Орма, во всей красе ярости и гнева, схватила Сепфору за руку и вырвала ее из объятий Сефобы. Яд ревности исказил лицо Ормы.
Ты ничем не рисковала там, где ты была, не так ли? И уж, конечно, тебе нечего бояться мести сыновей Уссенека!
Никаких сомненийона догадалась, где была Сепфора. Иной раз Орма, при всей своей глупости, проявляла чудеса мудрости. Тем не менее Сепфора ограничилась коротким вопросом:
Что, Реба уже уехал?
Орма смутилась и прищурила глаза, словно пытаясь разгадать ее лукавство:
Да при чем тут Реба?
Сегодня утром Орма вернула ему подарок, вздохнула Сефоба.
Ты вернула ему подарок? искренне удивилась Сепфора.
Подарок! Вот о чем ты думаешь! Неужели я должна выйти замуж из-за клочка ткани?
Вчера вечером ты была рада этой ткани, ты с гордостью облачилась в нее.
О-о! Ткань действительно красивая. Но только для того, чтобы танцевать, я и танцевала. И что из того? Ночью, при свете факелов, это было красиво. А сегодня утром я увидела, что она мне совсем не по вкусу. Она перестала мне нравиться. Я и вернула ее Ребу. Конечно, если бы ты была здесь, ты бы мне не позволила это сделать.
Орма горделиво улыбалась, довольная своим вызовом. Сефоба утерла слезы и состроила гримасу:
Реба был так оскорблен, что разорвал это чудо на мелкие кусочки. Он потребовал своих верблюдов и простился с нашим отцом, не сказав ни одного слова. Наш бедный отец был совершенно разбит: выпил слишком много вина накануне. Ты представляешь, что он об этом думает? Если бы ты была здесь
Она остановилась и попыталась смягчить улыбкой последние слова:
Я собрала обрывки ткани, они лежат под моим ложем.
Меня не заботит Реба! завопила Орма, чувствуя, что ей не удается затеять ссору. Мы говорим не о нем, и, кроме того, это все из-за тебя, Сепфора.
Из-за меня?
Чего ты удивляешься? Ты ведь нашла место, где скрывается Египтянин, не так ли?
Колебание Сепфоры было признанием.
Я так и думала, торжествовала Орма. Вот где ты была!
Это правда? Ты ходила к нему?
Удивление Сефобы и едва различимый упрек в ее голосе смутили Сепфору больше, чем брюзжание Ормы.
Да, призналась она.
Это признание произвело на Орму, которая до сих пор еще сомневалась в своей догадке, ошеломляющее действие: она словно подавилась похлебкой. У Сефобы округлились и рот, и глаза:
Ты нашла его? Ты его видела?
Я его видела.
Ну, конечно! Ну и лицемерка же ты, Сепфора! Вчера ты не позволила нам ничего рассказать отцу, требовала оставить Египтянина в покое «Бедняжка, мы не должны нарушать его тайны». А сама тут же помчалась к нему!
Я только отнесла ему еду и питье.
О-о! Какая доброта!
Я поблагодарила его за то, что он сделал.
Орма захохотала так, что у Сепфоры вспыхнули щеки.
Где он?
Там.
А-а презрительно прошипела Орма. Можешь ничего не говорить, меня это не интересует! Наш отец тоже хочет поблагодарить пришельца. Он ждал твоего возвращения, чтобы узнать, где его найти.
Что ты ему сказала?
Правду. Я не похожа на тебя. Я ничего не скрываю, и ничего из себя не строю, как ты.
***
Иофар лежал на своем ложе, там же, где Сепфора оставила его накануне. Вокруг него лежало еще несколько подушек. В комнате было темно, и его белая голова сияла, словно меловой блок. Глаза у него были закрыты, руки скрещены на груди. Молодая служанка быстрыми движениями массировала его живот поверх тонкой полотняной туники. Вторая служанка, такая старая, что лицо ее казалось пучком морщин, готовила ему отвар, сидя на пороге комнаты. Время от временито ли от страдания, то ли от облегчениялегкий стон слетал с уст старого мудреца. Движения молодой служанки стали осторожнее, глаза не отрывались от слишком бледного лица старца, измученного болью в животе.
Ни одна, ни другая не прекратили свою работу при приближении Сепфоры. С отвращением глядя на коричневую жидкость, которую старая служанка выдавливала из раздутой ткани, Сепфора терпеливо ждала, пока ей можно будет войти в темную комнату. Когда старая служанка наконец отодвинулась, чтобы дать ей пройти, Иофар, несмотря на темноту, сразу догадался о ее приходе. Он широко открыл отяжелевшие веки и нахмурился, но с его губ слетел вздох облегчения.
Наконец ты вернулась, моя девочка.
Доброе утро, отец.
Дай ему сначала выпить отвар, вмешалась старая служанка. Потом поговорите. Отвар не следует долго настаивать, иначе он не поможет.
Нисколько не церемонясь, она оттолкнула свою молодую товарку, и решительным жестом вложила в руки Иофар чашу, которую тот залпом выпил, даже не интересуясь, что это был за напиток, и сморщился от отвращения.
А ты что думал? Что Хореб в мгновение ока омолодит твои внутренности? прокудахтала старушка и сложила в корзину все свои принадлежности.
Сейчас тебе станет лучше, а к вечеру совсем поправишься, сказала она не допускающим возражений тоном. В следующий раз позови меня, прежде чем решишь пить что попало.
Иофар решил не отвечать. Его желтые, как пергамент, пальцы скользнули по бедру молодой служанки.
Спасибо, малышка, хватит. Да благословит Хореб твои руки.
Обе служанки растворились во дворе, залитом ослепительным светом полуденного солнца. Иофар прикрыл глаза морщинистыми веками и, ощупью найдя руку Сепфоры, крепко сжал ее.
Реба угостил меня какой-то восточной смесью. Что-то похожее на гудрон, который сжигают на углях, чтобы вдыхать запах дыма. Похоже, если взяться умеючи, эта смесь вызывает видения, и все вокруг становится другими вкус, и запахи, и предметы. Я, должно быть, слишком стар, или питье плохо приготовили
Тихий смех исчез в снежной белизне его шелковистой бороды, чтобы тут же превратиться в гримасу и завершиться легким вздохом:
Я хорошо знаю эти ощущения. Мне кажется, что я выпил вино и пиво из всех кувшинов, какие только есть в доме, и что в отместку Хореб дружески шлепнул меня по голове камнем со своей горы.
Дать тебе еще воды? Подложить еще подушек?
Спасибо, ничего не надо. Достаточно твоего присутствия.
Иофар открыл глаза с блестящими в темноте зрачками.
Реба хороший парень. Он достоин тех обязанностей, которые ему предстоит исполнять. Он любопытен, его интересует окружающий мир, и у него есть чувство справедливости. Он умеет отличать иллюзии от истины. Сегодня утром, когда он уехал, мне было стыдно. Мне, Иофару, впервые за много лет, мне было стыдно. За себя и за своих дочерей.
Отец! Я не хотела
Пальцы Иофара сильнее стиснули руку Сепфоры.
Не так громко. И слова становятся камнями, если их бросить с силой.
Неужели вы все думаете, что я смогла бы удержать Орму? Нет человека, которого она ненавидела бы сейчас больше, чем меня.
Иофар застонал то ли от боли, то ли от слов Сепфоры.
Пришелец, вздохнул он. Действительно ли здесь появился пришелец, который спас тебя от сыновей Уссенека?
Да.
Вчера?
Да, у колодца Ирмны.
И ты мне ничего не сказала!
Мы были спасены. А вчера вечером приехал Реба. Я собиралась все тебе рассказать сегодня.
Хо-хо
Смех сотрясал грудь Иофара:
После своей долгой прогулки?
Старая служанка была права. Отвар уже начал действовать. Щеки старца порозовели, голос стал ясным и насмешливым.
Сепфора вместо ответа сжала губы. Она не чувствовала своей вины, скорее обиду. Иофар понял и легонько похлопал ее по руке:
Орма говорит, что пришелец похож на египетского принца. Что делает принц Египта в землях Мадиана?
Может быть, он и принц, но не египтянин.
А-а?
Иофар ждал, Сепфора молчала. Она вспомнила, как Моисей коснулся пальцами ее щеки, и это воспоминание в присутствии Иофара смутило ее.
Он мне сказал это сегодня утром.
Хорошая новость. Еще одно подтверждение того, что Орма изрекает одни глупости.
Я отнесла ему пищу и пиво.
Почему бы ему не прийти сюда, чтобы я мог поблагодарить его за то, что он сделал для моих дочерей?
Не знаю.
Иофар испытующе взглянул на нее. Сепфора повторила:
Я не знаю.
Сепфора не знала, как поступить. По пути домой она решила, что не будет ничего скрывать от отца, что она обязана все ему рассказать. Она никогда ничего от него не скрывала, но сейчас никак не могла решить, что ей делать. И тогда она сказала единственную правду, которую ей удалось выдавить из себя:
Сегодня утром я не сказала, куда я иду, только потому, что не хотела, чтобы Орма увязалась за мной.
У Иофара вырвался стон, и он грустно покачал головой:
Мои дочери!
Орма есть Орма. Я другая.
Что касается гордыни, то мало кто поверит, что у вас разные родители!
Сепфора пожала плечами, ее широкая туника всколыхнулась.
Кто же он, этот пришелец, если не Египтянин? настойчиво спросил Иофар.
Иудей.
А-а!
Так он сказал.
От изумления Иофар тут же пришел в себя:
Сын Авраама?
Так он сказал: сын Авраама и Иосифа.
Конечно, сын Авраама и Иосифа. Иудей из Египта, согласился Иофар.
Он замолчал, глядя на тень балок, где медленно летали назойливые мухи. Потом он наклонился, взял оставленный служанкой стакан с водой и стал пить из него маленькими глотками.
Может быть и так. Купцы, которые ведут торговлю с Фараоном, рассказывают, что иудеи в Египте рабы и с ними жестоко обращаются. Если Моисейегипетский раб, то Орма, которая приняла его за принца, еще глупее, чем я думал.
Нет, тихо возразила Сепфора. Я не верю, что он раб.
Вот как?
Сефоба и ямы тоже приняли его за принца. Он похож на принца. И он бился как принц, а не как раб.
Ты говорила с ним. Что он сказал?
Иофар смотрел на дочь, глаза его светились спокойной силой.
Он сказал: «И я уже не из Египта.»
Дальше?
Это все.
Только одна фраза. Ты пошла к нему, и он произнес только одну фразу?
Смех Сепфоры прозвучал не совсем искренно.
Он несловесен на нашем языке.
Иудей?
Да.
Но ты, ты хорошо словесна на своем языке, улыбнулся Иофар.
Не с ним, подумала Сепфора. Не с Моисеем.
Орма уверяет, что ты даже запретила ей рассказать мне о нем.
Орме трудно запретить что бы то ни было, вздохнула Сепфора.
Иофар ждал.
Когда ты на него смотришь Его манеры Орма и Сефоба сразу же предложили ему прийти к тебе, нашему отцу. Он отказался. Он отказался без колебаний. Мне показалось, что он скрывается. Он хочет оставаться в тени. И я ей сказала, что мы должны уважать его желание и не заставлять его говорить то, что он предпочитает скрывать.
Иофар смотрел на нее, и во взгляде его было больше восхищения, чем иронии.
Ты права. Но я твой отец, и он находится в моих землях Мне хотелось бы знать. Пошли к нему двух слуг, одного верблюда и одну дойную овцу. На верблюде он сможет добраться сюда, ко мне. Пусть ему передадут, что я бы сам поехал к нему, чтобы выразить свою благодарность, но мне следует беречь свои старые кости. Пусть ему передадут, что он окажет мне большую честь, если придет посидеть со мной в беседке.
Сепфора сидела молча, опустив голову, перебирая пальцами складки туники.
Ну что ж? Разве я недостаточно вежлив для принца Египта? Я что-нибудь забыл?
А если он опять откажется?
Подождем, пока он откажется.
Я уверена, что он не сделал ничего дурного.
Ты только подстрекаешь мое любопытство.
Орма захочет пойти вместе со слугами.
Палец Иофара весело заплясал перед его искрящимися глазами.
Вот уж нет! Ни ты, ни Орма. Я сказал двое слуг, и это значит двое слуг.
Гнев и ярость Ормы
Молодые пастухи вернулись без Моисея.
Он благодарит тебя за животных. Он только попросил показать ему, как доить овцу.
Иофар задумался, но воздержался от комментариев.
Прошло два дня. Принц Египта так и не появился на западной дороге. Время, казалось, остановилось, и это ощущение было необычным для Сепфоры. Чем больше проходило времени, тем больше тревожилась Сепфора. Страх не покидал ее. Страх, что Моисей придет, и страх, что он не придет. Ей даже было страшно вспоминать тот последний миг в пещере.
Она почти не спала, ей приходилось переносить вздохи Ормы, которая без конца ворочалась в своей постели. Время от времени Орма шепотом спрашивала Сепфору, спит ли она. Сепфора не отвечала, но Орма не успокаивалась:
Сепфора, я знаю, что ты не спишь. Ты думаешь о нем.
Сепфора не отвечала.
Я тоже думаю о нем, продолжала Орма. Ну и дура, что притворяешься.
Сепфора по-прежнему не отвечала, сестра успокаивалась и засыпала, а Сепфора все лежала без сна и думала, думала, пока в полудремоте все не смешивалось в ее голове и она уже не могла отличить реальности от своего сна.
Через пару дней Сепфора потеряла терпение. На рассвете она вскочила, бросилась к воротам и всмотрелась в западную дорогу. В такой ранний час дорога была белее молока. Вокруг царила пустота. Сепфора ждала, пока солнце не окрасило скалы и кусты, но дорога оставалась безнадежно пустой.
Утомленная ожиданием, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить на спину мула и не поехать к пещере, Сепфора вернулась в женскую комнату. На каждом лице она читала один и тот же вопрос: «Египтянин опять не приехал?»
Пришла Орма и, словно учуяв что-то, спросила:
Что случилось?
Тут и там раздались колкие замечания и приглушенное хихиканье. Гнев Ормы перешел в насмешливую улыбку, которая еще больше подчеркивала ее красоту. Сепфора вышла из комнаты, вызывающе покачивая бедрами. Она поклялась себе больше не проявлять ни малейшего признака нетерпения.
Вечером третьего дня, когда небо окрасилось багровыми отсветами заходящего солнца, а на дороге не было видно ни пешехода, ни всадника, Орма попросила у Иофара разрешения самой утром поехать за Моисеем.
Зачем? спросил Иофар, притворяясь удивленным.
Ну, чтобы он пришел, как ты ему велел!
Я ничего не велел ему! Я пригласил его приехать и посидеть со мной, это будет для меня честью и доставит мне удовольствие. Но если ему не хочется, то я в такой же степени уважаю его отказ. Я послал ему верблюда и овцу и не чувствую себя в долгу перед ним.
Ответ отца несколько сбил Орму с толку, однако не убедил ее.
Ты ошибаешься, отец мой, сказала она, сведя в одну линию свои красивые брови. Он не придет, и я знаю почему.
Вот как?
Он принц Египта.
Похоже на то.
Он привык к уважению.
Ты считаешь, что верблюда и овцы недостаточно для выражения моей благодарности?
Нет, я хочу сказать, что ты передал ему приглашение через двух молодых слуг, а этого недостаточно для того, чтобы смирить его задетую гордость.
Так его гордость была задета?
Если бы это было не так, Египтянин был бы здесь.
Ты так думаешь?
Он спас нас, твоих дочерей. Один против четверых. Его могли убить. И теперь он избегает нас! Отец, это бессмысленно. Еще ни один пришелец не отказывался от твоего приглашения! Мы сделали или сказали что-то такое, что ему не понравилось.
Ктомы?
Сепфора. Ты прекрасно знаешь, каким тоном она порой говорит, и какими словами. Она принимает себя за тебя! Или молчит, как истукан, когда надо говорить. Ты знаешь, что тогда, у колодца, она не произнесла ни одного слова, даже не поблагодарила его!
Она пошла к нему и извинилась. Она отнесла ему фрукты и пиво. Ему не хватало только моего приглашения.
Ты уверен, что она на минуту позабыла свою гордыню и смягчила суровость своих слов?
У нее не было причин быть с ним суровой. Ты не спросила ее, о чем они говорили?
Орма рассмеялась колючим смехом:
Этого у Сепфоры не спрашивают!.. Я знаю только то, что я сама видела. После возвращения было видно, что она что-то скрывает.
Иофар вздохнул.
Ты считаешь, что если бы ты пошла в пещеру, то все было бы по-другому?
Он бы уже был здесь.
При этих словах улыбка Ормы была действительно неотразимой.
Пальцы Иофара распутывали невидимые узлы в его белой бороде. В этот раз Орма проявила несвойственную ей проницательность. Иофар хотел было сказать ей, что принц Египта был всего лишь Иудеем, а может быть, и беглым рабом, и тем унять ее воодушевление. Но он промолчал, предпочитая избежать нового скандала, который могла бы устроить его дочь после такого признания.
По правде говоря, он и сам уже стал испытывать нетерпение от ожидания и любопытства. Почему этот человек не приходит? И что в нем такого необыкновенного? Нет ничего странного в том, что Орма только и думает о том, как бы обольстить пришельца, но Сепфора, самая скромная, самая благоразумная из всех! Во всяком случае такой она была до сих пор!