Ктото постучал в парадную дверь.
Это, наверно, к тебе,тронула Степана за плечо проснувшаяся Сона.Да проснись, Степа
Степан чертыхнулся, нащупал под подушкой наган, вышел в коридор.
Кто там?спросил и мгновенно метнулся в сторону, предваряя возможный выстрел на голос.
Свои, пожалуйста,торопливо ответили за дверью, и голос ночного гостя показался Степану знакомым: похоже, свояк из Джикаева Бето Баскаев. Прискакал верхом. Слышно, как храпнул и переступил копытами на булыжной мостовой конь.
Бето, ты?уточнил он, берясь за дверной крючок.
Клянусь богом, я,обрадовался запоздалый посетитель.Открывай скорей, очень важный хабар принес тебе.
Проходи,Степан открыл дверь, пропустил свояка в коридор, затем вместе с ним прошел на кухню, зажег лампу. «Ну же и красавчик достался моей свояченице»,усмехнулся в душе, глядя на широконосое, с перекошенными широкими бровями лицо свойственника.
Садись,указал на стул.
Но Бето отрицательно покачал головой.
Некогда сидеть. Одевайся скорей и айда на хутор,сказал он отрывисто.
Что случилось?нахмурился Степан, похолодев при мысли о возможной беде, которая могла приключиться с тестем Данелом.
Микал!выпалил Бето.
ЧтоМикал?не понял Степан.
Скрывается в доме своего отца. Сам сегодня днем видел в окно,и Бето, раздувая ноздри от ненависти, торопливо рассказал все, что знал о своем неизвестно откуда взявшемся сопернике.
Степан выслушал, поражаясь тому, что не питающий симпатии к Советской власти осетинсередняк выдает органам ГПУ своего земляка. Хотя что ж тут удивительного? Бетозять Данела, а ДанелМикалов кровник. Выходит, и Бетокровник последнего. Но почему он все же мстит своему врагу таким необычным для горца способом? Однако размышлять было некогда. Степан взглянул на часыходики: они показывали полночь.
Ты действительно привез важный хабар,сказал он и пожал свояку вялую ладонь.Спасибо, Бето. А теперь скачи домой и передай Данелу, пусть выставит охрану к дому Хестановых и не спускает с него глаз. Будем брать его на рассвете. Ну, скачи, ма халар, и пусть у твоего коня грива превратится в крылья.
Сделаю, как ты сказал,приложил ладонь к груди Бето.
* * *
У Микала тяжело на душе. Там, за окном, звенит гармоника, и хлопают ружейные выстрелы, а тут сиди в одиночестве, словно зверь в клетке, и представляй себе, как какойнибудь Умар Тапсиев носится на носках вокруг какойнибудь Зарины Цаликовой в водовороте стремительной лезгинки под выкрики стонущей от восторга толпы. Млау, конечно, тоже там, на пустыре возле бабки Бабаевой. А может быть, она сидит у себя в хадзаре и вот так же глядит в окно на центральный колодец? Муж и свекор на кувде, онаодна. Что, если незаметно проскользнуть задворками к сакле Баскаевых?
Микал закурил, в волнении заходил по комнате, топча чувяками на полу лунное пятно.
Может быть, тебе принести холодной говядины, ма хур?приоткрыла дверь мать.
Нет, мама, не надо.
Дверь осторожно захлопнулась.
Дальше так продолжаться не может. Сидеть в собственном доме наподобие узникаразве для такой жизни он стремился сюда? Завтра же он уедет из хутора и заберет с собой Млау. Она хоть и плачет от предстоящей разлуки со своими близкими, по согласна ехать с ним куда угодно.
Микал остановился посреди комнаты, затянулся махорочным дымом. А что если взять да и выйти завтра утром из дома. Пройтись по хутору, посидеть со стариками на нихасе. А потом запрячь в плуг быков да отправиться в поле, как когдато в юности. Нет, нельзя. Арестуют и в тюрьму посадят.
За окном промелькнула тень, и тотчас задрожало стекло под ударами чьихто пальцев, а в глубине двора зашелся на привязи хриплым лаем пес.
Кто там?раздался в сенях голос матери.
Открой, Срафин, это я, Мишурат,ответила тень.Очень важную новость принесла я в этот дом, да не ржавеет в нем вечно очажная цепь.
Скрипнула дверь, старуха вошла в дом, отдуваясь, плюхнулась на нары.
Совсем старая стала,пожаловалась она.Правду говорят: «Если арба уже не возит дров, она сама идет на дрова». Что я вам скажу, мои зернышки. Давче пришел ко мне Бето Баскаев, спросил, не Микала ли он видел в окне Хестановых?
Ма хадзар!испугалась Срафин.Ну и ты?
Дура я, что ли,покривилась Мишурат.Так я ему и сказала «Померещилось,говорю ему,спьяну». А он усмехается так ехидно: «А тебе, нана, тоже померещилось?»
Что ж он еще говорил?встревожилась Срафин.
Старуха обмахнула лицо концом шали:
Ничего. Ушел домой. Ну а я сюда: дай, думаю, предупрежу на всякий случай нашего ясного сокола.
Спасибо тебе,прижал ладонь к груди вышедший из спальни Микал и невольно посмотрел в окно.Ты добрая женщина.
Оххай,вздохнула добрая женщина.Если бы за спасибо можно было купить муки для хомыса.
«Чертова баба»,усмехнулся в душе Микал, подходя к столу и доставая из заветного кошелька золотую монету. Мишурат попробовала монету на зуб, довольно улыбнулась и поспешила к выходу.
После меня да придет к вам фарн ,пожелала она хозяевам на прощанье.
Неспокойно спал Микал в эту ночь. Ему снились змеи. Куда бы он ни шел, всюду на его пути попадались эти мерзкие твари: маленькие и большие, зеленые и черные. Он попробовал спрятаться от них на чердак, но и там увидел огромную змею, обвившуюся кольцами вокруг печной трубы. Он выхватил кинжал и хотел отрубить чудовищу голову, но в это время залаял на дворе пес, и ктото забарабанил кулаком в оконное сплетение.
Эй, Тимош, открой дверь!раздался вслед за стуком голос Данела Андиева.
Микал проснулся, вскочил с постели, на цыпочках прокрался к окну: в свете луны перед порогом и за плетнем на улице гарцевало несколько вооруженных всадников. «Вот это фарн!»подумал он с грустной иронией, торопливо натягивая на себя верхнее платье.
Что тебе понадобилось, председатель, в моем доме в такой поздний час?послышался в сенях хриплый голос отца.
Открой дверь, поговорить срочно надо,прокричали снаружи.
Приходи утром, председатель, тогда говорить будем,прохрипел отец и слышно было, как он еще плотнее задвинул в скобы дверной засов.
Не откроешь?
Нет.
Тогда мы сломаем дверь.
Попробуй. Клянусь богом, я еще не разучился стрелять из ружья.
Ах так! Ты еще грозишься, старый индюк. Эй, Дудар, ломай дверь.
В дверях забухали приклады винтовок.
Что будем делать, сынок?перед глазами Микала в свете луны блеснула лысая голова отца. Он подбежал к стене, сдернул с гвоздя двустволку, клацнул курками.Может быть, спрячешься в подвале?
Чтобы взяли меня там, как слепого котенка?ответил вопросом на вопрос Микал, хватая из стола маузер.Нет, отец, живым я им не дамся.
В дверь загромыхали сильнее. Со стены посыпалась штукатурка, в окнах задребезжали стекла.
Эй, Микал, трусливый щенок!снова раздался голос Данела,выходи скорей, ржавчину с моих зубов хочу смыть твоей кровью.
Прежде я напьюсь твоей крови, проклятый ингуш!не вынес оскорбления Микал и, просунув маузер в форточку, выстрелил в гарцующего под заливистый собачий лай всадника. Испуганный выстрелом конь взвился на дыбы, а его хозяин в мгновенье ока спрыгнул с седла на землю и прижался спиной к стене.
Уа, бичераховский бандит!скрежетнул он зубами.Не будь я Данелом Андиевым, если не отволоку тебя в Моздок на веревке, как бродячую собаку. Бей по окнам, ребята!
Тотчас загремели винтовочные выстрелы, звонко посыпались разбитые пулями стекла, а внутри дома раздался истошный женский вопль:
О горе моей седой голове!
Огонь!командовал Данел, посылая пулю за пулей в пустые оконные глазницы ненавистного дома.Асланбек, прыгай в окно уазагдона! Дудар, ломай быстрее дверь!
«Вот они, змеи, ползут со всех сторон!»,вспомнил свой сон Микал, прячась от пуль за оконный косяк и отвечая на выстрелы выстрелами. Что же делать? Прыгнуть в окно и попытаться спастись бегством? Вряд ли удастся. Не успеешь добежать и до плетнязастрелят. А дверь уже трещит под ударами прикладоввотвот ворвутся в нее враги, и тогдаконец. Он невольно вспомнил, как сам когдато ворвался в Данелову саклю, дверь которой открыл ему юный сообщник Оса, пробравшийся внутрь помещения сквозь дымоходную трубу. А что если?.. От пришедшей мысли у Микала в голове вспыхнула факелом надежда на спасение. Труба! Она ведь разобрана сверху от крыши до самого потолка! Микал подскочил к отцу, отстреливающемуся из ружья у другого окна, шепотом поделился с ним своей мыслью.
Воллахи!воскликнул Тимош обрадованно,сам бог посылает тебе выход. Иди, ма хур, а я тут еще попридержу этих трусливых шакалов.
Микал выскочил в сени, став на четвереньки, заполз в печной зев . В нос шибануло пресным запахом сажи. «Рубль дашьполезу»,пришли на ум слова юного Осы, совершившего однажды путешествие по дымоходу в канун женского праздника Цоппай. Микал, выпрямившись во весь рост в дымоходе, старался нащупать край кирпичной кладки, однако пальцы всюду натыкались на стенки дымохода, покрытые толстым слоем сажи. Она мягкими лохмотьями сыпалась ему за воротник. Он поднялся на носки и опять не дотянулся до спасительного края. Поставить бы чтонибудь под ноги! Но где ее искать, эту подставку, когда дверь в сени вотвот рухнет под прикладами врагов.
О горе мне, горе!снова услышал он голос матери. «Мать поможет!»смекнул Микал.
Мама!высунул он голову из печного зева,помоги мне.
Сейчас, сынокСрафин опустилась на колени, стеная и охая, вползла в печь, обхватила руками сыновьи ноги, попыталась оторвать их от печного пода. Но увы! для этого у нее не хватало сил.
Становись мне на спину,прохрипела она, кашляя от попавшей в горло сажи.
Микал с содроганием наступил подошвой на хрупкое материнское плечо, опираясь локтями о стенки дымохода, устремился кверху. Он чувствовал, как шаталась под его тяжестью мать, поднимаясь с четверенек. «Даже если в собственной ладони изжаришь для матери яичницу, и тогда ты не окупишь свой долг перед нею»,гласит осетинская пословица. Ага, вот и край Теперь лишь бы пролезли плечи. Микал с силою подтянулся на руках, выбросил наружу дрожащий от усилий локоть.
А в хадзаре уже гремел голос Данела:
Бросай ружье, Тимош! Эй, Дудар, Асланбек! Свяжите этому старому волку лапы. Да глядите, чтоб не сбежал в окно его волчонок. Сдавайся, Микал! Зячем прячешься от нас, как трусливая баба? Выходи, честью прошу.
Но Микал уже был на чердаке. Натыкаясь в темноте на всевозможный хлам, приблизился к дверце, мягко спрыгнул на землю и, держа наизготовку маузер, стал красться к углу дома, изза которого виден был круп привязанной к ограде лошади. Точно: повод уздечки наброшен на плетневый кол, а ее хозяин с винтовкой в руках стоит на страже у окна уазагдона. Прав был тот, кто сказал: «В поле две воли: чья возьмет». Короткая перебежка вдоль плетня, прыжок в седло, выстрел из маузера в обернувшегося на шорохи вот уже Микал, пригнувшись к самой луке, мчится во весь опор на чужом скакуне по родной степи, а вслед ему беспорядочно гремит винтовочная стрельба.
Глава третья
Товарищи коммунары, это уж никуда не годится!
Голос у Тихона Евсеевича неприятно резок, под бурой кожей тонкого загорелого лица перекатываются желвакипризнак крайнего раздражения. Он стоит возле телеги с торчащими из соломы молочными бидонами и бросает в толпу подчиненных ему людей злые слова.
Опять в Моздоке забраковали наше молоко, жирность, говорят, недопустимо низкая. С какого пятерика она снизилась, я вас спрашиваю? Торкаламивы коров кормите, что ли, вместо травы?
По толпе прошелестел смешок.
Не смеяться, а плакать надо,еще больше посуровел лицом председатель коммуны.Ну, вот ты скажи нам, Пелагея, почему коровы такое жидкое молоко дают?ткнул он пальцем в полнощекую, грудастую доярку.
А я почем знаю,пожала та плечами.Кубыть, кормим не хужей других: и пойло даем, и макуху. Вон с Герани по два ведра надаиваю.
По два ведра надаиваете, а сметаны нет. Может, водой разбавляете, так глядите у меняТихон Евсеевич погрозил указательным пальцем.Жирность всего два с половиной.
А что это такоедва с половиной?спросил Говорухин.
Шут ее знает. Должно, мера такая, как фунты на весах.
А сколько полагается по энтой мере?
Три и шесть десятых, в крайнем случае просто три.
Так нехай Палашка добавит свово молокавсе четыре, а то и пять энтих самых наберется, она вон какая жирная,предложил Осип Боярцев.
Толпа всколыхнулась от хохота. А Палашка смерила Осипа презрительным взглядом:
Тебя б самого подоить, козла дуроломного, чтоб не брехал чего не следовает.
Председатель поднял руку.
Хватит скалить зубы,сказал он, с трудом гася невольную улыбку на своем вовсе не злом лице.Вам бы только поржать, а мне скоро голову оторвут в райисполкоме за такие наши трудовые показатели. С севом кукурузы затянули. Арбузы в бурунах заросли бурьяном. Посмотрел давеча на покосэто же издевательство над травой: одни метелки срезаны. Да разве так вы косили на своих делянках, казаки, мать вашу заковыку!
Так то ж для себя, Тихон Евсеич!выкрикнули из толпы.
Вотвот,подхватил председатель,для себя, значит, обеими руками, а для коммуныщепотью? Так, братцы мои, дело не пойдет. С таким сознанием у нас не только жирности в молоке не прибавится, но и самих коров не будетподохнут с голоду да от плохого ухода.
Казбек вздохнул, вспомнив этот разговор председателя с членами коммуны, состоявшийся утром возле турлучного общежития. Он поднимался по косогору из речной долины, держа на плече удочку, с которой просидел на Тереке вечернюю зорю, и слово за словом припоминал все сказанное той и другой стороной. Может, зря председатель обрушился на коммунаров, не так уж плохо идут у них дела, управляются с сельскохозяйственными работами, хоть и инвентаря недостаточно. Успели за короткий срок наготовить самана для будущих своих жилищ, навезли из лесу бревен и жердей, а заодно и столбов для электролинии. И хоть не оченьто верят они в эту затею с электрическим светом, но тем не менее охотно участвуют в ней, не считаясь даже с личным временем. Но и то правда, не все так усердны в труде на общее благо. Как острит Ефим Недомерок, назначенный неделю назад кладовщиком по рекомендации Дениса Невдашова, каждый стремится «лучше переесть, чем недоспать», а главное, не сделать больше и лучше, чем сделал сосед. Дорька говорит, что Ефим судит по себе, потому и других считает лентяями. Вредный человек. И зачем его только держат в коммуне? Сама же Дорька работает всегда без оглядки на подруг. Эх, как бы хотелось ему, Казбеку, отличиться перед нею на предстоящих скачках! Да разве отличишься верхом на Зибре?
Казбек взобрался на кручу, подошел к навесу, сколоченному из горбылей пришлыми столярами.
Держи, тетка Сона,бросил он на стол кукан с усачами.
А я думаю, куды он подевался,беззлобно проворчала повариха, убрав со стола рыбу, а вместо нее поставив перед запоздавшим рыболовом миску с кашей.Ешь, покель не совсем застыла. Скажи спасибо, что в помои не вывалила.
Хоть бы лампу зажгла.
И без лампы мимо рта не пронесешь. Фетоген давче в ней кончился, а то б разве не зажгла. Чего ж свое ликтричество не проводишь? Видать, не скоро мы его дождемся?
Дождетесь. Вот поставим столбы, натянем провода, подвесим лампочки.
Мне на кухню тоже подвесишь?
Тебе, тетка Сона, в первую очередь. Даже две лампочки, чтобы светлей было картошку чистить.
Да ну!даже в сумерках видно было, как недоверчиво заулыбалось широкое лицо поварихи.
Клянусь стрелой Уацилла, будет как говорю.
А кто такой Уацилла?
Осетинский святой, он электричеством заведует.
Ох, языкаст ты, парень, как я погляжу. Рассерчает твой святой
Мы с ним старые приятели,засмеялся Казбек.
Ладно тебе, балабон. Нака, запей молочком. Оно хучь и без жирностев, а все одно лучше, чем простая вода. Да сходи к столярам набери щепок на растопку к завтреву заместо ликтричества,добавила она насмешливо.
Казбек выпил молоко, еще раз поблагодарил повариху и направился мимо общежития к строящемуся по ту сторону коровника поселку.
Ох, не знаю, девоньки,
да как это случилося,
что в парнишку городского
дура я влюбилася,
донеслась ему в спину припевка, исполненная женским голосом на мотив «наурской». Казбек оглянулся: под стеной общежития захихикали неясные тени. «Дорька, наверно, тоже не спит»,обволокло ему грудь теплым чувством. Он прибавил шагу. Надо поскорей набрать щепок и вернуться, пока девчата не забрались спать на свой этаж. Какая вредная эта Дорька: обещала прийти на Терек ловить рыбу и не пришла. Почему не пришла? Может быть, боится насмешек? А может быть, ей просто не хочется с ним встречаться?