Он не придумал ничего более умного, как оскорбить меня:
Поговори у меня, тупорылая шлюха!.. Имей в виду, всё, что я вложил в эту дерьмовую забегаловку, ты вернёшь мне до последнего сентаво. Мне плевать, где ты возьмёшь деньги, когда прогоришь! Сама на панель выйдешь, но отдашь!
Не заводись, Аттила! Клянусь тебе, я полностью рассчитаюсь. Дай только время
Сейчас могу сказать определённо точно выбор был сделан правильно: товар пришёлся по вкусу здешней публике. Среди постоянных клиентов, которыми я понемногу обзавелась, были преимущественно сливки общества: плантаторы, банкиры, судьи, адвокаты, владельцы крупных мануфактур солидные семейные люди, ценящие превыше всего покой и дорожащие своей репутацией. Я старалась сделать их времяпрепровождение максимально комфортным. Поскольку я имела дело с людьми уважаемыми и почтенными как по возрасту, так по статусу, я предпринимала всё для того, чтобы мой салон даже отдалённо не напоминал гнездилище разврата. Поэтому ни о каких пьяных оргиях с драками, скандалами и поножовщиной, которыми так славились бордели беднейших городских кварталов, не могло быть и речи. Люди, приходившие ко мне, скрывались в комнатах, оборудованных всеми необходимыми удобствами и приспособлениями для утех, также благопристойно, как если бы приходили на приём к доктору, а всё, что происходило за закрытыми дверями меня не касалось.
Чтобы моё заведение в глазах гостей выглядело как можно более приличным, на первом этаже дома я разместила маленький магазинчик, где продавались цветы, драгоценности, изысканный швейцарский шоколад, книги в дорогих кожаных переплётах, приятные безделицы, привезённые контрабандой из Парижа. Для семейных клиентов было очень удобно, выйдя от нас, отправиться домой не с пустыми руками, а захватив домочадцам какой-нибудь очаровательный подарок духи для жены или фарфоровую куклу дочери. Некоторые были так растроганы моей заботой и предусмотрительностью, что показывали фотографии детей, запрятанные в недрах бумажника, хвалились их талантами. Подпевая в унисон чадолюбивым папашам, я старалась запомнить лица их отпрысков, а потом, целенаправленно объезжая улицы Кампуса, высматривала среди юных попрошаек тех, кто был похож на ангелочков из бумажника. Если мне удавалось откопать среди бульварного мусора что-то подходящее, оно немедленно похищалось, отмывалось, откармливалось, одевалось в шёлковые панталончики и кисейное платьице и преподносилось клиенту в качестве подарка по любому удобному поводу к Рождеству или в ознаменование удачно выигранного судебного процесса. Многие были так шокированы моим сюрпризом, что в первые минуты даже теряли дар речи, до того точным было сходство, но когда приходили в себя, со слезами на глазах рассыпались в благодарностях. В такие моменты их щедрость не знала границ. Во всяком случае, от предложенного презента не отказался никто.
Ещё одним необходимым условием моего бизнеса была полная конфиденциальность. Именно поэтому у дверей салона «Золото Пайтити», в отличие от второсортных заведений, никогда не крутились извозчики: мои люди заранее договаривались, когда каждый из них должен подъехать. В назначенное время подкатывала пролётка, клиент садился в неё и был таков. Мы сотрудничали с тремя извозчиками, готовыми по первому свисту сорваться и поехать куда угодно. Услуги эти стоили недёшево, но без них мы не могли обойтись, особенно когда дело касалось щепетильных случаев: приходилось тайно вывезти бездыханное тело. Такие досадные недоразумения, к сожалению, иногда происходили. Что поделаешь специфика товара. В отличие от домов, где работали взрослые женщины, мой салон населяли хрупкие создания: чуть увлёкся клиент и сломалась живая игрушка.
Первые две жертвы Сантьяго закопал в саду и уже через год на этом месте вовсю цвёл розовый куст. Но потом я воспротивилась такому нелепому и примитивному решению проблемы. И меня поддержал Тимасеос: «Нельзя их оставлять здесь. Если накроют будем бледно выглядеть». Он предложил вывозить труппы за город и сбрасывать в реку. Я уже готова была согласиться с ним, как запротестовал Сантьяго: «Ты их не хоронил, ты не знаешь, сколько с ними возни. А я знаю! Кровищи иногда бывает столько, что пролётку не домоешься! А нам на ней ещё гостей доставлять. Была б попроще публика полбеды, а наши франты натуры нежные, к ним деликатный подход нужен, а то ещё чего доброго рыло воротить начнут». «Ты прав, согласилась я. Надо придумать что-то другое». Неожиданно нам на помощь пришёл Отец Гуга: этот человек появлялся всегда незаметно и бесшумно, точно кошка, и также внезапно исчезал. Чем больше я общалась с ним, тем больше приходила к выводу, что он такой же священник, как я царица Савская. Держу пари, что где-то далеко отсюда по нему давным-давно плакала верёвка. «Что за средневековая дикость в то время, когда в городе есть морг, невозмутимо отозвался он. Достаточно за небольшое вознаграждение договориться с одним из работников и всё разве мало в Кампусе неопознанных трупов Кто ими когда интересовался?». Я и мои подручные переглянулись похоже, мысль о виселице пришла не только в мою голову.
Было у Отца Гуги одно маленькое хобби, которое нам очень пригодилось, страсть к фотографированию. Мы оборудовали мастерскую, где в качестве натурщиц побывали все мои пташки. Потом эти снимки пересекли океан вместе другими с контрабандными товарами Латинской Америки и тысячами разлетелись по всему миру. По слухам, их сбывали даже в Китае. Также Отец Гуга уговорил меня нанять двух мулатов для позирования вместе с девочками. Эти снимки были настоящей мерзостью после их просмотра я долго оттирала с мылом руки, но наш «святоша» убеждённо заявил, что именно такие фотографии пользуются наибольшим спросом.
Помимо этого мы собрали компромат на каждого посетителя когда клиент пьян или чрезмерно поглощён процессом, выполнить это незаметно особого труда не составляет. Поскольку мой бизнес был предприятием довольно рискованным, это было сделано на случай, если бы кто-то из достопочтенных горожан вдруг вспомнил о том, что является блюстителем общественной морали и захотел бы закрыть «Золото Пайтити».
У Отца Гуги были и другие таланты. Не знаю, насколько хорошо он знал медицину, чтобы проводить врачебные осмотры, чего он очень ревностно добивался, но он понимал толк в таких вещах, где и я, и мои помощники были полными профанами. Всё дело в том, что некоторые из клиентов имели особенные предпочтения покупали исключительно нетронутых дев. Для нашего заведения выполнить любой каприз заказчика вопрос чести. Но вся беда в том, что товар необходимого качества встречался крайне редко: маленькие нищенки, которыми наводнены улицы Кампуса, испорчены с колыбели, а те, что отвечают необходимому требованию или страшны до безобразия, или больны какой-нибудь заразой. Впрочем, на уродливых тоже имелся спрос: среди наших постоянных клиентов была парочка таких, для которых мы специально держали карлицу и горбунью. Приведи им Теду Бару или Грету Гарбо они и ухом не поведут, а увидят этих страшилищ готовы буквально осыпать деньгами.
Чтобы выполнять заказы наших гурманов, Тимасеосу и Сантьяго приходилось объезжать провинциальные деревушки и скупать у бедноты их дочерей, и также засылать вербовщиков в Аргентину, Боливию и Парагвай. Но отыскать райский цветок в жалких лачугах удавалось нечасто. Иногда же корыстолюбивые мамаши попросту лгали нам, подсовывая подпорченных девиц. А если всё же подворачивалось что-то стоящее, то это ещё было полдела малютку предстояло привести в божеский вид и научить, как вести себя с господами. Попадались дикарки, которые царапались и кусались так, что моим подручным приходилось прибегать к порке, чтобы их обуздать: но при этом они не слишком усердствовали, чтобы не повредить кожу. Иногда на то, чтобы обтесать какую-нибудь уличную штучку и научить её мало-мальски держать себя в приличном обществе уходили месяцы. Абсолютно неразвитые умственно, девочки зачастую не могли связать двух слов, а если и открывали рот, то сыпали такими ругательствами, что волосы вставали дыбом. Я по мере сил старалась отучить их от брани и привить им хотя бы элементарные представления о гигиене все без исключения девицы были крайне невежественны в этом вопросе. Образовывать их в мои задачи не входило: я лишь объясняла им необходимые правила этикета и заставляла зазубрить несколько нехитрых иностранных выражений: по собственному опыту знаю когда интеллигентный мужчина слышал на французском какую-нибудь непристойность, он приходил в экстаз.
Мы очень намучились в поисках невинных юных красавиц, пока Отец Гуга не подсказал гениальную мысль: чтобы создать видимость кровотечения, достаточно вставить в причинное место клочок губки, смоченный кровью, которая выдавливалась в процессе соития. Мне понравилась идея: очень убедительно и никаких финансовых затрат. Впрочем, если клиент желал развлечься с девочкой на стороне, к примеру, взять её к себе на фазенду, мы предпочитали не рисковать, чтобы нас не обвинили в мошенничестве, и подготавливали девственниц более сложными способами. Чаще всего Отец Гуга использовал сильное вяжущее средство: пары уксуса, мирровую воду и настои из желудей и терновых ягод. Это давало настолько эффективный результат, что некоторых профессиональных девственниц мы подправляли по нескольку раз в неделю. Особо щепетильным клиентам, чтобы у них не возникало никаких сомнений в качестве приобретаемого товара, Отец Гуга выписывал медицинские справки, в которых документально удостоверял наличие целомудрия.
Также Отец Гуга знал толк во всём, что касалось чудодейственных аравийских ароматов и эссенций, исцеляющих импотенцию. И хотя шпионивший за ним Сантьяго считал его великим прохвостом и уверял, что это не более чем вода, смешанная с лавандовым маслом, наши клиенты были довольны и скупали «волшебный бальзам» по три рейса за склянку.
Своим положением не могли быть недовольны и работницы салона. Хотя некоторые ханжи неоднократно называли меня «пожирательницей детей» и обвиняли в том, что я украла детство у тысячи юных бразильянок, все эти слова ложь: многих девушек я просто спасла от голодной смерти, подарив им несколько лет сытой и относительно беззаботной жизни. Меня можно упрекать в чём угодно, но истина в том, что если б не я, большинство из них не было бы сейчас в живых. Да и что особенного в промысле, который я предложила этим несчастным? Не я первая додумалась до того, чтобы сделать ребёнка забавой для взрослых. Люди гораздо более образованные и утончённые, чем я, не гнушались превратить маленького человека в предмет развлечения. Испокон веков сильные мира сего нуждались в живом инвентаре: рабах, шутах, юродивых, одалисках, евнухах А если есть спрос, то всегда будет и предложение. Так что отбросим притворство и ложную чувствительность, дамы и господа: покупайте продаётся!
Когда мой бизнес полностью наладился, «покровительство» Аттилы начало сильно тяготить. Видя, как он и его люди по-хозяйски заходят в салон, каждый раз требуя всё большие и большие суммы, я думала о том, как раз и навсегда освободиться от влияния бандитов. Отношения двух равных партнёров ещё куда ни шло, но Аттила упорно не желал становиться моим компаньоном и предпочитал вести себя как собственник. Кроме того, он не проявлял никакого уважения ко мне, по-прежнему видя перед собой лишь бывшую проститутку.
Я избегала общаться с ним прилюдно, зная, что ему ничего не стоит оскорбить меня в присутствии свидетелей, но однажды это всё-таки произошло: когда я отказалась платить дань за один и тот же месяц дважды, Аттила ударил меня по лицу на глазах у экономки. Стерпеть подобное я уже не могла: я прошла длинный путь, выкарабкалась с самого дна не для того, чтобы какой-то подонок безнаказанно унижал меня. Этот человек сам себе подписал смертный приговор: одной душной безлунной ночью Сантьяго и Тимасеос без лишнего шума порешили зарвавшегося мерзавца, а за одним и его верного дружка, служившего у Аттилы правой рукой. Тем, что шайка, оставшись без предводителя, была практически обезглавлена, воспользовались другие преступные кланы и быстро разделались с оставшимися в живых громилами. Так свирепая банда Кампуса, долгое время терроризировавшая меня, канула в Лету. А я лишь попеняла себя за то, что не избавилась от Аттилы раньше сколько ненужных трат можно было бы избежать!
Обретя самостоятельность, мой бизнес окончательно встал на ноги. Имея хорошие связи с видными членами престижного Жокейского клуба Рио, я изготовила акции салона «Золото Пайтити» и продала их богатым анонимным инвесторам. Общая сумма средств, вложенных в развитие дела, составила порядка двух миллионов рейсов. Это было началом моего золотого века.
Деньги дали мне то, к чему я всю жизнь изо всех сил стремилась положение в обществе: маленькая бродяжка выбралась из грязи и стала сеньорой. У меня сохранилось несколько фотографий тех лет. Вот я сижу на ступенях своего особняка в элегантной шёлковой пижаме, богато отделанной вышивкой. В руке длинный мундштук, в ногах любимый дог. Вот с улыбкой машу фотографу из окна собственного «Кадиллака». Помнится, все иллюстрированные газеты отдали этому снимку по целой странице, сопроводив нелепым заголовком следующего содержания: «Госпожа Антонелли уже оценила новую модель Type 61, оснащённую дворниками и зеркалом заднего вида». Вот я на антикварном аукционе с сосредоточенным видом разглядываю туалетный столик эпохи барокко К моим услугам были лучшие ювелиры и портные, самые дорогие рестораны дрались за право назвать меня своей постоянной клиенткой, я была желанным гостем на всех светских приёмах Но была ли я счастлива? Когда я вглядываюсь в пожелтевшие снимки, вижу за всеми этими модными шляпками, коротко стриженными, обесцвеченными перекисью волосами, густо накрашенными губами, бриллиантовыми диадемами и нитями жемчуга только одно страх: боязнь будущего, желание спрятаться от прошлого и жуткое одиночество. Как ни тяжело мне в этом признаваться, но, собственноручно создав целую империю страсти, я не знала ничего ни о любви, ни о чувственности. Я могла выйти замуж за русского князя, если бы захотела после революции 1917 года их по всему миру было пруд пруди, но у меня не было даже любовника. Многие мужчины пытались ухаживать за мной, но я с маниакальным упорством избегала любого физического контакта. По сути, несмотря на свой более чем внушительный опыт, я оставалась всё той же маленькой испуганной девочкой, однажды ночью переступившей порог спальни дона Амаро Меццоджорно. И подобно той маленькой девочке, жила с зажмуренными и прикрытыми ладошками глазами.
Так прошло несколько лет безбедной и относительно спокойной жизни, которая, казалось, будет длиться вечно, до тех пор, пока в один будничный и ничем не примечательный день в мою спину не упёрлось револьверное дуло, и хриплый голос не прошипел в ухо: «Будешь дёргаться тебе конец!».
Услышав угрозу в свой адрес, я не испытала ничего, кроме раздражения. Привыкнув к эксцентричности некоторых посетителей салона, я восприняла происходящее, как глупую шутку. Однако тот, кто держал меня на мушке, не шутил. Скрутив за спиной руки, мне заткнули кляпом рот, нацепили мешок на голову и куда-то поволокли.
Почувствовав, что меня пытаются втащить в какую-то повозку, я рванулась, но тут же получила удар кулаком под дых. Взвыв от боли, я упала на чьи-то руки и больше не пыталась сопротивляться.
Меня швырнули наземь.
А теперь, сука, говори, где моя дочь! услышала я голос одного из похитителей.
Спотыкаясь и падая, я пыталась подняться.
Да сними ты с неё мешок, она уже всё равно никому ничего не расскажет
Переведя дыхание, я бегло огляделась по сторонам: солома, лошадиные сбруи, плетённые корзины, кувшины с прокисшим молоком, над которыми роем кружили мухи. По всей видимости, я на какой-то ферме.
Если судить по одежде, мужчины, стоявшие передо мной, смахивали на крестьян, если по револьверам в руках на гангстеров. Один из них был долговязый, сгорбленный. Его глаза скрывали поля соломенной шляпы, а над безвольным, будто скошенным подбородком нависли длинные седеющие усы. Другой маленький, коренастый, с выступающим брюхом. Лицо у него было полным, выразительным, энергичным и точно скроенным из грубой дубленой кожи. Я растерялась:
Кто вы такие?
Отвечай, паскуда, где моя дочь! вопрос сопроводила увесистая оплеуха.
Я с трудом удержалась на ногах:
Какая дочь?
Которую ты и твои дружки похитили.
Я не понимаю, о чём вы
Ещё одна затрещина и я рухнула, как подкошенная.
Теперь поняла?
Да да да Не надо больше, пожалуйста