На следующий день, в соответствии с пожеланиями Наполеона, царь перебрался в Тильзит, который был признан нейтральной территорией. Теперь они уже все время находились вместе. Прогулки под руку перед лицом обеих армий, парады, совместные поездки на экипажах, празднества, подарки, комплементы, обеды и ордена. Наполеон получил от Александра ленту ордена Святого Андрея Первозванного, а наиболее заслуженный по мнению французов русский гвардеец, Лазарев, "получил" от Наполеона орден Почетного Легиона, что увековечил своей кистью Дебре на висящей в Версале знаменитой картине: Лазарев целует держащую крест ладонь Бонапарта, а на фоне обнимаются Мюрат с Константином. Атаман Платов получил в подарок портрет "бога войны". Ну и так далее. Большое танго.
Два главных игрока данного представления, закрывшись в шатре, играли свой покер за куски Европы, но за границами парома были ласковы друг к другу, словно парочка любовников, и они все время старались очаровать один другого, "покупая" друг друга. Бонапарт со всей серьезностью рассказывает царю, как, однажды, он спал себе спокойнехонько под стенкой в Египте, и тут неожиданно стенка завалилась, не причинив ему ни малейшего вреда, всего лишь разбудила ото сна. И что оказалось? Наполеон увидел у себя в руке оригинальную, чрезвычайно красивую камею императора Августа. Такой вот знак судьбы! Александр тоже, со всей полагающейся серьезностью рассказывает, что ему тут же необходимо окружить себя министрами, в противном случае он полностью попадет под обаяние собственного брата. Ну да, царь теперь титулует теперь экс-"узурпатора" своим "господином братом" (Monsieur mon frère).
Во время прогулки верхом Александр указал на какой-то фрагмент пейзажа и спросил, как здесь можно защищаться и как следует атаковать. Наполеон терпеливо пояснил это "брату", а под конец сказал:
Если я еще раз стану вести войну с Австрией, а дам вам, Ваше Императорское Величество, тридцатитысячный корпус, и под моими руководством вы научитесь воевать.
Александр почувствовал себя на седьмом небебыть командующим корпуса у "бога войны" это огромная честь, ведь уже тогда говорили вслух, что "при Наполеоне Цезарь и Александр Великий были бы всего лишь поручиками".
Они соблазняли один другого точно так же, как соблазняют женщин. Гротескным был весь этот бал в забытой дыре над Неманом, где два коронованных хитреца взаимно жались один к другому и закрывались в шатре, чтобы резать Европу, словно кусок свинины.
Так очаровали ли они себя взаимно? Ну конечно же, естественно. Давайте заглянем им через плечо, когда они пишут письма любимым женщинам. Наполеон писал из Тильзита императрице Жозефине: "Только что я познакомился с Александром, и мне это доставило большое удовольствие. Это очень красивый, добрый и молодой монарх, обладающий большей проникновенностью, чем я предполагал". Александр пишет сестрице Екатерине: "Господь спас нас. Из этого сражения мы выходим без жертв, даже с некоторым блеском. И что ты скажешь на все это? Все время я провожу с Бонапартом, целыми часами мы остаемся один на один. Разве это не какой-то сон?".
А как же было на самом деле? На самом деле, они и вправду были очарованы друг другом, для обоих все это празднество было прекрасным развлечением, они развлекались, играли, гордились собой, радовались как дети: Европа глядит на них, весь мир. Время текло для них словно какой-то золотой сон. Но оба оставались холодными политиками, и их нельзя было "купить" до конца, чтобы партнер по игре влюбился в тебя без остатка, лишая себя ума, словно пансионерка. Это был покер, а пансионерки в покер не играют.
Они любили один другого и ненавидели. Тайники двойственности людской души. Трудно сказать, кто из них больше поддался очарованию другого и насколько долго, уверенно мы можем сказать одноднем, за пределами шатра, они чувствовали это "нечто", ночью же приходило отрезвление, и в шатре продолжалась игра без взаимных нежностей. Они поддались очарованию минуты, вот и все; ну кто же не тоскует по подобного рода спектаклям и волнениям. Но даже если сердца у них дрогнули, мозги остались холодными и расчетливыми.
Одни историки считают, будто это Наполеон околдовал Александра, другие (и таких больше) наоборот, что это царь обманул корсиканца, который в Тильзите совершил громадную ошибку, поверив в настойчиво демонстрируемую дружбу. Глупость, определенно тут ничего сказать нельзя. В Тильзите Александр нашептывал пруссакам: "Льстите его тщеславию". Ну, разве это не ответ? Только Наполеон не был идиотом, и в какой-то момент, в беседе со своими у него вырвалось: "Истинный византиец», предупредительный, умелый, двуличный, далеко пойдет!". Вот именно, разве эти слова не раскрывают реалии?
А ведь на этом позолоченном пароме им бывать нравилось, друг перед другом они состязались в любезностях, но, тем не менее, один другого на чем-то подлавливал. Но ведь это же был покер, прошу вас, покера в этой игре симпатия к партнеру козырем никак не является. У обоих имелись свои политические цели, и играли они затем, чтобы этих целей достичь, Наполеонразделить Европу на две империи с сателлитами, чтобы перевес был у империи западной. Ну а российский самодержец? Это поясняет нам Батурин: "Царь желал выиграть время, необходимое для надлежащего приготовления к войне, которую следовало возобновить в самое короткое время". И в этом уже была вся правда. С двумя лицами. Для понимания состояния психических состояний обоих партнеров в Тильзите пригодился бы толстенный трактатсозданный психологами, психоаналитиками и философами, если бы только можно было эксгумировать и исследовать мысли и чувства.
Что же касается тайников тильзитского политического покератех переговоров, процедура которых была беспрецедентной в истории современной Европы (один на один) то дело было бы гораздо проще, если бы не тот существенный факт, что она шла в четыре глаза, под полотном шатра, над картой, что представляла собой столешницу карточного стола.
Я буду вашим секретарем, а вымоим, сказал Наполеон.
И так оно и было. "Мы вращаемся в сфере гипотез", так резюмировал состояние имеющихся у нас сведений о четвертом раунде знаток проблемы, Галич, и здесь нет ни малейшего преувеличения. То, что мы знаем, известно нам из нескольких писем и нескольких последующих высказываний, да и то, касающихся только лишь конечных фрагментов раунда. Первые торговли скрыты под мраком тайны, которую уже никто и никогда не раскроет. Поэтому, Читатель, уж будь снисходительным к описанию представленного ниже, гипотетического описания нескольких наиболее важных раздач. Я описываю их на основании тех немногочисленных доступных источников и сделанных впоследствии спекуляций, проистекающих из содержания конечного документа.
Прусская раздача, которую многие считают самой важной в Тильзите. Оба участника яростно разыгрывали Пруссию до самого конца, по обеим сторонам стола прусские карты были сильными фигурами. Играя Пруссией, царь играл союзником, Бонапартненавистным врагом. И этой ненависти он в разговоре с Александром не скрывал:
Подлый король, подлый народ, подлая армия! Держава, которая всегда и всех предавала, и которая не заслуживает права на существование!
Царь воспринял эти слова с улыбкой, но не уступил, и сразу же попросил, чтобы хоть что-либо Пруссии оставить, какой-то клочок для существования. Уже потом, когда в торговле появились очередные расклады, Александр шаг за шагом увеличивал это "что-либо" и, размягчая упорство Бонапарта, выторговывал все больше.
К присутствовавшему в Тильзите королю Пруссии Бонапарт относился словно к находящемуся в немилости лакею. Во время первой "встречи титанов", Фридрих Вильгельм III ожидал на берегу Немана вызова в шатер, но так и не дождался. Наполеон предоставил ему аудиенцию только лишь на следующий день (да и то, исключительно потому, что его "брат" замолвил за того словечко), но отнесся к монарху словно к малолетнему недоумку, и обменялся с ним парой слов на тему старомодного гусарского мундира, что был на пруссаке:
И как ты справляешься с застегиванием такой кучи пуговиц?
В течение последующих дней "глупый фельдфебель" путался под ногами великих словно промокший пес, никто его не замечал, его не одарял взглядом "бог войны", он компрометировал себя при всякой попытке чего-нибудь выклянчить. Тогда Александр подумал, что, возможно, красота королевы Луизы исправит то, что испортила глупость и неуклюжесть Фридриха, и приказал немедленно вызвать ее в Тильзит. Это был уже последний звоноккоролева приехала из Клайпеды 6 июля, то естьза сутки перед окончательной формулировкой трактата, и с места приступила к штурму.
Как русские, так и их прусские союзники прекрасно знали, что в политическом покере Наполеон совершенно нечувствителен к прелестям женщин, даже самых красивых, тем не менее, было решено рискнуть: а вдруг в первый раз и удастся, в конце концов, в Тильзите оба чародея не только соблазняют, но их самих тоже соблазняют, они ходят в какой-то эйфории, а вдруг панцирь и треснет? Луизу, слово за словом научили, что она должна говорить, о чем просить в доверенной беседе с Бонапартомпрежде всего, вернуть Магдебург, а кроме тогочто только удастся.
Королева ожидала "бога войны" в своем самом великолепном туалете. Наполеон заскочил к ней на квартиру прямиком с конной прогулки, в мундире стрелка, со хлыстиком в руке, и захлопнул дверь. Беседа продолжалась чертовски долго, и положение стоящего под дверью Фридриха Вильгельма стало настолько унизительным (ах, эти усмешки штабных), что он не выдержал напряжения и вступил в комнаты, тем самым прервав диалог.
Если бы прусский король постучал в комнату чуточку позже, шутил впоследствии Наполеон, быть может, мне и пришлось бы оставить ему Магдебург.
Но не оставил. У него была неплохая разведка, и он прекрасно знал, какие отношения связывают царя с королевой Луизой, тем более, что после занятия Берлина в 1806 году французы обнаружили в спальне королевы портретик царя и пропитанную духами пачку весьма компрометирующих писем. Возможно, Наполеон и не согласился бы с мнением Николая Михайловича, что "политика Александра в этот период может быть объяснена только лишь его любовным отношением к королеве Луизе", но видя, как заядло царь сражается за Пруссию, он прекрасно понимал то, что за всем этом что-то должно было скрываться. Однажды он сказал:
Королеваженщина неглупая, своего супруга превышает на целое небо. Я и не удивляюсь, что она не может его ни любить, ни уважать. С Александром ее связывает тесная близость
Она же перед встречей ненавидела его всей душой, это "чудище", "воплощение злой судьбы", этого "отвратительного сына революции". Прусские историки утверждали, что во время их интимной беседы Бонапарт вел себя грубо, словно законченный хам. Интересно, откуда они это знали, раз беседа происходила в четыре глаза? И странно, что после этой встречи она изменила свое мнение и написала про "чудище": "Голова его обладает красивой формой, а его черты свидетельствуют о выдающейся интеллигентности. Он напоминает римского цезаря. Когда он улыбается, в уголках губ у него появляется черта доброты".
В воспоминаниях присутствовавшего в Тильзите французского капитана Коанье можно прочитать: "Боже, какая же она красивая, можно сказать, что она прекрасная королева уродливого короля, но мне кажется, что она была и королевой и королем одновременно. На тридцатом году жизни я с охотой отдал бы одно ухо, чтобы остаться с ней на столько же долго, как Наполеон".
Наполеону Луиза тоже понравилась. Он написал Жозефине: "Восхитительная женщина, весьма вежливая ко мне, но можешь не ревновать". Но на него она не повлияла. Умоляла до последней минуты. Когда они выходили из комнат, Луиза еще раз спросила, почему он не желает быть милостивым и тем обрести ее пожизненную благодарность.
К сожалению, мадам, с насмешкой заметил Наполеон, я достоин сожаления, знаю, это влияние моей злой звезды.
Когда же Луиза усаживалась в экипаж, Наполеон галантно подал ей красивую розу.
Приму, сир, шепнула королева с очаровывающим вздохом, но хотя бы с Магдебургом.
Ваше королевское высочество меня простит, ответил Бонапарт, но я даю только это. Вам остается лишь принимать.
Когда же они уселись за пиршественный стол, и Луиза подняла бокал с вином, говоря:
За здоровье Наполеона Великого! Он отобрал наше королевство, а теперь возвращает! тот замечательно обрезал этот небольшой шантаж:
Только не выпейте всего, мадам!
После того он выразил мнение, что Луиза сыграла как наилучшая актриса Европы, и только лишь потому он не уничтожил Пруссию полностью. Понятное дело, не потому. Впрочем, следует помнить, что с проблемой Пруссии тесно была связана и проблема Польши, а конкретнопольских земель, находящихся в сфере прусского раздела. Играя Пруссией, невозможно было одновременно не играть Польшей, причем, в данном случае ситуация была повернутаНаполеон играл союзником, а вот Александрврагом.
Польская раздача в Тильзите была не менее интересной, а может и более, потому что в ней имелись два красивых блефа (еще раз напоминаю, что мы "вращаемся в сфере гипотез"). Поначалу Бонапарт предложил Польшу царю! Но Александр был к тому времени весьма опытным игроком в покер, чтобы не почувствовать, что это блеф, и не позволил завести себя в ловушкуи категорически отказался. Перед тем от своей разведки он уже знал, что Наполеон намеревается выполнить слово, данное полякам, и восстановить их независимость, что нашло свое подтверждение и во французском предложении. В соответствии с этой концепцией, Польша не должна была очутиться под новым захватом, но сделаться самостоятельным королевством под скипетром царя. Взамен Наполеон потребовал отрыва от Пруссии Поморья, Бранденбурга и Силезии, которые были бы отданы Иерониму. Согласие на такой расклад означало бы перемещение границ Франции далеко на восток от Одера, до опасного предела. Александр понял, что если бы он принял такую вот Польшу, с ее суверенитетом, за которым с двух сторон следил бы брат Наполеона, то тогда "на всю жизнь" он сам был бы связан с Францией и очутился бы во вражеских отношениях с Австрией и Пруссией, своими традиционными союзниками Глубоко в закоулках мозга у него таилась новая война с "господином братом", поскольку он не намеревался делиться титулом арбитра Европы, тем более, что при подобном разделе он получил бы меньшую часть. В новой войне Австрия с Пруссией обязательно будут ему нужны, так что он не позволить поймать себя на дьявольский крючокПольшу под его владением. Эта Польша была бы его только на первый взгляд, а ее армия в любой момент была бы готова выступить на стороне Франции.
Потому сразу же он продемонстрировал Наполеону собственное мастерство в покере столь же красивым блефом. А именно, он предложил, чтобы Польшу взяли себе французы, конкретно жеИероним Бонапарте, которого он женит на саксонской инфанте. Взамен, отстроена будет могучая Пруссия. На сей раз корсиканец проявил бдительность и отказал (4 июля) в довольно резкой форме, аргументируя это тем, что подобная французская Польша была бы постоянным очагом конфликтов между ними.
Оба представленных выше предложения оба наших героя рассматривались "условно", как это подчеркивают исследователи проблемы. Это было обычное покерное зондирование и заманивание.
В результате они согласились на компромисс: на Польшу, образованную из бывшей южной и юго-восточной Пруссии, под жезлом Фридриха Августа саксонского, что, кстати, полностью соответствовало статье VII Конституции 3 мая, которая говорила, что после смерти Станислава Августа Понятовского "династия будущих польских королей начнется с личности Фридриха Августа, нынешнего саксонского электора". Берлин же получил свою Королевскую (Западную) Пруссию, Поморье, Бранденбург и Силезию, но с проложенными вдоль границ военными дорогами для французской армии.
Более же всего Наполеон обольстил Александра при турецкой раздаче, пообещав ему раздел уже распадающейся Оттоманской империи, но "в будущем". Ему было известно, что это великая мечта царя, и потому подпитывал его желание разодрать Порту ("Константинопольэто господство над миром, это ключ к универсальному могуществу!"), точно так же, как уговаривают ребенка: вот будешь себя хорошо вести, тогда посмотрим. Во время обеда, сидя рядом с королевой Луизой, и имея за спиной верного мамелюка, Рустама, Наполеон пошутил:
А почему это Ваше Королевское Величество носит тюрбан? Не затем же, чтобы понравиться царю Александру, который как раз ведет войну с Турцией?
Нет, я хочу привлечь внимание мамелюка Вашего Императорского Величества, умело парировала та.
Под конец переговоров Александра уже ничего не интересовало так сильно, как окончательное решение турецкой проблемы. И он давил на это. Только я не могу сказать, будто бы давил энергично, ведь Александр ничего в своей жизни не делал энергично. Да, они дискутировали по этой и другим темам целыми часами, оговаривали такие мелочи, которые, как правило, оставляют заместителям министров и секретарям, торговались за каждый квадратный километр, за каждую европейскую деревушку и кусочек побережья, но, в конце концов, все сходилось на мнении Наполеона, поскольку, что там ни говори, он был более сильным и умелым в работе мечом. Комментируя Тильзит, можно было бы с насмешкой повторить за Черчиллем: "Все, чего я требовалэто подчинение моим желаниям после разумной дискуссии".