И вот теперь мы уже можем реконструировать эту клумбочку из отравленного сада Амура. Мишель был старым шпионом, сотрудничавшим еще с братьями Симон и с "Парижским знакомым". Французская контрразведка прекрасно знала об этом и "подкармливала" его под крупную игру. И эту крупную игру начал оборотистый тип, "le beau Tchernitcheff", устанавливая шпионские контакты под предлогом поиска преподавателей, и пытаясь использовать для этой цели собственных любовниц. Об этом узнали именно от них, и ему было позволено и дальше восхищать их силой степного самца, взамен же забирать подсовываемую ими чушь, одновременно наводя полковника на Мишеля. Салмон и Мозес следили за тем, чтобы через руки переплетчика не проходили аутентичные документы, а только лишь такие, в которых численное состояние Великой Армии было "сильно занижено". Вюстингер во всем этом блефе тоже наверняка принимал свое участие. Чернышеву позволили вывезти всю эту дезинформацию домой, ведь именно в этом и была суть операции. И это, похоже, и все по данной раздаче пятого раунда. Бонапарт, встретив на своем пути второго заглядевшегося в зеркало российского "прощелыгу", повторил номер с Долгоруовым, и превратил царского туза пик в ничего не значащую мелочь.
А теперь пора перейти к реваншу французской разведки за все усилия Петербурга. Два наиболее близкие к границам России центра направленных на восток наполеоновских разведывательных служб находились в посольствах в Стокгольме и в Варшаве. Наполеон, высылая Биньона в Варшаву, дал ему устные распоряжения, касающиеся антироссийского шпионажа, уточненные впоследствии в секретной министерской инструкции, а еще указал ему "контактный почтовый ящик" французских агентов в Петербурге. Этим почтовым ящиком был наш знакомый, неутомимый князь Сапега, подруга которого уже несколько лет праздновала театральные, сексуальные и разведывательные триумфы на берегах Невы. Дуэт Сапега-Биньон "вскоре развернул собственную агентурно-разведывательную сеть в замечательном стиле" (Кукель).
Понятное дело, что мы не знаем большинства французских агентов, действовавших в России и на пограничье. Очень хорошую работу выполняли трое: Тиард (сотрудник парижского министерства иностранных дел), Бельфройд (подпрефект в Тыкоцине) и генерал Ян Генрих Володкович. Весьма четким и производительным оказалось небольшое разведывательное агентство, организованное в правлении имения Чарторыйских в Тересполетам были задействованы российские учащиеся курсов княжеских управляющих.
Тесно сотрудничающей с французами польской разведкой руководил поначалу начальник штаба армии Герцогства Варшавского, генерал Фишер, а затем генеральный инспектор кавалерии, генерал Рожнецкий. Его рапорты и добытые российские документы Наполеон анализировал лично с помощью министра иностранных дел Маре, а так же специального чиновника, прекрасно знавшего Россию и русский язык, Лелорна д'Идевилля. Рожнецкий достиг серьезных успехов, ему даже удалось завербовать агентов в российской армии, не исключая штабы, но ему не удалось перед самым началом войны получить полной картины в отношении боевой численности царской армии. Это сделал кое-кто другойфранцузский представитель в Петербурге, Лористон. Ему удалось купить не только подробные сведения относительно численности и размещения российских войск, но и типографские матрицы российских военных карт!
Русские не оставались перед французами в долгу. Они подкупали во Франции и по всей Европе кого только было можно; российский офицер Фигнер (знаменитый партизан в ходе войны 1812 года), переодевшись итальянцем, как-то пробрался в состав французской армии и даже завоевал доверие генерала Раппа И таких примеров множество. Но продолжать не стоит. Тяжелые, глухие занавеси секретов скрывали и вечно будут скрывать ход этого раунда императорского покера. И потому-то его следует считать не имеющим победителя, не решенным. В покере не всегда и не каждая партия заканчивается чьей-то победой. Тайныположите их на чашках весоввесят столько же.
Ну а отравленный сад Амура? Вы не поверите, дорогие читатели, когда я скажу, что в его чащобах имелись даже те две дамы, с которыми оба партнера проводили большее количество ночей во время игры.
Супруга Наполеона, Жозефина де Богарне, с момента брака с "богом войны" была на постоянной зарплате у Фуше и продавала ему даже письма от мужа. Это бесспорный факт. Зачем она это делала? Ради тряпок и бижутерии, которых ей все время было мало, хотя Бонапарт тратил на супругу громадные средства (ее вышитое золотом и обшитое каменьями коронационное платье стоило в девять раз дороже великолепной короны императора!), а потому ужеиз страха перед разводом, который неумолимо близился. Фуше доносил ей о секретных комбинациях Бонапарта по данному вопросу, не уточняя, понятное дело, что сам является движителем этих же комбинаций.
Вы скажете: ведь Фуше был французом! Вы забыли, какими псевдонимами наделяла этого своего агента российская разведка. Сотрудничество "Наташи" с Жозефинойэто чудовищная язва на наполеоновской легенде.
В свою очередь, многолетняя (на все время продолжения императорского покера) наложница Александра, Мария Нарышкина, в девичестве Четвертинская, была платным агентом Меттерниха. В этом нельзя сомневаться, этот факт выявил один из немногихкак я уже упоминалисториков, имевших доступ к тайным архивам Романовых, и единственный, имевший доступ к самым секретным архивам: великий князь Николай Михайлович.
Вы снова скажете: так ведь Меттерних был австрийцем! Я еще не сообщил вам, что в эпоху Ампира практически вся австрийская разведка, коррумпированная по причине имеющего там своих людей эльзасского гения, Карла Шульмайстера, работала в пользу Франции! Потому-то, когда не осознававший суть дела посол Коленкур, донес Наполеону о длительности романа Александра с Нарышкиной, Бонапарт на это ответил:
Ты не поверишь, дорогой Коленкур, как для меня это важно
Таким образом, в двух императорских, первых спальнях Европытоже ничья. Ведь это же был сад, а в природе всегда царит состояние равновесия.
РАУНД ШЕСТОЙРаунд актеров и изменников(Основная раздача в Эрфурте)О "ЗАЙЦЕ, ПОЛУЧИВШЕМ ДРОБЬЮ ПРЯМО В ЛОБ" И ОКАЗАВШЕМСЯ ЛИСОМ
Шпионаж и любовь, сплетенные друг с другом в прекрасный, отравленный букет, пусть даже и привлекательные как цветы греха и лианы зла, в этой игре были всего лишь сорняками. Над ними вырастали два дерева политики, с двумя императорскими стволами. Они были сутью шестого раунда, разыгрываемого двумя монархами.
Оба эти раунда, и этот, и описанный выше, были пропитаны одним и тем же самым ядом ненависти, лицемерия, волчьих усмешек и лживых заверений о дружбе до гроба и тем же хитроумным актерством, и все же они изобиловали изменами и свойственными покеру блефами. Разве что, в этом раунде измены и блеф были высшего уровня, следовательно, они имели более значительные последствия для итога всей игры.
Александр вернулся из Тильзита в Петербург 16 июля 1807 года. Там его ожидала большая неожиданностьвместо восторженных криков "браво", всеобщая враждебность: обитателей столицы, двора, правительства и даже армии, которая, не видя рядом французов, перестала бояться и мечтать о мире, зато она начала осознавать, какой ценой этот мир был приобретен. Тильзитский трактат был воспринят большим позором, чем поражение под Аустерлицем и Фридландом, тем не менее, похоже, о размерах этих поражений помнили не слишком хорошо, поскольку во всех салонах Петербурга и Москвы открыто задавались вопросом: да как же это государь мог согласиться на столь паршивые условия, закрепляющие гегемонию французов в Европе? Его супруга, царица Елизавета Алексеевна, искала объяснение в гипнозе:
"Бонапарт мне кажется развратным соблазнителем, который просьбами и угрозами принуждает всех красоток падать в его объятия. Россия, как самая добродетельная, сопротивлялась довольно долго, но и она поддалась, точно так же, как другие, обаянию и силе императора. Он владеет какими-то таинственными флюидами, которые все время из него исходят. Хотелось бы мне знать, какой это колдовской силой Бонапарт владеет" (из письма матери).
Александр Пушкин, как бы вторя ей, напишет позднее:
Таков он был, когда в равнинах Австерлица
Дружины севера гнала его десница,
И русской в первый раз пред гибелью бежал,
Таков он был, когда с победным договором,
И с миром, и с позором
Пред юным он царем в Тильзите предстоял.
Наибольшее же ожесточение против "отвратительной измены в Тильзите" царило в окружении матери Александра, вдовствующей царицы Марии Федоровны. Ее резиденция в Павловске сделалась мегафоном проклятий и точкой кипения, носящего признаки самого настоящего бунта. Там с ужасом говорили, что никогда еще в своей истории Россия Матушка, прекрасная православная Россия Петра Великого и Екатерины, не была столь унижена. А почему? А потому что царь «пал к ногам победителя и побратался с ним»! Секретные приказы из Павловска совершили то чудо, что в российский епископат не добралась отмена знаменитого указа Священного Синода, и на царского "брата" из-под церковных икон продолжали сыпаться эпитеты типа "разрушитель миропорядка", "отщепенец", "антихрист" и "защитник магометан и евреев".
И защитников у Александра в это время было не много. В их число входила его супруга, Елизавета Алексеевна, молодая, красивая мечтательница, всегда скромно одетая, с ниспадающими на плечи локонами светло-пепельных волос, с вечной меланхолией в заплаканных, лазурных глазах; странная, опечаленная владычица, совершенно не похожая на сиделиц на троне, всю жизнь вслушивающаяся в "хрустальную песнь тоски по счастью", раздираемая между чувством и уважением к мужу-автократу и любовью к Адаму Чарторыйскому, в объятия которого Александр грубо толкнул ее вскоре после брака, чтобы иметь свободные руки, которыми бы он мог лапать женщин из собственного гарема. Как будто не зная, что в эти сложные мгновения супруг черпает утешение в объятиях поэтессы ночиНарышкиной, Елизавета написала своей матери, маркграфине баденской, письмо, которое стоит процитировать, поскольку оно замечательно передает настроения, царившие в Петербурге, Павловске и по всей России поздним летом 1807 года:
"Под влиянием безграничной любви, которая склоняла ее, чтобы при каждом удобном случае льстить общественному мнению, а так же ради внешнего одобренияимператрица Мария первая подает пример недовольства и громко выступает против политики собственного сына; старается унизить всех тех, кто были наиболее активно трудился в завершении войны, как, например, князя Лобанова, имя которого повторяют даже газеты. Императрица, в конце концов, как мать, которая должна была защищать своего сына, становится как бы во главе некоей фронды; все недовольные группируются вокруг нее и возносят ее личность до небес. Ее двор никогда не был столь многочисленным, как в том году, никогда она не привлекала столько людей в Павловск. У меня нет слов, чтобы выразить, до какой степени меня это возмущает. Разве в такой момент, как настоящий, прекрасно зная, насколько все резко настроены против императора, ей можно выделять и льстить тем, кто громче всего возмущается? Мне кажется, будто бы этого доброго императора, и уж наверняка наилучшего из всей семьи, предают и выставляют на удары судьбы свои же ближайшие люди. Чем сильнее его положение становится неприятным, тем сильнее делается мне больно, и до такой степени, что, возможно, я даже могла бы быть несправедлива к тем, которые его не щадят".
Один Господь знает, за что она платила этому "доброму императору" такой привязанностью, он наверняка не требовал ееему это было просто безразлично. Емуодинокому актеру на сцене глухих помещений Зимнего дворца, с повернутой к нему спинами и брюзжащей публикойнужно было еще раз купить эту публику для себя. И не потому, что он эту публику любил от всего сердцав глубине сердца он ее презирал, как Наполеон; оба они вычитали в письмах Фридриха Великого: "Публикаэто зверь, который видит все, слышит все и разглашает все, что видел и слышал. Наблюдающие за монархом дворяне ежедневно делают наблюдения, так что монархи более других людей выставлены на оговор, они словно звезды, на которые целая куча астрономов направляет свои подзорные трубы". Он презирал ее, поскольку, офранцуженный бабкой, образованный Лагарпом на французской литературе, он читал и изданные в 1803 году "Pensées, maximes et anecdotes" (Мысли, максимы и анекдотыфр.) Николя Шамфора, а в них: "Публика, публика, это сколько же нужно глупцов, чтобы сотворить публику!". Но он желал купить этих глупцов, поскольку в атмосфере всеобщего неодобрения он не мог играть в покер с "братом" так, как следовало.
И вся штука заключалась в том, что он не мог этого сделать. Ну да, Александр ненавидел Наполеона так же, как и они. Ненавидел его всегда, а после Тильзитав особенности, поскольку там корсиканец оказал ему милостьпобежденного он вновь одарил величием, хотя мог и растоптать. Австрийский поэт, писатель и журналист, Карл Краус, изложил в письменном виде то, что мудрецы знали еще с древности: "Скорее уж, кто-нибудь простит тебе подлость, допущенную против тебя, чем полученное от тебя добро". Не он, впрочем, первым это сформулировал, максима эта была известна еще во времена Александра, здесь вновь мы можем обратиться к Шамфору: "Бог приказал прощать оскорбления, но не заставил прощать сделанного тебе добра".
Царь ни на мгновение не намеревался прощать, но ему приходилось изображать дружбу, поскольку он все время рассчитывал на то, что Бонапарт разрешит ему провести раздел Турции. Потому-то перед первым французским послом после Тильзита, генералом Савари, которого терпеть не мог петербургский свет, он развернул павлиний хвост своего очарования:
Император Наполеон дал мне в Тильзите доказательства привязанности, которых я никогда не забуду. Чем дольше я об этом думаю, тем более чувствую себя счастливым, что познакомился с ним. Какой же это необычайный человек!
Не мог же он признаваться направо и налево, что выставляет дымовые заслоны, что старается обвести французского посланника и его хозяина вокруг пальца для того, чтобы получше скрыть свою ненависть и свои зреющие где-то в глубине души далеко идущие планы. Ему было известно, что Савариначальник французского Секретного Кабинета, и что стены всех на свете правительственных дворцов имеют глаза и уши. Так что вот так сразу, хотя он того и желал, незамедлительно купить свою обиженную публику было нельзя. Она все воспринимала так, как сама видела, и обижалась еще сильнее, поскольку знала, что царь осыпает почетом и орденами, приглашает к себе, забрасывает комплиментами и предпочитает остальным "убийцу из Венсена".
Терпение света лопнуло, когда Александр приказал открыть замкнутые перед Савари двери петербургских салонов. На столе императора появились анонимные письма, авторы которых еще раз напомнили ему о судьбе его отца. Вновь была использована угроза применения "азиатского средства", чтобы спасти честь России, хотякак заметил Тарлеречь здесь шла не сколько о чести, сколько о кармане: навязанная России Бонапартом Континентальная блокада разбила основы торговли и вообще всей российской экономики.
И вновь страшилка подействовала эффективно. Александр несколько сдержал свои реверансы в отношении Савари и вместе с тем начал первую в этом раунде раздачу. В Тильзите Россия обязалась посредничать в переговорах между Англией и Францией, и в случае, если бы Альбион на такие переговоры не согласилсявообще разорвать с ним всяческие отношения. Лондонский кабинет, что можно было предвидеть, на эту тему вообще не желал говорить, так что разрыв произошел. Официально. Неофициально жетайный посланник царя отвез в Лондон заверения о постоянной дружбе между Россией и Великобританией, дружбе, которую временно следовало скрывать от общего врага.
Но скрыть не удалось. Савари был слишком опытным разведчиком и никак не поддался на сладкие словечки и улыбки, а у французских шпионов в Лондоне и Петербурге имелись очень хорошие связи. Уже 24 января 1808 года Наполеон обо всем узнал и понял, что игра будет более сложной, чем ему казалось. И у него в голове начал проклевываться некий план
Мы несколько опередили течение событий, и теперь нам надо немного отступить, чтобы узнать первые карточные фигуры обоих партнеров: вот уже несколько месяцев как аккредитованных на берегах Сены и Невы пословКоленкура и Толстого.