Наделенная богатым воображением и природной тягой к красоте, Аннушка, с детства жившая при дворе, подменяла недостаток впечатлений, с головой бросаясь в мечты, в яркий и многообразный воображаемый мир сказочных королевств, чудесных приключений, благородных рыцарей и страшных злодеев. Излюбленной ее фантазией была «гонимая принцесса». Какой же ребенок не фантазирует? Воспитательницы и учителя привыкли не препятствовать воображению девочки, благородная кровь которой предрекала ей высокое положение в будущем. Аннушка все больше отдавалась своим мечтам, и когда отрочество сменилось трепетной юностью, обрела твердую уверенность, что эти призрачные образы реальны, они могут предрекать будущее, предупреждать об опасности.
Когда над империей еще властвовала царственная тетка Анна, а царил всемогущий отпрыск заштатных курляндских дворянчиков Бирен, Аннушке однажды представилось страшное. Будто не себя видела она в зеркале и не дворцовую залу, а полутемную комнату, обставленную старой, вышедшей из моды мебелью. В комнате этой тускло горела одна-единственная свеча, а сквозь оконные решетки видна была серая холодная река, самый ее краешек, узкий, как лента в черных волосах Анны. Что это за река и что это за комната, Аннушка не знала и, теряясь в догадках, пугалась еще больше. В этом странном и страшном зазеркалье пахло горем и лекарствами, и запах у страдания был не привлекательный и благородный, как в книжках, а противный, приторный, тошнотворный. На кровати, выпростав поверх лоскутного одеяла восковые, прозрачные худые руки, лежала изможденная молодая женщина. Она умирала, и все звала кого-то непослушными синеющими губами. «Иванушка , - шептала женщина, Иванушка . Где он? Куда они его дели? Позовите Иванушку Юленька Мориц Где они все?».
Завороженная мрачным видением, Анна вгляделась повнимательнееи задрожала от страха. Эта женщинабледная, бесконечно усталая от потерь, еще молодая годами и в то же времястаруха, прожившая целую вечность мук, была она сама. Над ее смертным ложем склонилась согбенная фигура, живое воплощение молчаливой скорби. Но это была не верная Юленька Менгден и не возлюбленный Мориц Линар, а унылый и неловкий Антон-Ульрих, герцог Брауншвейгский, еще более жалкий в жестоком зазеркалье и в своем горе, словно постаревший на десять лет. Он держал белую, исхудавшую руку несчастной женщиныее, Аннушкину, руку, прижимал к губам тонкие ледяные пальцы и плакал. И еще кто-то черный стоял рядом у постели умирающей, склонив голову, словно ждал чего-то. Черный и высокий, под темным одеянием не разобрать лица. Это священник? Или?.. О нет, только не это!! Боже мой, Господи, черный человек поднимает голову
Охваченная страхом, что этот черный посмотрит на нее, и она навсегда утонет в колдовском зазеркалье, Анна зажмурилась и, не помня себя, опрометью бросилась прочь. И вдруг оказалась в объятиях жадно схвативших ее рук. Она отчаянно закричала, и, силясь вырваться, замолотила бессильными кулачками, но объятия сжались еще крепче. Сердечко мертвенно упало вниз от ужаса, и бедняжка непременно потеряла бы сознание, если бы схватившее ее нечто не пахло бы так знакомо. Немыслимой смесью модного аромата парижской лаванды и фиалок, шампанского, сладкого табака и лошадей (последним больше чем нужно) пах только Питер Бирон-младший, ветреный отпрыск полновластного тетушкиного фаворита, легкомысленный щеголь и самый веселый из Аннушкиных кавалеров.
О, немилосердная Анна, за что такой жестокий прием? театральным голосом возгласил юный вертопрах, не торопясь, тем не менее, размыкать своих объятий (Аннушка с перепугу влетела прямо в них). Каюсь, я на целых два дня задержался с возвращением вам романа этого французика Филиппа Грегуара «Небесные наслаждения», но стоит ли из-за этого налетать и избивать меня вашими острыми кулачками? К тому же, Питер с сожалением снял одну руку с Аннушкиной талии и выудил из-за отворота лазоревого камзола растрепанную книжицу, Вот ваша книга, а вот и мой утешительный приз!
Тут он бесцеремонно, но слишком весело, чтобы это можно было счесть оскорбительным, сочно чмокнул Аннушку прямо в дрожащие губки. Она и не думала сопротивляться. Пережитый ужас совершенно лишил ее сил. Румяное лицо молодого повесы, которое было бы слишком смазливым для мужчины, если бы не наследственный хищный Бироновский нос, плыло у Аннушки перед глазами.
Эта комната, Питер, где эта ужасная комната? только и смогла пролепетать она.
При всем своем легкомыслии Питер был внимательным юношей, а их с Аннушкой давние игры в ухаживания, легкие и веселящие, как молодое вино, давали им право считать друг друга приятелями.
Какая комната, милая Аннушка? с участием спросил он; Бирон-сын всегда называл ее так, по-русски; наверное потому, что в России, отданной на волю его отца, чувствовал себя как рыба в воде, и все русское представлялось ему своим, доступным. О чем вы говорите?
Темная такая, бедная Там еще река была за окнами. И словно дети плакали. Совсем рядом. И кто-то черный Такой темный
А, опять ваши потешные фантомы, моя сказочная принцесса? тон Питера вновь обрел игривые нотки. Он бесцеремонно толкнул ногою дверь в Аннушкины покои и увлек ее за собой, Войдемте же, и вы увидите, как я заставлю отступить силы тьмы, им не устоять перед благородным железом! Ах да, я не при шпаге, тогда воспользуемся этим магическим орудием
И Питер героическим жестом выхватил из вазочки с фруктами десертную вилку. Аннушка бледно улыбнуласьрядом с этим жизнелюбцем, буквально источавшим веселую силу юности, ее сумеречная мнительность таяла сама собой. С Питером было так хорошо танцевать на балах, насмешливо наступая друг другу на ноги, дурачиться на машкерадах в Летнем саду и даже, сбежав от всех, украдкой целоваться в дальней беседке, слегка пьянея от сознания непристойности Он нравился бы Аннушке еще больше, но тому препятствовали два обстоятельства, и второе, что Питер никогда не бывал серьезен, о втором же заставляло трепетно молчать ее девичье сердце.
Итак, злые силы сокрылись от доблестного рыцаря и прекрасной дамы! - Питер сделал потешный фехтовальный выпад вилкой, не переставая другой рукой обнимать талию Аннушки. И никто не плачет. Отвечайте не скрывая, сударыня, где вы все это увидали?
В зеркале
Анна смотрела на его матовую гладь с изумлением, словно очнувшись от сна. Не было в его глубинах больше ни комнаты, ни умирающей женщины, ни серой реки за окнами. В нем отражались только привычная обстановка ее собственной обители: изящная резная мебель, портьеры, высокая кровать в кружевных подушечках под изображающим звездное небо балдахином.
Так, в зеркале нет! сосредоточенно заметил Питер. Несомненно, темные сущности прячутся под кроватью, где же им еще быть? А ну посмотрим
Ах! только и успела вскрикнуть Аннушка, как оказалась лежащей на своей мягкой перине, а над нею, щекоча лицо длинными ароматными волосами, с недвусмысленными намерениями навис молодой пылкий мужчина. На мгновение все ее естество жарко дрогнуло, но лишь на мгновение
Ну это уж нет, сударь! Аннушка от души влепила Питеру звонкую отрезвляющую пощечину. Стыдитесь так преступно пользоваться моим расположением!
Он не обиделся, перехватил ее ручку и со всем пылом поцеловал. Но намек был понят, и Питер по-дружески уселся рядом с Аннушкой на ее кровати.
О несчастный жребий отвергнутого влюбленного, трагически возгласил он; он просто не умел быть серьезен.
Низкий человек, подлый обольститель, козлоногий сатир, немедленно вон отсюда!! воскликнул вдруг звенящий от негодования голосок. Аннушка, не совсем оправившаяся от всех треволнений этого часа, не совсем поняла его происхождения и первым делом сделала для ошарашенного Питера протестующий жест: «Это не я, я здесь не при чем!»
Подобная разъяренной фурии, вторглась Юленька Менгден, которой яркий румянец гнева удивительно шел к каштановым волосам. Чтобы быстрее бежать, она подобрала свои пышные юбки так высоко, что стали видны крепкие стройные лодыжки и маленькие бальные туфли мужского покрояверная подруга Аннушки всегда предпочитала мужскую обувь, заявляя, что скользит на высоких каблучках.
Не успел Питер Бирон привстать с оскверненной его седалищем девичьей постели, как в довесок к Аннушкиной пощечине получил от госпожи Менгден увесистую оплеуху: «Nimm es, du Mistkerl!!!». Резво обежав вокруг кровати, Юленька сжала крепкие кулаки и явно вознамерилась попортить Питеру его породистый бироновский нос. Но тот стал с немалой ловкостью уклоняться от нее, так же крутясь вокруг кровати, на которой сидела совершенно потерянная Анна.
Вот оно где злые силы таились, крикнул Бирон-младший, с ловкостью уворачиваясь от госпожи Менгден. А я мнилпод кроватью
В ответ Юленька разразилась такой отборной бранью на немецком, которая сделала бы честь какому-нибудь прусскому сержанту. Аннушка с отвращением закрыла ушки ладошками: в отличии от Питера и Юлии, давно изъяснявшихся в обыденной жизни по-русски, а немецкий почитавших чем-то типа экзотического наследства, для нее немецкий язык даже в России остался родным.
В конце концов, Питер, напоследок зайдя Юленьке с тыла, дал ей звонкого шлепка по круглым ягодицам (так, наверное, он оглаживал лошадей, подумала Анна) и с хохотом выскочил за дверь.
Только переступите этот священный порог хоть раз, бесчестное существо, и я вызову вас к барьеру! запальчиво крикнула Юленька.
Створки дверей на мгновение приоткрылись, вставилась растрепанная голова Питера:
Отказ! Всем известно, что вы фехтуете лучше меня, Марс в юбке!
Я проткну вас насквозь, вонючий Центавр, и вся Россия скажет мне спасибо!!
И я буду навсегда опозорен, что меня победила девка! А, паче, одолею я, так все станут смеяться, что я победил девку Так что я при любом раскладе останусь в накладе, Питер любит блеснуть народными выражениями, вспомнила Аннушка. Au revoir, Mesdames!
Он послал юным дамам издевательский воздушный поцелуй, и поспешно захлопнул дверив то место, где только что была его голова со звоном впечаталась Аннушкина любимая чашка саксонского фарфораи рассыпалась на множество нарядных осколков.
Но зачем?! Аннушка, чуть не плача, уставилась на воинственную подругу.
Почти попала! удовлетворенно заметила Юлиана, по-мальчишески отряхивая ладони. Потом, уперев руки в крутые бедра, приняла позу оскорбленного правосудия и вопросила:
Извольте немедля отвечать, моя дорогая, насколько далеко вы позволили продвинуться гнусным заигрываниям этого подлого сына подлого отца?
После всего пережитого Аннушка не знала, плакать ей или смеяться.
Ах, Жюли, оставь, тихо произнесла она. Питер славный мальчик, он мне друг. Ты же знаешь, что в моем сердце Ах, тише, умоляю, это услышат!
Она с ужасом взглянуло в зеркало, словно именно этот вечный источник видений и тревог мог ее подслушать. Прозорливая Юлиана перехватила этот взгляд.
Гадала что ли? грубовато хмыкнула она. На суженого? Что ж ты от зеркала никак не оторвешься? Других забав нет что ли?
Нет, засмотрелась просто. И голова закружилась. И я видела
Опять? Пустое все это, сердито сказала фрейлина, и прибавила повелительным тоном, словно из них двоих принцессой была она. Иди немедля. Тетка зовет.
Тетушка? Зачем?
О женихе с тобой говорить будет.
О некрасивом этом, Антоне-Ульрихе? Не хочу я его. Он на ягненка похож. То ли дело Мориц Аннушка слабо вскрикнула, произнеся это запретное, но такое вожделенное созвучие, и в один миг сначала смертельно побледнела, потом залилась густым румянцем.
Эка тебя разукрасило, подруженька! Юленька тоже подпустила русского просторечия и нежно потрепала Аннушку по щеке. Мориц хорош, милая, спору нет. Только искренен ли сей прославленный селадон? Стоит ли ему верить?
Юлиана приобняла Аннушку за талию и заглянула в глазанастойчиво, вопросительно. Потом со вздохом отпустила. Ничего Анна еще не понимает Девчонка! Гаданья на зеркалах да кавалеры у нее на уме. А Мориц Линар, саксонский посланник при русском дворе и предмет нежных чувств принцессы Анны, тонкая штучка. Красавец, хитрец, опытный обольститель, ни слова в простотеи ни слова в искренности. Удивительно, рассказывают, что в его карьере не было ни одной дипломатической миссии, которую бы он не провалил. Однако саксонский двор его ласкает, а внушительное состояние сего блистательного графа только прибывает после каждого подобного «провала». И здесь, в России, он себя покажет. Зачем еще слетаются сюда, словно саранча на тучные нивы, подобные ему? Себя остзейская баронесса и дочь шведского офицера Юлиана Магнусовна Менгден почитала патриоткой Отечества Российского, и потому презирала Бирона, смело обличала казнокрадов и чиноискателей при дворе, наипаче из иностранцев. Но, будучи честной сама с собой, признавала, что недолюбливать саксонского Морица Линара у нее есть сугубо личные причины.
Кому же мне верить, Юленька? Анна всегда завидовала уверенности и почти мужской внутренней силе своей подруги. Вот и сейчас хотелось прижаться к ней, почувствовать ее горячее дыхание, словно онаМориц. Прекрасный кавалер, граф Мориц Линар
Юлиана почувствовала это внутреннее Аннушкино движение и поспешила поклясться подруге в верности, преклонив колено у ее ног. Словно сама Юлиана была рыцарем, а Аннаего дамой. Впрочем, Анна действительно была прекрасной и хрупкой дамой. А Юлиану насмешливая природа угораздила родиться женщиной. Она же все время чувствовала себя воительным мужем, отважным рыцарем, заключенным в постылую женскую оболочку, отягченную излишними украшениями плоти и физиологическим несовершенством. Впрочем, что такое плоть, если так силен голос духа?
Анна, клянусь своей бессмертной душой, что не изменю тебе никогда, торжественно произнесла Юлиана. А верить можешь мне И только мне! Порукой в том моя рыцарственная честь!
Но ты ведь не рыцарь, Юленька, хихикнула Анна почти кокетливо, словно Юлиана и вправду была кавалером.
Не совсем, хмуро согласилась фрейлина Менгден. Однако мой родовой герб с баронской короной дает мне право на рыцарство Найди место в «L'Art de chevalerie» где сказано, что рыцарем может быть только мужчина?! Я так хотела бы стать им Для тебя, моя милая.
Но сие невозможно, Юленька, попыталась возразить ее Анна. И слава Богу, что он создал нас не для этих ужасных рыцарских баталий
Господь тут ни при чем, милая. Это мужчины узурпировали право на доблесть.
Аннушка промолчала. Не захотела попусту спорить с подругой. К тому же императрица Анна была гневлива и взрывалась, словно пороховая бочка (сея вокруг опалу и разрушение), если кто не спешил явиться на ее зов. Анна поспешно поправила прическу, привела в порядок смявшееся платье и поспешила к тетке-государыне. А Юлиана осталась перед обманным и магическим зеркалом, знавшим столь многое. Она сердито нахмурила красивые дугообразные брови, с осуждением взглянула на свое отражение. Сегодня она нравилась себе еще меньше обычного. Что это за нелепые фижмы, кринолины, обременительные кружева, глупые локоны? Да еще отвратительная пудра и мушки, только привлекающие клопов и блох! Юлия представила себя в гвардейском мундире, со шпагой на боку. Хотя нет, гвардейский зеленый кафтан несколько пошловат, а офицерский шарф, который по артикулу в пехоте носят через плечо, будет скрадывать форму груди. Уж лучше драгунская формаее нарядный васильковый цвет так подойдет к ее карим глазам, а кавалерийский шарф вокруг талии чудно подчеркнет ее тонкость. Так, право, было бы лучше
Хотя, может быть, и хорошо, что военная служба закрыта для дам Пока закрыта! Она слишком отягощает своим убийственным однообразием и скучными обязанностями. Но вот Российской Империей давно уже правят женщины. Не наследники суждены были Петру Великому, а наследницы. Жаль, Аннушка слаба, она годится в наследницы великого государя только в том случае, если ею будет руководить сильная и надежная рука. «Но ничего, в моих руках достанет силы, со спокойной уверенностью подумала госпожа Менгден. А пошатнется, я ее подопру Своим плечом! Придет черед, и будет в России Анна Вторая! А чтобы она не забыла за своими сердечными увлечениями и зеркальными стразами о трудах на благо Отечества, подле нее самое место и Юлиане Первой. Виват, Россия! Только бы этот Мориц не мешался под ногами На изумление скользкий и опасный малый, которому самое место на короткой цепи в Шлиссельбурге Не бывать ему новым Бироном, а с Саксонией как-нибудь объяснимся!».