Я остановилась вдруг и сделала несколько шагов назад. Нет, мне не показалосьнад могилой, милой, ухоженной, вместо креста был водружен вопросительный знак из металлического кружева. Своеобразный памятник был обнесен решеткой. Я невольно отступила, не веря, на самом деле не веря своим глазам. Конечно, я перестала смотреть под ноги, и каблучок попал в одну из консервных банок, которых почему-то было полно на кладбище, я потеряла равновесие и села прямо на какой-то могильный холмик, на мое счастье не огороженный острыми прутьями. Я очень испугалась, что замарала платье, но сухая земля мягко стряхивалась с желтого шелка, и, как я ни вытягивала шею, ничего, кроме малозаметного зеленого следа от раздавленной травинки, на платье не было. Зато на холмике были измяты цветы и трава. Я наклонилась, стала осторожно приподнимать стебельки, расправлять листочки
Что это вы делаете?
А извините, это ваша могила?
Простите? Да, я уже стар.
Ой, извините, пожалуйста, я не имела в виду, что это ваша могила, а что
Довольно, не смущайтесь, это могила моей жены. Так что ж вы тут делаете? Я чуть было не принял вас за призрак.
Мне не показалось странным, что этот человек не гонит меня, не обвиняет в кощунстве, странно было, что на могилу жены он пришел в явно веселом расположении духа. Он глядел на меня, что называется, смеющимися глазами. Он был похож на Тютчева, как я его себе представляю, только выше и стройнее.
Я указала на кованый знак вопроса.
Извините, я упала и смяла цветы, когда увидела вот это Мне очень-неловко
Ах, это Ну что ж, мимо этого вряд ли кто может пройти, не потеряв равновесия, разве что бродячая собака
Не смейтесь надо мной.
Ну что вы!
Здесь похоронен Вечный Жид? Или Фома Неверный?
Здесь, сказал он, сделав ударение на слове «здесь» и кивнув головой в сторону попранного мною холмика с цветами, похоронена моя жена, а там, вероятно, зарыт основной вопрос философии.
Мне не понравилась эта шутка. Я слегка поклонилась и ожидала, что он уступит мне дорогу. Он медлил. Он смотрел на меня.
Подождите меня у ворот, обещаете?
Я пожала плечами, он отошел в сторону, и я смогла выйти на узкую тропинку. Пройдя немного, я оглянулась, и увидела, что он посерьезнел и молится. Потом я еще раз обернулась, но его уже не было виднозначит, он опустился на колени.
Мне он сразу понравился. Значит ли это, что он был красив? Костюм-тройка серо-бежевого цвета сидел на нем безупречно. Галстук? Да, галстук, несмотря на то, что уже становилось жарко. Только он не старик, на вид ему не больше пятидесяти пяти. Должно быть, я, как всегда, произвела впечатление совсем юной девушки. Незнакомые люди часто так ошибаются, это потому что у меня, как у змеи, все время обновляется кожа
На левой руке обручальное кольцо, волосы жидкие, но лысины, кажется, нет, хотя ведь он довольно высок и головы не наклонял, так что посмотреть, есть у него лысина или нет, можно, только если взобраться на дерево.
Я услышала за спиной скорые шаги, но не остановилась.
Он взял меня за локоть и заглянул в лицо.
Как хорошо, что у вас желтое платье, я заметил вас издали.
Как хорошо, что вы меня нашли, я ведь не стала дожидаться вас у ворот.
А почему? Вам неинтересна история Неверного Фомы?
Вы ж ее не знаете.
Вы правы, я не знаю почти ничего. Я даже никогда не слышал его имени, а на памятнике, если вы заметили, надписи нет. Зато я знаком с его матерью. Такая хрустящая от крахмального белья старушка. Она часто приходит на кладбище.
Почему же она не поставит крест?
Видите ли, этот юноша был художником, довольно посредственным, но, к сожалению, думающим. У меня есть несколько его работ, я их купил у старушки забавы ради. Так вот, среди них есть одна гравюрка, технически неплохо выполненная, но поразительно глупая, вернее, дурная. Там изображен земной шар в виде ма-а-аленькой точки под вопросительным знаком, причем для пущей убедительности маленькая точка утыкана крохотными кладбищенскими крестиками. На оборотной стороне какая-то зачеркнутая надпись. Мне удалось узнать, что памятник этот он заказал себе сам и завещал похоронить себя под знаком вопроса. Мать долго плакала, но не осмелилась ослушаться сына и поставить на могиле крест вместо этой загогульки.
Постойте, так он сыграл с нами злую шутку: поставив знак вопроса, он действительно превратил земной шар в точку под загогулькой, включив таким образом всех нас в этот безвкусный символ человеческого богоборчества?
Да-да Сколь разнообразной и утонченной может быть человеческая глупость, не правда ли?
Я легко хохотала, несмотря на то, что обычно не могла смеяться без усилий.
Меня зовут Александр.
А по отчеству?
Давайте обойдемся без отчества, хорошо?
Хорошо! сразу согласилась я.
А вас зовут?
Майя.
Простите, дурацкое имя.
Дурацкое.
Вот что, Майя сегодня годовщина смерти моей жены. Мы с вами непременно должны устроить поминки. Пойдемте ко мне!
Домой?
Да нет, что вы Мы пойдем ко мне на работу и там тихонечко выпьем бутылочку винада?
Да. А кем вы работаете?
Вы не поверите, дитя мое. Я библиотекарь.
Просто библиотекарь?
Нет, не просто. Я заведующий библиотекой.
Вы не писатель? Вы похожи на писателя.
Прошу вас, дорогая!
Александр пропустил меня вперед, и мы вошли в стеклянную дверь.
Здесь я царь. Летом, когда жарко, книг никто не читает, и библиотека пуста. Писатель? Чтоб вам было не очень обидноавтор нескольких работ по библиографии. Вам не мешает книжный запах? Проходите.
Бесшумная библиотекаршасовсем молодая, но уже, как все библиотекарши, такая, что ее можно, например, взять за шкирку, посадить на полку рядом с книжками, и она будет сидеть тихо, а болтать ногами не будетподнялась при нашем появлении. Мне было очень приятно от шелкового шелеста моего платьябольше никаких звуков в зале не было, да и неоткуда им взяться.
Никого нет? спросил Александр.
Нет, тихо ответила девочка.
Идемте! обратился он ко мне, осторожно обнял меня за плечи и повел в глубь зала, за стеллажи.
Там оказалась дверка, за дверкой узкий коридор, потом лестница вверх, еще один, едва освещенный слабыми лампочками зал со стеллажами, еще коридор
Добро пожаловатьэто мой кабинет.
Письменный стол был завален всякой рукописной всячиной, пишущая машинка стояла на нем криво, и еще мне бросились в глаза сразу три стакана с недопитым чаем: было видно, что один стакан, в котором утонула оса, был недопит вчера, другойсегодня утром, а третийне более двух часов назад. Стены были заняты книжными полками, так что ни для календаря, ни для портрета не оставалось места. Занавески на окне были желтые, почти как мое платье, только более теплого оттенка.
Пожалуйста, садитесь в кресло.
Благодарю вас.
Одну минуту.
Он подошел к маленькому холодильнику который стоял в углу, достал обещанную бутылку и, сдвинув бумаги в сторону, поставил ее на стол.
Вы позволите снять пиджак?
Да, пожалуйста.
Он похож не только на Тютчева, но еще и на немцая невольно поискала глазами пианино, на котором надо играть какого-нибудь Шуберта.
Мою жену звали Марина.
Он передал мне бокал, и при этом несильно пожал мою руку. Мне стало не по себе. Заметив это, он отошел поспешно, сел на стул и продолжал.
Выпейте, непременно выпейте, а я вам кое-что расскажу Ха-ха Девочка, простите меня, вы просто по молодости не чувствуете отвратительного привкуса пошлости в нашей с вами беседе, поэтому я беру на себя смелость вас предупредить: мы оба ведем себя, как старые пошляки. Но вы не уходите, я рад, что это вас не смущает, и мне кажется, я могу рассчитывать на ваше внимание Пейте и слушайте. Мою жену звали Марина, у нее были светлые волосы и высокий лоб, как у вас. Она была умна, хотя склонна к экзальтации. Должно быть, ей следовало выйти замуж за писателя, потому что у нее был ярко выраженный литературный склад ума, а безоговорочная женственность не позволяла опуститься до того, чтобы самой приняться за сочинительство. Я достаточно понятно говорю? До меня у нее был другой муж Что? Я вижу по вашему лицу, что вы подумали о глупом художнике под знаком вопроса. Нет, дитя мое, нет, это был бы уже сюжетец, а сюжетца не случилось А впрочем, может быть, он был и художник, потому что когда я ее встретил, она, несмотря на молодость, показалась мне интеллектуально надломленной, как это бывает с чувствительными женщинами, в случае, если муж глупее, чем они сами или живет в совершенно чуждой системе понятий Вы понимаете, в какой-то мере библиотекарь может заменить писателя, а в ее состоянии ей нужен был как раз библиотекарь. Мы жили хорошо. Родился ребенок.
Александр подошел, чтобы поцеловать мне руку. Когда он наклонился, я имела возможность убедиться, что у него все-таки нет лысины.
Я даже понять не могу, что-то в вас такое Впрочем, слушайте. Я в тот вечер работал дома, мне нужно было сделать кое-какие выписки, поэтому, когда в дверь позвонили, открывать пошла Марина, хотя обычно я это делаю сам. И вот я услышал легкий вскрик и, мне показалось, пистолетный выстрел. Я бросился в прихожую, но столкнулся с пятящейся Мариной, которую неизвестная женщина с пистолетным треском хлестала по щекам. Я схватил за плечи почему-то Марину, она молча извивалась в моих руках, а та громко кричала, и до меня не сразу дошел смысл ее слов Она требовала вернуть ей ее ребенка, которого моя жена якобы подменила своим, то есть нашим ребенком. Женщина была в истерике, я попытался напоить ее водой, но она выплеснула содержимое стакана мне в лицо. Тогда я ее ударил, достаточно больнодля того, чтобы привести в чувство. Более всего меня поразило поведение Мариныее лицо побагровело, но она молчала. Молчала она до тех пор, пока я не выпроводил из квартиры странную посетительницу. Поле битвы осталось за нами Что ж вы не пьете? Допивайте же свое вино и попробуйте угадать, что было дальше
Я выпила, но ничего не сказала.
Хм Она отошла к окну, взяла в руки занавескувот таки тихо, с достоинством, сказала: «Ты знаешь, а я ведь действительно подменила ребенка». Я, признаться, подумал, что визит столь агрессивно настроенной незнакомки как-то повлиял на ее психику, лишив на время чувства реальности. Но, представьте себе, она продолжала так же твердо и рассказала мало правдоподобную, однако насыщенную вполне достоверными деталями историю. По ее словам, это произошло в поликлинике, где наша дочка и дочка той дамы оказались на соседних столиках для пеленания. Марина поменяла детей местами, пока женщина разговаривала с медсестрой. Все произошло так быстро, что когда подлог был замечен, Марины уж и след простыл. «Не беспокойся, сказала она мне, никто все равно не поверит, что матери в голову придет отдать своего ребенка чужой тете а себе взять чужого». Я достаточно хорошо знал жену, чтобы по некоторым признакам определить, что все рассказанное ею при полной немыслимостичистая правда. «Значит, эта девочкане наше дитя?»«Нет», ответила она как-то протяжно. «Да как же ты могла?»закричал я и тут же потребовал, чтобы она немедленно разыскала ту женщину и вернула нашу дочь домой. «Нет», так же протяжно ответила она. Я хотел добиться объяснений, но Марина молчала. Потом она вытерла лицо занавеской и проговорила тихо: «Я еще была на шестом месяце, когда решилапусть лучше будет чужой ребенок». «Но почему?»«Так лучше». Я понял. Однако я ждал, что она одумается, пока еще можно что-то изменить, но я ошибся. Я пробовал найти через поликлинику ту женщину, но она переехала на другую квартиру. Бедная Марина! Такое мог измыслить только ее исковерканный таинственными бесплотно-бесплодными переживаниями разум. Она была очень холодна и при этом вдохновенна.
Александр выпустил из рук желтую занавеску.
За воспитание ребенка Марина принялась со всей возможной серьезностью. Девочка делала поразительные успехи и чувствовала себя на белом свете очень свободно. Между нею и Мариной при милой доверительности отношений всегда существовала определенная дистанция, которая и обеспечивала девочке свободу, а Мариневозможность не отождествлять себя со своей воспитанницей. Иногда я выговаривал жене за то, что она, дескать, совсем не заботится о судьбе девочки и о ее здоровьесо своей дочерью она вела бы себя иначе, а она с труднообъяснимым спокойствием отвечала, что для того и отдала свою дочь на воспитание незнакомой женщине, чтобы относительно нашего дитяти с самого начала не было бы этого общего родительского заблуждения, что цель жизнивыживание. Я смирился. Я даже полюбил нашу приемную дочь, с одной только оговоркойполюбил за: за естественность, доброту, веселость, музыкальные способностиона прекрасно играла на фортепиано, особенно Шуберта.
Она умерла?
Ха-ха! Нет. У вас отвратительная тяга к сюжетцам. А сюжетца опять не было. Она вышла замуж за настоящего черного американского негра. И не надейтесь, негр не задушит ее в постели. Они очень счастливы. Я был, конечно, против, а Марина неожиданно обрадовалась, узнав о предстоящем бракосочетании, обрадовалась так, будто цель ее воспитания, а может быть, и цель всей жизни, достигнута. Я тогда несколько часов, целый вечер отговаривал девочку. Все национальные, социально-культурные, религиозные и даже бытовые трудности я попытался представить в самых мрачных красках, но она отвечала только, что любит его, а Марина беспрерывно смеялась. Я обессилел и потерял контроль над собой настолько, что, схватив за руку Катю, подтащил ее к Марине и закричал, кажется, даже брызжа слюной: «Да она же тебе не родная мать, ей наплевать, даже если ты сдохнешь!»«Я знаю», спокойно ответила Катя, ласково поцеловала Марину и ушла. Я был вне себя. Я же не знал, что они будут так счастливы Но это все я понял потом, а тогда я был взбешен и, представьте себе, жестоко избил жену
Вы?
Но она умерла не от побоев и не попала в психиатрическую лечебницу. Она, казалось, была вполне удовлетворена, и умерла она спокойно, во время дневного сна. Врачи сказали, что причина этомуостановка сердца, а причину остановки сердца так и не определили Еще вина?
А ваша родная дочь?
О ней я ничего не знаю.
Но ведь я могу оказаться вашей родной дочерью.
Почему?
Любая молодая девушка может оказаться вашей дочерью.
Она несколько постарше Что такое, я огорчил вас? Я разочаровал вас?
Чем?
Своим рассказом.
Нимало. Я верно вас поняла: если бы я оказалась вашей родной дочерью, то это был бы «сюжетец»?
Да, вы вообще все удивительно верно понимаете.
Я должна идти.
Подождите, я спущусь вниз, посмотрю, здесь ли еще моя юная коллега.
Как только он вышел, я внимательно посмотрела на свою правую руку, я давно косилась на нее: так и естьпоявилось пятнышко, кожа уже покраснела и стала твердой, ей осталось только полопаться. Я вынула карманное зеркальце и рассмотрела лицопока ничего, но раз появилось пятнышко на руке, значит, у меня в запасе не больше двух часов. Через два, а может быть, и полтора часа, для меня этот день кончится. Я непременно должна успеть найти Иру Итак, Золушка удирает, теряя туфельку Ира где-то здесь, она всегда следует за мной незаметностоит только ее позвать, и она выскочит из-под стола, из холодильника, из-за ближайшего куста А в руках у неемой темный плащ с капюшоном.
Мне было не жаль расставаться с Александром, я была почти сыта, вот только бумаги на столе были так привлекательно разбросаны, что я не поверила, будто это всего лишь библиографические заметки. Я не могла так уйти, я схватила несколько листков, потом распахнула окно и спрыгнула со второго этажа на мягкую зеленую траву.
Ира! крикнула я.
Вопреки ожиданию, Иры не было. Неужели что-то случилось?
Ира!
Никто не отозвался. Я посмотрела на свою руку: кожа потрескалась, и рядом с первым пятнышком появились еще два. Я посмотрела вверх, на открытое окно, и увидела тень Александра.
Я бросилась наутек. Что-то случилось с Ирой, у меня нет плаща с капюшоном, я должна добежать до дома за полчаса, у меня совсем не осталось времени Я чувствую: на лице тоже уже заметно, можно закрыть лицо руками нет, нельзя, руки еще хуже.
И вдруг О господи, я заблудилась. Куда теперь? Где спрятаться? Ведь стемнеет не скоронельзя же носиться по городу в желтом платье и с красными пятнами на коже. Я рванула к ближайшему подъезду, но он оказался заперт. Тоже мне, сейф с важными бумагами. Что же делать Я оглянулась и увидела Иру, которая сидела на лавочке, плотно сжав колени и подперев подбородок кулаком, как маленькая.
Ира! Дай скорее плащ
На, спокойно сказала Ира и, взглянув на мои руки, добавила:Что, уже?
Я набросила плащ, спрятала лицо в капюшон. Это был прекрасный широкий плащ из темно-серого шелка. Почувствовав себя укрытой со всех сторон, я успокоилась и села рядом с Ирой.
Ира немножко подвинулась, откинула со лба волосы и заговорила: