Я подготовлюсь к выступлению это не займет много времени. И спою.
Щуплый переводчик весьма недобро глянул на музыканта, посмевшего ему приказывать, но все же передал эти слова итальянцу. Тот согласно закивал.
Господин Бартолини безмерно счастлив и ждет концерта, пресным голосом сообщил переводчик.
Ох, Джуно, мой друг, фривольно положил итальянцу на плечо руку Томас. Нас ожидает чудное квартирное выступление. Только вот наверняка нам начнут мешать. Знаете ли, Джуно, у нас крайне чувствительные соседи! стал жаловаться Томас. В последнее время, после того, как его в очередной раз назвали сатанистом, а нашу квартиру берлогой ужаса, это стало его коньком. Не знаю, как в Европе, в благословенной солнечной Италии, а вот в нашей замшелой России к искусству относятся с неуважением и предубеждением. Особенно если искусство выходит за границы рамок их сознания Ну или просто громкое.
Ты серьезно сделаешь это? тем временем шепнула я Тропинину, ожидая, честно говоря, отказа.
Я музыкант, тихо ответил он мне, беря за руку и вежливо кивая миллионеру, словно обещая, что желание того исполнится.
Мы вышли в коридор.
Показывай свои гитары, решительно произнес Антон, глядя на меня, не мигая, как кошка на добычу. Стояли мы почти вплотную.
Они не мои. Их, знаешь ли, у нас забыли. А лежат они в кладовке, улыбнулась я.
Жестоко вы с инструментами, тронула его губы легкая улыбка-усмешка, и я не знала, шутит ли он или говорит всерьез. Веди, Катя.
Следуй за мной, мой рыцарь, фыркнула я, отчего-то избегая смотреть парню в глаза. Как будто знала посмотрю один раз и не смогу отвести взгляда; буду очарована им и сделаю все, что он захочет.
Около незаметной двери, ведущей в крохотную кладовую, более похожую на свалку ненужных вещей, куда я старалась без надобности не заглядывать, боясь расчихаться от пыли, Антон внезапно остановил меня и, положив руки на плечи, поцеловал коротко, неспешно, просто, без изысков, но разбудив во мне миллион чувств. Губы горели, а в руках появилась слабость. И я хотела продолжения, но Антон уже отстранился с довольным лицом, как будто бы зная, что происходит со мной, и уверенно открыл дверь.
Вот же сволочь! Он меня дразнит!
Прошу, девочка моя, галантно пригласил меня войти первой Антон. Тебе понравится моя импровизация, добавил он зачем-то и ласково провел рукой по моей щеке. Я хотела коснуться его лица в ответ просто чтобы понять, что он не фантом, не призрак, не видение, но Нам помешали.
За спинами раздалось выразительное цоканье. Неподалеку от нас, прислонившись спиной к косяку и скрестив на груди руки, стоял в весьма выразительной позе Алексей. В глазах его было то ли осуждение, то ли возмущение с толикой восхищения.
Чего? смутилась я взгляд дядюшки едва ли не сверлил насквозь.
Того, передразнил меня он. Вот, значит, как. В кладовку пойти решили. Для импровизаций. Больше мест никаких нет, как кладовка.
Ты о чем? не сразу поняла я.
Да так, о своем, о девичьем, блин. Борщ вам сварил, не знаю, как предложить. Леша театрально вздохнул. Катя, у тебя комната свободна, там бы могли кхм обосноваться, импровизировать вволю, покачал головой дядя. Зачем в кладовке-то прячетесь?
Не прячемся мы там!
Я покраснела, поняв, на что так усиленно намекает родной дядя. Лицо же Тропинина осталось невозмутимым; более того, мне показалось, что ситуация его искренне потешает.
Ладно, Катька, она как ребенок, но ты-то, друг мой, уже взрослый человек, опытом обремененный, так сказать, укоризненно обратился дядя уже к Антону, до которого смысл его слов дошел гораздо быстрее. Объяснил бы, что в кладовке тесно и неудобно. И жутко пыльно. Там ведь наша королевишна не изволит убираться. Это я тут вместо прислуги, не смог не добавить Леша, искренне считающий, что весь дом держится исключительно на его плечах, тех самых, на которых накинут очередной брендовый пиджак. И готовлю, и убираю, и скоро, наверное, трусы за ними всеми стирать начну. На руках. Потому что машинка барахлит.
Леша, да хватит уже, рассердилась я. Если я отсутствовала некоторое время, это не значит, что я ничего не делаю!
Ой, Катька, не причитай. И вообще, Антон, не слушая меня, обратился к парню дядя. В голосе его сквозило неприкрытое ехидство. Я, конечно, все понимаю, дело молодое, да и я не безгрешен, и экстрим уважаю, но ты не борзей так. Ее отец хоть и лох, обласкал он старшего брата, как мог, но дома, да и я, как-никак, дядя родной. Я не то, чтобы поборничек нравственности, хмыкнул Леша, совершая странные пасы в воздухе одной рукой, но это же наша Катька. За ней только глаз да глаз.
Я понял, чуть склонил голову Антон. Нет, серьезно, ему это нравится! Его это веселит!
Леша, каменным голосом произнесла я, устав слушать этот бред. Мы пришли за гитарой.
Как же, не поверил, естественно, тот. Теперь это так называется, растянулись его губы в ехиднейшей из улыбочек, поиграть на гитаре. Постучать ложками. Погреметь маракасами. И он сам, довольный своей шуткой, заржал.
У тебя совсем ум за разум заехал, устало проговорила я. Мы пришли за гитарой. Потому что итальянский гость попросил Антона ему сыграть.
Отмазывайся-отмазывайся, явно не поверил родственник и, окинув нас последним подозрительным взглядом, ушел.
А мне нравится ход мыслей твоего дяди, шепнул мне на ухо Антон и зачем-то подул сзади на шею я высоко заколола волосы заколкой, и теперь лишь несколько тонких прядей обрамляли лицо и касались скул.
Вы оба идиоты, прошипела я, резко обернувшись. Иди и выбирай гитару.
А если у меня аллергия на пыль? веселился он, явно припомнив слова дяди.
У тебя она на лимоны была! припомнила я.
Моя самая большая аллергия на глупость, шепнул мне Кей и тихо засмеялся.
У тебя с печенью все в порядке? буркнула я. Говорят, когда аллергия, с нею проблемы. Пьете, господин Тропинин? Или наркотиками балуетесь? положила я ему руку на плечо. Никогда не прощу ему, что он курил травку! И подозреваю, не один раз, и не только ее!
Господи, Катя, это музыканты. Они на воде сидеть должны, что ли?
Ну не на кокаине же!
Мне так нравится твоя заботливость, я не знала, шутит ли он, или говорит серьезно.
Выбирай уже гитару, Антон, вздохнула я. В кладовке их было две. Поскольку в гитарах я не разбиралась, они казались мне похожими, но вот Тропинин, видимо, знал в них толк, ибо заинтересованно сначала взял в руки одну, затем вторую. Провел пальцами по струнам, извлекая звук, осмотрел внимательно, почти с любовью.
Первую, с корпусом из черного дерева, на котором был изображен аэрографический паук с ангельскими крыльями, он со вздохом отложил в сторону. Вторую более простую на вид, даже чуть потрепанную, с корпусом из красного дерева, на котором были чьей-то щедрой рукой нацарапаны значки анархии, портрет девушки и пара бунтарских надписей, он из рук больше не выпустил выбрал ее.
Паук не понравился? уже в своей комнате, стоя перед сидящим на моем диване Антоном, легкомысленно спросила я. Мне казалось, он выберет первый инструмент, более стильный и новый.
Никогда не играл на Yairi, признался светловолосый парень.
Что это? заинтересовалась я, отодвигая ногой стопку манги под стол. Отчего-то не хотелось, чтобы аккуратный Антон, у которого в комнате царил порядок, подумал, что мы с Нелли запущенные неряхи.
Японская компания, производящая гитары. Их мало экспортируют из Японии, поэтому достать сложновато, пояснил Тропинин. Его взгляд был полон восхищения, да и вообще, как я потом заметила, к гитарам он относился куда более бережно, нежели к людям, и это даже стало моим маленьким глупым поводом для ревности.
Но вообще любопытно, продолжал он задумчиво. Видимо, я не скоро перестану поражаться твоему дому, Катя.
Поясни, потребовала я.
У вас в чулане
Кладовке, поправила я его, но Тропинин будто не слышал.
хранятся две потрясающие гитары, он почти нежно провел ладонью по грифу. Yairi и Taylor. Отменные модели. Просто лежат. Без дела, Катя. Понимаешь? Просто. Лежат. Без. Дела. В чулане. А, черт, это же он замолчал, видимо, не желая говорить при мне нецензурные выражения такой невыносимой казалась ему эта крамольная мысль.
Я села рядом.
А если обе гитары такие классные, как ты выбрал?
На «тейлоре» играл какой-то мудак, самодовольно заявил Антон.
Почему же? заинтересовалась я.
Малышка поцарапана.
Просто ее забыли у нас лет так пять назад, улыбнулась я ему нежно и слегка помрачнела. Лица того, кто оставил эту гитару, я и не помнила, зато помнила тот день, когда он появился в нашем доме. Но об этом я не хотела сейчас и думать. И на ней много кто играл.
Не понимаю, как можно забыть гитару. Я не доверяю таким людям. Оставить гитару это как оставить он вновь замолчал, зачарованно смотря на гитару.
Животное? предположила я. Предать его?
Предать можно равного или вышестоящего. Инструмент нечто больше, чем животное. Это продолжение музыканта, пояснил мне Антон совершенно серьезным голосом свою позицию. Это равносильно предательству самого себя.
Тропинин улыбнулся и опять я не понимала, шутит он или говорит всерьез. Все-таки мне предстоит еще многое узнать об этом человеке.
И я хочу узнать его так хорошо, как он знает себя.
Несколько минут Антон увлеченно настраивал гитару на слух. А я искала нужную песню в Интернете. Вскоре мой палец коснулся кнопки «плей», и комната наполнилась приятной музыкой. «Моя вольная песня» была довольно старой, но красота ее за годы существования никуда, естественно, не делась.
Антон слушал внимательно, и мне даже казалось, что видит он не кадры из видео, а ноты, вылетающие за пределы экрана.
Мы прослушали песню трижды, без остановок, и за это время мой светловолосый музыкант ни разу ничего не сказал. Он то ли запоминал, то ли пытался вникнуть но не в слова, а в само звучание, в его глубинный эмоциональный уровень.
На его лбу появились едва заметные морщинки, в глазах новое незнакомое выражение. В эти минуты мне открывался совершенно другой человек, тот, кого я не видела в незаметном рассудительном Антоне, не замечала и в эпатажном самовлюбленном Кее. Да, я прекрасно знала, что этот человек музыкант, что он отлично играет на нескольких инструментах, здорово поет, много репетирует, выступает, записывается в студии, но я не осознавала, наверное, насколько это все важно для Тропинина, насколько он сам состоит из музыки. Я воспринимала его сквозь призму отношений. И он не давал возможности начать воспринимать его как-либо иначе и только сейчас стал открываться.
Кто он на самом деле?
Эй, Кейтон, я узнаю о тебе все.
Итальянский не потяну, честно сообщил парень, нажав на «стоп». Не знаю его.
Может, будешь петь на русском? предложила я, вспомнив, как ловко он придумал «Колыбельную» в автомобиле, когда они вместе с Келлой везли меня и пьяную Нинку домой.
Не буду, отрезал Антон. Не собираюсь поганить хорошую вещь.
Что значит поганить? нахмурилась я. Ты же пишешь стихи для песен, почему бы тебе
Нет, покачал он головой. Эта песня хороша, хоть и звучание старое, и стиль не мой, но в ней есть индивидуальность. Я не повторю. А копировать не желаю.
Он вдруг стал наигрывать мелодию на гитаре все-таки запомнил. Или пропустил сквозь себя. Не знаю, как называется это у музыкантов. В музыкальной школе я всегда зубрила ноты и могла сносно по ним играть в конце обучения, но вот на слух подбирала отвратительно.
Ты знаешь, чего он ждет? вдруг спросил у меня Тропинин, резко заглушив ребром ладони струны.
Песню? непонимающе спросила я.
Нет, он прикрыл ресницы, как будто прислушиваясь к себе. Он слушатель. А слушатели ждут не песен. Вернее, не только их.
А чего же? приподняла я бровь.
Они ждут эмоций, с полуулыбкой отозвался Кейтон. Эмоций, которые подарит или песня, или выступление, или игра как тебе будет угодно. Ты можешь исполнить композицию идеально с технической точки зрения, но вот тут, он легонько коснулся груди с левой стороны, все останется по-прежнему. А можешь сыграть так, что адреналин зашкалит за все пределы. И внутри все рванет. Каждая жила, каждая вена. Я называю это пробуждение, продолжал парень с легкой душой, чем-то вновь неуловимо напоминая мне Томаса. Многие не могут самостоятельно пробудить в себе эмоции, чувства, память. И им нужны стимуляторы. Им нужны мы. Те, кто может катализировать процесс пробуждения.
Он говорил с таким убеждением, так захватывающе, волнительно, с едва заметным надрывом, что я буквально заслушалась его звучным голосом с интонациями человека, увлеченного своим делом почти до болезненной тонкой грани, неистового и идущего вперед, несмотря ни на что.
Я хочу заставить этого итальянца, он замолчал, подыскивая слово, проснуться.
Зачем?
Это ведь интересно. Понять, как и чем можно зацепить человека. Да и я не делаю ничего наполовину. Он хочет, чтобы я выступил, и я покажу, на что способен.
В эти минуты Антон еще больше притягивал меня к себе, но не внешностью внутренней энергетикой.
Закрой глаза, попросил он вдруг.
Что? не поняла я.
Закрой-закрой, сказал он и, как в награду себе, не мне, поцеловал в щеку. Такое простое действо, почти неуловимое прикосновение и меня прошила волна воздушной нежности.
Сядь удобно. Расслабься. Отпусти мысли, словно гипнотизер, говорил он. И просто слушай.
Я откинулась на спинку дивана, а он взял ноутбук с моих колен и вновь включил песню, держа меня за руку. То ли виною стали его слова, полные убежденности, то ли сам факт его присутствия, то ли накопившаяся физическая и эмоциональная усталость, но в какой-то момент мне показалось, что я иду по бесконечному пляжу с белым песком и спокойным морем, ленивые волны которого накатывают на берег. Ветер развевает волосы. И так легко вдыхать соленый теплый воздух полной грудью. А рядом Антон.
Музыка закончилась внезапно Тропинин просто выключил ее на середине. И сел напротив так, что мои вытянутые ноги оказались между его коленями, на которых он стоял, опираясь одной рукой о спинку дивана и склонившись ко мне.
Ты чего? провела я ладонью по его груди и сама смутилась от такой близости.
Что ты почувствовала? заглянул он мне в глаза. Кажется, блондин ждал от меня чего-то. Какой для тебя была песня? Какие эмоции вызывала?
Мне казалось, я стою на берегу моря, смущенно призналась я. И было солнечно и тепло. Безмятежно. Зачем тебе все это, Антош?
Ты доказала в очередной раз музыка рождает эмоции.
Он коснулся своими губами моих и замер возможно, ждал, что я начну поцелуй или оттолкну, но нас опять прервали, причем очень неожиданно.
Дверь распахнулась, как от пинка. В проеме появилась Нелли с раскрасневшимися щеками.
А вот и я! заорала младшая сестра радостно. Ты вернулась, Ка Тут она заметила нас на диване, неправильно что-то поняла, а потому ее фраза оборвалась на полуслове. Антон тяжело вздохнул и просто сел рядом.
Вы могли бы закрыть дверь! заверещала Нелли на высокой ноте, делая вид, что закрывает глаза ладонью. Ксо! Ой, Эл, то есть Антон, то есть Она замолчала потрясенно, не видя моих знаков покинуть комнату.
Что там опять? как на зло, проходил мимо Алексей.
Я зашла, а они тут нажаловалась сестра.
Что тут? посмотрел на нас заинтересованно дядя. Голубки все не унимаются? Гитару еще не расчехлили? вспомнил он мои слова о том, что мы с Антоном ищем гитару.
Любят друг друга они тут, заявила Нелли нагло и с ухмылочкой уставилась на нас, явно проверяя реакцию.
О, дитя, что ты несешь, закатил глаза Леша. Но на всякий случай закрывайте двери. Она еще слишком мала, чтобы быть свидетелем некоторых сцен.
Отстаньте от нас! вскочила я на ноги. Что вы несете! Мы тут просто общались! Антон готовится к выступлению!
Алексей с хохотом удалился, Нелька, бросив рюкзак в угол комнаты, заявила:
А я знаю, что ты музыкант из НК!!! С тебя теперь билеты на все концерты, мерч и автографы всей группы!
А после, радостно смеясь, убежала на кухню следом за дядей.
Ты влип, Тропинин, слабо улыбнулась я. Нелька очень жадная.
Я все слышу! раздалось из коридора. Бака!
Ей повезло, что я щедр, не расстроился Антон.