Нужно изобрести машину, чтобы собирала оливки. Тогда вам с Инес не пришлось бы работать.
Это правда. Но если изобретут машину для сбора оливок, у нас не будет работы, а значит, и денег. Это старое противоречие. Некоторые людиза машины, а некоторыеза ручной сбор.
Я не люблю работать. Работаэто скучно.
В таком случае тебе повезло, что у тебя есть родители, которым работать не лень. Потому что без нас ты бы голодал, и вряд ли бы тебе это понравилось.
Я бы не голодал. Мне бы Роберта еду давала.
Да, несомненнопо доброте душевной она давала бы тебе еду. Но ты действительно хочешь так житьпо чужой милости?
Что такое милость?
Милостьэто благоволенье других людей, чужая доброта.
Мальчик смотрит на него странно.
Нельзя бесконечно полагаться на чужую доброту, продолжает он, Симон. Нужно давать, а не только брать, иначе будет не поровну, несправедливо. Ты каким человеком хочешь быть: который дает или который берет? Какой лучше?
Который берет.
Правда? Ты правда так считаешь? Разве давать не лучше, чем брать?
Львы не дают. Тигры не дают.
А ты хочешь быть тигром?
Я не хочу быть тигром. Я просто тебе говорю. Тигрыне плохие.
Тигрыи не хорошие. Онине люди, поэтому они вне добра и зла.
Ну, я и человеком быть не хочу.
«Я и человеком быть не хочу». Он пересказывает разговор Инес.
Меня тревожит, когда он так рассуждает, говорит он. Не сделали ли мы большую ошибку, забрав его из школы, растя вне общества, позволяя носиться дикарем с другими детьми?
Он любит животных, говорит Инес. Ему не хочется быть, как мы, сидеть да тревожиться о будущем. Он хочет быть свободным.
Не думаю, что он имеет в виду это, когда говорит, что не хочет быть человеком, говорит он. Но Инес не слушает.
Роберта появляется с сообщением: их приглашают к сестрам на чай, в четыре часа, в большой дом. Давид пусть тоже придет.
Инес достает из чемодана лучшее платье и туфли к нему. Суетится с прической.
Я не была у парикмахера с тех пор, как мы уехали из Новиллы, говорит она. Выгляжу как безумица. Она заставляет мальчика облачиться в рубашку с оборками и в ботинки на пуговицах, хотя он жалуется, что они ему малы и трут ноги. Она мочит ему волосы и приглаживает их расческой.
Ровно в четыре часа они приходят к дверям. Роберта ведет их по длинному коридору в заднюю часть дома, в комнату, загроможденную столиками, табуретками и пуфами.
Это зимняя гостиная, говорит Роберта. Здесь после обеда солнечно. Присаживайтесь. Сестры скоро будут. И, прошу вас, ни слова об уткепомните? которую другой мальчик убил.
Почему? спрашивает мальчик.
Потому что это их расстроит. У них мягкие сердца. Они хорошие люди. Им хочется, чтобы ферма была приютом диких созданий.
Пока они ждут, он, Симон, рассматривает картины на стенах: акварелипейзажи (он узнает запруду, где плавали злополучные утки), приятные, но любительски выполненные.
Входят две женщины, за ними Роберта вносит чайный поднос.
Вот они, нараспев говорит Роберта, сеньора Инес и ее муж, сеньор Симон, а это их сын Давид. Сеньора Валентина и сеньора Консуэло.
Женщинамони явно сестрышестьдесят с чем-то, седовласые, одеты сдержанно.
Почтен знакомством, сеньора Валентина, сеньора Консуэло, говорит он, кланяясь. Позвольте поблагодарить вас за кров в вашем прекрасном поместье.
Я им не сын, говорит Давид спокойным ровным голосом.
О, говорит одна из сестер в деланом изумлении, Валентина или Консуэло, он не знает, кто из них кто. И чей же ты сын тогда?
Ничей, твердо отвечает Давид.
Значит, ты ничей сын, юноша, говорит Валентина или Консуэло. Интересно. Интересное обстоятельство. Сколько тебе лет?
Шесть.
Шесть. И в школу ты не ходишь, насколько я понимаю. Не хочешь в школу?
Я ходил в школу.
И?
Вмешивается Инес:
Мы отправили его в школу там, где до этого жили, но у него были неудачные учителя, и мы решили обучать его на дому. Пока.
Они устраивали детям контрольные, добавляет он, Симон, ежемесячные контрольные, чтобы проверять их успехи. Давиду не понравилось, что его оценивают, и он писал в контрольных глупости, и в результате вышли неприятности. У всех нас.
Сестра не обращает на него внимания.
Ты бы не хотел ходить в школу, Давид, и общаться с другими детьми?
Я предпочитаю учиться дома, сухо отвечает Давид.
Другая сестра меж тем наливает чай.
Сахар нужно, Инес? спрашивает она. Инес качает головой. А вам, Симон?
Это чай? спрашивает мальчик. Я не люблю чай.
Не хочешьне пей, говорит сестра.
Вам, наверное, любопытно, Инес, Симон, говорит первая сестра, зачем вас сюда пригласили. Ну, Роберта рассказывала о вашем сыне, о том, какой он умный мальчик, умный и общительный, как он впустую тратит время с детьми сборщиков, а должен бы учиться. Мы с сестрой обсудили это и думаем сделать вам предложение. А если вам любопытно, кстати, где наша третья сестра, поскольку я знаю, что мы известны всей округе как Три Сестры, скажу вам, что сеньора Альма, к сожалению, не расположена. Она страдает меланхолией, и сегодня как раз такой день, когда меланхолия взяла верх. Один из ее черных дней, как она их называет. Но она с нашим предложением полностью согласна.
Предложение же таково: мы запишем вашего сына в одну из частных академий в Эстрелле. Роберта немножко рассказала вам об Академиях, как я понимаю, Пения и Танца. Мы рекомендовали бы Академию Танца. Мы знакомы с ее директором, сеньором Арройо, и с его женойи можем за них поручиться. Помимо обучения танцам, они предлагают отличное общее образование. Мы с сестрой будем отвечать за оплату обучения вашего сына, пока он в Академии.
Мне не нравится танцевать, говорит Давид. Я люблю петь.
Сестры переглядываются.
У нас нет личных связей в Академии Пения, говорит Валентина или Консуэло, но, думаю, не ошибусь, если скажу, что они не предлагают общего образования. Их задачаучить на профессиональных певцов. Хочешь быть профессиональным певцом, Давид, когда вырастешь?
Не знаю. Я пока не знаю, кем хочу быть.
Ты не хочешь быть пожарным или машинистом, как другие мальчики?
Нет. Я хотел быть спасателем, но мне не дали.
Кто не дал?
Симон.
И почему же Симон против, чтобы ты был спасателем?
Он, Симон, говорит:
Я не против, чтобы он был спасателем. Я не против никаких его планов и грез. Что до меняего мать, возможно, думает иначе, так пусть будет спасателем, или пожарником, или певцом, или человеком с луны, если ему так захочется. Я не управляю его жизньюя даже не делаю вид, что даю ему советы. По правде сказать, он утомил нас своими капризамии меня, и его мать. Он как бульдозер. Он нас раскатал. Мы раскатаны. Мы больше не противимся.
Инес смотрит на него потрясенно. Давид улыбается сам себе.
Вот так откровение! говорит Валентина. Я таких не слыхала много лет. А ты, Консуэло?
И я много, говорит Консуэло. Довольно сильно! Спасибо, Симон. Так что же вы скажете на наше предложениеотправить Давида в Академию Танца?
Где эта Академия? спрашивает Инес.
В городе, в самом его центре, в том же здании, что и музей искусств. На ферме вы остаться не сможете, к сожалению. Это слишком далеко. Ездить будет для вас чересчур обременительно. Вам придется найти жилье в городе. Но вам на ферме все равно оставаться ни к чемураз урожай уже собрали. Тут будет слишком одиноко, слишком скучно.
Нам вовсе не скучно, говорит он, Симон. Напротивнам превосходно. Нам здесь было прекрасно каждую минуту. Более того, мы договорились с Робертой, что я буду помогать по хозяйству, пока мы обитаем в казарме. Всегда найдется мелкая работа, даже не в сезон. Обрезка, например. Уборка.
Он смотрит на Робертуищет поддержки. Та упорно глядит в сторону.
Под казармой вы имеете в виду общежитие, говорит Валентина. Общежития на зиму закроются, поэтому вам не удастся там остаться. Но Роберта может посоветовать, где искать жилье. А если ничего не получится, всегда есть Asistencia.
Инес встает. Онследом за ней.
Вы так и не ответили, говорит Консуэло. Вам нужно время обсудить? Как вам такая мысль, юноша? Разве не хочется в Академию Танца? Там будут другие дети.
Я хочу остаться здесь, говорит мальчик. Я не люблю танцевать.
К сожалению, говорит сеньора Валентина, здесь ты остаться не сможешь. Более того, поскольку ты очень мал и не знаешь мира, у тебя есть лишь предрассудки, ты не можешь принимать решения о своем будущем. Я считаю она протягивает руку, берет его за подбородок, поднимает ему голову так, чтобы он смотрел прямо на нее, что тебе надо дать твоим родителям, Инес и Симону, обсудить наше предложение, а затем подчиниться любому решению, которое они примут, в духе сыновнего послушания. Понял?
Давид ровно смотрит на нее.
Что такое «сыновнее послушание»? спрашивает он.
Глава 5
Фасад музея искусств, расположенного на северной стороне главной площади Эстреллы, украшают высокие колонны из песчаника. Он, Инес и мальчик попадают в здание, как и было велено, минуя главный вход, через узкую дверь, выходящую в переулок, над которой яркими золотыми буквами значится «Academia de la Danza», и далее следуют по стрелке, указывающей на лестницу. Поднимаются на второй этаж, проходят через распашные двери и оказываются в просторной ярко освещенной студии, пустой, если не считать пианино в углу.
Входит женщинавысокая, стройная, облаченная с головы до пят в черное.
Чем могу помочь? спрашивает она.
Мы бы хотели поговорить с кем-нибудь о записи моего сына, говорит Инес.
Записи вашего сынакуда?..
Записи его в вашу Академию. Насколько я понимаю, сеньора Валентина разговаривала об этом с вашим директором. Моего сына зовут Давид. Она уверила нас, что дети, записанные к вам в Академию, получают и общее образование. В смысле, не только танцуют. Она произносит слово «танцуют» с некоторым презрением. Нас в первую очередь интересует общее образование, а танцыне очень.
Сеньора Валентина говорила нам о вашем сыне, все верно. Но я недвусмысленно дала ей понять и так же откровенно скажу вам, сеньора: это не обычная школа и не замена ей. Эта Академия занимается воспитанием души через музыку и танец. Если вашему сыну требуется обычное обучение, вам лучше воспользоваться услугами государственного образования.
«Воспитание души». Он касается руки Инес.
Если позволите говорит он, обращаясь к бледной молодой женщинестоль бледной, что она кажется обескровленной, alabastra приходит ему на ум, но тем не менее красивой, поразительно красивой, и, возможно, это вызвало в Инес враждебностькрасота, словно у статуи, ожившей и пробравшейся сюда из музея. Если позволите Мы в Эстрелле приезжие, новенькие. Мы работали на ферме у сеньоры Валентины и ее сестер временно, пока здесь не обосновались. Сестры любезно заинтересовались судьбой Давида и предложили финансовую помощь, чтобы он мог посещать вашу Академию. Академию они очень хвалят. Говорят, что вы знамениты образованием в целом, что ваш директор, сеньор Арройо, почтенный работник образования. Можно ли нам добиться встречи с сеньором Арройо?
Сеньор Арройо, мой муж, сейчас не может вас принять. На этой неделе нет занятий. Они возобновятся в понедельник, после каникул. Но если хотите обсудить практические вопросыможете обсудить их со мной. Во-первых, ваш сын будет у нас пансионером?
На пятидневке? Нам не сказали, что ученики могут в Академии жить.
У нас мало мест для проживающих учеников.
Нет, Давид будет жить дома, правда, Инес?
Инес кивает.
Хорошо. Во-вторых, обувь. У вашего сына есть бальные туфли? Нет? Бальные туфли ему понадобятся. Я напишу вам адрес магазина, где вы сможете их приобрести. А также одежду полегче и поудобнее. Важно, чтобы тело было свободно.
Бальные туфли. Учтем. Вы только что говорили о душе, о воспитании души. В каком направлении вы воспитываете душу?
В направлении добра. Повиновения добру. А почему вы спрашиваете?
Просто так. А каково остальное расписание, помимо танцев? Нужно ли купить какие-нибудь книги?
Во внешности этой женщины есть нечто настораживающее, чего он не может толком определить. А теперь понимает, в чем дело. У нее нет бровей. Брови у нее либо выщипаны, либо сбритыа может, они никогда и не росли. Ниже ее светлых, довольно редких волос, туго стянутых на затылке, простирается нагой лоб, широкий, как его ладонь. Глазасине́е небесногоспокойно, уверенно встречаются взглядом с его. «Она видит меня насквозь, думает он, что бы я ни говорил». Не такая уж и молодая, как сначала показалось. Тридцать? Тридцать пять?
Книги? Она небрежно отмахивается. С книгами позже. Всему свое время.
А классы? говорит Инес. Можно нам посмотреть классы?
Это наш единственный класс. Она обводит взглядом студию. Здесь дети танцуют. Приблизившись, она берет Инес за руку. Сеньора, вам необходимо понять: это Академия Танца. Танецв первую очередь. Все остальноевторично. Все остальноепотом.
От ее прикосновения Инес зримо деревенеет. Ему хорошо известно, как Инес противится человеческому прикосновениюи уж точно его сторонится.
Сеньора Арройо поворачивается к мальчику.
Давидтак тебя зовут?
Он ожидает от мальчика привычной дерзости, привычного отрицания («Это ненастоящее мое имя»). Но нет: мальчик обращает к ней лицо, словно раскрытый цветок.
Добро пожаловать в нашу Академию, Давид. Я уверена, тебе здесь понравится. Меня зовут сеньора Арройо, и я буду за тобой присматривать. Ты слышал, что я сказала твоим родителям о бальных туфлях и о том, что нужно носить свободную одежду?
Да.
Хорошо. Тогда жду тебя в понедельник утром, ровно в восемь. Начнется новая четверть. Иди сюда. Потрогай пол. Славный, да? Его положили специально для танцев, это доски из кедра, растущего высоко в горах, их сделали плотники, настоящие искусники, и пол у них получился настолько гладкий, насколько это вообще возможно. Мы вощим его каждую неделю, до блеска, и каждый день его полируют ногами ученики. Видишь, какой он гладкий и теплый! Чувствуешь тепло?
Мальчик кивает. Никогда прежде не был он таким отзывчивымотзывчивым, доверчивым, подобным ребенку.
Тогда до свиданья, Давид. Увидимся в понедельник, приходи в новых туфлях. До свиданья, сеньора. До свиданья, сеньор. Распашные двери закрываются за ней.
Она высокая, да? Сеньора Арройо, говорит он мальчику. Высокая и изящная, как настоящая танцорша. Она тебе нравится?
Да.
Значит, решено? Будешь ходить к ней в школу?
Да.
И можно сообщить Роберте и трем сестрам, что наш поход состоялся?
Да.
Что скажешь, Инес? Состоялся наш поход?
Я тебе скажу, что думаю, когда увижу, что тут за образование.
Перегораживая им выход на улицу, к ним спиной стоит мужчина. На нем мятый серый мундир, фуражка сдвинута назад, он курит сигарету.
Позвольте пройти, говорит он, Симон.
Мужчинаочевидно, погруженный в мечтания, вздрагивает, затем широким жестом приглашает их к выходу:
Сеньора, сеньоры
Они минуют его, и их обволакивает табачным дымом и запахом нестираной одежды.
На улице они медлят, оглядываются по сторонам, и мужчина в сером спрашивает:
Сеньор, вы ищете музей?
Он оборачивается.
Нет, у нас были дела в Академии Танца.
А, Академия Аны Магдалены! Голос у него глубокийнастоящий бас. Он отбрасывает сигарету, подходит ближе. Сдается мне, ты собираешься поступить в Академию, юноша, и сделаться знаменитым танцором, угадал? Надеюсь, ты найдешь когда-нибудь время и станцуешь для меня. Он оголяет пожелтевшие зубы в широкой радушной улыбке. Добро пожаловать! Если станешь посещать Академию, мы будем часто видеться, так что позволь представиться. Меня зовут Дмитрий. Я работаю в музее старшим смотрителемтакая у меня должность, громкая! Чем занят старший смотритель? Ну, задача старшего смотрителясторожить музейные картины и скульптуры, беречь их от пыли и естественных врагов, надежно запирать по вечерам и выпускать на свободу по утрам. Как старший смотритель я здесь каждый день, кроме суббот, и потому, само собой, вижусь со всей детворой в Академии и с их родителями. Тут он обращается к нему, Симону: Как вам достопочтенная Ана Магдалена? Произвела впечатление?