Жан-Мишель начал горячиться.
А ты не думал, что у мэтра Вийона могли быть и другие причины писать по-французски?
Какие, например? Поль был невозмутим, как будто играл в шахматы. Он внимательно слушал, что скажет Жан-Мишель, хотя по его лицу уже становилось понятно, что он не согласится ни с какими доводами.
Например, любовь к французскому языку, желание продемонстрировать всем его возможности, которых ничуть не меньше, чем у латыни! Желание показать в своих стихах живых людей и живые чувства! И, наконец, желание выразить такие вещи, для которых латынь просто не подходит!
Вот! торжествующе подхватил Поль. Ты сам всё сформулировал гораздо лучше меня, мне просто нечего добавить. Я не желаю читать о вещах, для которых не подходит латынь!
Ты меня не понял! Я имел в виду вовсе не грубые и низкие предметы, о которых неприятно и недостойно читать, а совершенно новые для поэзии темы!
Ещё раз повторю: человеческой жизни не хватит, чтобы познать всю глубину уже написанного! Какие ещё новые темы?! Не смеши меня. Вот низкие темы Вийон действительно любит, а новых я у него что-то не заметил, протянул Поль.
Жан-Мишель начал закипать, как котелок на огне.
Послушай, Поль, ты
О чём спор? Книжку поделить не можете? раздался весёлый голос. К Полю и Жану-Мишелю подошёл Анри, студент того же коллежа, где они учились. Если бы на Анри взглянул Гиппократ, придумавший четыре человеческих темперамента, то сразу определил бы его в сангвиникиАнри был сильный, высокий, живой, энергичный, со здоровым румянцем и белозубой улыбкой. Впрочем, никто не принимал Анри за весёлого простачка: его тёмные глаза смотрели прямо, твёрдо,так смотрит человек, умеющий себя поставить, так смотрит опытный дуэлянт. Этот взгляд как бы приглашал: «Ну, давай померяемся силой, если не боишься, только знай, что я буду сильнее». Если что-то ему не нравилось, в его глазах появлялась тяжесть, он ерошил свои густые тёмные кудри, и у него начинали ходить скулы, но разговаривал он при этом негромко и подчёркнуто спокойно. Его гнева опасались и предпочитали с ним не связываться, хотя Анри был добродушен и редко выходил из себя.
Они с Жаном-Мишелем познакомились в начале учёбы и сразу крепко сдружились. Несмотря на свою общительность и открытость, Анри не так легко сходился с людьми, как Жан-Мишель. Одним Анри нравился, а другие терпеть не могли его острые словечки и привычку без конца хвастаться и приукрашивать любые свои достижения. А Жану-Мишелю удавалось найти общий язык почти со всеми. Впрочем, он, в отличие от Анри, был замкнутым и новым людям предпочитал знакомую компанию, одиночество и книги. Вытащить его из круга привычных мест и занятий не удавалось почти никому, кроме Анри.
Анри взял у Жана-Мишеля сборник Вийона, мимоходом поглядев на Поля как на грязное пятно на своей одежде. Поль же при виде Анри надменно поднял голову, отчего показался ещё более высоким и худым, и ушёл. Анри проводил его взглядом и едва заметно усмехнулся.
Жан-Мишель рассказал ему о книге.
Ну вот, на два дня нельзя уехатьобязательно произойдёт что-нибудь интересное без меня, вздохнул Анри. Жалко, что меня там не было, уж я-то бы догнал этих воришек Что, говоришь, хорошие стихи? О, по-французски! Я уж испугался, что опять латынь, терпеть её не могу.
Ты почитай.
Да зачем это мне? Мне и учёбы хватает.
Тебе понравится.
Правда? Тогда беру. Только давай выпьем чего-нибудь, у меня в горле пересохло.
Жан-Мишель задумался, идти с ним или нет, но Анри не стал ждать, пока он на что-то решится, уверенной рукой взял его за плечо и увлёк за собой.
Если верить стихам, этот мэтр Вийон много чего повидал, говорил Жан-Мишель, пока они по узким улочкам шли в таверну. Интересно, жив ли он? Как бы я хотел с ним познакомиться!
Так надо его разыскать! без промедления предложил Анри.
Но как?
Положись на меня, Анри хлопнул друга по плечу. Я знаю Париж лучше, чем содержимое своих карманов, я найду тебе тут даже иголку, не говоря уж про известного поэта!
* * *
Ноябрьское небо, казалось, собралось расплакаться холодным дождём, но медлило, словно задумалось о чём-то. Парижские мостовые под башмаками прохожих чавкали глиной и зловонной грязью, в которую превращались помои и отбросы. Город, переживший за последнее столетие войны, бунты, голод, холод и чуму, теперь выглядел потёртым, как простая и грубая одежда его небогатых жителейтёмные платья и застиранные передники хозяек, кожаные жилеты и суконные куртки мужчин Ветер уже приносил зимний холод и терпкий запах дыма из пригородов, что расположились за городскими стенами и год от года росли, расширялись, наполнялись провинциалами. Постепенно эти люди перебирались в Париж, чтобы обосноваться тут, занять место получше, выиграть у судьбы и удержать в руках свой кусок хлеба, а если повезётто и шматок мяса, и кружку хорошего вина. Жизнь в ограде городских стен никогда не была лёгкой, но людей всё равно манило сюда, им улыбалось красивое лицо Парижа: богатство Лувра, кружево , величественная высота , особенный, глубокий голос его колоколов, заставлявший каждого замирать от благоговения; Бастилия,изримые символы королевской власти,башня, , аббатство Сен-Мартен, мосты и площади; великолепные процессии по праздникам, богатые церемонии, знать, разодетая в шелка, парчу и бархат, а главноебудущее этого города, жизнелюбивая суета, которая дразнила каждого мечтами о лучшей жизни и надеждами на удачу.
Жан-Мишель и Анри миновали лавочки Латинского квартала, торговавшие новыми и подержанными книгами и писчебумажными принадлежностями, и вышли к реке. Небо закрылось облачным плащом, на мостах, сплошь застроенных домами, кипела жизнь, по мутной воде Сены сновали лодки. Анри всю дорогу молчал, раздумывая о чём-то, и время от времени хмурил брови.
Ну как тебе стихи мэтра Вийона? наконец спросил Жан-Мишель. Спросил не без волнения: пусть его друг Анри и не разбирался в поэтических тонкостях, зато довольно хорошо для своих лет знал жизнь и потому выносил порой куда более точные и здравые суждения, нежели иные учёные мужи, предпочитавшие общество книг обществу своих ближних.
Хорошие стихи, ответил Анри и опять замолчал.
Тогда отчего ты говоришь о них так сухо, словно они тебе не нравятся? Или ты уже не хочешь искать мэтра Вийона, чтобы познакомиться с ним?
Да при чём тут нравятсяне нравятся, сказал Анри с досадой и взъерошил волосы красной, обветренной рукой. Поищем его, что-нибудь да найдём Только нет смысла искать.
Но почему?
Да потому, что твой мэтр Вийон он в этой жизнивсё равно что внебрачный сын какого-нибудь герцога при дворе, понимаешь?
Пока что не очень.
Всем чужой Знатные такого никогда не примут за своегои незнатным он даром не нужен, им он тоже никогда не станет ровней. Если Вийон ещё жив, что очень вряд ли, то мы с тобой найдём развалину, истерзанную болезнями и несчастьями. Вспомни хотя бы ту его балладу с рецептами, как приготовить злые и завистливые языки Человек, который радуется жизни и умеет настоять на своём, никогда такого не напишет! Это слова человека смертельно обиженного, глубоко раненного, который так и не сумел постоять за себя И никакие насмешки, шутки и острые слова не могут скрыть этой обиды! Ты меня знаешь, Жан-Мишель, я плохо разбираюсь в цезурах и рифмах. За этимне ко мне. Но слабака от сильного я всегда могу отличить. Вот вчера читал этого мэтра Вийона и думал, что коли уж у тебя нет денегтак не ходи на рынок.
Боюсь, мой друг, что опять тебя не понимаю.
Да тут и понимать нечего. Будь ты хоть семи пядей во лбу, будь ты хоть весь усыпан талантами, как королеважемчугом, если ты выберешь себе противника не по силампропадёшь, и таланты твои тебя не спасут.
О каком противнике ты говоришь? Мэтр Вийонмирный человек.
У каждого из нас есть противник, Жан-Мишель! Каждый ведёт свою войну, хочет он того или нет! Кто-тос бедностью, кто-тос несчастьями, кто-тос законом, если угораздит попасть в его когтистые лапы Кто-тосо временем. И все без исключения борются со смертью, все стараются отогнать эту старуху с косой подальше. Для того ведь и учатся, как мы с тобой, и строят города, и зарабатывают деньги.
И все в конце концов проигрывают
Не скажи, возразил Анри. Удержаться на ногах, не упасть в грязь, не выронить оружия и не дать стереть улыбку со своего лицаэто уже победа!
А что мэтр Вийон? Ты относишь его к проигравшим?
Нет, я отношу его к невезучим неудачникам.
Но как?! Он же невероятно талантлив! Разве его стихи
Да я не про стихи, пойми ты наконец! Я ведь уже сказалу него хорошие стихи! Действительно хорошие. Наверно, лучшие из всех, что я читал. Всё в них точно, как есть, и смех, и слёзы. Я про него самого Да ладно, что болтать попусту. Давай разыщем егои сам увидишь, что я прав.
И Анри, и Жан-Мишель расспросили своих знакомых, но никто из них ничего не знал про мэтра Вийона, поэтому единственной дорогой, способной привести к нему, осталась книга. Для начала друзья отправились к издателю Пьеру Леве.
Анри совершенно не волновали недостатки этого издания, он их даже не заметил, а Жан-Мишель до сих пор не мог простить месье Леве многочисленных ошибок, небрежности и непочтительного отношения к грамматике, но всё равно при встрече с ним разволновался, вдруг осознав, что перед нимодин из тех, кто будет определять будущее человечества. В том, что за печатной машинойбудущее, он уже не сомневался. Это будущее казалось таким огромным, таким неохватным, что и завораживало, и пугало.
Рад знакомству, господа, только у меня очень мало времени Что вам угодно?
Пьер Леве говорил быстро, но смотрел внимательно. Невысокого роста, в прошломс густой шевелюрой, а теперьс заметной лысиной, с ухоженными усами и бородой, одетый небрежно, но со вкусом. Поверх коричневого костюма на нём был фартуквидимо, он только что работал в книгопечатном зале, может, проверял работу помощников, а может, сам выполнял особо важный заказ Заметив, что Анри вмиг оценил осанку месье Леве и его довольно дорогой костюм, Жан-Мишель укоризненно покачал головоймол, хотя бы иногда ты, друг, мог бы и забыть о деньгах, о силе и слабости, а подумать, например, о книгах, о том, какую удивительную работу каждый день выполняет этот человек, стоящий сейчас перед нами Впрочем, Жан-Мишель не высказал своих мыслей вслух, а его многозначительного взгляда Анри, как обычно, не заметил.
Анри показал Пьеру Леве книгу.
Нам угодно познакомиться с мэтром Франсуа Вийоном. Вы знаете, где его найти?
Даже если бы я знал, мой юный друг, я бы хорошенько подумал, прежде чем сообщать вам, где он живёт.
Анри вспыхнул, сверкнул глазами и сделал движение рукой, сразу выдавшее его привычку носить при себе кинжал, несмотря на настойчивые запреты закона, и хвататься за этот кинжал по малейшему поводу. Но месье Леве не удивилсяпохоже, он видал и не таких, даром что был книгоиздателем. Люди, имевшие дело с книгами, традиционно считались беспомощными в уличных потасовках, а Пьер Леве, похоже, был исключением из правила Он сделал рукой жест, призывавший остыть и вложить в ножны все кинжалы, даже воображаемые.
Не стоит так горячиться, месье, и не стоит принимать всё на свой счёт: это плохая привычка. Как только человек избавляется от неё, становится не мальчиком, но мужем Впрочем, иные доживают до седины, оставаясь мальчиками, это уже выбор судьбы и дело вкуса. Нет, тут дело совсем не в вас, месье простите, как ваше имя?
. Анри .
О, вы часом не сын ли достопочтенного мастера-переплётчика?
Нет, мой отец занимается другим ремеслом, ответил Анри, прожигая издателя Леве чёрными глазами.
Уверен, что он такой же превосходный мастер своего дела, какНет, тут причина совсем не в вас. Мне самому, знаете ли, стоило немалого труда раздобыть рукопись мэтра Вийона, чтобы издать эту книгу! Эта книгамоя гордость! А судьба её авторапрятаться, даже если он чист перед законом.
Но почему? с искренним непониманием перебил Жан-Мишель. От кого же тогда прятаться?
Все мы прячемся, месье, от кого-нибудь или от чего-нибудь Месье Вийонне просто поэт, понимаете ли, он не просто слагатель стихов.
Я понимаю это! с волнением поддержал Жан-Мишель. Это великий поэт!
Да, но кроме того Если вы читали его книгу, вы должны понимать, что ему пришлось нелегко.
Но начал Анри с напором.
Я не знаю, где он, и не знаю, жив он или нет. Скорее всего, нет, сказал Пьер Леве, и в его голосе отчётливо прозвучало: «Разговор окончен».
Хорошо, упрямо продолжал Анри. Но откуда-то же вы взяли рукопись мэтра Вийона! Просто направьте нас, месье, к этому человеку.
А могу я узнать, зачем вам нужен мэтр Вийон? в глазах Пьера Леве заискрилась улыбка.
Месье, вы не вправе начал Анри, но Жан-Мишель его прервал и заговорил спокойно, как всегда:
Я прочитал сочинения мэтра Вийона, месье Леве, и захотел с ним познакомиться, чтобы поблагодарить его за талант, задать кое-какие вопросы, узнать его мнение о современной поэзии, а если очень повезёт, то и получить от мэтра Вийона совет Согласитесь, в желании познакомиться с одним из лучших людей нашего времени нет ничего странного или удивительного!
Понимаю и всецело одобряю такое желание, но боюсь, что ничем не смогу вам помочь.
Тогда для чего вы задали этот вопрос, месье? спросил Жан-Мишель, не скрывая разочарования.
Мне это интересно как издателю. Мне важно знать, как люди воспринимают книги, которые я печатаю.
Что ж, мы благодарим вас, месье, и сожалеем, что отняли у вас время, произнёс Анри так вкрадчиво, что Жан-Мишель сразу понял: Анри что-то задумал. Только, если позволите, ещё один вопрос.
Что вас интересует?
Портрет мэтра Вийона в этом издании скажите, он подлинный? Или вы просто взяли подходящую гравюру? Если уж моему другу не суждено познакомиться с самим мэтром Вийоном, он имеет право знать, кто изображён на этом портретенастоящий мэтр Вийон или нет!
Можете считать, что это мэтр Вийон, уклончиво ответил издатель.
Мы можем считать всё, что угодно, месье, Анри вернулся к своей обычной вызывающей манере. Нас волнует правда!
Я не художник, месье . Это вопрос не ко мне.
Но кто художник? Кому я могу задать этот вопрос? Только скажите мне, месье Леве, я немедленно отправлюсь туда и узнаю! Или мы опять придём к вам, пригрозил он с улыбкой. Жан-Мишель мысленно отметил, что, произнеси такие слова любой другой из его друзей, они прозвучали бы как неслыханная дерзостьа вот Анри всё сходило с рук.
Пьер Леве оценил шутку.
Ну, перед такой страшной угрозой мне не устоять. Знаете дом месье , через две улицы отсюда?
Да, месье! вдохновился Анри.
Рядом с ним живёт художник, в этой книгеего иллюстрации. Кланяйтесь ему от меня.
Друзья поблагодарили Пьера Леве и направились к художнику, а Пьер Леве долго смотрел им вслед своим внимательным взглядом. Перед самым поворотом Жан-Мишель почувствовал этот взгляд и обернулся. Ещё раз поклонился, чтобы скрыть растерянность и недоумение, и свернул на другую улицу, немало озадаченный. Встреча с издателем сбила его с толку, правда, что именно его смутило, он пока не мог понять. Его чувства исчерпывающе выразил Анри, когда заметил:
Чего-то недоговаривает этот Пьер Леве. То ли его попросили хранить секрет, то ли ему самому не выгодно, чтобы кто-то узнал подробности. Странно это всё.
* * *
Гравюры-иллюстрации в сборнике Вийона были сделаны по простым, грубым рисункам. При королевском дворе, при дворах богатой знати в то время создавались совсем другие изображения: каждый их штрих был тщательно выверен, они поражали зрителя глубиной замысла, гармонией композиции, тонкостью деталей. От них исходило благородство, призванное озарить их заказчиков и меценатов, они были так же сдержанны и безупречны, как богословские сочинения на латыни, так же изящны и утончённы, как баллады и лэ признанных поэтов. На создание подобных картин, гравюр, миниатюр художники не жалели времени и стараний: всемогущему Господу понадобилось всего шесть дней, чтобы сотворить мир, а людям, не дерзавшим даже мысленно сравнивать себя с Творцом, требовались долгие недели и месяцы, чтобы довести один рисунок до совершенства. А потом этот рисунок становился гордостью заказчика и украшал собою стены его замка или страницы его часослова.