Примите мою сердечную благодарность, произнес Мармон.
А я, прибавил эрцгерцог, воспользуюсь этим случаем, чтобы поцеловать моего внучка.
В эту минуту в комнату вошел Зибер и подал канцлеру записку, которую он прочел с улыбкой.
В записке княгиня Сариа уведомляла его о своем возвращении в Вену и просила принять ее немедленно.
Сейчас, сейчас, сказал он и, обращаясь к эрцгерцогу, прибавил:Позвольте мне, ваше высочество, принять княгиню Сариа, которая находится в родстве с семьею Зичи. Это прелестная женщина, и я хлопочу, чтоб снять секвестр с поместий ее мужа, который был запутан в последней венгерской истории, а затем умер.
Сделайте одолжение, отвечал любезно эрцгерцог.
Спустя минуту в дверях показалась княгиня Сариа, сияющая красотой и в изящном, модном костюме.
Здравствуйте, милая путешественница, сказал Меттерних, встречая ее и целуя ей руку. Его высочество и маршал Мармон сжалились над моим нетерпением вас увидеть и дозволили мне приветствовать вас при них.
Полина грациозно поклонилась маршалу и церемонно присела эрцгерцогу.
Я очень благодарна его высочеству, сказала она и, усевшись в кресло, прибавила, пока оба маршала отошли в сторону:Прежде всего, князь, скажите, правда, что вы женитесь на Мелании Зичи?
Правда.
Я очень рада за нее и за вас. Значит, я недаром приехала и перенесла столько неприятностей.
А разве ваше путешествие было неприятное?
И не говорите. Мне вздумалось проехать через Швейцарию, и я насмотрелась столько ужасов! Мой экипаж едва не опрокинулся раз двадцать, и потомшвейцарские трактирщики хуже разбойников.
Во всяком случае, вы благополучно доехали, и за это надо благодарить небо. А где вы остановились?
Пока еще в гостинице. Успеется найти помещение, когда я решу совсем перебраться в Вену.
А разве этого еще не решили?
Это будет зависеть от того, как поступит со мною правительство и признает ли оно себя виновным.
В чем? Ведь ваш муж был заговорщиком.
Нет.
По крайней мере, его считали заговорщиком.
И ошиблись так же, как ошибались, удерживая меня три года в Милане. Вы знаете, полиция не только следила за мною там, но по выезде из Милана за мной устроили погоню, и если бы я не поехала через Швейцарию, то до сих пор находилась бы под надзором полиции.
Полина нарочно упомянула о полиции, чтобы узнать, предупрежден ли Меттерних о ее приезде с двумя белошвейками, и по незаметному движению в его лице убедилась, что он кое-что знал. Действительно, как только она упомянула о своей поездке через Швейцарию, он тотчас вспомнил о полицейских донесениях и дипломатической депеше, извещавших о том, что две женщины взяли на себя отвезти важные бумаги герцогу Рейхштадтскому, выбрав дорогу через Швейцарию, чтобы избегнуть полицейских преследований.
Во всяком случае, произнес громко канцлер, ваше дело, княгиня, благополучно окончилось. Я говорил с императором, и он согласен забыть прошедшее. Даю вам слово, что секвестр с поместий вашего мужа будет снят.
В таком случае мне остается только вас благодарить, отвечала Полина.
Мне этого мало, произнес канцлер, я попрошу у вас совета.
Полноте, какой я могу дать вам совет.
Нет, уверяю вас, княгиня, я нахожусь в большом затруднении, и только умная женщина, как вы, может помочь мне найти выход.
Полина внимательно посмотрела на старого дипломата, чувствуя, что он расставляет ей сети.
Вот видите, княгиня, в чем дело: надо найти средство, чтобы узнать, о чем думает молодой человек, живший до сих пор в одиночестве, не тяготится ли он своим положением и не мечтает ли выйти из него.
Кто же этот молодой человек? спросила княгиня.
Вы сейчас это узнаете, но прежде скажите мне, как изгнать из головы двадцатилетнего юноши желание приключений и славы.
Очень просто. Откройте птице клетку, и она полетает, полетает, попробует свои силы и вернется назад, так как она слишком привыкла к золоченой неволе, чтобы расстаться с нею.
Это средство очень опасно. Нет ли другого?
Есть и другое. Впустите в клетку другую птицу. Очутившись вдвоем, узник забудет свою неволю и бросит всякую мысль о свободе.
Меттерних пристально смотрел на свою собеседницу и не заметил в ней следа смущения. Он решительно ошибся и не имел никакого основания принимать прелестную княгиню Сариа за искательницу приключений.
А как же найти подобающую птицу? спросил он, продолжая начатый разговор.
Вы находите послов, найдете и посланниц.
Это легко сказать, а сделать трудно.
В таком случае положитесь на случайность. Иногда случай бывает умнее самого Меттерниха.
А пока не явится такой случай, я не буду знать, что происходит в белокурой голове.
А он белокурый?
Вот я и проговорился. Впрочем, все равно, вот и он сам. Как по-вашему, он изменился за три года?
В эту минуту в комнату вошел юноша, и княгиня Сариа промолвила:
Герцог Рейхштадтский! Да, он очень изменился.
Она невольно встала и так пристально, так внимательно осмотрела вошедшего с головы до ног, что ей самой показалось странным подобное внимание со стороны обыкновенно равнодушной и скептичной светской красавицы.
VIIЕго сын
Герцог Рейхштадтский вошел в сопровождении своего наставника, графа Маврикия Дитрихштейна, и прямо подошел к канцлеру, словно никого другого не было в комнате.
Я только что был у дедушки, сказал он дрожащим голосом, и он сказал мне, что вы имеете передать мне его приказания. Хотя я и пришел к вам, но не лучше ли вам передать эти приказания графу Маврикию. Он распоряжается в Шенбрунне за отсутствием императора, и ему, я полагаю, следует принимать и приказания.
В эту минуту он заметил эрцгерцога, стоявшего у окна с Мармоном, и, подойдя к нему, произнес:
Простите, дедушка, я вас не заметил.
Пока старик его обнимал, юноша прибавил шепотом:
Я очень несчастен.
Что с тобой, Франц? Кто тебя обидел?
Молодой герцог слишком увлекается, сказал Меттерних, также приближаясь к эрцгерцогу и юноше, дело идет не о распоряжениях по Шенбруннскому замку, а его величество приказал мне напомнить вам, герцог, о том, что такой принц, как вы, обязаны подчиняться этикету.
Разве я нарушил обязанность, налагаемую на меня моим положением, господин канцлер?
Нет, Боже избави, ваше высочество. Очень естественно кататься верхом и принимать ваших друзей, но дедушка желает, чтобы вы впредь ничего не делали без его разрешения.
Прошу вас, князь, выразиться определительно.
Например, вы любите разговаривать с графом ПрокешОстеном и вы с ним катались верхом, а вашему дедушке угодно, чтобы вы впредь не беседовали с графом иначе как в присутствии третьего лица.
Я слышал, отвечал с горечью герцог, что моему другу Прокешу дано поручение ехать в Италию надолго. Значит, я его больше не увижу.
Никто не говорит о том, чтобы ваше высочество его не видели, но
Я очень хорошо понимаю, чего хотят от меня, но не люблю наушников. В моих словах нет ничего обидного, и если дедушка не желает, чтобы я свободно говорил с моими друзьями, то хорошоя не буду с ними видеться.
Император еще боится, продолжал Меттерних, как бы ни в чем не бывало, что вы слишком свободно ходите по Вене, герцог, и ваша свита не знает, куда вы направляетесь.
Хорошо, понимаю. Выходя из дому, я буду всегда говорить, куда иду, чтобы можно было следить за мной.
Не следить, ваше высочество, а охранять вас.
Хорошо, хорошо, я все понимаю Не правда ли, я должен как можно больше оставаться в том парке, который служит мне тюрьмой? Мне следует не думать ни о чем, не надеяться ни на что и даже не удивляться, что мне переменили имя. Хорошо, господин канцлер, я все понимаю.
Эрцгерцог насупил брови, а Полина подумала: «Бедный юноша».
Но Меттерних оставался холодным, непреклонным, однако и он после минутного молчания изменил свой тон и произнес очень любезно:
Теперь я кончил неприятное поручение, данное мне его величеством, и могу сообщить вам новость.
Герцог молча посмотрел на канцлера, и его голубые глаза ясно говорили: «Мне нечего ждать приятного известия от вас».
Его величество, продолжал Меттерних, желая доказать свою постоянную любовь к вам, назначил вас губернатором Граца, командиром полка и шефом драгунского полка, который будет называться Рейхштадтским.
А когда мне ехать в Гарц? спросил недоверчиво юноша.
Это только почетное назначение, и вам не надо покидать Шенбрунн.
Хорошо. И драгунским полком мне не позволят командовать, а заменят его оловянными солдатиками?
Нет, вероятно, вы будете командовать вашим полком на парадах.
А если будет война, то я поведу своих солдат на врагов?
Не волнуйтесь, ваше высочество, мы живем в мире со всеми народами, и вам, вероятно, никогда не придется обнажать вашей сабли.
В таком случае, произнес герцог, зачем меня назначают губернатором в такой город, куда я не могу ехать, и дают мне такой полк, который я не могу вести на неприятеля?
Эрцгерцог Карл не мог более выдержать и, взяв за плечо внука, сказал вполголоса:
Успокойся, Франц, я все устрою. Потом он громко произнес:А ты знаешь, Франц, какой тебе дают полк? Эти драгуны прежде назывались драгуны Латура, и под Ваграмом они дрогнули от атаки французской кавалерии, но я бросился вперед и крикнул им: «Разве вы не драгуны Латура?» Они отвечали «Да, да!» и бросились с таким пылом на гренадеров Удино, что те должны были отступить. Не правда ли, маршал Мармон?
Это имя Мармона, неожиданно произнесенное перед сыном Наполеона, произвело потрясающее впечатление на узника Меттерниха.
Мармон здесь?! воскликнул он. Вы маршал Мармон?! воскликнул юноша, сверкая глазами. Правда ли, что вы покинули моего отца?
Что ты говоришь? произнес эрцгерцог.
Откуда он это знает? промолвил Меттерних.
Браво, настоящий сын Наполеона! произнесла громко Полина.
Тяжелое молчание водворилось в комнате. Мармон, бледный, с налившимися кровью глазами, хотел сказать, как всегда, в свою защиту, что он любил Францию более императора, но не мог выговорить ни слова.
Сам герцог Рейхштадтский поспешил на его выручку.
Может быть, я ошибаюсь, маршал, сказал он, меня очень плохо учили истории, но я все-таки знаю, что вы до тех пор храбро сражались в Италии, Испании, Австрии и даже во Франции. Я знаю, что вы были верным товарищем отца, и потому с удовольствием пожму вам руку, до которой, вероятно, не раз прикасался мой отец.
Мармон едва удержался от душивших его слез, и пока он дрожащими руками схватил протянутую ему руку, герцог прибавил вполголоса:
Однако вы должны были очень страдать, покидая вашего старого товарища.
Между тем Меттерних сделал выговор Дитрихштейну за недостаточный надзор и приказал навести справку о том, кто мог сообщить недозволенные сведения шенбруннскому юноше.
Покончив с Мармоном, герцог спокойно сказал, обращаясь к Меттерниху:
Прошу вас, передайте мою благодарность императору. Я с удовольствием надену мундир храброго драгунского полка, о котором так лестно отозвался мой дед, знающий в этом толк, но я надеюсь, что это новое назначение не заставит меня никогда воевать с Францией.
Император будет очень доволен узнать, ваше высочество, отвечал канцлер, что вы готовы исполнять все его приказания и что он может всегда рассчитывать на вас, как на принца, преданного своему дому и своей стране.
Еще бы! произнес герцог, гордо поднимая голову. Он сам мне объяснил несколько лет тому назад, в чем состоит мой долг. Я был тогда ребенком и играл в его кабинете в Шенбрунне. Неожиданно он положил мне руку на голову и сказал: «Жаль, что ты не постарше, тогда тебе было бы достаточно появиться на Страсбургском мосту, чтобы в Париже прекратилось царство Бурбонов». Дедушка никогда бы мне этого не сказал, если бы не был убежден так же, как вы, что я предан своему долгу и стране.
Хорошо сказано, промолвил эрцгерцог.
Меттерних узнал то, что ему было необходимо, и подумал: «Мое предчувствие меня не обмануло, надо действовать энергично».
Мармон трогательно распростился с герцогом, высказал ему свою преданность и выразил надежду, что еще увидится с ним. Меттерних проводил маршала до дверей, а герцог, смотря ему вслед, промолвил:
Он был на войне с отцом.
Неожиданно его глаза остановились на красивой, блестящей женщине, присутствия которой он до сих пор не замечал.
Кто эта дама, дедушка? спросил он вполголоса. Она была здесь все время?
Да, это княгиня Сариа.
Юноша подошел к Полине и произнес с почтительным поклоном:
Я должен просить у вас извинения, княгиня, что в вашем присутствии позволил себе непростительную выходку.
Ваше высочество, бывают прекрасные увлечения, в которых нечего извиняться, произнесла Полина.
Голос ее показался юноше звучным, сладким, а взгляд ее добрым, сочувственным.
Вы находитесь в дружеском отношении с канцлером? спросил герцог, не понимая, как она очутилась в кабинете Меттерниха.
Явозвратившаяся изгнанница, отвечала с улыбкой Полина, и мой пример доказывает, что можно возвратиться из изгнания.
Но для этого необходимо подчиниться.
Нет, ваше высочество, надо только терпеливо ждать. Минута справедливости рано или поздно настанет.
Герцог бросил на нее взгляд, полный восхищения и благодарности.
Ну, Франц, пойдем со мною, сказал эрцгерцог Карл, я провожу тебя до лестницы и отдам на попечение Дитрихштейну.
Молодой человек последовал за своим дедом, но не слышал его слов, и ему все еще мерещился симпатичный образ красавицы.
Оставшись наедине с Меттернихом, Полина сказала, искусно маскируя свое неожиданное смущение:
Мы с вами и забыли третье средство узнать, о чем мечтает ваш узник, именно спросить его об этом.
Так что же, вы полагаете, княгиня, мне предпринять? спросил канцлер.
Ничего. Дайте ему свободу и окажите доверие, это благородная душа.
А я все-таки думаю, что второе средство лучше, хитро заметил канцлер и пристально посмотрел на молодую женщину.
А я думаю, что оно теперь ни к чему не приведет, отвечала Полина, но мне, князь, пора навестить эрцгерцогиню Софию, которая так же, как и вы, сохранила обо мне добрую память.
Эрцгерцогиня совершенно оправилась, произнес Меттерних, провожая княгиню до дверей, и послезавтра в Шенбрунне назначены крестины ее маленького сына. Вы там будете, княгиня?
Постараюсь.
Так до свидания в Шенбрунне.
А как назовут нового внука императора?
Францем-Иосифом.
И Меттерних со своей обычной любезностью поцеловал на прощание руку княгини Сариа.
Часть третьяСмелая попытка
IПриключения полицейского агента
Посадив Фабио в миланскую тюрьму вечером 26 июля, Галлони стал обсуждать со всех сторон, как окончить блестящим образом начатое им дело, чтобы заслужить повышение. Ему невыносимо было прозябать в мелкой должности, когда он чувствовал способность разыгрывать первую роль, хотя бы в полиции.
«Во что бы то ни стало, мне нужно достать эти бумаги, думал он, а то снова прощай все надежды, да еще, может быть, я получу выговор за беспричинный арест Фабио. Но разве можно сделать яичницу, не разбив яиц? Но как ловко провела меня эта княгиня? Куда она дела бумаги? Нет, я глупо сделал, что послушал офицера и не продолжил обыска. Лучше я вернусь снова в магазин, посмотрю, что там делается, а потом отправлюсь в дом княгини и устрою там полицейский надзор за всеми ее действиями».
Спустя несколько минут он снова подошел к магазину со своими сбирами, и только что поставленные на часы жандармы, которые сменили прежних, удостоверили, что никто при них не входил в дом и не выходил из него, а видневшийся свет в окне над магазином только что погас.
Галлони успокоился, так как он не знал, что в доме никого не было, кроме продавщицы Элизы, и поспешно направился в родовой дом княгини Сариа, casa Sorati, в улице Санто-Андреа. Там также все было благополучно. Свет мерцал в некоторых окнах верхнего этажа, где, очевидно, жили слуги. Наконец и там он исчез, когда на городских часах пробило полночь.