Понимаю Я не спорю, прошептала Фидела, берясь за чашку с шоколадом; голод поборол в ней отвращение. Так нужно? Значит, не о чем и говорить. Будь жертва в тысячу раз тяжелее, я пошла бы на нее. Не время быть переборчивой и просить кусок полакомее. Ты правду сказала: кто знает, может остров не такой уж пустынный и безрадостный, как кажется с моря
Вот именно Кто знает?
Может статься, спасенные обрадуются, что их прибило к нему? В этих делах ничего ведь нельзя знать заранее. Мало ли девушек выходят замуж с надеждой на счастье, а оказывается, что их избранниквисельник и мот! Другие идут под венец как на плаху, а потом
Верно; потом обнаруживают достоинства, заменяющие красоту, деловитость, добропорядочность. И жизнь их течет в довольстве, покойно, размеренно В этом подлом мире нечего уповать на какое-то сказочное счастье: оно развеется как дым; надо довольствоваться скромным благополучием. Не знать нуждывот что главное Короче говоря, надо житьэтим все сказано.
Да, жить!.. Ну что ж, сестричка, раз от меня это зависитда здравствует жизнь!
Довольная одержанной победой, Крус встала и, наказав сестре не говорить пока ничего Рафаэлю, чтобы постепенно подготовить его к известию, стала собираться за покупками. Читатель уже знает, что хождение на базар было самым докучливым и тягостным бременем ее безрадостного существования.
Проснувшийся Рафаэль позвал Фиделу. Та подала брату одежду, торопя его вставать; она уже снова пришла в радостное расположение духа и предложила слепому пойти с ней на прогулку.
Я слышу странные нотки в твоем голосе, сказал Рафаэль, когда сестра подала ему таз для умывания. Не притворяйся, что-то у тебя случилось. Ты повеселела да, повеселела. Но ты взволнована Ты плакала, Фидела! От меня не скроешься: твой голос еще влажен от слез. Но в нем слышатся и отзвуки смеха: ты смеялась и потом плакала, а может, наоборот.
Ах, это все неважно. Живее, пора причесываться. Я сегодня наряжу тебя на зависть самому Аполлону.
Подай мне полотенце.
На
Что же у нас происходит? Расскажи мне все без утайки.
Есть кое-какие новости.
Вот видишь? Я сказал вчера Я угадал?
Ну так вот
Кто-нибудь приходил к нам?
Никто, родной.
А почта была?
Нет.
Мне снилось, что пришло письмо с доброй вестью
Добрые вести могут и без почты прийти. Они мчатся по воздуху, по неисповедимым путям премудрого господа нашего
Не томи меня, говори скорее.
Сначала причешу Сиди смирно, не вертись.
О, не будь жестокой! Ведь я как на иголках
Да пустяки, братик. Тихо! Дай мне ровно сделать пробор. Или тебе уж и пробор стал не нужен?
Кстати о проборе. Что Крус сказала про какую-то там грань? Я всю ночь ломал себе голову над ее словами. Мы подошли к границе наших страданий, так, что ли, выходит?
Да.
Каким образом? Рафаэль в лихорадочном возбуждении вскочил. Скажи, скажи сию минуту, Фидела! Не дразни, не пользуйся слепотой, отрезавшей меня от мира. Я заключен во тьме, среди неверных и зыбких призраков. Свет скрыт от меня, так не скрывай же от меня правду. Правду, Фидела, сестричка моя любимая!
Глава 5
Успокойся Я тебе все скажу, поспешила ответить перепуганная Фидела, обняв брата за плечи и усаживая обратно в кресло. Давно уж я не видела тебя таким.
Со вчерашнего дня я словно ружье на взводе. Стоит прикоснуться к куркуи оно выстрелит Сам не знаю, что со мной Ужасное предчувствие, тревога Скажи, в этой счастливой перемене нашей жизни сыграл роль дон Хосе Доносо?
Может быть, не поручусь.
А дон Франсиско Торквемада?
Молчание. Тяжелое молчание, такое, что слышно, как пролетит муха.
Отвечай же, Фидела. Где ты? с глубочайшей тревогой спросил слепой.
Я здесь.
Дай мне руку. Ну же!
Сядь, дружок, и будь благоразумным.
Рафаэль опустился в кресло, привлек к себе сестру; она поцеловала его в лоб.
Ты, кажется, плачешь? Он ощупал ее лицо. Да, щеки мокрые. Фидела, что случилось? Отвечай же на мой вопрос! В этой не знаю, как назвать В этой истории главное действующее лицоновый друг дома, этот пошляк, что из кожи вон лезет, стремясь казаться светским человеком?
А если он, то что? ответила, наконец, девушка, заставив Рафаэля повторить вопрос трижды.
Ни слова больше. Ты убиваешь меня! воскликнул слепой, отталкивая от себя сестру. Уйди, оставь меня одного Не думай, что известие застало меня врасплох. Я уже давно втайне подозревал Словно червь точил мне душу Этой только муки не хватало Мне больше нечего спрашивать: я угадал. Но лучше б я ошибся. Разве вы не ввели этого человека в дом на роль шута, чтобы потешаться над его нелепыми выходками?
Замолчи, ради бога! в ужасе остановила его Фидела. Если Крус услышит, она рассердится на тебя.
Пусть услышит. Где она?
Скоро придет.
И она могла!.. Боже праведный, на благо мне лишил ты меня зрения, не допустил быть свидетелем такого позора Но и слепой я чувствую, ощущаю его
Вскочив, Рафаэль заметался по комнате и, наверное, упал бы, но сестра повисла у него на шее и против воли усадила его в кресло.
Братец, ради бога не безумствуй. Это совсем не то
Нет, то, то.
Но позволь Не сходи с ума, возьми себя в руки Дай я причешу тебя.
В бешенстве Рафаэль выхватил гребень из рук Фиделы и поломал его.
Иди причесывай своего хама. Ему гребенка нужней. В голове, верно, полным-полно насекомых.
Ради бога, дорогой! Ты заболеешь
Вот и прекрасно. Умру, тогда можете бесчестить себя как вам вздумается.
Бесчестить? Уж не вообразил ли ты?..
О нет, я знаю, речь идет о законном браке! Вы продаете себя при посредничестве святой католической церкви. Не все ли равно? Бесчестье не уменьшается, даже если сводняцерковь. Вы дорожите нашим именем не более чем капустной кочерыжкой, швыряете его на съедение борову
О, что за вздор ты городишь!.. Ты не в своем уме, Рафаэль. Ты причиняешь мне невыносимую боль, рвешь сердце на части
Бедная девушка разрыдалась, между тем как брат ее хранил гневное молчание.
Боль? откликнулся он наконец. Нет, нет. Я не могу причинить тебе боль. Ты сама разрываешь себе сердце, а мне остается лишь жалеть и еще больше любить тебя. Пойди сюда.
Слепой, весь в слезах, прильнул к сестре, словно прощался с нею навеки.
Беспредельная любовь объединяла души трех последних отпрысков рода дель Агила. Сестры обожали слепого, а острая жалость к обездоленному придавала их чувству оттенок идолопоклонства. Рафаэль платил им той же монетой, но его привязанность к Крус отличалась от любви к Фиделе. Старшую сестру он чтил как вторую мать, суровая родительская власть которой лишь увеличивала его сыновнюю нежность. А Фидела для неговсего лишь любимая сестра, товарищ невинных детских игр и жизненных невзгод. Между Фиделей и слепым царили доверие, веселая дружба и такое единение душ, что каждый из них радовался и страдал за другого. Как сиамские близнецы, они были связаны не только родством и духовной близостью. К старшей сестре Рафаэль относился с благоговейным уважением и повиновался ей как любящий, почтительный сын; Фиделе он отдавал всю затаенную страстность, всю утонченность чувств слепца; так родник, не пробившийся на поверхность, разливается в подземной глубине бездонным и чистым озером.
Крепко обнявшись, брат и сестра предались безудержному порыву горя. Фидела первая положила конец скорбной сцене, зная, что Крус рассердится, если застанет их плачущими. Поспешно осушив слезы, ей послышалось, что звякнул ключ у входной двери, она сказала брату: «По-моему, Крус вернулась. Она будет браниться, если увидит нас в слезах Поймет, что я сказала тебе Не выдавай меня. Она мне не велела говорить»
Рафаэль промолчал. Уронив голову на грудь, со спутанными, прилипшими ко лбу волосами, он напоминал Христа на картине «Се человек»; для полного сходства не хватало лишь тростникового скипетра в правой руке.
Крус заглянула в дверь, не успев еще скинуть шаль, в которой ходила за покупками. Бледная, она с минуту смотрела на обоих, затем, не проронив ни слова, повернулась и ушла. К чему спрашивать? Она сразу поняла, что Рафаэль все знает и относится к известию трагически. Совместно пережитые горести, уединенная затворническая жизнь, когда все трое постоянно были на глазах друг у друга, наградили каждого члена несчастной семьи поразительной проницательностью, способностью мгновенно постигать чувства и мысли другого. По лицу Рафаэля сестры читали, как по книге; он же изучил до мельчайших подробностей звук и интонацию их голоса. Ничто не оставалось тайной для этих ясновидцев: ни один из них не мог утаить ни малейшего движения души.
«На все воля божья», решила Крус, направляясь с жалкими свертками провизии на кухню. Усталым движением швырнув покупки на стол, она села подле и сжала голову дрожащими руками. Подошла на цыпочках Фидела.
Я уж вижу, что он обо всем знает и вконец расстроен, с тяжелым вздохом проговорила старшая сестра.
Расстроен, да еще как Если б ты видела Ужасно!
Ты, верно, сразу его огорошила? Я предупреждала
Какое! Он, оказывается, уже знал
Догадался Бедный мой ангел! Слепота обострила ему разум. Все-то он знает!
Он не согласен.
Проклятая фамильная гордость! Мы под непрерывно хлещущим бичом судьбы утратили предрассудки. Древность рода, честь имени, кастакаким все это кажется ничтожным из глубин мрачного подземелья, где господь держит нас в заключении вот уже столько лет. Но Рафаэль до сих пор хранит честь и достоинство прославленного имени Он ведь ангел божий, дитя; благодаря своей слепоте он ничуть не переменился за годы страданий. Живет, точно под стеклянным колпаком, погруженный в воспоминания о счастливом прошлом, когда Только вдуматься: прошлоето, что прошло и больше не вернется
Боюсь, план твой не осуществится, прошептала Фидела.
Почему? с живостью воскликнула старшая, сверкнув глазами.
Потому что Рафаэль не стерпит оскорбления
О, он не будет столь глуп Я уговорю его, мы его убедим. Не стоит обращать внимание на первый порыв его души. Он сам поймет, что иначе нельзя Так нужно, значит, так и будет!
В подтверждение своих слов Крус стукнула кулаком по столу; старые доски застонали, завернутый в бумагу кусок мяса подскочил от удара. Затем сеньора поднялась, глубоко вздохнув. Казалось, воздух, проникавший в ее легкие, будил остатки энергии, все еще таившиеся в душе гордой женщины; то была поистине неиссякаемая жила.
Не надо падать духом, добавила она, разворачивая покупки. Если все время об этом думатьс ума сойдешь А ну, за работу! Отрежь кусочек мяса для бифштекса, а остальное приготовь как вчера На косидо не хватит. Вот тебе помидор Немного красной капусты Три креветки Яйцо Три картофелины На ужин сварим вермишель И ни шагу из кухни. Я сама его причешу и попробую успокоить.
Крус застала Рафаэля все в той же позе измученного страданиями Христа.
Что с тобой, сынок? спросила она нежнее обычного, целуя брата в лоб. Дай-ка я причешу тебя. Не капризничай. У тебя что-нибудь болит, ты расстроен чем-нибудь? Поделись со мной, дружок, ты же знаешь, ради тебя я все готова сделать. Ты хуже ребенка, Рафаэль: до сих ¦пор не причесан, а время не ждет, у нас дел по горло. Ей всегда удавалось подчинить брата своей воле, прибегая то к ласке, то к строгости. И на этот раз уважение к старшей сестре, которая с неслыханной энергией взяласьуправлять семьей в первую же годину бедствий, одержало верх над бунтарской вспышкой Рафаэля. Он послушно подставил голову под гребень. Препятствия лишь разжигали Крус, и, не пытаясь избегать щекотливого предмета, она повела наступление прямо в лоб.
Кстати, по поводу того, что сказала тебе Фидела Насчет бедняги дона Франсиско Знаешь, он добрейшей души человек и так нас всех полюбил Представь, вбил себе в голову, что должен спасти нас, вырвать из лап смерти, когда никому и дела-то до нас нет О нашей тяжбе теперь лучше и не поминать: мы проиграем ее. А ведь если б нашлось чем заплатить судейским, мы наверняка остались бы в выигрыше. Но об этом нечего и думать И вот, как я уже тебе сказала, добряк дон Франоиоко хочет изменить всю нашу жизнь, хочет хочет, чтоб мы вздохнули
Крус почувствовала, как вздрогнула под ее пальцами, державшими гребень, голова слепого. Но Рафаэль промолчал, и сестра, расчесав ему волосы на пробор, бесстрашно продолжала вести осаду. Она начала издалека:
Представь, вчера я узнала от Кансеко, что все россказни о скупости сеньора Торквемадынебылица. Подобные слухи распускают его враги. О, кто творит добро, у того всегда полно недругов: мы куем их в огне собственной щедрости. Оказывается, дон Франсиско осушил немало слез, вызволил из беды не одного несчастного И все это втихомолку, злоязычие не трогает его. Дон Франсиско «е из тех, что трубят по всему свету о своих благодеяниях, он скорее предпочтет слыть скупердяем Больше того, ему даже нравится хула черни. Признаюсь, в моих глазах это лишь возвышает его как истинного христианина А уж с нами он обращаетсялюбому кабальеро под стать, хоть на вид и грубоват
В ответ ни слова. Поведение Рафаэля приводило Крус в отчаяние. Она вызывала брата на спор, уверенная, что одержит верх и залпами своего красноречия принудит противника сдаться. Но слепой понимал, что в открытом бою немянуемо будет разбит, и словно окаменел, прикрывшись непроницаемой броней молчания.
Глава 6
Крус еще раз попыталась «подколоть» брата (мы выражаемся на языке тореро), но тот упорно не желал принимать боя. Наконец, причесав его, Крус последний раз провела гребнем по шелковистым вьющимся волосам и сказала с оттенком строгости в голосе:
Сделай мне одолжение, Рафаэль Это не просьба, а почти приказ Будь по-прежнему вежлив с доном Франоиоко, если он придет к нам сегодня вечером. Не вздумай грубить емуя рассержусь не на шутку. Ведь каковы бы ни были намерения доброго сеньора и независимо от нашего ответа, нам следует питать к нему благодарность, а не вражду. Ты меня понял?
Да, отвечал Рафаэль, не двигаясь с места.
Надеюсь, ты не осрамишь «ас, не станешь в нашем собственном доме оскорблять человека, стремящегося оказать нам благодеяниене вдаюсь в подробности, как именно, покуда речь об этом не идет Я могу быть спокойна за тебя?
Одно делоучтивость, от которой я никогда не отступлю, а другоедостоинство. Ему я также не могу изменить. Я не посрамлю благовоспитанности перед чужими, кто бы они ни были. Но знай, что никогданикогда, слышишь? не примирюсь я с этим человеком, не соглашусь принять его в нашу семью Я все сказал.
В непреклонности брата Крус распознала суровую прямоту истых дель Агила, помноженную на высокомерную гордыню Торре Ауньонов. Эти понятия о священной чести рода внушила Рафаэлю она сама, когда брат был еще ребенком, а онабогатой наследницей, окруженной толпами поклонников, из которых ни один не оказался, по мнению родителей, достойным драгоценной руки их старшей дочери.
Пойми, мальчик мой! воскликнула Крус, не скрывая душевной боли. Не те нынче времена, Прошли наши счастливые и Помнишь, как тебя отправили в Германию в составе посольства, чтобы удалить от неподходящих друзей? Бедняжечка! Как раз тогда на злополучные наши головы обрушилось несчастье, подобно урагану, сметающему все с лица земли. Прахом пошло наше достояние, а вместе с ним и фамильная гордость. Ты ослеп, ты не видел, как свершались эти перемены. Ты и сейчас не видишь самой горькой стороны нашей нищенской, полной унижений жизни. Самого ужасного, того, что давит и уродует душу, ты не знаешь, не можешь знать. На крыльях воображения ты и поныне витаешь в блестящем и суетном мире былого. И горше всего мне сознавать, что я сама воспитала в тебе эту непримиримость, ложную и превратную, как и вся та мишура, что окружала нас прежде. Да, я сама, сама начинила тебе голову спесью, когда ты влюбился в молоденькую Альберт, прехорошенькую и отлично воспитанную девушку из семьи честного банкира. А мы-то считали это бесчестьем: она, мол, не дворянка, ее дед держал шляпный магазин на Пласа Майор! Я, как мы тогда говорили, выбила у тебя из головы вздорную прихоть, а взамен набила тебе мозги трухой предрассудков. ¦Ты еще по сей день от нее не избавился. И если бы ты знал, как мне больно, что я сама втолковала тебе эту чепуху, как больно!
Одно нельзя равнять с другим, возразил слепой. Я согласен, времена переменились, и приходится идти на уступки. Претерпеть известную долю унижениякуда ни шло. Но унизиться до постыдного бесчестья, принять в семью хамаи все во имя чего? Во имя жизненных благ, во имя грязных денег! Ах, сестра моя любимая! Это значит продать себя, а я не продаюсь. Ради чего вся затея? Ради вкусного обеда?
Ради жизни! сверкнув глазами, с жаром возразила КрусЖить! Знаешь ли ты цену жизни? Знаешь, что такое голодная смерть? Самая ужасная, самая нелепая смертьведь в мире нынче полным-полно разных благотворительных заведений! Ты смеешься? Да, мы преисполнены достоинства, Рафаэль, а с этим достоинством как постучать в ворота богадельни, прося Христа ради миску жидкой похлебки? Как подбирать у входа в казарму объедки с солдатского стола, чтобы протянуть днем долее? Благородное воспитание этого не позволяет. Уж не пойти ли нам всем троим ночью на улицу, молча протягивая руку за милостыней? Ведь язык у нас не повернется просить ее Так вот, дитя мое, милый мой братик, раз мы не можем на это пойти, а другой выход ты считаешь позорным, нам остается лишь взяться за руки, попросить прощения у господа бога и, бросившись втроем в окно, размозжить себе головы о мостовую Илиесли эта смерть кажется тебе не подобающей для достойнейших наших особизбрать иную