Великий утопист мечтал искоренить зло, но не сумел избавиться от него даже в своем окружении.
В манифесте ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия» Ленин вскрывает империалистический характер войны 1914 г., разоблачает измену рабочему классу вождей главнейших социалистических партий Европы и II Интернационала. Ленин выдвигает в манифесте революционные тактические лозунги международного рабочего класса в империалистической войне и показывает, что только одна партия большевиков отстаивала интересы международного пролетариата и не склонила революционного знамени перед империализмом.
Задолго до названного манифеста он не без волнения напишет, это чувствуется по строю слов:
«Мы умели долгие годы работать перед революцией. Нас недаром прозвали твердокаменными. Социал-демократы сложили пролетарскую партию, которая не падет духом от неудачи первого военного натиска, не потеряет головы, не увлечется авантюрами. Эта партия идет к социализму, не связывая себя и своей судьбы с исходом того или иного периода буржуазных революций. Именно поэтому она свободна и от слабых сторон буржуазных революций. И эта пролетарская партия идет к победе».
И это звучало как возвышенная и гордая клятва.
В манифесте же проставлена судьба России.
«Превращение современной империалистической войны в гражданскую, пишет Ленин, есть единственно правильный пролетарский лозунг, указываемый опытом Коммуны (Парижской. Ю. В.), намеченный Базельской (1912 г.) резолюцией и вытекающий из всех условий империалистической войны между высокоразвитыми буржуазными странами».
Ленин до конца предан идее справедливости для бедняков через диктатуру пролетариата. Ради этой идеи он живет, без этой идеи нет для него не только земного бытия, но и мира вообще. Здесь никто и ничто его поколебать не могут: ни десятилетия в подлинном изгнании, ни травля в газетах, ни предательства ближайших сотрудников, ни постоянная провокация царской охранки, ни пули Каплан, ни тяжкий недуг.
Есть только революция во имя бедняков. И кровь в достижении этой цели значения не имеет.
Первые два десятилетия советской власти говорили не «служу Советскому Союзу», а «служу трудовому народу».
Все, что происходило в России с 1917 по 1991 г., не случайность. Это часть огромного процессапроба миром новых форм бытия, ибо действительность все жестче и жестче подводит к исчерпанности возможности жить устоявшимися способами производства, обеспечения населения и использования недр. Крах социалистического опыта в России не означает, что причины, вызвавшие к жизни данный опыт, исчерпаны, их более нет. Кто так думаетглубоко и опасно заблуждается. Опасно, поскольку не уловить смысла явлений, их требованийзначит непременно угодить в беду. А беда на уровне мирового развитияэто катастрофа Ведь совсем не случаен этот опыт над целой страной с сотнями миллионов людей и на протяжении трех четвертей века. И это отнюдь не прихоть Ленина. Только для слепцаэто голая игра случая. Природа мирового общества искала выход из тупика, которым являются самодовольство и разрушительность капитализма для человеческой цивилизации. И, кстати, направление, общий смысл поиска у Ленина были, безусловно, верными. Крах наступил из-за насилия как способа устройства новой жизни и пренебрежения человеком. Человек, как и человечество, не может быть ничьим средством.
Жизнь требует, ищет новые формы своей организации, ибо человечество вползает в сокрушительный глобальный кризис. Именно поэтому в России грянула социалистическая революция. Она оказалась отражением тупика в мировом движении и поиска выхода из этого тупика.
Причины кризиса не только сохранились со времен Ленина, но обострились. Нужны подлинные реформаторы с высоким интеллектомлучшие из лучших. Ограниченность же тех лиц, что поставлены к руководству государств, обрекает человечество. Что ждет его при таком управлении, представить несложно. Это будет доведенное до предела, уже неразрешимое сплетение разного рода противоречийи общественных (прежде всего классовых), и природных (исчерпанность ресурсов, гибельность экологическая), и нравственное, моральное усечение человечества От этого не отмахнуться. Это поставлено на самое недалекое будущее человечеству.
Как не понять, что террор, бестолочь военных столкновений, выдающееся падение морали, разрушение Земли есть предвестие, а точнее, настойчивое предупреждение грядущих вселенских событий нам, людям? Это первые гонцы огромных бедствий. Они вопиют о бессмысленном устройстве жизни. Не прочитать это посланиезначит приговорить себя. И революция Ленина была прочтением такого послания будущего, однако опыт организации новой жизни на трупных ногах оказался не только преступным, но и бесполезным.
И конечно же, в центре грядущей буричеловек. То, во что превращает его так называемое развитие цивилизации, есть не что иное, как надругательство. Это уже не человек, не центр мироздания и не «человекэто звучит гордо», и уж никак не творение Божие, а всего-навсего существо. Этакое приспособление для работы и отправления инстинктови только. Все несогласия с этимлишь пустое лицемерие. Капитализм вместо человека лепит чудовище. Себялюбие (эгоизм) личное и групповое поставлено в центр вселенной. Ничто не должно препятствовать насыщению этого себялюбия и идущего с ним рука об руку стяжательства
Ленин первым возвысил голос против мирового безумиявойны. Именно это после Февраля 1917 г. и дает большевикам власть над душой народа, а тут еще и землица обещаната самая, о которой мужик бредил извечно. Качнуло это лапотную страну окончательно к большевизму и Ленину, ведь до семнадцатого года крестьянство составляло подавляющее большинство России.
Участник боевых действий с первого и до последнего дня войны Д. Оськин вспоминает мартапрель 1917 г. в своем пехотном полку: «Солдат теперь спит и видит, как бы поскорее поехать домой землю делить».
Нет оснований считать этот фронтовой полк исключением. С некоторыми отклонениями, во всех пехотных полках наблюдалась примерно общая картина.
Однако интеллигенции и офицерству антивоенная, пораженческая пропаганда и агитация Ленина представлялись изменой и пособничеством врагу, то есть кайзеровской Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции.
Революция.
Кадровое офицерство, не связанное с земельной и фабричной собственностью, все же видело в монархии гарантированный источник материальных благ: орденов, чинов, жалованья и пенсий. Соответственно и настроение подтягивалось к монархическому.
Впрочем, и оно, профессиональное воинство, в определенной части своей тоже приветствовало революцию как единственное средство обновления страны, искоренения казнокрадства, карьеризма, предательства, безответственного руководства, то есть всего того, что сводило на нет безмерные усилия народа в той кровавой войне.
Молодое же офицерство (в большинстве своем из унтер-офицеров, то бишь крестьян и рабочих, студентов, учителей, мелких чиновников) едва ли не повально подалось на сторону революции.
Это молодое офицерство и патриотически настроенное кадровое офицерство стремились к единению с народом. Они одобряли закон о даровании гражданских прав бывшим нижним чинам и вообще всю послереволюционную обновленческую деятельность властей. Надежды возлагались на Учредительное собраниеоно должно определить статус России. Выборы в собрание были намечены на ноябрь-декабрь того же, 1917 г.
Офицерство ждало от победы революции укрепления дисциплины, сознательности в отношении к воинским обязанностям всехот рядовых до генералови, как следствие, возрастания боеспособности армии. Предстояли новые столкновения с немцами, уже не одну российскую губернию придавил их сапог.
Немалая часть офицерства считала, что именно для закрепления добытой в Феврале свободы прежде всего необходимо сбросить с плеч России Германию и Австро-Венгрию, которые стремились расчленить ее и экономически предельно ослабить и тем самым низвести до положения второстепенной европейской державы.
Что эти опасения имели под собой основания, подтверждают воспоминания немецкого генерала Макса Гофманав ту пору начальника штаба Восточного фронта.
«Свергнуть большевистское правительство, на мой взгляд, не стоило бы никаких особых усилий. Для этого достаточно было бы занять линию СмоленскПетербург, образовать в Петербурге новое правительство, которое должно было бы пустить слух, что наследник цесаревич жив; назначить последнему регента и привезти Временное правительство в Москву. В качестве регента я наметил великого князя Павла, с которым главнокомандующий Восточного фронта (принц Гогенлоэ. Ю. В.) вступил в сношения Вся эта комбинация избавила бы Россию от ужасов голода и холода и спасла бы жизнь миллионам людей»
Существенно проясняют данный факт и воспоминания австрийского министра иностранных дел графа Оттокара Чернина.
«За последние дни я получил надежные сведения о большевиках. Вожди ихпочти сплошь евреи с совершенно фантастическими идеями, и я не завидую стране, которой они управляют. Но нас, конечно, в первую очередь интересует их стремление к миру Немецкие генералы, возглавляющие, как известно, всю германскую политику, сделали, как мне кажется, все возможное для того, чтобы свергнуть Керенского и заместить его «чем-нибудь другим». Это «другое» (Ленин и большевики. Ю. В.) заступило его место и желает заключить мир Исчерпывающих данных об этих большевиках не достать; то есть, вернее, данных очень много, но они противоречивы Они (большевики. Ю. В.) зверски угнетают все, что не подходит под понятие пролетариата. Русские буржуазные классы трусливы и глупы и дают себя резать, как бараны было бы правильно не вступать с этими людьми в переговоры, а просто идти на Петербург и восстановить там порядок, но такой силы у нас нет»
Гофман и Чернин размышляют о более позднем временионо наступит через 10И месяцев, но сама возможность проникновения врага в глубинно-исконные земли России нарастала с каждым днем. Если у немцев не было такой силы для похода на Петроград и Москву, то у новой власти в России благодаря ее сознательной политике она совершенно исчезла, защищаться было просто нечем, армия под влиянием ленинской антивоенной деятельности распалась в прах
Все эти безобразия, глумления над здравым смыслом оказались возможны из-за уничтожения культурного слоя русского народа. Только в среде малообразованной, нетребовательной мог процветать сталинизм. Следовало не только принизить общественный разум, сделать его непритязательным, ограниченным и агрессивным, но и обескровить общество. Тогда возможен сталинизм, объяснимо все это восхищение дремучими насильниками, полуграмотными хозяевами жизни
В этом Отечестве можно поносить Сталина и вообще любого генсека, но Ленинане «моги». Это понятно: без утопии Ленина уже вообще всеодно безобразие, никакого человеколюбия, один террор и нужда.
Поэтому все, кто честят Сталина и других генсеков, это люди безусловно стоящие, патриоты. А вот ежели на Ленина тебя заносит и видишь в нем корень зла, то ты уже злодей.
Старый эсер говорил мне в 1961 г. о Ленине и победе большевиков: «Они победили, потому что всё и всем обещали а потом ничего не стали выполнять. Им поверили, а они и не собирались выполнять. Им надо было пробиться к властине было того, чего бы они не наобещали. Изнанкой революции была совершенная безнравственность».
В полку, где служил Оськин, насчитывалось приблизительно 60 офицеров; шестеро или семеро из них (старых кадровых) сразу повели себя контрреволюционно, к ним примкнули и несколько молодых офицеров. Все же остальное офицерство приняло революцию, и приняло горячо, с верой. Безусловно, какая-то часть его заняла выжидательную позицию, но таких были единицы. В общем же, свыше двух третей офицеров одобряли свержение монархии. Так было в мартеапреле 1917 г., еще до преследований и убийств офицеров.
Данные полностью согласуются с воспоминаниями Виктора Шкловскогорусского советского писателя, участника этих событий.
Летом 1917 г. Виктор Борисович Шкловский руководил армейским комитетом Восьмой армии Юго-Западного фронта, которой поначалу командовал знаменитый Брусилов, послеКаледин, атаман Войска Донского, а за ним Корниловбудущий зачинатель белого движения; в этой же армии командиром бригады начал войну и генерал Деникин.
Комиссарская степень ставила эсера Шкловского вровень с командующим армией.
После Виктор Борисович оказался комиссаром так называемой Персидской армии, то есть русских соединений, которые действовали против Турции через Персию (Иран).
Виктор Борисович знал солдата и вообще фронт. Свои воспоминания складывал не понаслышке, а были они живой, кровоточащей памятью участника. Он дважды был ранен, сначала пулей в живот, а позже, будучи инструктором подрывного дела, осколками снаряда.
Виктор Борисович умер глубоким стариком 5 декабря 1984 г. Примечательно, что в некрологе, напечатанном центральными газетами, вообще не называется его книга воспоминаний «Сентиментальное путешествие»одна из капитальных работ писателя.
В этих воспоминаниях, имеющих подзаголовок «Революция и фронт», Виктор Борисович писал:
«Судьба нашего офицерства глубоко трагична. Это не были дети буржуазии и помещиков, по крайней мере в своей главной массе. Офицерство почти равнялось по своему качественному и количественному составу всему тому количеству хоть немного грамотных людей, которое было в России. Все, кого можно было произвести в офицеры, были произведены. Хороши или плохи были эти людидругих не было и следовало беречь их. Грамотный человек не в офицерском мундире был редкостью, писарьдрагоценностью. Иногда приходил громадный эшелон, и в нем не было ни одного грамотного человека, так что некому было прочесть список
У России скривлены кости. Кости были скривлены и у русского офицерства. Навыки России, походка ее мыслей были им понятны. Но революцию они приняли радостно. Война тоже измучила их. Империалистические планы не туманили в окопах и у окопов никого, даже генералов. Но армия, гибель ее застилала весь горизонт. Нужно было спасать, нужно было жертвовать, нужно было надрываться: таких было много Мы сами не сумели привязать этих измученных войной людей, способных на веру в революцию, способных на жертву, как это они доказали не раз. Такова была судьба всех грамотных русских, имеющих несчастье попасть на ту черту, где кровавой пеной пенилось мореРоссия»
Офицер не разбирался в тонкостях социал-демократического отношения к войнам. Он четко нес одно: армия и он, офицер, созданы для защиты Отечества. Долг офицерасражаться, не допускать врага на родную землю. И не только сражаться, но и делать все для сохранения боеспособности армии, ибо, пока есть армия, государство существует.
Здесь сразу обозначилась основа расхождения офицерства и большевиков.
Между тем расправы над офицерами входили в быт страны еще до Октября 1917 г. Оськин свидетельствует:
«Газеты столько раз сообщали о массовом избиении офицеров в Петрограде, Москве и других городах, особенно старших генералов»
Антивоенная пропаганда Ленина и большевиков, их стремление разложить армию как единственную силу, преграждающую им путь к захвату власти, организация травли офицерства как классового противника, а после и их убийства, погромыв итоге это не могло не сказаться на настроении этих самых, единственно грамотных людей в России.
К лету 1917 г. германские войска захватили обширные пространства бывшей Российской империи. Подрывать в этих условиях боевую мощь Вооруженных Сил представлялось образованной части русского общества прямым предательством. Именно тогда и зарождается «миф» о Ленине«шпионе германского Генерального штаба».
Об этом «мифе» все тот же генерал Гофман пишет:
«Разложение, которое русская революция внесла в ряды армии, мы стремились еще больше углубить путем пропаганды Немцы, находившиеся с Россией в состоянии войны, имели полное право предпринять все меры для того, чтобы разложить вражескую армию, поскольку русская революция не оправдала наших надежд на заключение мира (имеется в виду Февральская революция 1917 г. Ю. В.) Точно так же, как мы направляли против русских окопов ураганный огонь, точно так же, как мы отравляли их ядовитыми газами, мы имели также полное право использовать против них все средства пропаганды, в том числе и провоз Ленина через германскую территорию»