Где Ионас?
Ответа не последовало. Вряд ли он хоть что-либо слышал. Илана не осмелилась исполнить пожелание Рустиция, а не то её бы распяли с ним рядом. Ослабев от собственной беспомощности, она бегом вернулась в лагерь. Униженные римские послы покинули его, и толпа разбрелась. Палатки исчезли, как будто римлян никогда не существовало. Заплаканная девушка приблизилась к воротам владений Аттилы и, прерывисто дыша, обратилась к стражнику:
Прошу вас... молодой римлянин...
Щенка привязали к его отцу, и они оба убрались.
Нет, не мальчик, а писец! Его зовут Ионас Алабанда.
А... Этому повезло. Взяли в заложники, пока не привезут побольше золота. Аттила отдал его Керке. Вскоре мы и его прикончим. Твой дружок стал рабом, женщина.
Она постаралась не выдать своих чувств: облегчение боролось в ней с отчаянием.
Он не мой дружок. И не любовник.
Ты достанешься Скилле, когда он вернётся.
Стражник усмехнулся. В лагере знали всё и обо всех: кровная месть, любовные связи, соперничество и редкое доверие никогда не оставались незамеченными.
Керка, первая и старшая жена Аттилы, жила в собственных владениях рядом с мужем. Вместе с нею там обитали несколько дюжин рабов и слуг. Теперь к ним прибавился Ионас, вынужденный зарабатывать себе на хлеб нелёгким трудом: рубить деревья, носить воду, пасти стада своей хозяйки. А ещё развлекать старшую жену гуннского властителя рассказами о Константинополе и Библии.
Илана попыталась пройти к Керке и встретиться с ним, но громадные стражники-остготы отогнали её от входа. Её освободитель сам превратился в узника, и надежда развеялась как дым, стала похожа на память о поцелуе, который никогда не повторится.
* * *
Ей удалось увидеть его лишь через две недели, да и то издалека, когда он вёз гуннскую тележку с ветками тополей и ив по равнине, на которой всегда собирали хворост. Солнце ещё только вставало на западе, и небо начало розоветь, когда она набрала воду в кувшин, вновь отлучившись из дома под тем же предлогом. Илана была уверена, что столкнётся с ним по пути. День выдался жарким и душным, типичным для середины лета, и облака комаров кружились над равниной. Тиса сильно обмелела, и её воды окрасились в коричневый цвет.
В тот день Ионас пас скот. Он заметил Илану, однако приблизился к ней без особой охоты, и её удивило то, как сильно изменился молодой римлянин за столь короткий срок. Его волосы слиплись от пота, пока он рубил дрова, а кожа покрылась ровным бронзовым загаром. Но главное, он явно возмужал: лицо стало жёстче, подбородок резче, а глазаглубже и тревожнее. Он познал жестокость жизни, и это сразу было видно. Ионас сделался настоящим мужчиной, и её отчего-то растрогала эта мрачная зрелость.
Первые слова Ионаса никак не могли её обнадёжить.
Иди домой, Илана. Теперь я тебе ничем не сумею помочь.
А если вернётся Максимин...
Ты же знаешь, что он не вернётся.
Ионас прикрыл глаза от яркого солнца, отвернувшись от стройной, красивой, беспомощной женщины.
Почему бы твоему отцу не выкупить тебя?
Все жалкие средства, какие он сможет собрать,ничто в сравнении с наглядным уроком Аттилы. Поверь, король превратил меня в мальчика для битья, в жалкого раба просто для собственного удовольствия. Ни в чём не повинный Рустиций умер, а интригана, из-за которого случилась эта катастрофа, отправили домой, в Константинополь, с мешком на шее,с горечью проговорил Ионас.
Хозяин Виги ласа накажет его за провал.
А меня тем временем распнут на кресте, и ты станешь наложницей Скиллы.
Не наложницей, не рабыней, а женой, хотелось ей уточнить. Но такова ли её участь? Смирится ли она с ней? Илана тяжело вздохнула.
Нельзя жить, рассчитывая на худшее, Ионас. Империя о тебе не забудет. Казнь Рустиция была преступлением, и Аттила рано или поздно постарается всё исправить. Он сделает шаг нам навстречу. Нам нужно потерпеть...
Да, я нарублю целую гору дров, а ты притащишь побольше воды.
Нависла долгая, тоскливая пауза. Никто из них не видел выхода. Илана рассмеяласьиз-за абсурдности положения ей показалось, что она сошла с ума.
Ты стал таким мрачным.
Его изумил её смех. Он смутился и глуповато промямлил:
Да, ты права.Он вздохнул.У меня был тяжёлый день, и мне себя жаль.
Скоро тебе надоест об этом думать,сухо улыбнулась она.
Ионас выпрямился. Римлян не учили безропотно покоряться варварам. Они смотрели друг на друга, ища поддержки.
Нам надо отсюда бежать,произнёс он, постаравшись побороть унылое оцепенение и задуматься.
Вот он, проблеск надежды!
Может быть, нам удастся украсть лошадей.
Нет, они всё равно нас поймают.
Ионас вспомнил свои скачки со Скиллой и обещание гунна.
Отправят в погоню сотни воинов. Для Аттилы будет слишком унизительно, если мы сумеем скрыться.
Жаль, что они раскрыли заговор. Если бы только Эдеко согласился,злобно заявила Илана.Если бы только он убил Аттилу. Мне бы хотелось это увидеть.
А мне бы хотелось увидеть тысячу разных событий, но какой смысл о них рассуждать? У нас лишь одна надеждасбежать, когда они будут чем-то заняты. Ну, например, если Аттила начнёт военную кампанию.
Сейчас не то время года. Слишком поздно. А коннице нужна свежая трава.
Он кивнул. Девушка была неглупа и наблюдательна.
Так что же нам делать, Илана?
Она задумалась, зная, что Суекке непременно расскажут об их разговоре. Однако этот одинокий, покинутый друзьями человек был её единственным спасением, если только она не покорится Скилле. Конечно, Ионас отчаялся и разочаровался в жизни, но в нём ещё не угасли искры добра, а добра в окружавшем их мире осталось совсем немного.
Нам надо выяснить, когда они будут чем-то заняты, и подготовиться,твёрдо проговорила она.Моему отцу везло в делах, но не везло в войнах, и он утверждал, что удачаэто подготовка и нужно дождаться удобного момента. Узнать, кому можно доверять и каких лошадей нам лучше выбрать. Неужели нам никто не поможет? Хоть чуть-чуть.
Теперь задумался Ионас, и внезапно ему пришла в голову блестящая мысль. Он схватил хлыст, стегнул быка, и тележка затряслась от его удара.
Маленький друг,сказал он.
* * *
Вести откровенный разговор с Зерко было опасно, но кто, кроме карлика, мог бы нам помочь? Меня разъярил приговор, вынесенный невиновному Рустицию, и его распятие. Я остался в живых и чувствовал себя виноватым. Мне было известно, что Зерко любил Аттилу не больше моего. Этот расчёт оправдался: карлика заинтриговала сама идея побега, и он принялся размышлять, как его осуществить.
Ты их не обскачешь, даже поехав в обход,заметил он.Они поймают тебя на Дунае, если не раньше. Но сможешь их перехитрить, если отправишься, например, на север, а не на юг, а затем свернёшь к западу. Тебе понадобятся лошади...
Римские, они выносливее.
Ты видел арабских, захваченных для разведения? У германцев тоже крепкие кони, но с женщиной тебе придётся ехать медленнее.
Она римлянка.
В этом лагере сотня пленных римлянок, но я её знаюона хороша собой и у неё отчаянный нрав, а это опасное сочетание. Пораскинь мозгами, а то я чувствую, ты совсем ошалел, и скажи, что она для тебя значит.
Я нахмурился.
Скилла хочет на ней жениться.
Ну вот теперь мне ясен смысл. Что ж, ладно. Тебе надо запастись продовольствием, чтобы не останавливаться в селениях. А оружие должно быть лёгким. Ты умеешь стрелять из лука?
Я практиковался, когда стал заложником. Но до гуннов мне далеко.
Во всяком случае, лук пригодится для охоты. Хм-м. Да и без тёплой одежды тебе никак не обойтись, ведь зима не за горами. И без денег, на будущее, когда кончится продовольствие. Тебе также понадобятся кожаный мех для воды и плащи с капюшонами, на случай, если придётся прятаться.
Ты говоришь, словно интендант в легионе.
Тебе следует подготовиться.
И так стремишься мне помочь, что даже подозрительно.
Карлик улыбнулся.
Ну наконец ты чему-то выучился! У всего на свете есть своя цена. И у моей помощи тоже.
А какова она?
Я хочу, чтобы ты взял меня с собой.
Тебя! И ты ещё говоришь, будто с Иланой я поеду не так быстро?
Я лёгок, хороший спутник и бывал в тех краях, куда ты собираешься.
Наверное, он не в своём уме.
Да разве ты умеешь ездить верхом?
Юлия умеет. Я поеду вместе с ней.
Вторая женщина! Не много ли?
Ты сам ко мне обратился. Скажи, тебе нужна моя помощь или нет?
* * *
Илана и я с нетерпением ждали подходящего момента. Дни делались всё короче, трава желтела, а земля, казалось, засыпала. По ночам бывало прохладно, и в Тису начали падать первые листья. С наступлением осени дороги варваров развезло от дождей, и путешествовать стало трудно. Одна неделя сменяла другую, но никакой возможности незаметно исчезнуть из лагеря так и не появилось. Керка и Суекка бдительно следили за нами.
Мы встретились только дважды и всего на несколько минут. В первый разу реки, когда Илана набирала воду, и обменялись короткими негромкими репликами, а затем расстались. Каждый из нас доверил свою жизнь и свободу малознакомому человеку. Во второйв лощине, по дну которой протекал ручей, поивший Тису. Его берега заросли кустарниками. Я знал, что гунны выбрали это место для своих любовных игрвдали от родителей или законных жён. Здесь я впервые решился обнять Плану.
Редкие свидания нисколько не охладили мою страсть. Я постоянно думал о ней, и в моей памяти всплывали мимолётные и, казалось бы, ничего не значившие эпизоды: свет от реки, упавший ей на щёку, слёзы, выступившие у неё на глазах, когда она заметила меня с гуннской деревянной тележкой, её пышная грудь и бёдра, отчётливо видные под платьем, когда она наполняла водой кувшины. У шеи Планы был классический, «эвклидов» изгиб, её ключицы походили на узкие снежные насыпи, а быстрые, нервные пальцы сновали с изяществом вспорхнувшей бабочки. Я посмотрел на её бледное маленькое ухо, сверкавшее, словно раковина в водопаде тёмных волос, на приоткрывшиеся губы и на грудь, которая вздымалась и опускалась от частого, прерывистого дыхания. Да, я хотел ею обладать, но не знал, что мне делать с моей любовью. Теперь, когда мы оба думали о спасении и побеге, Илана как будто околдовала меня. Я был для неё другом и соратником в будущей опасной авантюре. А она была для меня...
Карлик уже подобрал все нужные нам вещи?взволнованно поинтересовалась она.
Почти.
А как мы с ним расплатимся? И чего он хочет?
Сбежать из лагеря вместе с нами.
Ты ему доверяешь?
Он давно мог бы нас выдать.
Плана кивнула, и её глаза заблестели, как тёмные жемчужины.
Кажется, у меня появились хорошие новости.
О чём ты?
У Аттилы есть лазутчикгреческий лекарь Евдоксий. Он выполнял тайное поручение и только что вернулся, однако пробудет в лагере лишь день, а затем снова уедет, если верить слухам. А ещё говорят, будто он привёз важные сведения и Аттила на радостях устроит пир. Мужчины днём отправятся на охоту, а Суекка пошлёт нас готовить. Мне кажется, они будут веселиться до утра.
Греческий лекарь?
Очередной предатель, перебежавший к гуннам. Сейчас конец лета, так что кумыса и камона хватит на всех. Лагерь полон, и воины собрались на зимовку. Они хотят устроить пир в честь вернувшегося грека и, конечно, напьются, Ионас. Напьются до бесчувствия. Я это уже видела.Она схватила меня за руку, приблизилась и вздрогнула.По-моему, вот он, наш шанс.
Я поцеловал её.
Поцелуй удивил её больше, чем я думал. Плана отпрянула, и я не понял, понравился ли ей мой натиск. Эмоции переливались на её лице, словно струящиеся складки занавеса.
Я попытался снова поцеловать её.
Нет.Она отодвинулась ещё дальше.Нет, пока мы не уладим все дела.
Я влюблён в тебя, Илана.
Её испугало это «осложнение».
Ты меня совсем не знаешь,покачала головой Илана, по-прежнему размышляя о побеге.Сначала мы должны выбраться отсюда... Вместе.
* * *
Новости, привезённые Евдоксием, сохранялись в тайне, но его возвращение стало поводом для стравы, торжественного гуннского пира или празднования, когда разрозненные племена и кланы собирались в лагере Аттилы. Помимо приезда греческого лекаря можно было отметить обильный урожай, который вассалы гуннов покорно отдали своим хозяевам, или вновь посмеяться над униженными римскими послами-предателями, или воздать должное удачному году, за который в Хунугури собрали немалую дань и захватили ценные трофеи, хотя почти не воевали. Однако каждый гунн знал: этот относительный мир не может длиться вечно.
* * *
Страву обычно устраивали осенью, когда листья окрашивались золотом и багрянцем, а долины по утрам белели от инея. Она продолжалась целых три дня, и её можно было бы назвать этакой вакханалией без Вакха или фестивалем танцев, песен, игр, шутовства, любовных утех, пиршеств и прежде всего пьянства, так что в конце празднества все участники без чувств валялись под столами. Именно эти возлияния, как считала Илана, должны были помочь нам скрыться. Уже на исходе первой ночи никто не заметит нашего исчезновения. А на исходе третьей оно никого не взволнует.
Зерко обещал достать нам сёдла, одежду и еду, когда страва пойдёт полным ходом. Римские лошади паслись на луговых заставах вдоль Тисы. Я надеялся отыскать Диану, но если не найду её, то украду самого сильного коня в табуне. Мы переплывём реку, оседлаем лошадей и поскачем на север, а отъехав подальше, свернём к западу, двинемся по северному берегу Дуная, пересечём Паннонию, помчимся галопом к Альпам и наконец доберёмся до Италии. Оттуда мы сможем доплыть на судне до Константинополя.
Я уже чувствовал запах улиц родного города.
На празднование стравы съехались десятки тысяч гуннов, готов и гепидов, поэтому пировать решили не во дворце Аттилы, а на просторе, поодаль от лагеря. Там подняли тысячи флагов и знамён из конского волоса, и они развевались на ветру, точно взлетевшая птичья стая. В огромных пирамидальных жертвенниках запылали сотни костров. Их зажгли на закате, и они горели так ярко, что облачное небо сделалось оранжевым, а вверх поднялась россыпь искр, словно Аттила дал жизнь новой колонии звёзд. Каждое племя и клан играли свою музыку. Устроители торжества перемещались от одного центра увеселений к другому, и любой хозяин желал превзойти своего соседа количеством спетых песен и поднятых кубков с вином, которые передавали из рук в руки. Голоса звучали всё громче, и вскоре начались танцы. Потом флирт. Потомдраки. Нескольких гуннов закололи кинжалами или задушили, как сцепившихся волков, а их тела намеренно оставили за юртами, чтобы вспомнить о них по окончании стравы. Парочки удалились заниматься любовью и разлеглись поодаль от гостей, раскинув ноги и выпятив зады. Им не терпелось расслабиться, пока они ещё не слишком опьянели. Полководцы и шаманы выпили настой из грибов и лесных трав и до того возбудились от ярких видений, что принялись плясать у костров, выкрикивать бессмысленные пророчества и бросаться на девушек, испуганно жавшихся где-то поодаль. Дети дрались, бегали и воровали всё, что плохо лежало. Брошенные родителями малыши плакали и шумели, пока их не сморил сон.
Илана и я прислуживали на этой страве. Мы носили гостям бочонки и амфоры с вином, подавали тяжёлые блюда с жареным мясом, отодвигали пьяных, чтобы те не свалились на землю, где их могли просто растоптать, убирали кучки блевотины и лужи мочи. Несмотря на прохладную ночь, мы вспотели от жаркого огня и сгрудившихся тел. Будучи слугами в домах Керки и Эдеко, мы невольно оказались в центре галактики стравыведь и костры, и веселье словно вращались вокруг великого кагана и его полководцев.
Аттила обещал произнести речь,шепнул я.Когда это случится, все повернутся к нему и станут смотреть только на кагана. Тогда мы сможем уйти, но порознь, чтобы не вызвать подозрений. Я отправлюсь следом за тобой.
* * *
На плоской равнине не было ни пней, ни камней, и Аттила, желая привлечь внимание, сделал необычный выбор. Когда веселье и буйные драки этой первой ночи достигли кульминации, к пирующим приблизилась тройка лошадей. На двух сидели наездники, но третья была пуста. На эту лошадь и забрался Аттила. Он встал на седле, в то время как окружившие его с флангов всадники поддерживали его за ноги.