В такие вечера люди не только вспоминали о прожитом, но и пели полюбившиеся с армии песни, читали стихи. Один поручик редко подключался к общим беседам, но слушал внимательно, а потом уединялся и подолгу что-то писал.
Среди обитателей гарнизона оказался истинный сказительФедот Шалый, которого можно было слушать каждый день. От деда, казака-старожильца, он знал много интересных историй про землепроходцев и промышленников, осваивавших Сибирь и нередко ставивших на кон не только свой капитал, но и живот. Кроме того, его память изобиловала разными забавными случаями из жизни местных князьков, оленеводов-кочевников.
Самой же частой темой разговоров были, конечно, до сих пор кровоточащие воспоминания о горьких поражениях и рассуждениячто делать дальше? Здесь позиции разделялись. Одни по-прежнему являлись сторонниками партизанской войны, другие не видели в ней смысла.
Через Василия Сафронова к ним доходили сведения, что в Нелькане и Аяне уже сами коренные жители под предводительством эвенкийских старейшин вместе с остатками неустрашимых белопартизан Артемьева подняли восстание и учредили Тунгусскую республику. Правда просуществовала она всего несколько месяцев и была ликвидирована регулярными частями Красной Армии. Что один из видных якутских большевиков Ксенофонтов, пережив революционную эйфорию и утратив иллюзии, навеянные коммунистическими идеями, организовал мощное антисоветское движение. Его вооруженные формирования взяли под свой контроль почти половину территории области, но и он не смог устоять против переброшенных сюда из Иркутска крупных армейских соединений.
К сожалению, а может, к счастью, в гарнизоне Лосева узнавали об этих событиях с большим опозданием, когда все они были уже в прошлом
Сегодня подполковник, желая порадовать товарищей, ушедших встречать якута, везущего для них большой груз, уже побывал на солонце и вернулся с добычей.
Сидеть в засаде долго не пришлосьс отрога по курумнику, цокая точеными копытцами по камням, спускался табунок овец с ягнятами. В их компании был единственный баран-трехлетка с довольно крупными, завитыми в кольца, ребристыми рогами. Лосев с интересом наблюдал, с какой жадностью животные набрасывались на глину: их головы буквально исчезали в глубоко вылизанных ямках.
Барашки забавно отмахивались задними ногами от комаров, тучей висящих над ними. В конце концов, не выдержав атак кровососов, животные засеменили наверх, на продуваемые гребни. Замешкавшийся ягненок, привлекая внимание матери, звонко заблеял. Она тут же глухо отозвалась, и Лосев, наконец, вспомнил о цели своего прихода. Метким выстрелом свалил молодого круторога.
Вернувшись в лагерь и разделав с Дубовым тушу, уставший охотник вынул из-за пазухи обтянутую лоснившейся кожей баклагу со спиртом. Встряхнулмного ли? и, отлив в кружку, развел водой. Поднеся ко рту, запрокинул голову и вылил содержимое прямо в глотку. При этом кадык ни разу не шелохнулся, лишь расправилась кожа на худом обветренном лице.
Ишь, ты! воскликнул восхищенный Иван, щеря крепкие широкие зубы. Откель такая сноровка у вашбродьпьете не глотая?
Я ж, Ваня, с 1904 года по фронтам. Там всему научат. Мой денщик говаривал: «Вода простор любит. Она не то что глотку, даже горы точит, а глотка чтоона ж не каменная». Жаль, погиб нелепо самурай сонному горло перерезал.
Да уж! Не приведи Господь таку смертушку принять, ажно мороз по коже, перекрестился могучий казак.
Как же ты столько лет воевал, коли смерти боишься?!
Кто ж ее не боится? рассудительно отозвался казак. Чать, все боятся, а я и не жил ведь ишо. Да и любопытственно было знатьчто дальше-то будет.
Конечно, интересно узнать, что ожидает, например, Россию Пожалуй, ты прав: смерти только дурак не боится. Если честно, Ваня, и я боюсь. Но есть такие понятия, как долг, присяганарушить их не могу. С кадетов приучен. Обязанность у нас такаястоять за Отечество верой и правдой. Звания «офицер русской армии» с меня никто не снимал. И мы, Ваня, даст бог, постоим еще за матушку Россию.
Кто ж против, вашбродь. Мне-то ведь теперича и податься некудадом родительский голытьба в отместку сожгла Да чем только воевать, огнеприпасов-то совсем чуток Вашбродь, а правду говорят, будто вы с генералом Пепеляевым дружили?
Да нет. Знакомы хоть и с Германской были, но стать друзьями как-то не довелось. Тем не менее знаю его довольно хорошо. А что тебя это так интересует?
Сказывали мужики, будто стоящий командир был. Правда али так болтают?
Верно говорят. Человек он простой, солдат уважал, придерживался кодекса офицерской чести. Никогда не прибегал к такому позорному способу воздействия, как арест. Он видел в этом высшую обиду личности. Строгий, но справедливый командир. Солоно порой от него приходилось. Сам знаешь, в армии, особенно на войне, без дисциплины никак Командуй он Восточным фронтомможет, и не случилось бы такого сокрушительного разгрома.
И как человекинтересный, глубокий. Мне особенно запомнилось одно его выступление. Я его даже в свой дневник записал. Погоди, сейчас найду Ага, вот, слушай:
«В своих поступках и решениях я исхожу из того, что мы люди присяги и если мы изменим ей, будет страшный хаос и кровь. А так хочется поменьше крови! Я взялся за оружие исключительно потому, что убежден, что при хозяйничаньи коммунистов народу погибнет больше, чем в организованной борьбе. Моя мечтасоздать народно-революционную армию, освободить Сибирь, собрать Всесибирское народное собрание и передать всю власть представителям народа, а дальшекак они сами порешат.
Я ненавижу месть, кровь, стремление к возврату старого режима. Мой идеалвозрождение старорусских вечевых начал, православия, национального достоинства».
Да, видать по всему, человек с толком, однакось красных не одолел, что-то не срослось Жаль
Не горюй. Войнаэто тоже работа, а работа любит терпеливых. Всему свое время Вань, я что-то притомился. Пойду прилягу Как караван покажется, буди Так говоришь, страшно умирать? А может, зря мы смерти страшимся? Ведь вся наша жизньэто дорога к ней. Тело-то оно чтооболочка. Главноедуша. А она бессмертнабез плоти живет. Но хочется и в теле подольше ее удержать, да как? Вот вопрос! задумчиво сказал Лосев, уходя.
Спустившись в землянку, освещенную двумя масляными светильниками, подполковник зашел в свой огороженный угол и помолился на небольшой трехстворчатый меднолитой складень, потемневший от времени. Устроившись на застеленных шкурами нарах, помассировал бедро в том месте, где покоилась немецкая пуля, укрылся заплатанной бекешей и свернулся по-детски калачиком. Сон не шел. Подполковник, как всегда в таких случаях, открыл в первом попавшемся месте томик Лермонтова и прочел:
Гляжу на будущность с боязнью,
Гляжу на прошлое с тоской
И, как преступник перед казнью,
Ищу кругом души родной;
Придет ли вестник избавленья,
Цель упований и страстей?
Поведатьчто мне Бог готовил,
Зачем так горько прекословил
Надеждам юности моей.
«Как верно сказано! Словно про нас! И откуда у этого юнца такое глубокое понимание жизни?! Писал ведь практически мальчишкой. Эх, жаль, что так рано ушел. Поживи он наравне с Пушкиным, сколько бы еще бессмертных творений создал!.. Что-то ребятки припозднились Может, Василий донес на нас? Хотя какой ему резон себя подставлять?»заскакали в голове подполковника беспорядочные мысли
ПРИИСК «СЛУЧАЙНЫЙ»
Два месяца назад якут, доставив очередной товар, сообщил Лосеву, что его американские друзья из торговой фирмы «Олаф Свенсон» готовы протянуть им руку помощи. На их складах полно оружия и обмундирования, завезенного еще в 1920 году. Американцы хотели бы передать все это людям, способным поднять население на борьбу с большевиками. Они заинтересованы в этом, так как Советы стали препятствовать их прибрежной торговле.
Василий сказал американцам, что он знает отряд офицеров с большим боевым опытом и пообещал переговорить с командиром.
Лосев выслушал купца с интересом, однако готовности возглавить мятеж не проявил. Он прекрасно понимал, что их гарнизон слишком мал для подобной цели. Однако опытный переговорщик Сафронов стал бить на то, что в народе растет недовольство политикой большевиков и очередное восстание неизбежно, но у якутов и тунгусов нет грамотных командиров, потому большие потери неминуемы. Олег Федорович призадумался, решил обсудить предложение с соратниками.
Мичман Темный сразу загорелся:
Такой шанс нельзя упускать! Все мечтали оружие раздобыть, а тут оно само в руки просится! Если привлечь всех недовольных, то наверняка сформируем крупное соединение.
На офицеров и казаков как-то разом нахлынула ярая ненависть к большевикам, сделавшим их, всю жизнь честно стоявших на страже интересов Отечества, изгоями в собственной стране. Ротмистр, участвовавший в Крымской кампании, никак не мог забыть коварство и подлость председателя Реввоенсовета Троцкого, то бишь Бронштейна.
Когда их дивизия стойко держала оборону против наседавших красных, тот дал письменные заверения, что при сдаче в плен всем гарантируется жизнь, сохранение звания и беспрепятственное возвращение домой. Люди поверилипонимали, что Крым все равно уже не удержать. И что? Тех, кто сдался, всех расстреляли. Девятнадцать тысяч лучших ратников! Девятнадцать тысяч! В живых остались единицы.
Тогда в Севастополе мы поклялись отомстить этим жидам, организовавшим октябрьский переворот.
Верно! Ввергли в хаос великую империю! Гнать их из России надо! горячо поддержал статный, с белесыми бровями на гладко выбритом лице и мягкими, пшеничного цвета волосами, поручик Орлов.
Господа офицеры, бросьте, неожиданно вмешался штабс-капитан. Я знаю среди них множество благородных и преданных России людей.
Пастухов подскочил к штабс-капитану Тинькову с потертой газетной осьмушкой и стал тыкать ею:
Вот, почитайте, специально для таких, как вы, берегу. Тут опубликован закон, подписанный главой советского государства евреем Мошевичем Ешуа, то бишь Свердловым, еще 27 июля восемнадцатого года! Читайте: за непочтительное обращение к евреюрасстрел! Ясно? Нас, русских, можно расстреливать тысячами! А их не тронь!
Говорят, что в правительстве большевиков почти нет русских! добавил юнкер.
Да и сам Ленин не пойми кто. К тому же полжизни за границей неизвестно на чьи деньги прожил, а как почуял добычутак вмиг объявился. И, несмотря на то, что царь сам отрекся от престола, расстрелял его с больным сыном на руках. Дочерей не пощадил, продолжал наседать на Тинькова, словно наседка на тень коршуна, ротмистр.
Уймитесь, господа!.. Все-таки, что ответим американцам? произнес Лосев сдержанно.
Набычившийся ротмистр, бормоча ругательства, отошел. Его левая щека нервно дергаласьверный признак приближающегося приступа, порой случавшегося с ним при эмоциональном напряжениипоследствие контузии от разорвавшегося рядом снаряда.
Господа, к чему спорить? Надо действовать! с пафосом воскликнул поручик Орлов.
Ротмистр резко обернулся:
Не верю я в бескорыстность американцев. И якуту этому не верюуж больно расчетлив.
Ротмистр прав. По короткому лаю собаку от лисы не отличишь, поддержал его Дубов.
А вы, штабс-капитан, что думаете? обратился к Тинькову подполковник.
Согласитесь, от того, что мы сейчас клянем большевиков, ничего не изменится. Я лично за вооруженную борьбу! А что до якутаему прямой резон нам помочьон спит и видит, когда вернутся прежние порядки.
Что-то наши унтер-офицеры все помалкивают?
А мы что! Мы как все! подпрыгнув синичкой, за двоих живо откликнулся один из братьев-близнецов Овечкиных, чьи рыхлые лица с водянистыми, небесной голубизны глазами были так схожи, что их никто не мог различить. Поэтому, чтобы не путаться, братьев звали Всеволодо-Владиславами или сокращенно Всевладами.
Заручившись поддержкой большинства, подполковник дал-таки торговцу согласие, при условии, что американцы предоставят оружие и боеприпасы в количестве, достаточном для ведения длительной и масштабной военной кампании. Он помнил, что одной из причин поражения генерала Пепеляева была слабость боевого обеспечения.
Воодушевленный Василий пообещал в следующий же приезд доставить первую партию оружия. Только попросил встретить у подножья хребта: тропа крутая, одному с груженными лошадьми в горах не управиться.
Ночью обитателей офицерской землянки криками «Крамола кругом! Не верьте ему, он предатель!» несколько раз поднимал на ноги переволновавшийся ротмистрвновь дала о себе знать давняя контузия.
* * *
Всхрапывание лошадей известило о приближении каравана.
Вашбродь, кажись, едут.
Встаю.
Оружия привезли на четыре полноценные роты. Промасленные винчестеры были аккуратно упакованы в ящики. Неожиданно для всех, якут привез и ичиги. Каждому по две пары. Теперь, в случае, если одни промокнут, можно будет переобуться в запасные. А самое главноепоберечь сапоги для воскресных построений, на которые они надевали форму, боевые награды, надраивали до вороньего блеска яловые и хромовые сапогиу кого что сохранилось. В этот день утром строились на небольшом плацу в две шеренги для подъема флага третьего Сибирского полка, спасенного поручиком при отходе из Читы.
С провиантом обстояло хуже. Десятка два коробок с галетами, четыре куля муки, четверть спирта и пуд соли. Именно ей, невзрачной, серой, с бурыми крапинками, радовались более всего. После месячного употребления пресной пищи, ни у кого не оставалось сомнений, что именно онасоль и есть наиважнейший продукт.
В предыдущий приезд якут сплоховалзабыл ее. Зато сейчас, пользуясь моментом, поднял цену. Привез еще тетради, карандаши для поручика: тот писал книгу о последнем зимнем походе Белой гвардии и вел летопись их маленького гарнизона.
Тут одно железо? Где патроны? возмутился подполковник, закончив осматривать поклажу.
Вот, смотрите, Василий открыл небольшой ящик.
Ты что, издеваешься?!
Ваше степенство, патронов в фактории больше нету. Сказалишхуна привезет. За шхуну платить надо, за патроны тоже мал-мало надо. Золото надо, сочувственно развел руками якут.
Ты же говорил, что у них боеприпасов с избытком! сказал Лосев вроде спокойно, а у самого глаза побелели от бешенства.
Тогда было с избытком, теперь нету.
Ну так увози свои железки американцам! Пусть сами воюют. Откуда у нас золото?!
Куды черт! Так никак. Шхуна пошла. Золото нада, твердил свое якут.
Что ты заладил «Золото, золото». Откуда оно у нас?! Похоже вы, ротмистр, были правыим лишь бы мошну набить, Олег Федорович с расстройства даже сплюнул.
Ваше степенство, сердиться не надо, думать надо Знаю прииск «Случайный». Богатый прииск. Для такого важного дела у них надо золото взять, тут же услужливо подал идею якут.
Лосев оглядел товарищей. В их глазах горели искорки надежды.
Офицер задумался. Им владели двойственные чувства. Он понимал: прииск, конечно, шанс, и шанс редкий, но это разбой.
Разрешил сомнения штабс-капитан:
Господин подполковник, такой случай может больше не представится. Не до реверансов! Брать надо!
Тогда уж не брать, а занять на время, с возвратом, и расписку дать, наконец согласился Лосев.
Конечно, конечно! В фактории говорили, старатели большим фартом хвалились, обрадованно закивал, засуетился якут. Скоро туда провиант везу. Буду смотреть, потом вместе пойдем, лошадок дам.
Необходимость угождать покупателю, постоянный поиск выгоды обкатали купца, как вода камень. Он стал гладким окатышем, который удобно лежит в руке, не царапает кожу. Якут прекрасно знал русский язык, и своим сородичам за плату писал грамотные письма, запросы, но, чтобы дать собеседнику возможность почувствовать свое превосходство, любил играть роль малограмотного простачка. Именно из этих соображений он и одевался, как беднякстарый сермяжный кафтан и латаные ичиги.
Русский язык для него был практически родным. Мать прислуживала в семье богатого русского купца. И Василий, играя с хозяйскими детьми, впитал хорошую, грамотную речь.
Лосев, проходя мимо коловшего березовые чурки Дубова, попросил:
Ваня, сделай милость, взбодри баньку.
Сей момент, вашбродьна вчерашних дрожжах она мигом вспрянет. Казак блаженно улыбнулся, представив, как хлещется пихтовым веником: любил он это дело до крайности.
Да сам проследи, чтоб угли стлели.