Торговала свечами, и принимала записочки с именами здравствующих и усопших, пожилая, поджарая женщина. На службах она появлялась в черном, монашеского покроя платье, при платке. Бывшая медсестра клиники при мединституте, после войны тайно приняла постриг. Женщина ездила в один из немногих открытых монастырей, в Пюхтицкую обитель, в Эстонию. После пострига она, по благословению духовника, стала сестрой в городской психиатрической лечебнице.
Длинные пальцы перебирали записочки. Она, краем уха, слушала спевку хора:
До обедни еще час, пока в церкви тихо заканчивался Рождественский пост, да и на обедню ходят одни старики со старухами у медсестры сегодня был выходной день. Заутреня в храме тоже не отличалась многолюдностью:
Сюда, хотя бы, не посылают осведомителей, как в Покровский собор, подумала медсестра, хотя, в последние два дня и здесь все кишело милицией
Храм стоял неподалеку от улицы Чкалова. Настоятель церкви был одним из священников, отслуживших молебен, у забора дома. Медсестра и сама побывала в комнате, откуда скорая помощь увезла мученицу, как стали в городе говорить о Зое.
Сложив записочки, она полистала церковный календарь, издания Московской патриархии:
26 февраля, память преподобной Зои Вифлеемской. Святая жила в Кесарии Палестинской и была блудницей. Обращенная ко Христу преподобным Мартинианом, она раскаялась в грехах и поступила в монастырь в Вифлееме, где в строгих подвигах прожила двенадцать лет, до кончины
Верующие не знали, крестили ли работницу трубного завода, комсомолку Зою Карнаухову. На всякий случай, священники стали возносить молитвы преподобной Зое:
Она попыталась соблазнить святого Мартиниана. Праведник, дабы избежать падения, на ее глазах шагнул в горящий костер медсестра не была уверена, что Зоя доживет до своих именин:
Сегодня четвертое января, она четыре дня в больнице, но не проглотила и крошки девушку держали в охраняемой палате. За четыре дня прошло четыре консилиума. Вчера в клинику приехали спешно вызванные специалисты, из Москвы, во главе с доктором медицинских наук Лунцем. Светило появился в больнице в форме полковника внутренних войск:
Они все работают в институте Сербского медсестра слышала, что Зою собираются перевести в столицу, в отделении, где содержат так называемых сумасшедших, то есть нормальных людей, арестованных за веру ходили слухи, что на вчерашнем консилиуме профессор Лунц орал на местных врачей:
Он считает, что Зоя симулянтка. Она разыгрывает кататонию, намеренно отказывается от пищи. Ему объяснили, что Зое невозможно делать уколы, иголки ломаются об ее руки, а он сказал, что именно затем и придумали зонд. Сегодня ее попытаются кормить насильно медсестра поежилась.
Инок Иоанн, Иван Григорьевич Князев, обедая у нее, туманно сказал, что постарается выручить Зою из беды. Медсестра вздохнула:
Но как? Милиция стоит только у ее палаты, в вестибюле дежурит вахтер, и больше никого. Но Зою еще надо вывести из больницы Князев хотел переправить девушку в сибирские скиты:
У него может появиться помощь, с проходом больницу. Иван Григорьевич надеется, что Зоя еще придет в себя. Вряд ли медсестра покачала головой, да и как ее везти куда-то? Она не ходит, не шевелится, ей надо менять пеленки
Женщина вздрогнула. Над закапанной воском стойкой появилась ухоженная, с алым маникюром, рука. От воротника мехового пальто, из богатой чернобурки, пахло сладкими духами. Посетительница, робко, пробормотала:
Возьмите, матушка сестра не стала ее поправлять:
За здравие раба божьего Михаила, отроков Александра и Владимира, девиц Марии и Марфы, за упокой рабы божьей Антонины она вскинула глаза.
За почти пятнадцать лет лицо женщины не изменилось, только сильно округлилось. Из-под зимней шляпки, с кокетливой брошкой, выбивались крашеные, светлые локоны. Медсестра заметила мелкие морщинки, у щедро накрашенного помадой рта:
Тогда ей было двадцать четыре. Жена старшего майора госбезопасности Журавлева. Она родила девочку, в один день со своей соседкой. Дочку соседки я крестила Марией, но она умерла. И Журавлева свою дочь назвала Машенькой медсестра велела себе молчать:
Она меня не узнает, и не надо. Но ведь она может помочь. Ее муж, наверняка, крупный чин, какой-нибудь генерал. Не стой над кровью ближнего, как в Писании говорится. Мы должны спасти Зою
Приняв записочки, медсестра поднялась: «Здравствуйте, Наталья Ивановна».
Наташа Журавлева понятия не имела, что массивное, серого гранита здание театра оперы и балета, на главной городской площади, имени Куйбышева, выстроено на месте взорванного в начале тридцатых годов кафедрального собора Христа Спасителя.
Пухлые пальцы, с аккуратным маникюром, шелестели программкой, на атласной бумаге:
Как в Москве. Женщины, ухаживавшие за матушкой Матроной, рассказывали, как взорвали собор на Метростроевской о самарском храме упомянула Вера, как попросила ее называть женщина в церкви. Наташа не сразу поняла, кто перед ней. Узнав медсестру, она обрадовалась:
Она первой ухаживала за Машенькой. Когда дочка Антонины Ивановны умерла, она утешала меня, приносила успокоительное после смерти безымянной девочки, Наташа так рыдала, что врачи боялись пропажи молока:
Но все обошлось, вздохнула Журавлева, если бы я знала имя малышки, я бы подала и за нее записочку Наташа всегда упоминала покойную соседку и просила за здравие Володи. Мальчик остался в ее памяти маленьким, серьезным ребенком:
Он помогал, с Машенькой, купал ее, укачивал. Он просил рассказать ему сказку, на ночь Наташа прижала к себе уютно устроившуюся на бархатном диванчике Марту. После первого отделения балета Маша, вместе с Сашей Гурвичем, повела компанию одноклассников в буфет.
Подростков ждало чаепитие, но Наташа махнула рукой:
Пусть поедят сладкого. Они растут, Маша за последний год стала выше меня, и Саша тоже очень вытянулся подружки дочери краснели, разглядывая высокого мальчика, в безукоризненном, парадном белом кителе. Саша не распространялся, где он провел новый год:
Наверное, с коллегами покойного отца, решила Наталья, может быть, кто-то вернулся из заграничной командировки, то есть с задания генерал Журавлев, сегодня утром, тоже улетел в командировку. Муж навещал строящийся полигон, в низовьях Волги. Наташа погладила рыжие косички углубившейся в книгу Марты:
Ее родители тоже погибли на полигоне, только на севере. Что-то пошло не так, случилась авария. Господи, убереги Михаила Ивановича от всякого зла хотя Наташа точно знала, что мужа крестили, она никогда бы не сказала Михаилу Ивановичу о записках, поданных в церкви за его здравие:
Его небесный покровитель архангел Михаил, вспомнила женщина, надо поставить ему свечку Наташа волновалась за мужа, но его отсутствие было Журавлевой очень на руку. Вчера, от маникюрши, она услышала подробности случившегося на улице Чкалова. Втирая крем в пальцы Наташи, женщина зашептала:
Говорят, что через Зою слышно голос Богородицы, Наталья Ивановна. Мол, матерь Божья двигает ее устами. Что Зоя скажет, то и сбудется Наташа пришла в церковь Петра и Павла, ближайшую к улице Чкалова, надеясь узнать о судьбе Зои:
Она смотрела на тяжелый, золоченый занавес:
И нашла. Я даже не думала, что мне так повезет завтра Вера обещала попытаться провести ее к Зое:
Она отвлечет вахтера, в вестибюле, милиционеры, у палаты, отправятся на обед сердце Наташи глухо забилось, я только хочу попросить у Богоматери благословения, для Машеньки в последние дни дочь ходила с бледным, взволнованным лицом. Наташа беспокоилась за девочку:
Надо ее показать врачу. По-женски у нее еще ничего не случилось, но это время не за горами. Она быстро растет, занимается спортом, она может уставать она послушала спокойный стук маленького сердечка Марты:
Для нее я тоже попрошу благословения. Зоя, может быть, просто сумасшедшая, но вдруг она вправду видит Богоматерь и всех святых? Вера сказала, что девушка не выпускает из рук иконы, только она теперь лежит, то есть, ее привязали к койке. Надо успеть увидеться с ней, перед тем, как ее отвезут в Москву
Заглянув в книгу Марты, Наташа, смешливо сказала:
Ты и во втором акте будешь решать задачи по геометрии Марта приехала в театр со школьным учебником старшей сестры. Весь первый акт, аккуратно расправив подол шелкового платья, девочка просидела под тусклой лампочкой: «Выход», уткнув нос в книжку. Платье, как и ее домашние халатики, тоже было синим:
Задачи легкие, рассеянно, сказала Марта, я почти во всем разобралась, но есть еще следующая глава Наташа коснулась губами теплого виска девочки. От Марты пахло по-детски, сладостями:
Господь нас простит, за Володю, твердо сказала себе Журавлева, мы взяли сироту, мы искупили свою вину. Я только хочу, чтобы мои девочки были счастливы завыл гонг.
Из приоткрытой в коридор двери раздался уверенный голос Саши Гурвича:
Разумеется, нас ждет война с Америкой, но капитализм, во всем мире, скоро рухнет Наташа позвала:
Садитесь, антракт заканчивается перегнувшись через плечо Марты, Саша опустил на страницу учебника сочную грушу:
Держи, мышка Наташа улыбнулась:
Она и вправду тихая, как мышонок Марта облизнулась:
Спасибо. Ситро вы тоже принесли дети галдели, шурша фольгой. Наташа полюбовалась красивым профилем старшей дочери:
Я ничего плохого не делаю. Я не могу спасти Зою, никто не может. Я прошу блага, для моей семьи. Любая мать поступила бы так же дирижер вышел на подиум. Кусая грушу, Марта перебралась на свое место, под лампочкой. Наташа вздохнула:
Пусть Зоя пообещает, что с моими девочками все будет хорошо, и ничего другого мне не надо занавес, медленно, пополз вверх.
Главе прилетевших из Москвы специалистов, профессору Лунцу, обед принесли в кабинет главного врача психиатрической больницы. Даниил Романович ожидал разговора с Москвой. Фарфоровые тарелки и столовое серебро приборов происходили явно не из столовой. Пациентам выдавали выщербленные миски и алюминиевые ложки, которыми ели все, от супа до компота. По соображениям безопасности, в таких больницах не использовали ножи или вилки.
Лунцу не подали серый, жидкий суп на рыбьих головах и склеившийся кусок ячневой сечки, которыми сегодня кормили больных. В тарелке шафранным золотом светилась стерляжья уха. К первому полагались румяные расстегайчики, с визигой. На кухне не забыли о бутербродах с черной икрой, о сливочном соусе, со свежей зеленью, для белоснежного судака. Вместо пахнущего затхлостью компота принесли ароматный, крепкий кофе, с изящными пирожными.
Лунцу, тем не менее, кусок в горло не лез.
Три года назад, при жизни Сталина, Даниил Романович, заведующий особым отделением в институте Сербского, едва избежал ареста. Лунца хотели присоединить к врачам, обвиняемым в отравлениях высшего руководства страны. Даниил Романович, психиатр, вообще не появлялся в кремлевской поликлинике или больнице. Он проводил экспертизы преступников, подозреваемых в душевных расстройствах, читал лекции офицерам МГБ и курировал закрытые больницы, где содержались опасные умалишенные:
Но Берия это не интересовало он пил свой кофе, евреи, врачи, тогда скопом шли по делу докторов. Какие-нибудь заштатные рентгенологи, в районных поликлиниках, тоже считались агентами «Джойнта» Лунц миновал тюрьму, но неприятности профессора не закончились.
Недавно Комиссия Партийного Контроля, при ЦК, занялась проверкой дел осужденных, содержащихся в лагерях. Летом в Москве появились непривычно выглядящие, постаревшие люди, с седыми головами. Несмотря на жару, они носили ватники или телогрейки:
Реабилитация, вспомнил Лунц, скоро выпустят на свободу невинно обвиненных. То есть тех из них, кто выжил он предполагал, что реабилитация затронет и арестованных, проходивших экспертизу в институте Сербского. Лунц боялся жалоб бывших подследственных:
Сутяги настрочат в Комиссию о несправедливых диагнозах. Проходивших по религиозным делам никто не выпустит на свободу, но к нам посылали и обыкновенных людей по мнению Лунца, многие арестованные были обязаны врачам жизнью:
Лучше сидеть в уютной больнице, занимаясь трудотерапией, чем махать киркой, в шахте, в вечной мерзлоте. Но от людей никогда не дождешься благодарности Лунц, впрочем, надеялся, что его опасения беспочвенны:
Даже если сумасшедшие и пожалуются, никто их не послушает, на то они и сумасшедшие
От больной Z, как обозначили пациентку закрытой палаты в документах, жалоб ждать не приходилось. Поработав с девушкой, Лунц изменил свое первоначальное мнение.
Покуривая у окна, он рассматривал седобородого старика, копошащегося за оградой больницы. Пожилой человек в тулупе прилаживал к дереву кормушку для птиц. Рядом лежали пустые санки. Лунц улыбнулся:
Дед вышел на прогулку, а малыш куда-то от него убежал психиатрическая больница стояла в глубине заброшенного парка. В прошлом веке, когда выстроили крепкое здание, деревня Томашев Колок, еще не стала частью города:
Но и сейчас здесь окраина, Лунц выпустил дым в форточку, к больнице ходит один автобус, и то редко посетители добирались до проходной на такси.
Сегодня день был не приемный. После обхода и завтрака больные разбрелись по этажам, или отправились в мастерские трудотерапии:
Мастерские тоже возвели в прошлом веке, вспомнил Лунц, по тем временам, проект здания очень хорошо продумали при больнице имелась артезианская скважина, электростанция, и даже лифты.
Больную Z подняли на этаж грузовой платформой. Девушка не могла передвигаться, скорая помощь привязала ее к носилкам:
Можно было не использовать ремни, хмыкнул профессор, у нее настоящая кататония, вплоть до пресловутых сломанных иголок со вчерашнего дня девушку кормили через зонд. Таким же путем подавались лекарства.
Лунц считал, что фармакология, в случае Z, бессильна:
У нее острый психоз, на религиозной почве. У нас встречались такие пациенты. Надо проводить поддерживающую терапию, ожидая перехода помешательства в хроническую стадию. Она, все равно, навсегда останется овощем
Даниил Романович хотел забрать Z под свое крыло. Девушка послужила бы отличным материалом для очередной статьи цикла исследований о мотивации поведения больных при психозах:
Может быть, удастся добиться бредовых высказываний, хотя пока она ничего не говорит. Губы шевелятся, но это, скорее всего, рефлекторное движение по мнению Лунца, девушка страдала острой кататонической шизофренией, с онейроидным синдромом:
Бреда и галлюцинаций мы от нее не дождались, она в стадии мутизма, но это скоро пройдет черная трубка телефона подпрыгнула. Лунц откашлялся:
Слушаю вас, товарищ генерал он просил разрешения перевезти Z в Москву. Вчера Лунц послал на Лубянку отчет, о решении консилиума. Голос Серова был уверенным, спокойным:
В столицу она не поедет, то есть ее не повезут, распорядился генерал, обеспечьте доставку груза на куйбышевский военный аэродром за Z присылали особый самолет. Удерживая плечом трубку, Лунц протер пенсне полой халата:
Товарищ генерал, при всем уважении к армейским коллегам, у них недостаточно опыта Серов оборвал его:
Подготовьте сопроводительные документы и передайте груз по назначению, больше от вас ничего не требуется Лунц решил не спорить. Дверь кабинета заскрипела, робкий голос поинтересовался:
Можно забрать посуду, товарищ профессор на пороге маячила стройная девушка, в сером халате и косынке. Не отрываясь от трубки, Лунц махнул рукой. Порывшись в кармане, щелкнув зажигалкой, он проводил взглядом белокурые косы:
Раньше я ее не видел в отделении. Впрочем, кто обращает внимание на санитарок затянувшись папиросой, он взял блокнот:
Записываю, товарищ генерал. Время прибытия рейса
Маша Журавлева не донесла поднос до открытой двери кладовки. Оглядевшись, девушка сунула грязную посуду на нижнюю полку прикрытой марлей сестринской тележки.
Ей надо было торопиться. Иван Григорьевич остался у ограды больницы. Князев ожидал, пока Маша, сняв халат санитарки, надев самое невидное пальто, выйдет наружу. Сердце девушки отчаянно колотилось: