Они провели несколько упоительных часов, сверяя цифры и тасуя местности, аулы и военачальников.
Между прочим Беляев сказал:
Вы разобрались с Мартыновым?
Васильчиков удивился:
Он допустил ошибку, но исправлять ее теперь уже, я думаю, поздно.
Полагаете, его отставкаэто фактическое признание?
Полагаю, да. Но вряд ли Лермонтов начнет об этом задумываться всерьез.
Этот Лермонтовне начнет, сказал Беляев и задумчиво пожевал губами. По его лицу побежали разнообразные морщины, он съежился и стал почти неразличим в полумраке палатки.
Васильчиков терпеливо ждал продолжения тирады, но Беляев молчал. Неожиданно в этом молчании Александру Илларионовичу почудилось нечто зловещее. Очень осторожно он разрушил тишину.
Прошу прощениячто означает выражение «этот» Лермонтов? Разве существует еще «тот»? Насколько мне известно, отец его умер
Беляев неожиданно усмехнулся. Усмешка вышла неприятной, как будто он не улыбался, а пытался вытол кнуть языком из-за щеки что-то гнилое.
У «нашего» Лермонтова есть брат-близнец двойник, о котором никто не знает, сказал Беляев с потаенным наслаждением от произносимого. Должно быть, ублюдок. Кстати, неизвестно в точности, который из нихублюдок: наш кавказский герой или тот, второй. Но вот что я знаю достоверно: один из них чрезвычайно умен. Вы меня поняли?
И они не ненавидят друг друга? спросил Васильчиков тихо.
Он зналтеоретическичто должен не верить такому ошеломляющему сообщению, что просто обязан удивляться, переспрашивать, уточнять, но не мог. Откуда-то взялась уверенность в том, что Беляев говорит правду. Беляев редко делился сведениями, но если уж открывал рот, то сообщал только абсолютно точные факты.
Насколько мне известно, они никогда не вступали друг с другом в противоречия, сказал Беляев, перекладывая бумаги из одной стопки в другую. Казалось, сейчас «серого человека» уже заботит нечто совершенно другое, не имеющее никакого отношения к теме разговора.
Ни зависти, ни злости, ни даже простой ревности Васильчиков сам не понимал, зачем произносит вслух все эти речения.
Многое для Васильчикова вдруг объяснилосьтеперь. По крайней мере, те поступки Лермонтова, которые, по мнению князя, прежде не имели никакого смысла, были лишены «психологического» объяснения. К примерухождения Лермонтова к религиозному писателю Муравьеву, известному паломнику в Иерусалим, у которого в доме он сочинил свою «Ветку Палестины». Еще только вчера Лермонтов метал филиппики в «надменных потомков известной подлостью прославленных отцов», за что попал под следствие, и вот, состоя под следствием за выступление против Лучшего Общества, преспокойно размышляет себе о лампадах и Гробе Господнем И этотолько один случай, а сколько всего их было!
Они сообщатся друг с другом, продолжал Беляев преспокойно. Рассказывают друг другу малейшие подробности своей жизни. Полагаю, это обыкновение завелось у них с самых ранних лет, дабы удобнее было выдавать одного за другого. Рано или поздно тот, второй, узнает вещи, которые позволят ему сделать нежелательные выводы. Дело, конечно, совершенно ничтожноея разумею, этот десяток ружей, но всплывать не должно. Меня просили об этом специально. Специально, повторил он с равнодушным видом.
Да, да пробормотал Васильчиков.
Беляев, не отрывая глаз от бумаг, продолжал:
В определенной степени нам может быть неудобен Алексей Столыпин, которого называют «Монго». Кажется, он сильно привязан к Лермонтову. Но и здесь возможна лазейка: у меня есть основания полагать, что Монго любит только одного из двоих. Второй вряд ли вызывает у него нежные чувства. На этом рекомендую сыграть.
Боже, боже повторял, потрясенный, Александр Илларионович. Мне и в голову не приходило
Это никому не приходило, холодно молвил Беляев.
Васильчиков был так растерян, что у него вырвалось поневоле:
А вы как догадались?
Беляев наконец поднял голову и встретился с ним взглядом. Васильчикову, по молодости лет впечатлительному, почудилось, что он разговаривает с явлением потустороннего миратакими пустыми, затягивающими были эти серые глаза.
У меня имелись собственные причины задуматься над личностью гусарского корнета Лермонтова, проговорил Беляев. Я навел некоторые справки
И государь знает?
Полагаю, да.
А кто еще?
Еще? Мы с вами да этот Монго. Вероятнее всего, тем круг «знающих» и ограничивается. Закончим на том, ваше сиятельство. У меня много делда и у вас, я думаю, забот поприбавилось.
Глава одиннадцатая«НАЕДИНЕ С ТОБОЮ, БРАТ»
В конце 1840 года Юрий получил отпуск и провел некоторое время в столицес бабушкой. Мишель находился там же, после тарханского лета поздоровевший, с целым ворохом стихотворений, которые теперь пристраивались по издательствам. В литературных кругах Лермонтова находили оригинальнымвпрочем, представителем «отрицательного направления».
Это из-за «Демона» и «Героя», говорил Мишель.
Елизавета Алексеевна тихо, сдержанно, но очевидно сияла. Мгновениями казалось, что в рамке белого чепца мелькает не привычное братьям ее лицо, величавое и старое, но тогдашнеетех времен, когда госпожа Арсеньева не была еще бабушкой, с пухлыми, нечетко очерченными, как бы наплаканными губами, с чуть расплывчатыми чертами и водянистыми глазами: лицо женщины, любимой недолго, дурно и неумело.
Оба внука находились подле неечто ей еще требовалось! Она не участвовала в их разговорах; только слушала, потеряв на коленях пухленький французский роман. Тишина, густая и сытная, как сметана, разбавлялась жужжанием приглушенных мужских голосов и строгим постукиванием маятника в старых часах.
Какой-то офицергенерал Шульцбыл ранен при штурме крепости с чуднЫм, совершенно карфагенским, названием; весь день пролежал, истекая кровью, среди убитыхи был обнаружен и спасен своими
Он мне рассказывал, что не терял сознания, но как-то странно грезил, говорил Юрий, и ему чудилось, будто и жена его спит и видит сон о нем
Сон внутри снао сне внутри сна, сказал Мишель. Это совершенно как у Шекспира. Макбет видит сны своей жены, и королева Энн видит сны своего мужа Ричарда
Ну, я не читал твоего Шекспира, сказал Юрий. Я тебе то пересказываю, что мне говорил Шульц в Ставрополе.
Лишнее подтверждение тому, что Шекспиргений, заключил Мишель.
Да ну тебя! Тебе что ни скаживсе подтверждает либо твою гениальность, либо Шекспира
Мишель засмеялся:
Я теперь хожу по литературным гостиным, такого наслушался! Из-за меня целые драки. Одни утверждают, что яславянофил. Другиечто похабник (это, кстати, верно). Третьичто я сатанист, вроде Гете с его «Фаустом» (сравнение лестное, но неправильное).
Ну расскажи, расскажи Я тебе свои опыты присылал и впечатления описывалчто ты с ними сделал?
Что обычностихи Я, Юрка, люблю строфы, рифмы, мне нравятся словаподатливые, они бывают иной раз лучше женщины. А эти господа, страдающие бессилием всякого рода, отрастили себе благонамеренные животики и всю силу протеста против собственного бессилия вложили в бороды: у скептиковкозлиные, у верующих в славное прошлое Россиис пышным начесом Сходятся ежедневно на всеобщую литературную мастурбацию и тянут себя за Он махнул рукой и заключил:Лучше уж бегать по великосветским салонам и в качестве неподдельного сатира лазать дамам под юбки. Иные, кстати, за время нашего отсутствия основательно созрели и отрастили себе аппетитные окорочка.
Скакать по салонам тоже небезопасно.
Зато увлекательно. И почему я должен предпочитать общество стареющих мужчин, нудных и бесплодных, обществу дамтоже, быть может, стареющих, но весьма бархатистых на ощупь? Приятно бывает, знаешь ли, освежиться
На лице Юрия возникла кривоватая улыбка. Он тоже с удовольствием скакал по балам и маскарадам и однажды утащил у княжны Одоевской ее домино и маску, нахлобучил все это поверх мундира и провел забавный вечер в Дворянском собрании. Спустя несколько дней Юрия подняли с постели рано утром и вызвали к дежурному генералу графу Клейнмихелю, который растолковал Лермонтову, что тот уволен в отпуск только для свидания с бабушкой и в его положении неприлично разъезжать по праздникам, особенно когда на них бывает царский двор
От баб бывают всякие другие неприятности, хоть и не всегда непристойного и болезненного свойства, сказал Юра. Помнишь Амели Крюденер? По слухам, императрица так заинтересовалась всей этой историей, что даже прочитала «Демона» и «Героя», а после подсунула твои творения царю, ну и тут государь
Да, Мишель сморщился. Знаю. Мне в точности передавали. «Следует развивать образ Максим Максимыча и нечего разводить апофеозы Печорина». Как будто во всем этом дело! При чем тут апофеоза, если был написан портрет с натуры? И отчего люди не умеют читать?
Тс-с! Юрий поднял палец. Ты далеко зайдешь.
Я и так далеко зашел И в результате «мне» даже сабли «За храбрость» не дали.
Ну и не надо, мы ведь с тобой и без того знаем, что яхрабрец И Руфин это знает. А чьим еще мнением дорожить? Не Мартынова же Кстати, Мартышка мой что учудил! Я ему за одну глупость «разоблачением» погрозила он взял и вправду вышел в отставку
Мишель насторожился:
Расскажи.
Ах, проницательный господин Беляев, «серый человечек», все ведь угадал в точности! Ненависть бывает более чуткой, чем даже материнская любовь; а здесь дело шло о некоторых суммах, обращавшихся между невысокими, но чрезвычайно услужливыми армейскими чинами, и ниточка, постепенно истончаясь, уходила наверх, обрываясь неподалеку от самого царя. Но даже не в суммах заключалась истинная причина. Суммыпустяк, не они вызывают злобу; можно без всякой ненависти убить человека, случайно догадавшегося о том, о чем ему догадываться никак не следовало. Нет, Беляеву отвратительно было само естество «этого» Лермонтовада и «того» Лермонтова, пожалуй, тоже. Так один вид животных не переносит другого. Спрашивается, отчего домашняя кошка, которая кушает печенку и свежую рыбу, кидается на грязную мышь? Ведь не есть же она эту мышь собирается! Нет, а какой-то инстинкт заставляет ее это делать. Откуда холеная барская моська знает о том, что ей по рангу положено обтявкать ни в чем не повинного кота, вдруг явившегося пред нею на подоконнике? Кто сообщил ей эту обязанность?
Все инстинкты «серого человека» вопияли ему о том, что Лермонтов представляет собою нечто противоестественное. Мишелькак явлениевызывал у Беляева глубокий природный протест. И не у него одного. Беляев достаточно хорошо изучил человеческую натуру, чтобы не сомневаться: после того, как поручик Лермонтов будет убит (после того, как ОБА ОНИ исчезнут с лица земли!), большинство одобрят это, и зазвучат голоса рассудка: «Не тоттак этот непременно бы его пристрелил! Не живет человек долго с таким скверным характером. Странно еще, что так долго прожил». И убийце будут руку подавать, даже жалеть его станут«жертва обстоятельств». И в Английский клуб рекомендацию дадут.
Ничтожность самого Беляева, его постоянное нахождение в тени также играли немаловажную роль. Этот человек испытывал адское наслаждение, созерцая созданный им самим театр теней, наподобие китайского: залитые беспощадным светом, объемные фигуры перемещались, согласно его заданию, встречались между собой, совершали глупости и преступления, и мир двигался в том направлении, какое изначально было задано незаметным, многими презираемым человечком.
Князь Васильчиков оказался для Беляева легкой добычей. Александр Илларионович не обладал сильной душой, зато виртуозно владел изумительно удобным анализом собственной натуры: счастливый характерлегкий характер! Если и случится ему совершить злодейство, то оно ничуть не затронет души князя, скользнет по краю, может бытьв самом худшем случаечуть царапнет. Так, досадное недоразумение; а вообще-то он человек отменно хороший.
* * *
Лермонтова как-то мгновенно убрали из Петербурга. Пружины, которые были приведены для этого в действие, остались незримы, но предписание вышлои Юрий, как ни бесился от этого, вынужден был спешно покинуть столицу. Мишелю предстояло выехать в тот же день или чуть раньше, чтобы не попасть никому на глаза, даже случайно; но тут случилась небольшая заминка.
Мишель тоже решился ехать на Кавказ.
Юрию затея не слишком понравилась.
Кавказ, а тем болееармиябольшая деревня, похуже Москвы. Там не то что прожить незамеченным, там и чихнуть нельзя без того, чтобы об этом не узнала половина офицеров!
Да я и не в армию Юра, тебе не кажется, что есть несколько подозрительных обстоятельств?
Например?
Отставка Мартынова.
Юрий изумился:
Ты до сих пор об этом думаешь? Мартышкачеловек компанейский, не без талантика (как и я, заметим), а главноекрасавчик и нравится женщинам. Что еще?
Ещеон воспринял твою угрозу всерьез. А это кой о чем может говорить.
Юрий постучал себя по лбу пальцем:
Мишель, ты становишься нездравомыслящим. Со мной бабушкою командирован сам Монго. У негострогий пакет приказаний. Приглядит в случае чего, чтобы я не отколол лишнего. Он-тодьявольски здравомыслящий.
Я хочу лучше понять, что там случилось, упрямо повторил Мишель. Тебя могли ухлопать за здорово живешь. Меня блевать тянет, когда я об этом думаю. А кое-когоухлопали, и тоже непонятно, зачем они погибли.
Юрий уселся напротив брата, картинно расставив ноги и склонив голову набок.
Вот почему ты такой упрямый? Везде тебе «чудится». Ничего там не случилось. Обычная халатность. Мартышка проспал, чеченец проскочил
С телегой и порохом в свинцовых бочонках.
Я начинаю думать, что ты и впрямь представитель «отрицательного направления» в литературе. В самом крайнем выражении, сказал Юрий.
Юрка, на маленьком участке армии что-то прогнило, и ты случайно ступил в самую вонючую лужу.
Это называется «резонанс», сказал Юрий.
Мишель передернул плечами:
Вот уж не знал!
Ладно. Юрий поднялся. Мне пора собираться. Его лицо омрачилось. Вышвырнули из столицы, как паршивого котенка!
Еще одно доказательство твоей правоты. Косвенноено Встретимся в Ставрополе, заключил Мишель. Я поеду на долгих, мне подорожную не выправить Дождешься?
* * *
Монго-Столыпин с Юрием выехали в Кавказскую армию весной 1841 года. Дорога была скверная, и путешествие заняло несколько дольше времени, чем предполагалось; весна заканчивалась, но грязь все не желала высыхать и цепко хватала за ноги лошадей и путешественников, пытаясь зажевать колеса по самые оси.
* * *
Ставрополь имел более долгую историю, нежели Грозная, и уже приобрел облик «настоящего» города. Дома начали лепиться к крепости, заложенной на Моздокской Линии. Каменных домов, впрочем, почти не было, а те немногие, в два и три этажа, сгрудились в центре города. Имелся даже театр. Однако улицы оставались немощеными, а тротуары были до того узки и неровны, что требовалось быть цирковым эквилибристом, чтобы в ночное времяа особенно после дождяне попасть в глубокую канаву, наполненную нечистотами.
Когда-нибудь в Ставрополе расцветут и бульвар, и сад, но теперешние зародыши их представляли собой нечто противоположное красивому месту, предназначенному для гуляния праздной публики. Бабина роща, которой назначалась в далеком будущем роль городского парка, представляла собой истинный притон беглых и мошенников.
Главная городская площадь была почти пуста, и, говорят, зимой там случалось слышать волчий вой; незадачливым приезжим доводилось блуждать по этой огромной площади часами в туман и метель. Ее обширное, зловещее пространство было ограничено кладбищем и оврагом.
Главная улица Ставрополя спускалась под гору к Тифлисским воротам, которые служили местом сбора для всех отправлявшихся в Тифлис с оказией. Ездить в одиночку не рекомендовалось, было очень небезопасно, поэтому собирали оказиюроту солдат и сотню казаков.
К числу немногих каменных строений Ставрополя принадлежала гостиница Найтакии даже считалась отменным украшением сего града. Как и все гостиницы и ресторации Найтаки, разбросанные по Кавказу, здешняя славилась своей комфортабельностью: высокие комнаты, красивая мебель, большие окна, растворенные по случаю хорошей погоды, воздух свежий, полный живительных ароматов.
По стенам просторной бильярдной тянулись кожаные диваны. Повсюду видны были почти исключительно военныеи многие с широкими черными повязками и костылями: недавно было большое сражение при большом укрепленном ауле.