Запыхавшаяся Сефоба остановилась. Глаза ее потемнели от гнева и, указывая на рассыпавшееся стадо, она закричала:
Вы пожалеете о том, что сделали, если хоть одно животное поранится! Мы дочери Иофара, и это его стадо.
Мужчины перестали смеяться.
Мы знаем, кто вы, пробормотал тот, в котором Сепфора узнала старшего.
Тогда вы знаете, что сегодня не ваш день, резко ответила Орма. Убирайтесь отсюда и оставьте нас в покое. От вас разит, как от старых козлов!
Оправляя свою тунику, сползшую с плеча, и выражая презрение всем своим видом, Орма подошла к Сепфоре. Не обращая внимания на оскорбления, братья как зачарованные следили за каждым ее движением. Затем один из них сказал:
Сегодня наш день. И завтра, и послезавтра тоже, если нам так захочется.
Дикарь! прошипела Орма. Ты и сам знаешь, что это не так.
Сепфора положила ей на плечо руку, пытаясь заставить ее замолчать, но тут один из братьев ухмыльнулся:
Теперь каждый день наш. Так мы решили. Отныне этот колодец принадлежит нам.
У Сефобы вырвался крик ярости. Сепфора сделала несколько шагов вперед.
Я знаю тебя, сын Уссенека. Мой отец обвинил тебя и твоих братьев в воровстве. Вы украли верблюдицу. Если ты хочешь отомстить, не подпуская нас к колодцу, то ты просто глуп, потому что наказание будет еще суровее.
Мы не воровали верблюдицу. Она была нашей собственностью! воскликнул один из братьев.
А ты кто такая, чернушка, чтобы поучать нас?
Я дочь Иофара, и я говорю, что ты лжешь.
Сепфора! прошептала Сефоба.
Слишком поздно. Потрясая своими палками, трое из братьев оттеснили Сепфору от сестер. Старший сын Уссенека ударил ее в грудь и захохотал:
Если твой отец и впрямь твой отец, значит, он блудил с черным козлом.
Рука Сепфоры с такой силой опустилась на его щеку, что он пошатнулся. Братья замолчали от удивления. Сепфора хотела воспользоваться их замешательством и бросилась бежать. Но один из братьев оказался быстрее. Он ловко бросил палку, так что она попала меж ног Сепфоры, и она растянулась на земле во весь рост.
Прежде чем она успела подняться, тяжелое, дурно пахнущее потом тело, пышащее ненавистью, навалилось на нее. Грубые пальцы вцепились ей в грудь, разорвали тунику, и чужое колено вдавилось меж ее ног. В голове у нее помутилось, она слышала вопли Сефобы и Ормы. Тошнота поднялась к самому горлу, руки ослабли. Ей казалось, что у мужчины была тысяча рук, его пальцы царапали ей бедра, рот, живот, раздавливали запястья и грудь.
Сепфора закрыла глаза и вдруг услышала хруст, словно раздавили арбуз. Мужчина застонал и завалился набок рядом с ней. На Сепфоре оставался только его запах.
Не осмеливаясь пошевелиться, она прислушивалась к тяжелому дыханию, звукам борьбы и топоту ног.
Затем она услышала крик Сефобы, открыла глаза и увидела, что Сефоба тащит Орму к колодцу. Совсем близко от себя Сепфора увидела старшего сына Уссенека, у которого была разбита щека, изо рта текла кровь, рука же казалась неестественно изогнутой.
Одним прыжком Сепфора вскочила на ноги, собираясь бежать. И тогда она увидела его.
Он стоял перед тремя остальными братьями, держа посох на уровне плеча. Это был не просто пастуший посох, это было настоящее оружие с тяжелым бронзовым наконечником. На нем был плиссированный передник, ноги и грудь были обнажены. У него была белая кожа и длинные кудрявые волосы.
Внезапно его посох пришел в движение и, описав в воздухе широкий круг, с глухим звуком опустился на ноги младшего брата, который, крича от боли, свалился к его ногам. Двое других отскочили назад, но, очевидно, недостаточно быстро, и посох обрушился им на затылки, заставляя упасть на колени.
Незнакомец указал на старшего, лежавшего без сознания, брата и произнес:
Унесите его.
Его гортанный голос звучал резко, акцент придавал словам странное звучание. Сепфора подумала: «Он из Египта!»
Кончиком посоха неизвестный подтолкнул сыновей Уссенека, которые пытались поднять раненого брата, и так же резко сказал, запинаясь:
А теперь убирайтесь прочь, или я убью вас.
Сепфора услышала радостные крики сестер, их приближающиеся шаги и свое имя. Но она не могла повернуть голову в их сторону и ответить им. Незнакомец смотрел на нее. Она знала эти глаза. Она узнала выражение этого лица, этого рта, его спокойную уверенность. Она увидела протянутые к ней руки, которые подняли ее, и узнала их, хоть они и не были покрыты золотом. Первый раз после многих и многих лун сон, так взволновавший и смутивший ее, стал явью.
***
Пастухи исчезли. Сефоба подбежала к сестре, обняла ее и, стараясь соединить разорванные края туники серебряной застежкой, шептала:
Все кончено! Все кончено! Ты не ранена? О! Да обратит Хореб их в пепел!
Сепфора не отвечала. Она не могла оторвать взгляда от незнакомца, от его белой кожи, горящих глаз и большого рта. Только пробивающаяся бородка отличала его от Египтянина, которого она видела во сне. Рыжеватая, редкаясквозь нее просвечивала кожа щекборода человека, привыкшего бриться в отличие от мужчин Мадиана.
Он тоже смотрел на нее, все еще сжимая посох в руках, словно не надеясь на то, что битва окончена. Сепфора подумала, что он, должно быть, уже видел чернокожих людей. Лицо его выражало не удивление, а восхищение. Никто еще не смотрел на нее так, и это смутило ее.
Напряженное молчание нарушила Орма.
Кто бы ты ни был, мы многим обязаны тебе.
Незнакомец обернулся, словно только что увидел Орму. Сепфора видела, как затрепетали его губы, и незнакомец улыбнулся. Пальцы его наконец разжались и выпустили посох. Плечи распрямились, грудь поднялась. Перед женской красотой он вел себя как все мужчины.
Кто ты? тихо спросила Орма, и глаза ее потеплели.
Незнакомец нахмурился и отвернулся от девушки. Он взглянул на переливающиеся всеми цветами холмы, на овец, которые шумно сбегались к водопою, и Сепфора подумала, что этот человек очень одинок.
Незнакомец указал своим посохом в сторону моря:
Я пришел оттуда. С другого берега моря.
Он запинался на каждом слове и говорил с трудом, словно поднимал тяжелые камни. Орма засмеялась ласковым, чуть ироничным смехом.
С другого берега моря? Значит, ты пересек море?
Да.
Значит, ты пришел из Египта! Я так и подумала.
«Он беглец!»подумала Сепфора.
Сефоба сложила руки в знак уважения и приветствия.
Благодарю тебя от всего сердца, незнакомец! Если бы не ты, эти пастухи надругались бы над моей сестрой. А, может быть и над нами.
А потом они бы убили нас, добавила Орма.
На незнакомца, казалось, это не произвело особого впечатления. Он взглянул на Сепфору, которая стояла неподвижно, словно статуя.
Я просто искал колодец, чтобы наполнить флягу, сказал он, махнув в сторону колодца, возле которого лежала пустая фляга из тонкой кожи.
Ты путешествуешь один? У тебя нет ни слуг, ни стада? Ты просто искал воду? спрашивала Орма.
Лицо незнакомца выразило замешательство, и Сефоба поспешила ему на помощь:
Орма, ты задаешь слишком много вопросов!
Орма смягчила упрек своей самой прекрасной улыбкой и, приблизившись к краю колодца, сообщила, что вода в колодце стоит довольно низко. Сепфора не сомневалась, что она делала все это для того, чтобы привлечь внимание незнакомца, который казался завороженным, словно пчела, которая не могла выбраться из сладкой, лопнувшей на солнце фиги. Орма схватила веревку, на которой висела небольшая кожаная чашка для питья, и обратилась к Сепфоре:
Выпей воды, Сепфора. Почему ты молчишь? Ты уверена, что все в порядке?
Незнакомец снова взглянул на Сепфору, и она почувствовала, как болят раны на бедрах и на животе, нанесенные сыном Уссенека. Она подошла к Орме, чтобы взять наполненную водой флягу. За ее спиной Сефоба объясняла незнакомцу, что они дочери Иофара, что ее зовут Сефоба, а сестерОрма и Сепфора и что их отецмудрец и советник царей Мадиана
Незнакомец склонил голову.
Знаешь ли ты хотя бы, что находишься в землях царей Мадиана? спросила Орма, надув губы.
Сефора хотела было возразить, но незнакомец, казалось, не заметил иронии:
Нет, я не знаю. Мадиан? Я плохо знаю ваш язык. Я учил его в Египте. Чуть-чуть
Орма собиралась еще что-то сказать, но незнакомец поднял руку. Рука его была не похожа ни на руку пастуха, ни на руку рыбака, землепашца или человека, который месит глину для кирпичей. Это была рука человека, привыкшего держать оружие, повелевать, отдавать приказы, требовать тишины и внимания.
Меня зовут Моисей. В Египте это означает: «спасенный из вод».
Он засмеялся и от этого странным образом показался старше. Он бросил быстрый взгляд на Сепфору, словно надеясь, что она наконец заговорит, отметив при этом ее тонкую талию и тонкие бедра, вырисовывавшиеся под туникой, ее твердые груди, не смея, однако, скрестить взгляд с ее блестящими глазами, которые упорно смотрели на него. Указав на стадо овец, он сказал:
Животные хотят пить. Я помогу вам.
***
Какое-то мгновение сестры молча и испытующе рассматривали его, не сомневаясь в том, что этот человек был принцем. И беглецом:
Все в нем указывало на человека знатного рода, его нескладность в работе и сила, его тонкие руки и богатый пояс. Он не умел доставать воду из колодцаэто было видно из того, как высоко он подхватывал коромысло, как близко держал валик. Когда бурдюки, с которых стекала вода, поднялись вверх, тяжелые, словно мертвый мул, ему пришлось налечь всем своим весом на кедровый брус, чтобы сохранить равновесие и повернуть его в сторону поилки, где толпились блеющие от нетерпения овцы. Сколько бесполезных усилий! Под складками передника напряглись его могучие твердые бедра, мускулы ходили ходуном на плечах под блестящей от пота кожей.
Незнакомец упорствовал, несмотря на свое неумение, или скорее из желания справиться с ним. Наконец, он самостоятельно напоил овец. Ни Сепфора, ни ее сестры не сделали ни малейшего движения, чтобы помочь ему, до тех пор пока кедровый таль, резко освобожденный от тяжести, не распрямился с глухим дрожанием. Плечи Египтянина вздрогнули, он едва не потерял равновесие. Орма рассмеялась звонким смехом, но Сепфора успела подхватить пустую флягу, бившуюся в воздухе. Обернувшись, она увидела, что тонкая рука Ормы лежала на тале, рядом с рукой незнакомца.
Что ж, овцы напились. Спасибо за помощь. Должно быть, в своей стране ты не привык обращаться с колодезным журавлем.
Моисей отпустил брус и просто сказал:
Это правда.
Он размял руки, обошел вокруг колодца в поисках своей фляги, чтобы набрать воды.
Сегодня в доме нашего отца праздник. Он принимает сына царя Шеба, который едет к нему за советом. Отец, несомненно, будет рад поблагодарить тебя за спасение своих дочерей от рук пастухов. Приходи разделить с нами еду, обратилась Орма к Моисею.
О да! Прекрасная мысль! Конечно, мы должны отблагодарить тебя. Наш отец будет рад тебе, шумно поддержала Сефоба.
Уверяю тебя, у нас самое лучшее пиво и самое лучшее вино во всем Мадиане. Уверяю тебя, смех Ормы звучал как полет птиц. Египтянин молча смотрел на нее.
Тебе нечего опасаться. Нет на свете человека добрее нашего отца, настаивала Сефоба.
Спасибо, но нет, ответил Моисей.
Да, да! воскликнула Орма. Я уверена, что тебе негде спать, у тебя, думаю, и шатра нет?
Моисей засмеялся. Волосы его блестели. Хотелось провести пальцами по его щеке и стереть с нее шероховатость пробивавшейся щетины. Моисей вновь указал палкой в сторону моря.
Не нужен шатер. Там не нужен шатер.
Перекинув через плечо ремешок фляги, он повернулся и, подкидывая свою палку, пошел прочь.
Эй! крикнула изумленная Орма. Пришелец! Моисей! Ты не можешь так уйти!
Он обернулся, переводя взгляд с одной сестры на другую, словно сомневаясь, правильно ли он понял то, что ему говорили, и не было ли угрозы в словах Ормы. Потом он еще раз улыбнулся легкой счастливой улыбкой, сверкнув ровными белыми зубами.
Это я вас благодарю. За воду. Вы красивые. Все трое. Три дочери мудреца!
Услышав слова «все трое», Сепфора наконец овладела собой и подняла руку в прощальном жесте.
***
Ну и ну! повернулась Орма к Сепфоре. Это так ты его благодаришь? Он спас тебя, а ты не сказала ни одного слова.
Разочарованная Орма надула губы и повернулась к тропе, по которой в золотистой пыли быстрыми шагами удалялся Моисей.
Ты могла бы его позвать! Сказать что-нибудь, продолжала ворчать Орма. Обычно ты не лезешь за словом в карман.
Сепфора продолжала молчать. Сефоба, вздохнув, взяла ее за руку:
Как он красив! Настоящий принц.
Египетский принц, поддержала ее Орма. Вы видели его руки?
И, повернувшись к Сепфоре, добавила:
Ну что? Уж не откусил ли сын Уссенека твой язык?
Нет.
О, наконец! Почему же ты молчишь?
Ты достаточно говорила за меня, ответила Сепфора.
Сефоба засмеялась, а Орма снисходительно улыбнулась и даже попыталась приладить застежку на разорванной тунике Сепфоры.
А какая у него одежда! Ты видела его пояс?
Да.
Передник у него грязный и потрепанный. Очевидно, за ним некому присмотреть. Но пояс! Я такого в жизни не видела.
Это правда, согласилась Сефоба. Ни одна женщина в Мадиане не умеет ни так ткать, ни так окрашивать ткань.
Сестры тщетно пытались разглядеть Моисея среди серой листвы оливковых деревьев, но его нигде не было видно.
Может быть, он не принц, задумчиво протянула Сефоба.
Он принц, я уверена в этом, отрезала Орма.
Может быть. Однако принц или не принц, что он здесь делает?
Ну-у начала было Орма.
Он скрывается, сказала Сепфора ровным голосом.
Заинтригованные сестры повернулись к ней, но Сепфора опять замолчала.
Ты что-то знаешь и не хочешь нам сказать? Может быть, он просто путешествует, вдруг подозрительно возразила Орма.
Египетский принц, если он действительно египетский принц, не может путешествовать в одиночку по стране Мадиан. Без слуг, без носильщиков, которые бы несли за ним сундуки и кувшины с водой, без жены и даже без шатра
Может быть, он прибыл с караваном?
Где же он? Начальник каравана должен бы прийти приветствовать нашего отца. Нет, скорее всего этот человек от кого-то скрывается.
От кого? спросила Сефоба.
Не знаю.
Но такой человек, как он, ничего не боится! рассердилась Орма.
Я думаю, что он скрывается. Я не знаю, боится ли он, поправила себя Сепфора.
Ты что, уже забыла, как легко он переломал кости сыну Уссенека? Без него
Орма угрожающе качнула головой. Сепфора промолчала. Сестры, стоявшие у подножия откоса, видели только белую землю, покрытую золотистой пылью, и тропинку, которая терялась в серебре олив и темных скал, нависавших над сияющей голубизной моря.
Сепфора права, задумчиво сказала Сефоба, он беглец. Иначе почему он отказался прийти сегодня вечером в дом нашего отца?
Орма пожала плечами, и все втроем направились к стаду. По очереди сестры набрали воды, чтобы еще раз наполнить поилку. Они поднимали вдвое меньше воды, чем Египтянин, но и усилий прикладывали меньше. Выполняя свою работу, сестры молчали, и каждая из них думала только о странном незнакомце, о его красоте, силе, о его руках, державших таль, о его улыбке и его неожиданном взгляде исподлобья.
Казалось, что эти мысли вызвали тень отчуждения между сестрами. Даже Сефоба, недавно вышедшая замуж, не могла отделаться от мыслей об этом человеке.
Сепфора уже готова была признаться в том, что в прошлую луну она видела во сне, как этот человек, Моисей, спас ей жизнь! Он взял ее на руки и вынес из моря, где она едва не утонула. Но кто бы ее понял? Ведь это был лишь сон.
С другой стороны поилки Орма короткими резкими криками собирала животных, торопя их без особой надобности. Ожесточенное лицо и горящие глаза выдавали ее желание видеть Египтянина у своих ног. Ведь она была самой красивой, самой белокожейкому же, как не ей, покорить пришельца! Поэтому никто не удивился, когда по пути домой она заявила:
Мы должны рассказать отцу о том, что произошло у колодца. Он, несомненно, захочет увидеть Египтянина и пошлет кого-нибудь за ним. Пришелец не посмеет отказаться, ему придется прийти.
Нет! с такой решительностью воскликнула Сепфора, что ее сестры вздрогнули и на мгновение остановились, оставив овец без присмотра.