Замыкал колонну Агесандр верхом на крепком муле; его ноги едва не волочились по земле. Он должен был найти замену погибшему галлу на рынке рабов. За плечом у него был окованный железом посох, а за поясом был заткнут бич, символ его должности. Сицилиец оставил исполнять обязанности надзирателя вечно ухмыляющегося раба-иберийца, недалекого, но крепко сложенного. Позади Агесандра плелись два отборных барана, жалобно блея, когда тот дергал их за веревки, обвязанные вокруг их шей.
Шло время, и Квинт постепенно приходил в себя. Он уже дважды опустошил бурдюк с водой и дважды наполнял его из шумного ручья, текущего вдоль дороги. Головная боль потихоньку проходила, и он начал оглядываться по сторонам. Холмы, в которых они охотились на медведя, превратились в извилистую линию, исчезающую в дымке на горизонте. По обеим сторонам раскинулись поля колосящейся пшеницы на землях, принадлежащих их соседям. В Кампании была самая плодородная в Италии земля, и доказательства тому были повсюду. Трудились рабы, взмахивая серпами, собирая колосья и складывая их в снопы. Но Квинта это мало интересовало. Он уже чувствовал радостное возбуждение от того, что скоро наденет тогу взрослого мужчины.
Когда носилки оказались рядом с ним, Аврелия отодвинула занавеску.
Ты уже выглядишь немного лучше, радостно заметила она.
Может, чуть-чуть, смущенно признался Квинт.
Не надо было тебе столько пить, раздраженно сказала Атия.
Не каждый же день убиваешь медведя, пробормотал Квинт.
Это уж точно, произнес Фабриций, оборачиваясь.
Аврелия сжала губы, но не стала развивать тему.
Такой день, как вчера, бывает лишь несколько раз в жизни. И он имел право его отпраздновать, заявил Фабриций. А больная головалишь небольшая расплата за праздник.
В целом это верно, ответила Атия из глубины носилок. Ты не посрамил своих предков, как осканцев, так и римлян. Я горжусь, что у меня такой сын.
Вскоре после полудня они приблизились к внушительным стенам Капуи. Окруженная глубоким рвом, каменная крепость окаймляла по периметру весь город. Через равные промежутки над стеной возвышались дозорные башни, а для прохода внутрь служили шесть ворот, которые охраняли часовые. Квинт, ни разу не видевший Рима, очень любил этот город. Построенный этрусками более четырех столетий назад, он был главным в конфедерации двенадцати городов. Но два столетия назад в эти земли вторглись осканцы и заняли их. В правление осканцев Капуя стала одним из влиятельнейших в Италии городов, но вскоре ее жители сами были вынуждены просить защиты у Рима, когда их свободе стали угрожать успешные набеги самнитов.
Отец Квинта вел свой род от воина, пришедшего сюда в составе римского войска, посланного на помощь Капуе; следовательно, он был гражданином Рима. Союз Кампании с Римом означал, что ее жители тоже получили статус граждан Республики, но право голоса имели лишь представители благородных семей. Это неравенство было причиной недовольства среди плебеев Кампании, которым тоже приходилось идти на военную службу и сражаться вместе с легионами, несмотря на ограничение в избирательном праве. Самые шумные договорились даже до того, что следует хранить верность лишь осканскому наследию, и поговаривали о том, что Капуе следует снова стать независимой. Фабриций считал такие разговоры изменой. Квинт относился к этим протестам с двойственным чувством, и не в последнюю очередь из-за того, что мать всегда хранила молчание, когда заходили разговоры на эту тему. В самом деле, положение, когда люди, воюющие и умирающие за Рим, не имеют права избирать тех, кто правит Республикой, выглядело лицемерием. Это также заставляло Квинта задуматься над тем, не предает ли он предков по материнской линии ради отцовской. Гай, сын Флавия Марциала, очень любил над ним подшучивать на эту тему. Хотя оба они и являлись гражданами Рима и имели право голоса, Марциал и Гай были до мозга костей осканцами.
Первую остановку они сделали у храма Марса, находившегося в переулке неподалеку от Форума. Вся семья наблюдала за тем, как принесли в жертву одного из барашков. Когда жрец провозгласил, что знамение было благоприятным, Квинт с облегчением вздохнул. То же самое произошло и в храме Дианы, что еще больше его обрадовало.
Ничего удивительного, пробормотал Фабриций, когда они вышли из храма.
Что ты имеешь в виду? спросил Квинт.
Услышав, что произошло на охоте, жрец вряд ли стал бы трактовать знамения как неблагоприятные, объяснил Фабриций к ужасу Квинта; с его лица не сходила улыбка. Ладно тебе! Я тоже верю в богов, но нам не нужно подтверждений тому, что вчера они нам благоволили. Это и так очевидно. Сегодня было важным выразить им наше почтение, что мы и сделали. Он хлопнул ладонями. Пора хорошенько помыться в бане, а потом купим тебе тогу.
Спустя час они уже стояли в лавке портного. Из-за близости к сукновальне вокруг сильно воняло мочой, и Квинту хотелось поскорее покончить с делом. Поодаль суетились работники, подымая на ткани ворс маленькими дощечками с шипами и срезая его ножницами, чтобы сделать ее глаже на ощупь. Затем они складывали и гладили готовую ткань. Владелец лавки, угодливый мужчина с грязными волосами, разложил перед ними образцы шерстяной ткани разного качества, на выбор, но Атия сразу же показала на самую лучшую. Вскоре Квинту скроили вирильную тогу, тогу взрослого мужчины. Он переминался с ноги на ногу, а довольная Атия возилась со складками ткани, пока не уложила их все по своему вкусу. Фабриций стоял рядом с гордой улыбкой, а Аврелия в возбуждении расхаживала вокруг них.
Молодой хозяин выглядит очень достойно, услужливо прошелестел портной.
Еще бы, с гордостью кивнув, ответила Атия.
Чувствуя гордость, но и не теряя голову, Квинт натянуто улыбнулся матери.
Прекрасное зрелище, добавил Фабриций и, отсчитав нужное количество монет, отдал деньги. Теперь пора посетить Флавия Марциала. Пусть Гай посмотрит на тебя во всей красе.
Оставив владельца лавки кланяться и расшаркиваться, они вышли наружу. Там уже ждал Агесандр, поставивший их лошадей в конюшню. Он низко поклонился Квинту.
Теперь ты выглядишь настоящим мужчиной, господин, сказал он.
Квинт довольно ухмыльнулся.
Благодарю тебя, ответил он.
Фабриций глянул на надзирателя.
Почему бы тебе прямо сейчас не сходить на рынок? Где дом Марциала, ты знаешь. Просто приходи туда, когда купишь нового раба. Он отдал ему кошелек. Там сотня дидрахм.
Конечно же, ответил Агесандр и развернулся, чтобы идти.
Подожди, повинуясь внезапно вспыхнувшему желанию, воскликнул Квинт. Я тоже пойду. Пора мне начинать учиться таким вещам.
Агесандр внимательно взглянул на него.
Таким вещам?.. повторил он.
В смысле, покупке рабов.
Раньше Квинт совершенно не задумывался над такого рода делами, и теперь его предложение удивило Агесандра.
Научишь меня, добавил Квинт.
Сицилиец поглядел на Фабриция, и тот утвердительно кивнул.
Почему бы и нет? заявила Атия. Это нужный опыт.
Уголки губ Агесандра загнулись вверх.
Очень хорошо.
Аврелия бросилась следом за Квинтом.
Я тоже пойду, заявила она.
Агесандр приподнял бровь.
Я не уверен начал он.
И речи быть не может, отрезал Фабриций.
На рабовладельческом рынке можно столкнуться с таким, что не следует видеть молодой девушке, добавила Атия.
Ты же все время мне говоришь, что я уже почти женщина, возразила Аврелия. Когда я выйду замуж и стану хозяйкой дома, то буду ходить в такие места, когда мне заблагорассудится. Почему же не сейчас?
Аврелия! жестко сказала Атия.
Сделаешь, как я сказал, перебил их Фабриций. Я твой отец, не забывай это. Твой муж, кем бы он ни был, тоже будет ждать от тебя послушания.
Аврелия опустила взгляд.
Простите, прошептала она. Мне просто так хотелось пройтись по городу с Квинтом теперь, когда он в новой тоге, такой красивый
Обезоруженный, Фабриций закашлялся.
Ладно тебе, сказал он, глянув на нахмуренную жену.
Пожалуйста, умоляюще пролепетала Аврелия.
После долгого молчания Атия еле заметно кивнула.
Фабриций широко улыбнулся.
Очень хорошо. Можешь пойти с братом, сказал он.
Благодарю тебя, отец. Благодарю тебя, мама, проговорила Аврелия, стараясь не встречаться глазами с жестким взглядом матери, предвещавшим будущую трепку.
Тогда идите, разрешил Фабриций, небрежно махнув рукой.
Агесандр молча вел их по оживленным улицам города. Квинт укоризненно поглядел на Аврелию.
Значит, ты шпионила не только за моими тренировками, а? Ты настоящая заговорщица.
А ты удивлен? Я имею полное право слышать, о чем ты говоришь с отцом, ответила Аврелия, ее голубые глаза блеснули. Я, что, должна забавляться игрушками, пока вы там с отцом обсуждаете моих женихов? Может, я ничего тут решать и не могу, но имею право знать.
Ты права. Я сам должен был тебе рассказать, признался Квинт. Извини.
Внезапно глаза Аврелии наполнились слезами.
Я не хочу брака по договоренности, прошептала она. Мама сказала, что это вовсе не так страшно, но откуда ей знать?
Квинт изумленно слушал сестру. Безусловно, выгодный брак поможет их семье поднять статус в обществе. И их судьба изменится навсегда. Но цена, которую предстояло заплатить за это, ему вовсе не нравилась. А Аврелия рядом, ждет его ответа Квинту не хотелось откровенной лжи, и, наклонив голову, он ускорил шаг, пробормотав:
Давай побыстрее, мы отстали от Агесандра.
Аврелия сразу поняла причину его смущения.
Видишь? Ты ведь тоже так думаешь.
Юноша остановился, уязвленный ее словами.
Отец и мать поженились по любви. Почему я не могу так же?
Мы обязаны им подчиняться, сама знаешь, стыдясь своих слов, ответил Квинт. Им лучше знать, а нам остается лишь подчиниться.
В этот момент Агесандр резко обернулся, прервав их беседу. Квинт обрадовался этому, увидев, что они уже дошли до рынка рабов, на площади у южных ворот города. Вокруг стоял такой шум, что сложно было расслышать собеседника. Аврелии ничего не оставалось, кроме как обиженно замолчать.
Вот мы и пришли, сказал сицилиец. Глядите.
Брат с сестрой молча пошли следом за ним. Хотя они уже много раз видели этот рынок, еще никогда им не доводилось приходить сюда по делу. До этого момента Квинт считал, что это место ничем не отличается от тех, где продавали фрукты и овощи, или лавок мясников с только что забитыми барашками, козлятами и поросятами. Но теперь Квинт осознал, что этодругой рынок. Здесь продавали людей. Военнопленных и преступников по большей части, но все равнолюдей.
Сотни обнаженных мужчин, женщин и детей были выставлены на продажу, скованные цепями или связанные веревками. У каждого ступни были побелены мелом. Чернокожие, смуглые, светлокожие, из всех народов, живущих в мире. Рослые, мускулистые и светловолосые галлы рядом с невысокими и худощавыми греками. Широконосые, крепко сложенные нубийцы, возвышающиеся над жилистыми нумидийцами и египтянами. Полногрудые галльские женщины вперемежку с поджарыми узкобедрыми иудейками и иллирийками. Многие плакали, а некоторые даже подвывали от отчаяния. Младенцы и дети тоже кричали, вместе со своими матерями. Другие, впав в ступор от перенесенного отчаяния, просто смотрели в одну точку, не замечая ничего вокруг. Везде сновали перекупщики, шумно прославляя достоинства своего товара множеству покупателей, слоняющихся между рядами рабов. По краям толпы находились вооруженные мужчины с жесткими лицамиохранники и фугитиварии, ловцы беглых рабов.
Выбор огромный, так что сначала надо четко решить, что нам необходимо. Иначе будешь ходить тут весь день, пророкотал Агесандр и вопросительно поглядел на Квинта.
Юноша вспомнил татуированного галла, основной обязанностью которого была работа в поле. Умение обращаться с охотничьими псами было лишь полезной прибавкой к этому.
Раб должен быть молод и крепок, с хорошими зубами, ответил Квинт и задумался.
Что еще? отрывисто спросил Агесандр.
Квинт поразился резкой перемене, произошедшей в сицилийце. Его вежливая манера речи куда-то испарилась.
Не должно быть очевидных признаков увечий и болезней. Грыж, плохо сросшихся переломов, нечистых ран и всего такого.
Аврелия скривилась от отвращения.
И всё?
Думаю, да, раздраженно ответил Квинт, мотнув головой.
Агесандр вытащил кинжал, и Аврелия ахнула.
Ты забыл самое главное, сказал сицилиец. Надо поглядеть ему в глаза, почувствовать его дух. Спросить себя: не попытается ли однажды этот сын шлюхи перерезать тебе горло? Если решишь, что может, иди дальше и выбирай другого. Иначе как-нибудь темной ночью пожалеешь об этом.
Мудрые слова, спокойно ответил Квинт и, немного осадив сицилийца, снова задумался. А что подумал мой отец, поглядев в глаза тебе?
Настал черед удивляться Агесандру. Надсмотрщик моргнул и опустил кинжал.
Думаю, он увидел перед собой воина, такого же, как он сам, вежливо ответил он и резко развернулся. Пойдемте.
Все забавляется, хочет произвести на меня впечатление, солгал Аврелии Квинт.
Впрочем, сам он четко понимал, что Агесандр попытался его напугать. Отчасти ему это удалось. Но в ответ юноша получил от сестры лишь гневный взгляд. Она все еще злилась на него за то, что он не высказал своего мнения о том, возможно ли счастье в браке по уговору. Квинт двинулся вперед. Разберусь с этим позже, подумал он.
Сицилиец не обратил внимания на первых в ряду рабов, а затем остановился рядом с нубийцами. Ощупал нескольких, одному даже рот открыл. Их хозяин, тощий финикиец с золотыми серьгами в ушах, тут же подбежал к Агесандру и принялся велеречиво расхваливать товар. Квинт подошел ближе, оставив Аврелию злиться в одиночестве. Спустя мгновение Агесандр двинулся дальше, не обращая внимания на речи финикийца.
У этого нубийца все зубы гнилые, прошептал он Квинту. Больше пары лет не протянет.
Они некоторое время ходили вдоль рядов с рабами. Сицилиец говорил все реже, предоставляя Квинту решать, подходит ли им тот или иной раб. Нескольких юноша счел подходящими, но у каждого Агесандр нашел недостатки. Квинт решил, что, когда найдет следующего подходящего раба, настоит на своем решении.
И тут его взгляд упал на двух смуглых юношей с черными вьющимися волосами. До этого он их не замечал. Ни один из них не был особо рослым, но оба с хорошими мышцами. Один из них стоял, упершись взглядом в землю, а другой, с курносым носом и зелеными глазами, глянул на Квинта и тут же отвернулся. Юноша остановился, чтобы повнимательнее их разглядеть. Цепь, сковывавшая их, была достаточно длинна. Поманив к себе первого, Квинт принялся оглядывать его. Сицилиец внимательно следил за его действиями.
Юноша был примерно его возраста, в отличной форме, с хорошими зубами. Но Квинту никак не удавалось заставить его взглянуть ему в глаза. Это заинтриговало его еще больше. Предостережение Агесандра было еще свежо в его памяти. Квинт схватил раба за подбородок и поднял его голову. К его изумлению, у раба тоже были ярко-зеленые глаза. Квинт не увидел в них ни капли покорности, только нестерпимую скорбь. Идеальный, подумал он.
Я возьму этого, проговорил Квинт Агесандру. Он удовлетворяет всем твоим требованиям.
Сицилиец оглядел юношу с головы до ног.
Откуда ты родом? требовательно спросил он на латыни.
Раб моргнул, но не ответил.
Он понял вопрос, с удивлением подумал Квинт.
Казалось, Агесандр этого не заметил и повторил вопрос по-гречески.
Ответа снова не последовало.
Увидев их интерес, перекупщик, мрачный римлянин, подошел ближе.
Он карфагенянин. Как и его друг. Сильные, как быки.
Гугги, да? переспросил Агесандр и сплюнул. Никакого толку с них не будет.
Квинт и Аврелия снова поразились перемене в его поведении. «Гугга» на жаргоне означало «крысеныш». И Квинт тут же вспомнил о прошлом самого Агесандра. Ведь именно карфагеняне продали сицилийца в рабство. Это не та причина, по которой нельзя купить раба-карфагенянина.
К ним с самого утра присматриваются, уверенно сказал перекупщик. Хорошее сырье для гладиаторов, я скажу.
Но ты так и не смог их продать, язвительно отметил Квинт. Агесандр одобрительно фыркнул. И сколько ты просишь?