Начал издалека. Евангелие святого Иоанна: «Кто ненавидит брата своего, во тьме живет, и во тьме ходит, и не знает, куда идет, ибо тьма ослепила ему глаза». Он не хочет сказать, что пан Здвига ненавидит брата своего. Но есть такие среди славян, иначе как бы они могли допустить к власти коммунистов. Правда, не все еще потеряно, доказательством этому является то, что готовится здесь, на родине пана Здвиги. Но это только одно из звеньев священной борьбы против коммунизма. Незначительное звено. Есть вещи намного важнее. Борьба обещает быть длительной и ожесточенной. Нужно всячески способствовать всем тем, кто идет с мечом и луком против страшной силы. А тех, кто с венцом идет, уничтожать.
Рыжий конь под всадником с мечом в руке, и кровь вражеская рыже-красная. Ярость, ожесточенность и неотступность в борьбе Суждена им всем, зато же и воздастся им сторицей потом
- Истинно, истинно, - бормотал, багровея лицом, пан Здвига.
Сказано же: «Сплотитеся воедино», а кто не с нами, тот мерзость, и пусть уничтожена она будет нещадно. И в святом деле первейшее - послушание. Даже голодный должен помнить, что послушание дороже бараньей туши. И вера. Если человек владеет верой, это очищает его. Вера объединяет всех нас, меньших и больших, отцов и сынов, и пан Здвига и его сын - как же это прекрасно и поучительно для душ ослепленных и заблудших. И благодетельность, каковую проявил пан Здвига к ним, - да будет похвальна. Ибо без благодетельности нет спасения. Но и благодетельность, если она не от бога и не от Христа и если делим ее не на внешнюю и внутреннюю, а берем благодетельность человеческую, то имеем обычную и действенную. Пан Здвига проявил благодетельность обычную
- Истинно, истинно, - бормотал пан Здвига, уже совсем запутанный хитрым иезуитом.
Яреме хотелось взреветь: «Да какого же черта ты все чешешься и не приводишь нам верных людей!» Но он сдержался. Долгие годы душевной гимнастики не прошли зря. Умел подавлять в себе самые сильные приступы бешенства. Знал для этого множество способов. Среди них простейший: углубиться на мгновение в запутанные писания отцов церкви. Скажем: личность есть субстанциональный модус, способный усовершенствовать естество и делать его личностью. Что это такое? В данном случае - это сдержанность и умеренность, которые дадут ему возможность вытянуть из глуповатого Здвиги причины его нежелания помочь им выбраться из этой добровольной тюрьмы, в которую они вскочили, загнанные пограничниками.
Обратился к пану Здвиге так ласково, как только мог:
- Вы наш добрый гений, пан Здвига, но что же мешает вам дать нам трех людей, которые
Пан Здвига испуганно замахал руками:
- Тихо, тихо, пан капеллан
- Но все же?
Пан Здйига стал похожим на квашеный бурак.
- Видите ли
- Будьте откровенны до конца
- Боюсь разгневать вас.
- Не бойтесь.
- Я не хотел расстраивать пана доктора
- Пан доктор имеет достаточно крепкие нервы, чтобы не расстраиваться. У вас что-то случилось? Что-то не в порядке? На вас упало подозрение?
- Сохрани бог! Совсем не то!
- Так что же?
Пан Здвига сопел и заливался уже седьмым потом.
- Деньги
- То есть вы хотите сказать
- Я уже сказал: они требуют денег. Много, денег. И только долларами
Если бы перед Яремой сидели эти таинственные «они», он бы перестрелял их всех, а не хватило бы патронов - передушил бы руками! Но ведь пан Здвига - наивный и глуповатый в своей доверчивости - не принадлежал к «ним», а если и принадлежал, то воистину хорошо умел замаскироваться и вон сколько дней разыгрывал стыдливость и опасения, когда доходило до разговоров о проклятых деньгах. Деньги! Всюду деньги, всюду богатство, всюду имущие против неимущих, и всегда выходило так, что он, сирота и голодранец от рождения, должен был проливать свой пот или свою кровь за богачей, за всех тех, кто мог платить за что угодно и сколько угодно. А он только и мог, что по-нищенски ждать, перепадет ли и ему кус. Ведь когда тащил на себе через заснеженные дебри раненого Кемпера, то и тогда выслуживался, и тогда надеялся на плату, зарабатывал себе приют и кусок хлеба для разживки и приживки в Германии, где ждать могли только Кемпера и где все было для Кемпера, а для него, Яре-мы, не засыпалось, не мололось.
Ну, хорошо. Но зато здесь они с Кемпером равны в своем хозяйстве! А если еще приплюсовать инвалидность немца, то его, Яремино, положение просто-таки прекрасно. Он вольная птица. Захочет - перейдет любую границу. В Австрию, в Италию, проберется в Испанию. Свет широкий - воля! А еще имеет в запасе слово божие, которое отворит ему множество дверей и сердец по пути. Что там Кемпер!
Ничего не отвечая пану Здвиге, Ярема быстро прошел в комнату, где лежал Кемпер.
- Хотите знать, почему они не спешат перевести нас через границу? - спросил он еще с порога. - Очень просто. Им нужны доллары. Много или мало, но доллары. Видели вы когда-нибудь эту штуку?
- Сколько? - спокойно спросил Кемпер, и вопрос этот даже отшатнул Ярему.
- Вы вы интересуетесь - запинаясь промямлил он.
- А почему бы мне не поинтересоваться перед тем, как заплатить?
- Но откуда нам взять доллары?
- Сколько? - повторил Кемпер. - Кто вам сказал о деньгах? Где они?
- Пан Здвига! - позвал Ярема, ничего не понимая. - Пан Здвига, вас просит доктор Кемпер.
Гора мяса всунулась в затемненную комнату, где на широкой семейной кровати утопал в перинах Кемпер.
- Вы можете назвать сумму?
Пан Здвига, вытирая пот с лица и шеи, назвал.
- Нужно было сказать сразу, - недовольно проворчал доктор. - Мы подвергали опасности вас и себя, задерживаясь в вашем доме.
- Никакой опасности, -никакой, - промямлил пан Здвига.
- Зовите своих людей, - устало велел Кемпер.
- Они не мои, они
- Все равно Только побыстрее
- А как они думают перетранспортировать пана доктора через границу? - спросил Ярема, искавший, на ком сорв;ать свою злость. - Может, считают, что я опять понесу пана доктора на плечах, а они получат доллары?
- Все предусмотрено, все продумано. Они перевезут пана доктора на санках Пока лежит снег, это так просто
Куча мяса выскользнула из комнаты. Ярема закрыл дверь.
- Интересно знать, откуда пан доктор мог добыть деньги, да еще доллары? - криво усмехаясь, сказал он. - Если память мне не изменяет, я не заносил пана доктора ни в один банк по дороге от Советов.
- Профессия, - снисходительно глянул на него Кемпер, - всему причиной - моя профессия. Пан приор - с луга божий, земные- дела его не касаются, он живет в сферах чистых и высоких идей. А мы - материалисты. Врач всегда врач. Его не касается политика, его не интересует, какая власть господствует тут или там, для врача не существует социальных доктрин - он прекрасно обходится без социологии, его сфера - научные теории, что относится к жизни и смерти, недугам и здоровью, он всегда только врач, а если так, то всегда должен получить свой врачебный гонорар. Вот и все. А если принять во внимание неустойчивость государственных систем и временность правительств в наше время, то каждый порядочный врач должен позаботиться о том, чтобы получать гонорар надежнейшей валютой. Пока что такой валютой был и есть доллар
- Но кто же вам платил? - воскликнул Ярема. - Ведь вы же
- Вы хотите сказать, что я просто спасал собственную шкуру, а не служил врачом в ваших бандах? - фыркнул Кемпер. - Ошибаетесь, мой дорогой, глубоко ошибаетесь. Я везде - врач и только врач. Это моя форма существования с того времени, как я получил университетский диплом.
- И там? - одними глазами показал куда-то через плечо Ярема, намекая на нечто, известное прежде всего Кемперу, а потом уж и ему.
- И там, если хотите знать.
- А я считал, что в концлагере, - делая ударение на слово «концлагерь», жестко произнес Ярема, - вы служили фюреру.
- Бесплодная дискуссия, - устало зевнул Кемпер. - Чего нет, о том не стоит и говорить. У Гитлера, как у всех диктаторов, была самоубийственная мания. Он признавал либо «да», либо «нет». От своих генералов требовал либо победы, либо самоубийства в случае Неудачи. Третьего пути никогда не видел и не представлял. Потому и сам кончил самоубийством. Но ведь это же совсем не означает, что рядом с ним должна была закончить свое существование и Германия. Я немец, и я остаюсь с Германий. То, что отошло, меня интересовать не может, мои мысли заняты новым. А что касается служения фюреру, то это уже совсем просто. Я не стал членом нацистской партии.
Не вступил добровольно в СС. Практиковал как врач до самой войны. А война - это прежде всего насилие. Вы прекрасно знаете это из своих священных писаний. Насилие было применено ко мне. Меня насильно записали в СС, обязали выполнять службу в лагере Никто не сможет определить меру моих страданий.
- И вам платили?
- Как обычному штабсарцту, каких тысячи. К тому же, рейхсмарками. А как известно, инфляция денег, эмис-сованных диктаторами, наступает еще быстрее, чем инфляция: провозглашаемых ими идей.
- Вы могли бы пересылать рейхсмарки жене, чтобы она обратила их в недвижимость
- Не знаете моей жены. От нее деньги отлетают, как теннисные мячи от туго натянутой сетки! Кстати, она у меня теннисистка. Мы и познакомились на теннисном корте.
- Зато в УПА вам платили долларами? Никогда бы не подумал, что наш провод имел такие неограниченные возможности.
- Если вы действительно так наивны, то мне просто повезло: наивный иезуит - такое случается не часто! А может, вы просто ослепленный, как почти все из лесу? Хотя, собственно, на вас возлагалась задача ослеплять и одурманивать. Вы же видели, кто был в лесу. Ни одного интеллигентного человека! Самогон и, как венец интеллекта; песни, мрачные, как вой голодного волка. Священник-украинец - это уже чудо! Бывший кельнер командует ротой, а землемер - батальоном. Я никогда не видел вашего командующего или как там его звали, но зато нагляделся на районных проводников и всех тех сотников да куренных. Подонки! Мусор! Мусор! Интеллектуалист должен был погибнуть там от одного только окружения. Скажу по правде: в вашем лице я нашел для себя моральное, спасение. Благодарение богу, что хоть одного украинца просветили отцы-иезуиты. Ваша нация темна, как солдатский сапог.
- Ложь! - хрипло прервал его Ярема. - Вы плохо знаете нашу нацию, пан доктор.
- Ну я признаю, что вы там какие-то бунтари. Казаки и так далее. Хотя, собственно, а что же дальше, после казаков? И чем вы отличаетесь от других наций? От немцев, англичан, американцев, не говоря уже о французах или итальянцах. Все нации так или иначе прошли период бунтарства. После этого они вступали в эру духовного расцвета. Возьмите немцев. Ганс Сакс был не только вожаком повстанцев - он прославился как поэт! А Лютер? Это истинный гений. Американцы Там Франклин, Джефферсон А у вас - табуны безымянных казаков - и потом целые столетия темноты и одичалости
- Ложь! - упрямо бормотал Ярема. - Мир никогда не хотел поинтересоваться нашей нацией. У нас были великие гетманы, философы, ученые, поэты Сковорода
- Где ваши ученые? Где ваши рядовые интеллигенты? Вот вам доказательство. Кто-то из вас задумал организовать так называемую УПА (хотя, по правде говоря, я не видел настоящей армии за эти три года) - и что он для нее имел? Хоть одного врача-украинца, например, имел? Нет! Пришлось искать немца, платить ему валюту, обещать золотые горы. Армия, у которой- госпиталь с одним-единственным врачом! Признайте, пан Прорва, что вы ничего не имеете. Даже ни одного врача-украинца!
- Они все продались большевикам.
- Ага. А кто доказывал мне, что все истинные украинцы - с нами, в лесах, а с Советами - то уже не украинцы, а оборотни, ренегаты, изменники.
- Мы должны были их освободить, снять пелену с глаз Наша нация могучая и славная. Все разговоры о нашем бескультурье - злостный поклеп! У нас Шевченко, Франко
- Неизвестно у кого: у вас или у них. Теперь вообще ничего неизвестно, мой дорогой пан Прорва Мир не переносит устойчивости. Он переформировывается, как морская волна, каждое мгновение. Победители становятся побежденными, обвиняемые занимают места судей Человеческие ценности Ах, что теперь так называемые людские ценности! Кто может определить хотя бы приблизительно их стоимость! Однако могу вам сказать наверное: побеждают всегда те лидеры, которые умели повести за собою интеллигенцию. Без интеллигенции никто не может выиграть борьбу за власть. Яркий пример: разгром вашей УПА. Смехота: целая так называемая армия не имела ни единого собственного военного врача! Ни единого инженера-фортификатора, ни единого военного специалиста! Приглашают немца, фактически своего вчерашнего врага, вчерашнего политического противника
- Вы же сами утверждаете, что все беспрестанно меняется
- Да, да Но есть постоянные величины. Если я вчера был вашим политическим противником, то, очевидно, в потенции таким для вас остаюсь и на завтра. Это так же точно, как для вас - существование бога. Я признаю также свое право на докторский гонорар. Оно не может меняться в зависимости от политических или еще каких-либо перемен. Человечество всегда будет разделено на больных и врачей. Кто хочет быть здоровым, обязан платить!
- Гораций сказал: вилиус аргентум эст авр, виртути-бус аврум. Серебро дешевле золота, а золото - дешевло моральных достоинств.
- Го-го! - деланно загоготал Кемпер. - Мне нравится ваша наивность, пан Прорва, но наивность прекрасна лишь до тех пор, пока рядом с нею будет такой трезвый ум, как ваш покорный слуга. Держитесь доктора Кемпе-ра - и вы не пропадете. Ваши так называемые моральные ценности могут существовать лишь при условии, что у меня будет золото. Гарантия! Вдвоем мы прекрасно дополняем друг друга Во мне чудесно уживаются чистый интеллигент и меркантцльнейшая душа. Очевидно, много найдется людей, которые доказывают несовместимость этих качеств в одном лице, но вот - я перед вами! Я люблю позаботиться о своем будущем, не полагаясь ни на кого. Да и на кого теперь можно положиться? На бога? Вы лучше меня знаете, что это самая неуловимая из всех известных нам субстанций, а поэтому самая ненадежная. На правительства? Теперь пошли правительства, которые не могут гарантировать вам даже тюрьму, не то что нормальную жизнь. На друзей? Друзья есть, когда у тебя - сила. Бессильный не имеет никого. Вы стали мне другом, пан Прорва, только потому, что вы почувствовали мою будущую силу. И вы не ошиблись. Не нужно ничего говорить. Все ясно. Мы мужчины. Мне нравится ваша трезвость. Рука -руку Вы спасли мне жизнь. Я позабочусь о вашем будущем - слово интеллигента и слово истинного немца, мой дорогой господин Прорва. Как видите, я откровенен до конца. И смелый. Честно сказал вам, что у меня есть деньги, да еще и доллары. И не потому, что верю в вашу порядочность: нет, просто уверен в вашей безвыходности. Допустим, вы убиваете меня, забираете деньги. На мертвом найти их нетрудно. А что дальше? Все равно вы - в ловушке. Даже, допустим, вам удалось выбраться из этой милой демократической страны. Что дальше? Денег вам хватит лишь на короткое время, а жить нужно дальше. А как? Ге-ге, то-то и оно!
- Меня оскорбляют ваши предположения, пан док-тор, - хмуро промолвил Ярема. - Вы забыли, что я но просто шкурник. Я идейный борец.
- Знаю ваше отношение к вере, не хочу отказать вам в способности верить даже в химеры. Но сегодня мы вынуждены жить только реальными вещами. Например: придут проводники. Вы сможете с ними договориться? Мне не хотелось бы видеть этих типов. Представляю себе, что это за рожи!
- Не беспокойтесь.
- Соглашайтесь на их цену. Все равно у них тут установившийся тариф, ничего вы не сделаете. Но предупредите, чтобы без шуток. Я знаю этих людишек. Они любят так водить через границу, чтоб вывести из одной страны и не привести в другую. Выбираются для этого лесные чащи, стукают по затылку, забирают ваши деньги и все остальное, закапывают - и вы уже жертва неизвестности. Скажите, что мы хорошо знаем такие приемы и что нас неизвестность никак не устраивает. Кроме того, можете немного порассказать им о своем искусстве владеть оружием. И не берите более двух проводников. Двух нам хватит за глаза, чтобы во время перехода держать их на мушке. Надеюсь, моя рука тоже не дрогнет!
Кемпер, видимо, предчувствовал возвращение домой - его болтовне не было конца. Ярема подошел к окну, стал смотреть сквозь щелку между занавесками. Вспомнил горный монастырь, мюнхенского эмиссара, его гулкий голос Он тоже нес такую же околесицу. О наивности масс и отсутствии элиты. На всю армию - ни одного образованного человека! И они хотели что-то сделать! А где образованные украинцы? Все с Советами! И образование им дали Советы. А такие, как он, вооруженные одной ненавистью, что они могут? Ненавидеть и дальше? Весь мир ненавидеть!