Шел 1935 год
ЗОЛОТО АЛДАНА
Старообрядцам с почтением
и любовью посвящаю
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Рай там, где вера
ИСПЫТАНИЕ
Отшумела, отцвела весна 1935 года. Минуло шестьдесят пять лет с той поры, как семнадцать молодых иноков, оставив Ветлужский монастырь и, одолев немереные, безлюдные пространства, устроили в глухомани Забайкалья староверческий скит. Но довольно скоро вынуждены были покинуть его и перебраться в глушь Алданского нагорья. Здесь, под защитой непроходимых дебрей, основав новое поселение, старолюбцы хранили отеческие устои православия и один из главных символовобраз Божьей Матери из покоев самого Владимира.
За эти годы упокоились с миром основатели общины, поседели их дети, возмужали внуки, народились правнуки. Почернели стены домов, порос понизу мхом бревенчатый заплот вокруг скита. Но все так же, словно породнившись со Временем, у которого нет ни начала ни конца, сияли беловерхие пики Северного хребта, все так же темнели на склоне Западных гор Впадины лазы в запретные пещеры, все так же несла мимо них свои воды Глухоманка, унося дни, недели, годы безмятежной жизни.
Благоденствию скита способствовали царившее в общине необыкновенное трудолюбие, неколебимость в вере, дух согласия и то, что почитание старших соблюдалось как наипервейшая заповедь.
«Та община сильна, где старость в почете», любил повторять в проповедях наставник Григорий, отличавшийся крайней требовательностью по отношению к себе и безграничной любовью ко всем остальным скитожителям. Он следил за неукоснительным соблюдением всех правил Устава, писанного благочестивым праведником Варлаамом на основе Домостроя. Не забывал регулярно вносить записи в скитскую книгу, начатую еще его предшественником, старцем Маркелом, в 1873 году.
Помимо сведений о брачевании, рождении и смерти, в нее вписывались и иные значимые события. У него же хранились и труды пустынножителя Никодима. В совокупности все эти рукописи довольно полно отражали нестяжательную жизнь уединенной общины.
На исходе духовитого июльского дня, в канун Иоанна Предтечи, братия собралась у молельни на вечернее правило и поджидала наставника, наблюдая заодно, как в лучах закатного солнца тихо тлеют, чуть дымясь, облака. Казалось, ничто не может нарушить сопутствующий всякому летнему вечеру умиротворяющий, льющийся с небес покой, как вдруг земля под ногами дрогнула. Люди, кто удивленно, кто настороженно переглядываясь, спрашивали друг дружку: мол, было что, али поблазнилось? И тут последовали толчки, один сильнее другого. Под конец же тряхануло столь изрядно, что все вокруг пришло в движение: закачалось из стороны в сторону било, стукнула входная дверь, внутри молельни что-то с грохотом упало. Даже могучие кедры встрепенулись, взмахнули патлатыми ветвями. С крутояра обрушился, подняв волну, пласт земли. Скитники вразнобой забормотали крестясь: «Защити и спаси, святой угодник Николай Чудотворец, укрой и оборони подопечных своих», «Отче наш! Иже еси на небесих»
Подошел запыхавшийся наставник Григорий. Его голос на фоне всеобщего замешательства звучал на удивление спокойно и уверенно:
Братья, не страшитесьэто землетрясение. Коли толчки не повторятся, бог даст, начнем службу. А пока, Демьян, возьми ребят и вынесите из избы, от греха подальше, болящую Марфу. Анастасия с Ефимьей уже побежали к ней.
В ожидании «тряхнет, не тряхнет?» мужики нервно трепали бороды, покусывали усы. Прошло с полчасатолчков не последовало. Успокоившись, осторожно вошли в молельную. То, что они увидели, повергло в ужасикона Божьей Матери в вызолоченном окладе лежала на полу ликом вниз.
Господи, помилуй! Господи, помилуй! Беда-то какая! запричитал седой как лунь Тихон.
Худой знак, похоже, Божья Матерь серчает на нас, осевшим голосом произнес тоже не на шутку встревожившийся наставник. Кабы беда не грянула. Надобно большой умирительный молебен отслужить. Да поможет нам пречестный Животворящий Крест Господень! добавил он, бережно поднимая образ Богородицы.
* * *
Ефимия, спустившись к реке за водой, первой заметила, что Глухоманка поднялась. Поначалу значения этому не придали. Обеспокоился народ, лишь когда затопило мостки, на которых бабы стирали белье.
Похоже, от землетряски где-то реку запрудило, продребезжал сквозь завесу усов дед Тихон. Надо бы поискать да ослобонить проток.
Наставник одобрительно кивнул и велел мужикам обследовать русло.
Шагая по затянутой липкой паутиной береговой тропе, скитники отмечали, что уровень воды становился все выше и выше. Местами деревья стояли уже наполовину затопленные. Но лишь подойдя к скальным воротам, через которые Глухоманка убегала к Большой реке, обнаружили причину затопа: высокую плотину, образованную отколовшейся и рухнувшей поперек русла частью склона. Здесь вода уже залила почти всю пойму, и к завалу пришлось пробираться гривкой.
Процесс разрушения «ворот» все еще продолжался. По оголившемуся сколу, потрескивая, расходились змейки трещин, из которых то и дело сыпалась мелкая крошка. Пока обследовали завал, сверху сорвалось несколько обломков, не причинивших людям вреда по чистой случайности. Один из них упал в воду и обдал мужиков зернистыми брызгами.
Кабы еще шибче не закупорило. Пришла бедаотворяй ворота, опасливо поглядывая наверх, промолвил Матвей, отряхиваясь от воды.
Да туточки, паря, все наоборот. Ворота-то как раз закрыли, пошутил стоявший рядом Демьян, но его шутку никто не поддержалвода прибывала на глазах. Мужики заторопились обратно.
* * *
Выслушав Корнея, обеспокоенный наставник отложил лестовку:
Эка напасть! сокрушенно вздохнул он. Что делать будем? Может, собор созвать?
На собор времени нет. Да и сколь ни бей языком о кременьогня не будет. Вода того и гляди в скит зайдет! Пока не поздно, надобно дома разбирать и на верхний уступ переносить, либо еще чего измыслить. Вон моя Дарья предложила выйти всем миром да попробовать раскопать тот завал.
А что, дело говорит! Какой он высоты?
Саженей пять-шесть с дальнего края. А ближе к склону, пожалуй, все восемь будет.
Не шутейная работа, но как говорят: глаза боятся, руки делают. Сзывай народ, помолимся и, не мешкая, выйдем.
* * *
Вскоре все работоспособное население скитасорок семь душшло к Воротам. Становище разбивали уже в сумерках неподалеку от плотины. Тщательно обследовав завал, установили, что основанием ему служит отколовшийся скальный монолит, легший точно поперек русла, не достигнув, к счастью, противоположной стенки. Там завал состоял из спрессованной мешанины осадочных пород. Было очевидно, что копать траншею возможно только на этом участке.
На следующий день, как только солнечный луч поцеловал вершины окружавших Впадину гор и те благодарно просияли, скитники дружно принялись грузить землю в корзины, сплетенные из тальника, выковыривать из грунта камни, переносить их на противоположный от водоема край плотины и сбрасывать вниз. Чтобы поменьше докучало комарье и слепни, разложили несколько дымокуров. Наплывавшие волны ветра подбирали сизые клубы и разносили по завалу. Люди кашляли, глаза слезились, но все терпели.
Поначалу дело шло медленно. Скучившись в беспорядочную толпу, больше мешали друг другу. Сметливая Дарья предложила выстроиться в две цепочки. Работа сразу заспорилась. Раскоп ширился и углублялся с каждым часом.
Чем ниже опускалось его дно, тем тяжелее дышалось землекопамне хватало воздуха. Взопревшие мужики поснимали с себя рубахи-косоворотки и штаныостались только тельные пояски и подштанники. Пытаясь поднять обкопанную глыбу, Демьян так напрягся, что они лопнули в самом неподходящем месте. Мужики застонали от хохота, а смущенные женщины густо покраснели и стыдливо отвернулись.
Чего скалитесь, кони стоялые? Яйца не видели? Подсобили б лучше, огрызнулся Демьян.
Этот конфуз махом приподнял настроение притомившимся людям. Работать стало легче и веселей.
За три дня удалось прокопать довольно глубокую канавуне менее четырех саженей. Дальше не получалось: нижние камни вмяло в грунт столь плотно, что, как ни старались, не могли их даже пошевелить.
Вода все это время поднималась и уже наутро, после завершения работ, она, курчавясь мелкими воронками, хлынула в рукотворный канал.
Затопление прекратилось. К этому моменту западная оконечность Впадины почти вся оказалась под водой. Наставник, работавший наравне с братией, тут же на плотине, радостно целуя землю, воспел псалом благодарения Спасу и матери его Пресвятой Богородице. После этого все помылись в речке и отслужили молебен с земными метаниями. Люди ликовали. Еще быспасли скит!
Корней обнял Дарью:
Какая ты у меня умница!
Женщина просияла и легонько прижалась к мужу. Уже тринадцать лет, как живут они вместе. Дарья с годами хоть слегка и пополнела, красоты не утратила. Спина прямая, шея лебединая, подбородок держит высоко. Всех восхищала ее царственная осанка, изящный поворот головы, а в особенности походка. Ходила Дарья не так, как другие. Она как бы несла себя ровно, неспешно. При этом никакой надменности или высокомерия. Со всеми была простой и приветливой, никогда не чуралась работы, даже самой грязной и тяжелой.
* * *
Уже в следующую весну на богатом кормами мелководье, усыпанном множеством островков, устроили гнездовья сотни гусей и уток. Воздух звенел от их надсадных криков до тех пор, пока птицы не сели высиживать потомство.
В середине лета, когда у гусей началась смена пералинька, их брали голыми руками. Тут не зевайколи успеет гусь выправить перо, он уже не твой. Двигаясь цепью и крича во всю мочь, скитники загоняли их в заранее расставленные сети. Таким способом удавалось заготовить столько гусаков, что их хватало на долгую зиму.
Не сразу, по прошествии трех лет, водоем закишел рыбой.
Славны дела твои, Господи! восхваляли люди Создателя за щедрость и корили себя за умственную скудость, не позволившую сразу оценить, какие достоинства таило в себе рождение «моря».
А еще через год уровень воды стал постепенно понижаться и за лето упал на полторы сажени. К счастью, это не повлияло на численность птицы и рыбы. Их развелось к тому времени столько, что хватило бы прокормить не один десяток таких скитов.
Причину нового каприза Глухоманки выяснила вездесущая ребятня, ходившая удить рыбу к Воротам. Оказывается, река, промыв в склоне хребта проток в пещеру, ушла в подземное русло, выходя, как много позже узнали скитники, мощным ключом прямо со дна Большой Реки. Старое же русло Глухоманки ниже Ворот с десятками мощных порогов обнажилось и превратилось в сухую ленту, состоящую из череды громадных валунов и каменных уступов.
ВЕРНЫЕ ПРИСЯГЕ
Настало время познакомить читателя с обитателями выросшего в семидесяти верстах от скита крохотного поселения. Для этого нам придется на время вернуться в август 1922 года
Исковерканный колеями, копытами и тяжелыми сапогами Охотский тракт после затяжных дождей за ночь подветрило. Лошади шли ходко, хотя и тянули вполсилы. Объезжая обоз из конца в конец, краснолицый ротмистр Пастухов окидывал его беспокойным взглядом маленьких зеленоватых глаз и, то и дело поторапливал служивых:
Побойчей, братцы! Запаздываем. Коли к вечеру догоним голову, всем по чарке выдам! при этом выразительно хлопал по притороченной позади седла суме.
Его щедрость была объяснима. Обоз отстал от головного отряда из-за его гнедой кобылыФроси. Та ожеребилась прямо на марше. А полковник Степанов еще в Охотске всех предупредил: «Брюхатых лошадей в поход не брать». Да как оставишь боевую подругу чужим людям в столь ответственный момент? Седьмой год служила она ему верой и правдой и ни разу не подвела! Новорожденного сосунка пристроили на кошме за ящиками с патронами.
Передней подводой правил здоровущий бородачИван Дубов. На нем шинель Забайкальского казачьего войска с желтыми погонами, туго перетянутая портупеей, на боку шашка, на лобастой головетемно-зеленая фуражка с желтым околышем. Черная борода такая пышная и дремучая, что в ней, на зависть многим, тонули не только губы, но и глаза. Этот тридцатидвухлетний казак обладал такой недюжинной силой, что в рукопашном бою штыком и прикладом уложил четверых германских солдат и, взвалив на себя трофейтяжеленный станковый пулемет, принес его в свои окопы, за что и получил медаль Святого Георгия, которой очень гордился и никогда не снимал.
Рядом с ним, положив драгунку на колени, сидел бравый казак Федот Шалый: рябоватый, пухлощекий, рослый, но помельче в кости, односелец. Тоже с бородой, но пожиже, вихрастым белобрысым чубом, упрямо выбивавшимся из-под щегольски сдвинутой набекрень фуражки с треснувшим козырьком. Что-то подкупающее было в его хитроватозадорной улыбке, открытом взгляде. Обапотомки семейских староверовпервых переселенцев на мерзлые земли Восточной Сибири. Их предки уже больше двух веков жили в этих размашистых краях.
Глухая, непроходимая тайга, могучие косматые хребты, увенчанные снежными гребнями, вздымавшимися до самых небес, перекрывавшие путь из матерых российских земель к Тихому океану на протяжении шести тысяч верст, делали эти земли почти недоступными. Но перед упорством и выносливостью казаков, неудержимо торивших дороги на восток, ни горы, ни чащобная тайга не могли устоять. Они даже умудрялись волоком перетаскивать тяжеленные струги через высоченные горные перевалы.
Прокладывали по берегам рек дороги. Ставя избы, раскидывали селения. И гордость за ширящееся Отечество была для бесстрашных землепроходцев практически единственной наградой за неимоверные испытания, которые выпали на их долю в те давние времена на пути к Ламскому морю.
Ну и дорога?! Навроде нашей нонешней жизни: разбитая и покалеченная, бубнил в бороду Дубов, сворачивая цигарку.
Эт ты, Вань, верно подметил. Что жизнь, что дорога одинаково порушены Дай дымнуть!.. Метится мне, что в пятнадцатом году тракт куда лучше был.
Ты-то откель знашь?
Мобилизованных в Охотск дважды к пароходам сопровождал. Да и к деду, что на Караульном начальствовал, в детстве с отцом ездить доводилось, ответил Федот, то и дело настороженно поглядывая на хмаристые тучи, толпившиеся над дальними хребтами. Остроконечные пики уже пропороли самые брюхастые и из них тянулись к земле кривые мутные завесы. Коли дождь сызнова затеется, худо нам придется, добавил он и, с блаженством вобрав через нос воздух, остро пахнущий кисловатым конским потом, соскочил с козел и зашагал рядом с подводой, разминая затекшие ноги.
Тракт, пролегавший по хребтине увала, уперся в отрог, покрытый гранитными развалами, и стал спускаться вдоль ключа. По нему обоз должен был выйти на обширную падь, где до 1906 года располагался казачий пост «Караульный камень» с постоялым дворомжеланным и гостеприимным приютом для проезжавших здесь путников. Назвали его так, по всей видимости, из-за того, что пост прилепился к щербатому утесу, по бокам которого торчали, будто часовые, каменные останцы. В 1718 веках, когда Охотск был опорной базой для экспедиций по Дальнему Востоку и в Северную Америку, в нем вовсю кипела придорожная жизнь.
Дальше высились громады черных хребтов, похожих на застывший вал грозовых туч. Дубов глядел на них без тревоги. Даже, напротив, с интересом. Хотелось, забыв обо всем, стать птицей и улететь туда, сесть на вершину самого высокого пика и, охватив взором бугристые швы хребтов, узорчатую вязь долин, увидеть то, что скрыто от медленно ползущего по лесу обоза.
Внезапно тишину нарушила дробь пулеметных очередей и шквал беспорядочной стрельбы. Колонна встала. Лошади беспокойно запрядали ушами. Казаки напряженно вслушивались и, с тревогой осматриваясь, то и дело бросали вопросительные взгляды на ротмистра.
Тот спешился, успокаивающе погладил норовистую кобылу по лоснящейся, коричневого цвета шее, снял фуражку с белой офицерской кокардой и, вытирая платком, пропахшим конским духом, капельки пота с громадной лысины, охваченной пушистым венчиком золотистых волос, пошел к крытой повозке. Здесь надел фуражку, зачем-то спустил на подбородок ремешок, расправил широкие, немного вислые плечи и, вытянувшись по стойке смирно, обратился к начальнику штабаподполковнику Лосеву Олегу Федоровичу, оказавшемуся в обозе по причине внезапной лихорадки. Выслушав его распоряжения, вскочил на кобылу и сверху вполголоса скомандовал: