Так ли это?обратился к Бигиласу Эдеко.
Переводчик смутился и занервничал. Он смотрел то на меня, то на гунна.
Отвечайте ему, вы, идиот,пробормотал Максимин.
Да,наконец выдавил из себя Бигилас.Простите меня, пожалуйста. Я не хотел никого обидеть. Весь мир знает о величии Аттилы.
И никто из римлян не стал бы это отрицать,добавил Максимин.Ваш господинсамый могущественный монарх в Европе, Эдеко. Ладно, ладно, Скилла, Онегез, успокойтесь. Положите ваши мечи в ножны и садитесь. Прошу извинить нас за это недоразумение. Мы везём вам много даровжемчуга из Индии и шелка из Китая. Я хотел дождаться, пока мы доберёмся до Хунугури, но, возможно, принесу их сейчас. Как знак наших добрых намерений.
Сначала выпей за Аттилу,приказал Бигиласу Эдеко.
Бигилас кивнул и, торопливо подняв чашу, допил её содержимое до последней капли. Затем опустил её и вытер рот.
За Аттилу,прохрипел он.
И ты,обратился Эдеко к Рустицию. Он положил свой меч в ножны и стоял с пустыми руками, готовый к отпору.Думаешь, я тебя испугался? Да я в любую минуту могу с тобой расправиться.
Рустиций плотно сжал губы и негромко проговорил:
По-моему, мы должны вести себя друг с другом, как люди, а не как дикие звери.
Это было отнюдь не то униженное извинение, которого добивался от него гунн. С тех пор Эдеко стал держаться с Рустицием подчёркнуто холодно, а вот с глуповатым Бигиласом вёл себя совсем иначе. Проявив мужество, Рустиций нажил себе врага. Однако гунн всё же подсказал ему выход:
Тогда выпей за моего короля.
Рустиций пожал плечамипочему бы и нет?
Все остальные вновь подняли чаши:
За Аттилу!
После этих слов мы вновь уселись у костра, а рабы по приказу Максимина принесли дары. Сенатор старался делать вид, будто ничего не произошло, однако всех нас утомил этот напряжённый вечер. Вскоре мы поднялись и покинули гуннов.
Возможно, твоя находчивость спасла нам жизнь, Алабанда,шепнул мне Максимин, когда мы двинулись в темноте к нашим палаткам.Этот дурак Бигилас мог бы нас всех погубить. Когда-нибудь ты с твоим умом тоже сможешь стать послом.
Я по-прежнему дрожал, полагая, что впервые увидел истинную сущность наших спутников-варваров. Стоило их обидетьи они превращались в ядовитых змей.
Мне кажется, я буду счастлив, если просто сумею сохранить голову на плечах. Не думал, что он осмелится возразить Эдеко. Вот Рустицийдругое дело.
Да, он упрямый храбрец, но оскорблять гуннов рискованно. А у тебя хватило ума выслушать их и уж потом вступить в разговор. Я чувствую, что ты многое понял. Не забывай, что варвары совсем не похожи на нас и что все они отличаются друг от друга. Франки и бургунды прежде тоже бывали заносчивы, но теперь они наши союзники в Западной империи. А грозные кельты стали мирными гражданами Галлии. Гунны оказались смелыми наёмниками и в то же времянепримиримыми врагами. Весь секрет в том, чтобы не раздражать потенциальных противников, а приобретать потенциальных друзей. Империя способна победить, лишь натравливая одних варваров на других. Тебе понятно, о чём я говорю, мой писец?
Да, мне было понятно, что мы пытались усмирить шакалов.
Глава 8ГОСТЕПРИИМСТВО ГУННОВ
Следующим утром, когда мы спускались к равнине Маргус, Скилла подъехал ко мне на своём коне. Он был задумчив и явно не собирался бросать мне вызов. После бурного вечера, ссоры и выпитого вина мы оба плохо соображали и говорили вполголоса.
Гуннский воин просто спросил меня:
Скажи мне, римлянин, в какого бога ты веришь?
Я помотал головой, чтобы она хоть немного прояснилась, и подумал, что сейчас ещё слишком рано для теологического спора.
Конечно в Христа. Ты слышал об Иисусе? ОнБог римского мира.
Но до него у римлян были другие боги.
Верно. Некоторые римляне до сих пор остаются рьяными язычниками. У нас всегда спорят о религии. Если ты спросишь трёх константинопольских торговцев, то услышишь восемь разных мнений. Прибавь к этому священникови доводам не будет конца.
Значит, Бигиласязычник?
Не думаю. Он носит крест.
Да, я видел у него этот кусок дерева, на котором убили вашего бога.Аттила узнал о его значении от римлян.Но ведь Христос запрещает поклоняться другим богам, не так ли?
Я понял, куда он клонит.
Да.
Однако Бигилас называет своего императора богом, разве не так?
Да... Это сложный вопрос. И запутанный.
Совсем не сложный. Он утверждает, что сначала верил в одно, а потомв другое.
Нет...
Как бы ему объяснить?
Многие христиане считают нашего императора божественным. Это вековая традицияверить, что боги способны править на земле. Но не в том смысле, в каком божествен Иисус. А император... Ну, он просто больше чем обычный человек. Он воплощает божественную основу жизни. Вот что имел в виду Бигилас. Он вовсе не хотел оскорбить Аттилу.
Аттиле не нужно утверждать, что он бог. Люди и без того боятся и почитают его.
В таком случае ему повезло.
Римские императоры, должно быть, маленькие божки, если они опасаются обычного человека вроде Аттилы.
Римские императоры не просто солдаты, Скилла. Онисимволы нашей цивилизации. Закон и порядок, процветание, мораль, браки, служба, святыни, связь времёнони, и только они, олицетворяют всё это. Вот почему они воплощают божественную основу.
Аттила ничем не отличается от них.
Но ваша империя ничего не строит, а лишь разрушает. Она не создаёт порядок, а уничтожает его. Это совсем иное.
В моей империи слово Аттилызакон на тысячу миль. Он создал порядок, единый для сотен разных племён.
Я вздохнул. Как растолковать характер нашей власти человеку, даже не побывавшему в Константинополе, а спавшему за городом на земле подобно дикому зверю.
А каким богам поклоняются гунны?
У нас есть свои, природные, боги, шаманы и прорицатели, и мы умеем отличать добрые знамения от дурных. Но в отличие от римлян мы вовсе не одержимы нашими богами. Гунны низвергли сотни богов, а верившим в них так и не удалось доказать свою правоту. Да и что хорошего в богах?
Когда-то, ещё при жизни наших прадедов, армии римлян-христиан и римлян-язычников сошлись в бою у реки Фригид. Это было сражение за правую веру. Христиане победили.
Они не сражались против нас,ответил Скилла и пустил коня галопом.
Вечером того же дня нам пришлось решать ещё более сложную задачу, чем вчера, когда мы чуть было не разбили лагерь рядом с непогребёнными останками. Максимин отправил весть о пройденной нами части пути, надеясь, что её получит какой-нибудь уцелевший в здешних краях представитель римской власти. Так оно и вышло: вскоре нас встретил Агинфий, командир иллирийских солдат, вновь занявших разграбленную долину. Его гарнизон вряд ли смог бы противостоять очередному вторжению гуннов, однако грубая сила всё же удерживала этот край от анархии. Не без внутренних колебаний мы сообщили Агинфию жестокое требование императора. Командир должен был выдать нам пятерых солдатдезертиров из армии Аттилы, ныне служивших под его началом, с тем чтобы мы вернули их гуннскому королю. Нетрудно догадаться, что в Хунугури их ждал суровый суд. Все пятеро были готовы к такому исходу. Они выехали без оружия, с привязанными к сёдлам руками и обречённым видом. Агинфий не скрывал своего стыда. Судя по внешности, эти рослые и белокурые солдаты были германцами. Приземистые, смуглые гунны с насмешкой поглядели на них и проскакали галопом вокруг пленников.
Теперь вам придётся объяснить свой поступок Аттиле!радостно воскликнул Эдеко.
Я передаю этих людей в ваше распоряжение,объявил Агинфий.Остальные двенадцать, о которых вы писали, куда-то скрылись, и мы не смогли их найти.
Полагаю, им посчастливилось,чуть слышно пробормотал Максимин.
Или им помог природный ум,вздохнул Агинфий.Эти солдаты заслуживают лучшей участи, сенатор.
Нам надо их вернуть в подтверждение подписанного договора.
Это жестокий договор.
Условия выдвинули гунны. Когда-нибудь...
Смотрите, как бы всё не кончилось для них бедой, посол.
Аттиле нужны люди, а не трупы. Они уцелеют.
Когда наша увеличившаяся группа опять двинулась в путь, к Хунугури, пять пленников обернулись к своему генералу.
Прощайте, Агинфий. Да хранит вас Бог! Вы с нами хорошо обращались! Позаботьтесь о наших семьях!
Их новые жёны с плачем бросились вслед за ними, но гунны вклинились в ряд отъезжающих дезертиров, приказав им молчать. Через несколько минут дома этих солдат остались позади.
Почему мы согласились выдать их гуннам?спросил я Максимина.Так нельзя было поступать.
Их выдачи потребовал Аттила.
Но ведь им пришлось расстаться с семьями!
Аттила сказал бы, что им не следует обзаводиться семьями.
Но зачем возвращать солдат деспоту, с которым мы сражались?
Максимин нахмурился.
Потому что люди ему ещё нужнее золота. Многие германские союзники бегут из его армии. Гунныотличные воины, но их не так уж много.
А что случится, когда мы их вернём?
Я не знаю. Вероятно, их высекут кнутами. Или, быть может, распнут на крестах. Однако, скорее всего, их насильно возвратят в армию и заставят служить Аттиле. Вот тебе урок, Алабанда: порой приходится совершать дурные поступки ради великих и добрых целей. В данном случае ради мира.
Какое-то время я ехал молча.
Есть и ещё один урок, сенатор.
Какой же, мой юный друг?
Я понял, что у Аттилы тоже есть свои слабые стороны, и это в первую очередь нехватка военных сил. Если римские провинции и их союзники-варвары смогут объединиться и привести на поле боя настоящую, великую армию, он уже не запугает нас своей мощью. И мы его победим.
Юношеские мечты!рассмеялся Максимин.
Меня обидели его слова. Это была не мечта. Если у Аттилы нашлось время позаботиться о пяти беженцах, то это была реальность.
* * *
Хотя провинция Мёзия, по которой мы сейчас проезжали, уже сотни лет являлась римской территорией, в ней не осталось даже следов цивилизации, что было неудивительно, поскольку гунны и готы вот уже целых семьдесят пять лет уничтожали этот край огнём и мечом. Каждый набег всё сильнее калечил его экономику, захватчики похищали собранные налоги, а восстановить хоть что-либо на нищенские средства было невозможно. В результате мельницы давно перестали действовать, а их водяные колёса сгнили, мосты обрушились, и нашему посольству пришлось искать окольные путивброд, по верховьям реки. На полянах выросли дубы и крохотные сосны. Амбары были разграблены, а сломанные повозки валялись среди высокой травы. В горах давным-давно не видели медведей, и теперь там поселились дикие свиньи. В Хорреуме мы проехали мимо растрескавшегося акведука, бессмысленно льющего воду в новый канал.
Тем не менее самое жалкое впечатление производили города. Они совсем опустели, если не считать нескольких священников, одичавших беженцев и увязавшихся за ними собак. Стены зданий потрескались от морозов и дождей, штукатурка крошилась, как старая бумага, а с крыш каскадом падала черепица, оставляя груды красной пыли. В них ещё оставались замученные невзгодами, обнищавшие, но всё же упрямые горожане.
Пастухи осторожно, оглядываясь по сторонам, поднимались на высокие склоны над дорогой, зная, что им хватит времени скрыться в случае опасности. Уцелевшие крестьянские угодья притаились в тихих долинах в стороне от дорог, где их не могли заметить марширующие армии. Кучки вооружённых бандитов рылись в отбросах, как голодные звери. Несколько старых римских вилл превратились в небольшие крепости с новыми стенами и бойницами: их решительные владельцы стремились всеми силами сохранить унаследованные земли. Там, где прежде важно разгуливали павлины, теперь резвились цыплята.
Дорога стала круто подниматься вверх, сосны уступили место дубовым рощам, букам, вязам и ольхе. Горы остались позади, местность стала более пологой, землясырой и вязкой. Я заметил, что дороги на дунайских равнинах петляли, огибая болота, так что утром мы проснулись и увидели, что наш путь лежит прямо на восток, а не на запад!
В конце концов мы добрались до берегов широкого Дуная с его тёмно-зелёными водами. Некогда речные границы сторожили патрульные римские суда, однако теперь тут не было ни единого корабля. Тропы, по которым рабы или волы тащили тяжёлые грузы, заросли травой.
Здесь проходила историческая граница империи: Римна юге и варварына севере. Река по-прежнему казалась из величественно-спокойной. Над ней пролетали огромные птичьи стаи, порой заслонявшие солнце, а в тихих заводях виднелись очертания плавающих гусей и уток. Гунны решили позабавиться и, нацелив луки, подстрелили нескольких летящих птиц. Я побоялся, что стрелы ненароком угодят в меня, но варвары ни разу не промахнулись.
Как же мы переберёмся на другой берег?спросил Максимин Эдеко.
Нас перевезёт какой-нибудь паромщик. Обычно они ждут здесь поблизости.
И правда, вскоре мы заметили дымок, вьющийся неподалёку от реки, и обнаружили примитивное поселение с истинно вавилонским смешением разных языков и народностей. Кого там только не было! Старые гунны, уцелевшие римляне, беженцы-германцы и даже чёрные эфиопы, выбравшие этот аванпост,все они жили вместе в деревянных хижинах, в амбарах, рваных палатках и в пещерах на берегу. Голые ребятишки играли рядом с гусями и свиньями. Вокруг них порхали пестрокрылые бабочки, а на солнце подсыхала вяленая рыба. На берегу стояла дюжина деревянных лодок, чья грубая простота поражала в сравнении с гордыми торговыми кораблями и триремами в Золотом Роге. Как могли эти невежественные люди, неспособные построить приличное судно, заставить Новый Рим явиться к ним на поклон с униженной мольбой? Однако мы, смиренные римляне, добрались до этого берега и готовы были отдать малую толику своих даров за проезд на этих убогих лодках.
Когда местные лодочники взялись за вёсла и принялись грести, мы плотно прижались к бортам, словно эти попытки могли помочь нам и не дать лодке опрокинуться. Я вновь обратил внимание на то, что гунны занервничали при виде воды. К счастью, всё обошлось благополучно, наши дары не промокли, а лошади и мулы плыли, привязанные к поводьям. В конце концов мы переправились на дикий северный берег реки и разбили там лагерь, разведя большой костёр из сухостоя.
Рустиций присоединился ко мне, когда мы сидели на берегу и ужинали утками и кореньями, позаимствованными в селении. Щепотка аниса напомнила своим запахом о родном доме.
Ты не жалеешь, что согласился поехать?
Я знал, что, пригласив меня, он чувствовал свою ответственность, а я, в свою очередь, относился к нему как к старшему брату.
Конечно нет,без особого труда солгал я.Ведь ты предоставил мне небывалую возможность, друг мой.
Или заставил рискнуть.
Вид у него был мрачный.
Эти гунны угрюмы и не любят шутить, не так ли? А Эдеко просто тупой бык. Надеюсь, что когда мы доберёмся до Аттилы, у нас не будет проблем.
Им самим не нужны проблемы, а не то они могли бы осложнить нам жизнь ещё сто миль назад,заверил я его с большей убеждённостью, чем ощущал на самом деле.Не забывай, что мы находимся под покровительством Рима.
Мне кажется, что он за океаном. Особенно сейчас, когда мы перебрались через реку.
Рустиций покачал головой.
Не волнуйся, Ионас. Это лишь мои предчувствия. Ты молод и умеешь нравиться людям. Тебя ждут великие дела. А насчёт себя я что-то сомневаюсь.
Ты смело вёл себя с Эдеко на той разрушенной вилле.
Скорее глупо. Он полагал, что я перед ним извинюсь. Вряд ли он станет впредь иметь со мной дело.
Гонцы нашли нашу стоянку и сообщили, что Аттила уже давно вернулся в свой лагерь. Мы продолжили путь и вскоре увидели серо-зелёные воды реки Тисы, притока Дуная, текущего на север, в Хунугури. На её берегу также стояли деревянные хижины, и мы вновь не обнаружили ни судов, ни больших барж, пригодных для того, чтобы переправиться на другой берег. Нам пришлось двигаться параллельно течению по большой открытой равнине, подобной которой я прежде никогда не видел. Если раньше горы окаймляли небо, то теперь мы словно оказались в огромной чаше с краями, чуть изогнутыми в направлении горизонта. Трава превратилась в настоящий зелёный океан, а по его «поверхности» бродили стада диких зверей. Высоко над нами парили ястребы, а бабочки кружились между ног наших лошадей.