Ты увидела, что он попадёт в аварию, потерянно сказал Михаил, а я думал, что специально Ты его спасла, да?
Не знаю. Вылечила глазэто точно.
Но как?
Это называется автоматическое письмо, в который раз за последнее время принялась объяснять я. Но оно не всегда бывает пророческим. У меня стало таким.
А я думал
Он так растерянно смотрел на меня, что я даже забыла, что пришёл-то он ко мне, ещё не зная о моём автописьме. Я положила листы на край стола и села рядом.
Зачем пришёл? Вроде ты сейчас должен быть на занятиях?
Я хотел уговорить тебя не делать ну, не колдовать на него. Я ведь думал Вера сказала, что Костя с тобой, потому что ты на него наговоры какие-нибудь делаешь
А ты дружишь с Верой? вдруг заинтересовалась я.
Нукак, дружим? пожал он плечами. Мы сдружились, когда с Костей плохо стало, да когда решили, что ты на него какие-то привороты делаешь. Он помолчал и спросил сам, жалобно сдвигая брови:А ты давно знаешь Костю?
Впервые увидела на листе, когда пыталась тебя рисовать.
Да? Он почему-то казался очень изумлённым. Я подумала, что Вера про меня наверняка чего только ни наговорила, и вздохнула. А этот портрет когда ты нарисовала? Он кивнул на рисунок цветными карандашами. Я смотрелтам даты нет.
Вчера, сказала я. Мне стало как-то противно и скучно с ним разговаривать: очень уж, несмотря на годы, казался наивным. Таких легко использовать людям, подобным Вере.
Ты его любишь? внезапно спросил Михаил.
Ты медленно начала я, сглотнула и договорила:Ты и вправду думаешь, что я тебе отвечу? Тем болеетебе, который с самого начала был уверен, что я ведьма?
Пожалуйста, не обижайся! Он даже замахал на меня руками. Я же не знал
А я смотрела на него и думала: какой контраст между братьями! Одинэмоциональный наивный мальчик, чуть не трепетный. Другойжёсткий мужчина, который умеет жить и любит жить. Почему они разныедо такой степени?
Любопытно. Я должна простить Михаила, потому что он не знал Мда
Но, как ни странно, Михаил оказался наблюдательным человеком. Он быстро взглянул на меня и снова пожал плечами.
Я знаю, что на Костю не похож. Он не рассказывал тебе, что мы сводные? У нас мама одна, а отцы разные. Он снова помолчал, а потом сказал:Алёна, ты прости меня, ладно? Больше вмешиваться в дела брата я не буду. Только сразу тебе скажу: будь очень осторожна. Вера не любит, когда у неё на дороге встают. Она чего только выдумать не может С нею очень осторожным надо быть. Ты не говори про меня брату, ладно?
Он уже знает, сказала я, насторожённо наблюдая за ним.
Пусть, как ни странно, отмахнулся Михаил. Если уж знает, пусть один раз поругает. Главноепотом ничего не будет. Он встал, глядя на стопку листов, лежащих на краю стола. Вот как Жуткая вещь, а я думал чуть не уважительно сказал он.
Бестолковый разговор закончился, и я проводила Михаила до прихожей. Когда он оделся, снова прошептал:
Не забудь, что я говорил про Веру. Она иногда такое может сделать
Не забуду, пообещала я и закрыла за ним дверь.
Инфантильныйвспомнилось слово для характеристики Михаила. Кажется, в детстве с ним перенянчились Глухой разговор, необычный и какой-то надоедливый, вымотал меня так, как не выматывает долгая перепечатка Выглянула из своей комнаты мама.
Алёна, что у вас там? Всё нормально?
Всё. Сейчас пойду на кухню и чего-нибудь поем. А потомработа!
Ну, приятного аппетита, с облегчением улыбнулась мама.
Допивая чайглядя на мелкий дождь, снова нудно и явно надолго зарядивший, я вдруг усмехнулась: а приятно, когда одним врагом меньше! Уже легче живётся А ещё подумала, что надо бы и мне сообразить, куда нам в следующий раз поехать интересно отдыхать, потому что до сих пор только Костя предлагал своё видение того, как это делается. Но ведь он работает. Значит, ему порой не до поисков интересных мест, которые можно посетить. Решенозаймусь нашим свободным времяпрепровождением!
11
Если Вера из богатых, да ещё и из сильной (и наверняка властной) семьи, то почему добивается именно Кости? Ведь в их-то кругу завидных женихов точно много! Или такая привычка: что понравилось, то и должна получить?
О другом слое, скажем так официально, населения, доходы которого, ну, опять-таки скажем, заоблачные, я знала только понаслышке. Но что-то Костю не воспринимала как очень богатого или даже аристократа. Нет, аристократом он былдля меня. Но в другом смысле. Он был Осенью, и именно это придавало ему в моих глазах впечатление аристократизма. А так Я видела его сильным мужчиной, к которому меня тянет. Я хотела быть всегда рядом с ним. Остальное не интересовало.
Или лучше быть в курсе?
Тот день, день примирения с Костей и сближения с его братишкой, словно стал дверью в две последующие недели.
Мелкий дождик, время от времени переходящий в морось или туман, назавтра прорвался в ураганные ливни, которые так били по всему живому и неживому, будто старались всё и всех размазать по земле.
С Костей мы виделись теперь каждый день, но коротко. Сначала его звонки были спокойны: «Встретимся?», затем перешли в лихорадочное: «У меня всего полчаса! Где?» Вечерами не виделись: он заканчивал рабочий день поздно и с досадой говорил, что на работе цейтнот, из-за которого он ничего не успевает. Вечерниеточней, даже ночные разговоры первой прерывала я, демонстративно зевая в трубку, нутром чуя, что ему необходимо выспаться, а ведь он всё никак не мог оторваться от мобильника, говоря со мной.
Потом я не выдержала, несколько даже испуганная этой его занятостью или одержимостью работой. Ещё больше меня напугало, что Костя начал худеть Да что ж там у него!..
Михаил после нескольких телефонных звонков по мобильному быстро привык ко мне и начал часто болтать со мной об университете и о том, как проходят его учебные дни. Впечатление появилось такое, что друзей среди однокурсников у него маловато, и он обрадовался, что может поговорить со мнойпочти как с близким человеком. Иногда мне было смешно с ниминогда он доставал, особенно если звонил во время перепечатки. А ещё было впечатление, что своими звонками он старался загладить свою недавнюю ко мне недоброжелательность Более того, он довольно часто стал появляться и в нашем доме, словно после того короткого, но информативного визита получил право быть гостем у нас. Впрочем, появлялся он вечером, и я уже успела запрячь его в работучитать корявые почерки в рукописях для диктовки мне.
Именно у него я и спросила:
Миша, что с Костей? У него спрашивать боюсь. Но он здорово похудел. Где он работает, в конце концов, что его там так ужасно загоняли?
Парень озадаченно спросил (чувств он точно скрывать не умел, и эта озадаченность большущим вопросительным знаком плавала в его реплике):
А ты разве не знаешьгде?
Нет. Он не говорил, а мне спрашивать как-то неудобно. Ну не умею я спрашивать, когда человек даже не намекает на свою работу! Ты мне скажи хоть, в какой сфере он работает?
Строительный бизнес, всё так же озадаченно сказал Михаил.
Теперь понятно. Наверное, какую-нибудь стройку ведёт, задумчиво сказала я. В сроки, небось, не укладывается. Ладно. Будем иметь в виду.
Мне казалось, после пары реплик о старшем брате Михаил снова начнёт болтать об университете. Но он мгновенно отреагировал на мои последние слова. И на этот раз в его вопросе не плавала, а крепко стояла на ногах вооружённая до зубов и готовая немедля стрелять насторожённость:
Что это значит«буду иметь в виду»?
Ничего особенного, удивлённо ответила я. Просто он обычно спрашивает, где мне удобней встретиться с ним. Теперь тот же вопрос буду ему задавать я. Ну, чтобы он времени зря не терял. В цейтноте это же нормально. У меня-то времени побольше, да и работа не ограничена по времени.
А-а, вон что, с чудовищно откровенным облегчением сказал Михаил и снова заговорил о своём.
Меня этот обмен репликами задел немного. Ощутимо поняла: Михаил почему-то тоже не хочет, чтобы я знала о работе Кости. В глубине душе до смущения и глуповатого смешка промелькнуло: «А если он киллером работает?» Хотя слова «работа» и «киллер», стоящие рядом, звучали тоже чудовищно.
Но что собираласья сделала. Примерно зная по предыдущим встречам, когда Костя бывает более-менее свободен, за полчаса слала эсэмэску: «Я в центре! Где тебя ждать?» А потом и вовсе уточняла: «Я недалеко от кафе такого-то! Встретимся?» В таких кафе мне иногда казалось, что я пещерная женщина, которая ждёт своего охотника, чтобы накормить его. Чаще мы встречались за остановку до кафе. Я садилась в машину, где меня обнимали, целовали, словно после нескольких лет расставания, а потом, с дрожью вырываясь из этих жадных объятий (хотя так не хотелось!), я шутливо сердилась:
Я есть хочу! Я голодная!
И Костя поспешно вёз меня в кафе, где за пятнадцать-двадцать минут сметал с тарелок заказанное, а потом вёз меня до троллейбусной остановки, так как у меня всегда была необходимость прогуляться по магазинам.
Эти встречи почему-то отчётливо напоминали мне студенческие годы, когда надо было успеть перекусить между парами, чтобы не слушать потом раздражённых жалоб оголодавшего желудка.
Во всяком случае, я перестала беспокоиться, что Костя весь день бегает голодным. Хотя порой мне казалось, он разгадал мою наивную уловку, как заставить его поесть.
Основываясь на ответе Михаила, я вообразила Костю начальником какого-нибудь отдела на строительстве важного объекта, а то и двух объектов. Я буквально видела, как Костя ругается со снабженцами, совещается с архитекторами, нервничает из-за непогоды, мешающей стройке. В общем, смутное представление о происходящем и заставляло меня делать всё, чтобы работать ему было комфортней. Хочет видеть меня? Ятоже. Не успевает поесть? А со мнойпочему не посидеть в кафешке?
А ещё он звонил несколько раз на дню (работал даже в выходные!) и жадно расспрашивал, что я делала, делаю и буду делать. Эти беседы были коротки и быстро приучили меня заранее готовиться к ним. Я рассказывала ему, как в магазине пряталась от проливного дождятакого сильного, что дома на той стороне дороги пропали! А потом вдруг тучи разбежалисьи небо, в расползающемся окошке, косматом, из рваных серых туч, взглянуло на город таким высоким и холодно-синим!.. Рассказывала, как две кошки забежали во время дождя в магазин, и прячущиеся здесь же от дождя прохожие подходили к прилавкам, чтобы купить мокрым бедолагам то сосиску, то пакетик с кошачьим кормом Рассказывала, как по дорогам бегут настоящие реки, которых не перепрыгнуть, отчего приходится ехать до конечной, чтобы потом ехать по своей стороне улицы и не переходить дорогу Эти короткие звонки научили меня внимательно смотреть на происходящее вокруг и запоминать всё до малейшей подробности, чтобы потом рассказать Косте, что проходит мимо его внимания этой осенью.
О своей работе он упорно молчал. Я раз всё-таки заикнулась полюбопытствоватьи больше не спрашивала: даже без паузы он мгновенно ушёл от ответа.
Вообще, дни этих двух недель летели стремительно, как осенний ветер.
Женя, радостный, сообщил, что Валера лежит в госпитале, поправляется и скоро приедет, потому что его комиссовали по здоровью.
Порфирий так и продолжал снабжать меня работой, но контрабандно. Я привыкла. Деньги-то шли. Всё ждала, когда Костя скажет, пора ли выходить из подполья, но он пока молчал. Я понимала: из-за цейтнота на работе ему пока некогда возиться с моими проблемами.
Вера куда-то исчезла. Звонков, во всяком случае, к нам домой больше не было.
А меня вдруг прорвало. Я начала рисоватькарандашами же, и простым, и цветными, но уже не только портреты. То ли помогло, что Женя всерьёз начал готовиться к выставкесовместной, из-за чего я увидела всё, что он собирается выставить, и загорелась; то ли я сама дозрела. Я рисовала в любую свободную минутку. Кроме всего прочего, хоть я и боялась, но в воскресенье на Арбате было так дождливо, что наши не пошли на ярмарку мастеров. А куда я без Женьки и его ребят? Облегчение, что обошлось без запечатлённой на рисунке смерти, вдохновило явно тоже.
Я рисовала всё! Мне нравилось, что под моим карандашом возникают мокрые улицы, на что Таня ахала: «Карандашом! Всю эту мокреть!» Я купалась в её немного наивном восхищении, счастливая, оттого что сумела её поразить, и уже подумывала, что можно ещё нарисовать. Ходить на личный пленэр приходилось, прихватив с собой зонт, но такие прогулки стоили того. Они давали возможность раскрывать себя, и я чувствовала, что каждый новый день становится для меня чем-то большим, чем просто рабочим днём. Я начала ждать от новых дней чего-то удивительного, чем можно с радостью поделиться с Костей
Женька изумлённо рассматривал мои рисунки с кленовыми листьями и поднимал бровь: «Ну-ну!» А потом, при виде новых рисунков, как-то сказал:
Придётся менять концепцию выставки.
А у неё была концепция? удивилась я.
Да. Выставка должна была называться «Мой город». Теперь, думаю, она будет называться «Двое в городе». Или «Город для двоих». Пара акварелей по новой теме у меня есть. Может, успею закончить ещё одну. И усмехнулся мне, довольной.
Костя, знавший о выставке, перебирал листы, которые я приносила ему на наши встречи похвастаться, и улыбался, особенно когда видел две плохо различимые фигурки в прорисованных, уходящих вдаль переулках. Одна маленькая, другаяпобольше. Эти же фигурки гуляли среди поредевших кустов в парке, по дорожке, выложенной плитками. А несколько листов изображали местность, прекрасно ему известную. Не узнать, впрочем, было трудновсе приметы места были на листе: сквер, скамейка и наши голуби!
Кто это? в первый раз увидев фигурки на рисунках, спросил он.
Мы, заявила я: сидели на этот раз в кабинете какого-то элитного кафе, выбранного им самим. Кабинет, естественно, закрытый, и я наслаждалась тем, что стоя за ним, сидящим, обнимала его, пока он разглядывал рисунки. И бессовестно висла на нём, обнимая еготакого тёплого и сильного!
Мы? Разве мы гуляли по городу? скосился он на меня. Ну, в переулках?
Ты не понимаешь! засмеялась я. Мне очень хочется с тобой гулять, а у тебя времени нет. Но ведь осень проходит. По прогнозам, ещё одно бабье летои тёплой осени не будет. А мнехочется! Вот пусть мы будем хотя бы на рисунках. И поцеловала его в ухо. А потомрасшалившись, прижала губы к его виску и тихонько подула на кожу.
А тебе и в самом деле очень хочется гулять?
Можно подумать, что тебенет, поддразнила я его.
Нет, серьёзно! настаивал он.
Если серьёзно, то мне тебя не хватает. Я разомкнула пальцы, сцепленные у него на груди, и погладила, помяла ему плечи. И задумчиво повторила, впервые не выдержав:Мне тебя очень не хватает
Он отложил листы в сторону, чтобы не испачкать, и поймал мою руку. Поцеловал в ладошку, приложил её к щеке.
Рано как-то пасмурно повторил он то, что однажды уже говорил. Потерпишь ещё немного, Алёна?
Хоть вечность Если в её конце будет хоть какой-то просвет. Просто времени жаль Нет, я понимаю, что ты работаешь, что у тебя работа серьёзная, поспешно сказала я, чтобы он не обиделся: знаю по папе, что для многих мужчин работа на первом месте. Это, наверное, потому, что я жадная. Мне слишком многого хочется: и твоего внимания, и прогулок с тобой И не договорила, но досказала про себя: «И никогда не разлучаться с тобой!»
Только повторил, чтобы потерпела. А куда я денусь? Потерплю, конечно.
Иной раз кажется, что начала рисовать всё подряд только из-за этого. Из-за того, что мне хочется присвоить Костю. Сейчас и немедленно. Точно. Жадная.
Михаил как-то спросил, знает ли Костя об автописьме и о том, как я работаю с портретами. Очень удивился, когда я сказала, что не собираюсь таким образом мужчину ловить. Начал настаивать:
Но ведь ты спасла его! При чём здесь ловить?
Михаил, я не хочу, чтобы Костя был со мной только из благодарности. Это Это В общем, я не хочу чувствовать себя нищенкой, которой подачку бросили. Или сама что-то украла. Я богаче! и засмеялась.
Он только удивлённо хмыкнул и только хотел было что-то сказать, как я отчётливо услышала: он осёкся. Но я уже настолько пропиталась всем происходящим, настолько близко узнала довольно открытого по характеру Костиного братишку, что сразу сообразила начало его фразы, которой так и не прозвучало: «А вот Вера»