Я не знала, что это за место, и это убивало меня. Меня пугало то, что я не могла знать, где теперь Меган и в безопасности ли она там.
Кто позаботится о ней? Страшно ли ей там одной?
Во мне больше не осталось сил и слов, чтобы что-то еще сказать.
Этот ужас непередаваем.
Глава 16
Когда не стало Меган, я смогла найти в себе силы жить дальше только благодаря моей сестре Джен. Она сразу приехала ко мне и помогла с организацией похорон. Она взяла отпуск на работе на месяц, чтобы быть рядом со мной.
Джен обнимала меня, когда я плакала, и говорила со мной о других вещах, когда нужно было отвлечь внимание от моего всепоглощающего горя.
Когда было особенно тяжело, мудрая Джен всегда находила нужные слова, и что еще более важно, она знала, каких слов говорить не надо, потому что мы обе знали, что такое терять близких. Когда мама от нас ушла, я и Джен были подростками.
Майкл, который, казалось бы, тоже знал, что такое терять близких, почему-то не смог понять всю глубину моего горя. Я ни разу не видела, чтобы он плакал, и, когда я начинала рыдать, что в первый месяц после похорон происходило довольно часто, он обычно выходил из комнаты.
Я благодарна Богу за Джен. Без нее я ни за что бы со всем этим не справилась.
* * *
Друзья и родственники присылали мне открытки с соболезнованиями, и я была глубоко тронута тем, что они думали обо мне в такую трудную минуту. Одна открытка и вовсе растрогала меня до слез.
Она пришла позже остальных, через пару месяцев после смерти Меган. Подпись гласила «Кирк Данкан». Тот самый Кирк, с которым мы встречались, когда я училась в школе. С тех пор, как мы в последний раз переписывались по электронной почте, прошло больше десяти лет, так что я была удивлена, увидев на конверте его адрес.
Дорогая Софи!
Мне больно слышать о том, что ты потеряла дочь. Я не могу себе даже представить, какую боль ты испытываешь, но, пожалуйста, знай, что не проходит и дня, чтобы я не думал о тебе и твоем муже и не молился за вас.
Я взял на себя смелость сделать пожертвование в онкологическое отделение районной детской больницыв память о твоей дочке. Конечно, это мелочь, но я надеюсь, что так ты поймешь, что я молюсь за тебя и твою семью.
Твой друг Кирк.
Я еще несколько раз перечитала это письмо.
И была очень признательна старому другу за такой прекрасный жест.
Перед сном я спрятала письмо среди страниц своей старой детской книжки с картинками. Ее мне когда-то читала на ночь мамаэто была одна из немногих вещей, которые у меня от нее сохранились; остальные воспоминания были давно розданы и похоронены в прошлом.
* * *
Когда Джен уехала, я поняла, насколько щедрыми и сострадательными могут быть люди. Например, моя соседка, старушка по имени Лоис, стала навещать меня раз в несколько днейона всегда приносила что-нибудь поесть, за что я была ей безумно благодарна: у меня не было ни аппетита, ни желания готовить. Иногда она приносила запеканку, которую я могла разогреть себе на ужин. А однажды пришла с домашним печеньем, только из духовки, еще теплым.
По вечерам Лоис сидела со мной за кухонным столом и говорила обо всем, от погоды до ее мужа, который умер десять лет назад. Она умела слушать. Всякий раз, когда я говорила о Меган, она кивала и соглашалась, что моя дочь была прекрасным, необыкновенным ребенком.
Лоис была очень добра ко мне. Если бы не ее визиты, я, наверное, так и не встала бы в то время с постели и превратилась бы в развалину.
Лоис была замечательной, и я никогда не забуду, как много эта женщина сделала для меня в тот жуткий первый год после смерти Меган. Она помогла мне справиться не только с отчаянием, но и с тем, что мой брак трещал по швам.
Глава 17
В один прекрасный день, через полгода после похорон, я пришла с рынка и увидела около дома машину Майкла, что меня весьма удивило, так как обычно он возвращался домой только поздно вечером.
Переложив пакеты с овощами из одной руки в другую, я открыла входную дверь и с любопытством заглянула в гостиную, а потом и в столовую.
В доме было тихо. Казалось, никого тут нет.
Я пошла на кухню, положила продукты на стол и позвала:
Майкл, ты дома?
Никакого ответа.
Я подумала, что он, наверное, во дворе. Вышла, но и там мужа не нашла, так что я вернулась внутрь.
Майкл?
Я быстро поднялась по лестнице, испугавшись, что он заболел или что произошло еще что-нибудь ужасное.
Сердце выскакивало из груди, а живот словно скрутило в тугой узел. В последнее время подобное ощущение вошло для меня в привычку. После смерти Меган я все время испытывала приступы тревоги, всегда опасаясь худшего в любой ситуации
В нашей спальне было пусто, но дверь комнаты Меган была широко распахнута. Очень странно, ведь Майкл настаивал, чтобы ее спальню не открывали никогда.
Он не хотел входить туда. Не хотел смотреть на вещи дочери или чувствовать ее знакомый запах, что все еще был там. Он не хотел вспоминать.
В глубине души я его понимала, но в то же время и не могла принять этого. Иногда, когда я совсем невыносимо скучала по Меган, я отправлялась в ее комнату и садилась на кровать. Листала книги Меган, проводила рукой по ее плюшевым игрушкам. А потом ложилась и представляла себе, что Меган спит рядом.
Я чувствовала ее присутствие. Дочь могла положить крошечную теплую руку на мою щеку, как делала много раз за свою жизнь, и сказать, что все будет хорошо. «Мне теперь лучше, мамуля», сказала бы она, я знаю. Такое времяпрепровождение меня утешало.
Майкл не мог этого понять категорически. Считал, что я только причиняю себе боль. Он говорил, что Меган больше нет, а мы должны жить дальше, сосредоточиться на будущем.
Возможно, именно поэтому мне было так тревожно смотреть на распахнутую дверь в комнату дочери. Неужели мой непоколебимый муженек нашел в себе силы не сдерживать чувств и сейчас бьется в истерике на ее кровати? Вдруг он уже залил слезами всю простыню?
Идя по коридору, я мысленно приготовилась к худшему.
* * *
Когда я вошла, Майкл обернулся и с неприязнью взглянул мне прямо в глаза.
Мне казалось, я велел держать дверь ее комнаты запертой.
Я была сбита с толку его гневом. Просто не ожидала таких слов.
Прости, наверное, забыла. Что ты делаешь дома так рано?
Галстук меняю, сказал Майкл. Испачкался во время обеда.
Он закрыл дверь шкафа Меган и встал в центре комнаты.
Уперев руки в бока, муж окинул взглядом все свидетельства ее существованиябелый туалетный столик, на котором стояла шкатулка с украшениями, плакаты с кроликами на стене и корзину с игрушечными зверятами.
Нужно все отсюда убрать, сказал он, не глядя на меня. Мы можем пожертвовать все игрушки и одежду Меган Армии спасения. Она бы хотела этого. Она всегда была щедрой.
Я беспокойно сглотнула и сделала еще несколько шагов в сторону Майкла.
Да, она была щедрой. Но я пока не готова расстаться со всеми этими вещами. Мне нравится иногда сюда приходить. Как будто она все еще рядом.
Майкл метнул на меня тяжелый взглядодин из тех, что заставляют чувствовать себя глупой и слабой.
Ее больше нет, Софи. И рано или поздно тебе придется это принять.
Во мне вспыхнул гнев.
Прошло всего-то полгода.
Да, полгода. Шесть мучительных месяцев. За которые ты не делала ничего, кроме как сидела и плакала. А эта комната превратилась в склеп. Мне уже даже по вечерам домой возвращаться не хочется. Думаю, было бы лучше, если бы кто-то смог прийти и все отсюда забрать. Мебель в том числе.
Пробарабанив все это, Майкл сделал шаг вперед и заговорил более мягким, обнадеживающим тоном:
Мы могли бы достать тебе новый стол и компьютер. Превратить эту комнату в твой рабочий кабинет. Тебе нужно снова начать писать.
Я нахмурилась.
Я не могу писать. Только не сейчас. Мне нужно время.
Но ты не можешь просто замкнуться в собственном горе, Софи. Наоборот, надо постараться забыть о нем, научиться жить. Нам обоим нужно двигаться дальше.
Я покачала головой.
Нет! Может быть, ты и готов двигаться дальше, а я нет. Я все еще в агонии. Я не могу просто забыть о Меган, сделать вид, что ее никогда не было.
Я не это имею в виду.
А что же ты тогда имеешь в виду? Мой голос почти сорвался на крик.
Майкл перевел взгляд на окно. Повисла долгая мучительная пауза.
Знаешь что? Забудь, сказал он, проходя мимо меня к двери. Мне нужно вернуться на работу. Сегодня скорее всего буду поздно. Почему бы тебе не посмотреть какой-нибудь хороший фильм?
Пока я смотрела ему вслед, казалось, пол ушел у меня из-под ног. Я почувствовала себя в несущейся по волнам утлой лодчонке, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить равновесие, а волны тем временем нещадно бились о борт.
* * *
Позже тем же вечером позвонил папа. Впервые со дня похорон.
После ссоры с Майклом папина отстраненность стала для меня особенно тяжелым ударом. Я начала чувствовать, что разочаровываюсь в мужчинах своей жизни. Муж, похоже, не разделяет ни единого моего порыва, и, откровенно говоря, я его тоже не особо понимаю. Как он может быть готов двигаться дальше? Он что, никогда не любил Меган так сильно, как я? Или это у него просто отрицательный рефлекс? Брось, а то уронишь. Так он, что ли, думал?
Привет, папа, ответила я в трубку, садясь за кухонный стол и потирая лоб. Как дела?
И какого черта тебе надо? Что ты можешь сказать мне теперь, когда всю жизнь я от тебя слышала лишь упреки? Наверное, как и Майкл, ты собираешься сказать, чтобы я заткнулась и взяла себя в руки.
Все в порядке, ответил он. Как у тебя дела?
Отлично. Прямо то, что нужно мне сейчас. Обычная беседа.
Я посмотрела на часы и подумала, насколько папы еще хватит.
Бывало и лучше, на последнем слове мой голос сорвался, и горькие слезы затопили глаза. Я ударила себя по губам, пытаясь не допустить очередной истерики. Не могла я плакать при папе. Только не при нем.
Похоже, у тебя был трудный день.
Я с трудом подавила желание разрыдаться и ответила:
Да.
Вытерев слезы, я встала и стала наливать воду в чайник, зажав телефон между плечом и ухом.
Мы все любили Меган, мягко произнес папа. Она была особенная. Мне так жаль, Софи.
Ну все. Я больше не смогла сдерживаться. Выключила воду, поставила чайник на стол и зарыдала прямо в трубку.
Спасибо, пап. Это много для меня значит. Мне очень плохо.
Конечно. Она же была твоей дочерью.
Я снова попыталась перестать плакать, но тщетно. Слезы потоком лились из глаз.
На другом конце провода какое-то время была тишина, и когда папа, наконец, заговорил, голос его дрожал.
Всегда трудно терять тех, кого любишь.
Хотя он не сказал, я знала, что он имеет в виду день, когда мама покинула нас. После того жуткого дня в 1984 году, когда она ушла от нас, все пошло наперекосяк. Мне было четырнадцать, и я помню, как смотрела ей вслед, когда мама проходила проверку в аэропорту. Я помахала на прощание, но ненавидела ее за то, что она бросает нас. Я ненавидела ее.
И больше всего за то, что она спихнула меня на папу.
Ах, как бы я хотела тогда, чтобы она вернулась. Если ты меня любишь, то не бросишь нас. Я закрыла глаза и прошептала вслух: «Обернись, не уходи!»
Но она ушла в любом случае.
Через два месяца мы переехали. Папа не мог жить в доме, где все напоминало ему о ней
Совсем как Майкл.
Не знаю, как я с этим справлюсь, сказала я в трубку, вытирая нос тыльной стороной ладони.
Справишься, ответил отец. Просто не загадывай дальше завтрашнего дня. Не торопись. В твоем положении груститьэто нормально. Просто знай, что
Он сделал паузу, потом снова начал:
Я хочу, чтобы ты знала, что я с тобой. Я не всегда был идеальным отцом. И не всегда поступал правильно, прости, если когда-то причинил тебе боль, но если есть что-то, что я могу для тебя сделать, только скажи.
Оправившись от удивления, я поблагодарила его и повесила трубкуи испытала какое-то странное тепло, как будто папины слова меня слегка утешили.
Может быть, есть надежда на счастье. Когда-нибудь оно придет. Может быть, я не вечно буду в трауре.
Я поставила чайник на конфорку и открыла новую упаковку чая.
Глава 18
Через пару дней после нашей ссоры в комнате Меган я приготовила для Майкла особенный ужин. Его любимый: лосось в глазури из кленового сиропа, картофельное пюре с чесноком и тушеными овощами.
Я приняла душ и надела юбку (Майкл всегда говорил, что юбки мне особенно идут), накрыла на стол, поставила фарфоровый сервиз, который нам в свое время подарили на свадьбу, достала свечи.
Я хотела объяснить мужу, что мне нужно время. И только.
Никак не могла выбросить из головы наш разговор в больницепро еще одного ребенка. Я хотела попросить Майкла немного подождать. Да, сейчас все было не очень хорошо, но, возможно, в один прекрасный день я буду готова двинуться дальше.
Только не сейчас. Пока нет.
Майкл позвонил в шесть часов и сказал, что будет дома в семь часов, так что я все приготовила, налила себе бокал вина, зажгла свечи и села за стол.
Мой муж притащился в полночь.
К тому моменту я перестала ждать, сложила еду в пластиковые контейнеры, поставила их в холодильник, переоделась в пижаму, легла в постель и включила телевизор.
Я слышала, как Майкл внизу ходит по кухне. Как он поставил контейнер с лососем в микроволновку и нажал на кнопку. Через некоторое время послышались его тяжелые шаги на лестнице.
Я быстро выключила телевизор и сделала вид, что сплю. Я просто не могла смотреть ему в глаза. Я не хотела разговаривать. И уж точно не собиралась интересоваться, почему он вернулся так поздно, чтобы снова не поссориться.
Через пару минут Майкл скользнул под одеяло.
Глава 19
С момента смерти нашей дочери прошло всего девять месяцев, когда однажды Майкл пришел домой с работы, усадил меня на кожаный диван в гостиной и сказал, что уходит от меня.
Он пояснил, что больше не может выносить моих слез, что я перестала быть той женщиной, на которой он когда-то женился, что у него должен быть шанс на светлое будущее.
Я сидела прямо, глядя на его невероятно красивое лицос возрастом Майкл стал только привлекательнее, и мой мозг вдруг перестал работать. Нет, я не разрыдалась. Думаю, что слезы уже кончились.
Но я онемела. Не то чтобы я была удивлена. Нет. Когда-то мы с Майклом были родственными душамибезумно, страстно влюбленными друг в друга, но сейчас казалось, что все это ушло в какую-то далекую, другую жизнь. Мне исполнилось тридцать шесть. Слишком много всего случилось с тех пор, как мы ужинали в ресторанах и занимались любовью на ковре в гостиной.
Майкл прав. Я больше не та, на ком он женился. Не лучезарная девушка, которой прочили лавры новой звезды литературных кругов Нью-Йорка. Я не ношу юбки и не хожу в туфлях на высоком каблуке. Я всего лишь эмоционально выпотрошенная, страдающая мать, которая даже уже больше не мать, потому что моя дочь умерла.
Мы оба знали, что связь между нами утрачена давно. Мы больше не чувствовали того, что раньше, и наши планы на будущее совсем не совпадали.
Мы просто перестали любить друг друга.
Может быть, нам просто нужно немного больше времени, покорно предположила я, делая последнюю попытку спасти наш брак, потому что никогда не была трусом, и мне становилось плохо от одной мысли о еще одной потере. Прошло всего девять месяцев.
Майкл покачал головой.
Все запуталось уже давно, и мы оба это знаем. Не думаю, что есть какой-нибудь способ все исправить.
Но я не хочу так просто сдаваться, настаивала я. Ты действительно думаешь, что будешь счастливее один? Мы ведь когда-то были командой. Может, у нас получится начать все сначала.
Майкл поставил локти на колени. Он посмотрел на свои руки, потер ладонь подушечкой большого пальца.
Я не буду один, объяснил мой муж. Потом надолго замолчал, но в конце концов поднял голову и посмотрел прямо мне в глаза. Я люблю другую женщину, Софи. И она ждет ребенка.
На несколько секунд я буквально ослепла. Перед моим взором поплыл белый туман, а затем он медленно рассеялся, и я смогла сфокусироваться.
Откинувшись на кожаную спинку дивана, я глубоко вдохнула, пытаясь принять и переварить тот факт, что теперь мой брак спасти совершенно невозможно. Было слишком поздно. Все рухнуло. У Майкла ребенок от другой женщины. После смерти Меган он смог жить дальше, а я все еще носила по дочери траур.