Ганнон понятия не имел, о чем говорит Агесандр. «Этот ублюдок убить меня хочет», смог лишь подумать он. Странно, но ему уже было все равно. По крайней мере, конец страданиям. Ганнон ощутил укол сожаления, понимая, что уже никогда не увидит родных. Не сможет извиниться перед отцом. Да будет так. Сдавшись, Ганнон закрыл глаза и стал ждать, когда Агесандр покончит со всем этим.
Но удара так и не последовало.
Вместо этого зазвучал властный голос:
Агесандр! Остановись!
Поначалу Ганнон не понял, что происходит, но когда голос раздался снова и он почувствовал, что сицилиец отходит в сторону, то наконец понял, что кто-то вмешался. Кто? Лежа на спине на сухой жесткой земле, Ганнон был в состоянии лишь судорожно неглубоко дышать. От каждого движения грудной клетки его всего будто пронзали тупыми ножами. И лишь боль не давала ему потерять сознание. Юноша видел, как Агесандр бросает на него взгляды, полные ненависти, но больше не бьет его.
Спустя удар сердца он краем глаза заметил Квинта и Аврелию, детей Фабриция. У них на лицах было ничем не прикрытое возмущение.
Что ты наделал?! вскричала Аврелия, опускаясь на колени рядом с Ганноном. Хотя залитого кровью карфагенянина было трудно узнать, все равно у нее дернуло в животе, когда она оказалась рядом с ним.
Ганнон попытался ей улыбнуться. После жестокого лица Агесандра ее облик походил на нимфу или какое-то другое волшебное создание.
Ну? жестко спросил Квинт. Объяснись.
Твой отец поручил мне управлять фермой и командовать рабами, выпалил Агесандр. Так было заведено еще до твоего рождения.
А если бы ты убил раба? Что он тогда сказал бы? с вызовом сказала Аврелия.
Ладно вам, ошеломленно ответил Агесандр. Я всего лишь поколотил его, вот и все.
Квинт издевательски рассмеялся:
Ты собирался наступить ему на голову. На каменистой земле такой удар сломал бы ему череп!
Агесандр замолчал.
Так ведь? требовательно спросил Квинт. Когда он увидел, кого именно хотел убить сицилиец, его ярость удвоилась. Последние остатки уважения к Агесандру исчезли. Отвечай, во имя богов.
Думаю, да, тихо пробормотал Агесандр.
Ты сознательно намеревался это сделать? спросила Аврелия.
Сицилиец поглядел на Ганнона.
Нет, ответил он, сложив руки на груди. Не сдержался, вот и все.
«Лжец», подумал Ганнон. Лицо Аврелии скривилось, она тоже не верила Агесандру.
Квинт видел, что надсмотрщик лжет, но если продолжать обвинять его, непонятно, чем это кончится. А он все-таки чувствовал себя еще не настолько уверенно.
Как это случилось? спросил он.
Агесандр показал на Гальбу.
Этот раб намеренно упал и повредил ногу. Пытался увильнуть от работы. Старый трюк, я его сразу раскусил. Пару раз ударил пса, чтобы проучить, а этот гугга сказал, чтобы я прекратил, что это просто случайность. Агесандр фыркнул. Такое непослушание терпеть нельзя. Он должен был сразу же осознать свою ошибку.
Квинт поглядел на Ганнона.
Думаю, это тебе удалось, язвительно сказал он. Он уже на полпути в Гадес.
У Агесандра приподнялся краешек рта.
Но заметил это только Ганнон. «Надсмотрщик хочет убить меня. Почему?»
Это была последняя связная мысль в его голове.
Квинт снова почувствовал прилив уверенности в себе, после новой победы над Агесандром. Не позволил тащить Ганнона обратно на ферму, словно мешок с зерном, как хотел поступить сицилиец, и настоял, чтобы принесли носилки. Гальба и сам дохромает. Нахмурившись, Агесандр подчинился и послал раба на ферму. Затем надзиратель принялся мрачно глядеть, как Аврелия, оторвав полосу ткани, протирает от крови лицо Ганнону. У нее по щекам катились слезы, но она не издала ни звука. Не собиралась радовать Агесандра тем, что расплачется в голос.
Вскоре, когда Ганнона аккуратно положили на носилки, она встала. Нижнюю часть ее одежды покрывали смесь пыли и крови, оттого что она стояла на коленях рядом с ним. Ее глаза, красные от слез, сверкали гневом, но лицо ее было жестким.
Если он умрет, я позабочусь, чтобы отец заставил тебя заплатить за это, сказала она. Клянусь.
Агесандр попытался обратить все в шутку.
Чтобы убить гуггу, надо было постараться посильнее, заявил он.
Аврелия поглядела на него со страхом, но в то же время ее глаза сверкали от еле сдерживаемого гнева.
Пошли, мягко сказал Квинт, уводя ее. Агесандр пошел было следом, но Квинт решил, что с него хватит.
Иди занимайся своим делом! рявкнул он. Мы способны позаботиться о своих рабах.
Положив Ганнона на простыни, постеленные на соломенный тюфяк в пустующей конюшне, они поглядели на него. Он лежал, подобный трупу. Квинту не нравилась бледность его лица. Если карфагенянин умрет, это больно ударит по карману семьи. Он приказал принести с кухни горячей воды, а еще полос ткани и бутыль с уксусом. Когда требуемое принесли, Квинт поразился реакции Аврелии. Та никому не позволила возиться с ранами карфагенянина. Элира занялась раной Гальбы, а Квинт с восхищением глядел на нее. Иллирийка оказалась хорошим лекаремвидимо, благодаря своему происхождению. В свое время она говорила Квинту, что к ее матери приходили за исцелением все соплеменники. Она промыла рану большим количеством горячей воды, затем, не обращая внимания на шипящего от боли Гальбу, обильно полила рану уксусом, вытерла насухо и наложила повязку.
Пара дней отдыха и неделя на легкой работе, сказал Квинт, когда она закончила. Сам скажу это Агесандру.
Бормоча благодарности, галл, прихрамывая, ушел прочь.
За спиной римлянина раздался стон, и Квинт обернулся. Аврелия что-то делала, и лицо Ганнона слегка дернулось, но потом снова расслабилось.
Он жив, с облегчением сказал Квинт.
И не благодаря Агесандру, яростно ответила Аврелия. Представь, если бы нас не оказалось рядом!.. Все равно, он еще может умереть.
Замолчав, она сдержала слезы.
Квинт похлопал ее по плечу, удивляясь, почему она так расстроилась. В конце концов, Ганнонвсего лишь раб.
К тюфяку подошла Элира.
Позволь мне посмотреть на него, попросила она.
К удивлению Квинта, Аврелия отошла в сторону. Они молча глядели, как иллирийка опытной рукой ощупывает избитое тело юноши, аккуратно нажимая то там, то тут.
Повреждений на голове я не нашла, кроме сломанного носа, через некоторое время сообщила Элира. Три сломанных ребра и рассечения от хлыста. Показала на выступающие ребра и впавший живот. А еще его плохо кормили. Но он крепкий. При хорошем уходе и нормальном количестве еды он придет в себя за неделю.
Хвала Юпитеру! вскричала Аврелия.
Квинт тоже с облегчением улыбнулся и отправился искать Фабриция. О жестокости Агесандра следует доложить немедленно. Он понимал, что отец вряд ли серьезно накажет сицилийца, который, без сомнения, станет все отрицать. Юноша уже заранее знал, что скажет Фабриций. Поддержание дисциплины входит в обязанности надзирателя, и ни один раб не имеет права оспаривать его право так, как сделал это Ганнон. Но сейчас Агесандр впервые перешел грань. С точки зрения Фабриция, это случайность. А вот сам Квинт хорошо понимал, свидетелем чему он стал. Юноша стиснул зубы.
Теперь придется внимательно приглядывать за Агесандром.
Ганнон очнулся от боли, пронизывающей грудь каждый раз, как он делал вдох. Пульсирующая боль напомнила о том, что сломан нос. Он поднял руки и ощутил, что грудь туго замотана тканью. Кандалов на лодыжках не было. Вряд ли это сделал Агесандр. Квинт настоял на том, чтобы меня лечили, подумал Ганнон. Он удивился еще больше, открыв глаза. Вместо убогой клетушки и влажной соломы юный карфагенянин увидел вокруг пустую конюшню, а под ним была чистая простыня. Временами звучащее ржание подсказало ему, что рядом лошади. Потом он увидел стоящий рядом табурет. Кого-то оставили присматривать за ним.
На порог упала тень, и, подняв взгляд, Ганнон увидел Элиру, держащую в руках глиняный кувшин и две чашки.
Ты очнулся! просияв, сказала она.
Он медленно кивнул, наслаждаясь видом красивой девушки.
Элира спешно подошла к нему.
Как себя чувствуешь?
Все болит.
Протянув руку, она подняла с пола небольшую бутыль из тыквы.
Выпей немного этого.
Что это? с подозрением спросил Ганнон.
Элира улыбнулась.
Папаверум, разведенная настойка мака. Увидев его недоумение, объяснила:Она притупит боль.
Ганнон был слишком слаб, чтобы спорить. Взяв в руки бутыль, он сделал хороший глоток болеутоляющей настойки, скривившись от ее горького вкуса.
Скоро подействует, успокаивающе проговорила Элира. Тогда сможешь еще поспать.
Внезапно Ганнон вспомнил про сицилийца и попытался сесть. Даже это небольшое усилие показалось ему непомерным.
Что там с Агесандром?
Не беспокойся. Фабриций видел твои раны и приказал надсмотрщику тебя не трогать. Видимо, боги были особо благосклонны, раз он даже позволил мне за тобой ухаживать. Не сразу, но Аврелия его уговорила Элира коснулась ладонью его лица, мокрого от пота, и мрачно заключила:Слушай, ты слаб, как котенок. Лучше ложись.
Ганнон повиновался. С чего вдруг Аврелии беспокоиться о нем, подумал он. Почувствовав, что маковая настойка начинает действовать, закрыл глаза. Здорово, что один из детей хозяина на его стороне, но Ганнон все равно сомневался, что Аврелии удастся защитить его ото всех козней Агесандра. Она еще девочка. Впрочем, устало подумал Ганнон, все равно дела идут лучше, чем он мог надеяться. Может, боги еще раз оказали ему милость? Сосредоточившись на этой мысли, Ганнон расслабился, и к нему пришел сон.
Глава 7НЕСПЕШНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Следующие три дня Ганнон по большей части лишь ел и спал. Элира с удовлетворением смотрела, как он вычищает одну за другой тарелки еды, приносимые ею из кухни. Силы возвращались к нему, боль от побоев стихала. Вскоре юноша настоял на том, чтобы большую часть перевязок с него сняли, жалуясь, что это мешает ему дышать. На четвертый день он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы выйти наружу. Но страх сдерживал его.
Где Агесандр? спросил он.
Полные губы Элиры сжались.
Хвала богам, этот сын шлюхи сейчас в Капуе.
Успокоившись, Ганнон неловко пошел к выходу. Во дворе никого не было. Все рабы находились в поле. Они сели, откинувшись на прохладную каменную стену конюшни и подставив себя лучам солнца. Ганнона не заботило, что вокруг никого нет. Это лишь означало, что он будет наедине с Элирой, красота тела которой с каждым днем все больше манила его. Ломота в паху напомнила ему, что он не был с женщиной уже много месяцев. Но даже думать о таком было опасно. Даже если бы Элира и захотела того, рабам запрещалось иметь близость между собой. Кроме того, Ганнон видел, как глядят друг на друга Элира и Квинт. Держись от нее подальше, жестко сказал он себе. Поиметь любимую рабыню сына своего хозяина было бы верхом глупости. Есть способ попроще удовлетворить себя. Не такой приятный, но куда более безопасный.
Надо было как-то отвлечь себя от мыслей о близости.
Как случилось, что ты попала в рабство? спросил он.
Элира удивилась вопросу, и ее лицо мгновенно погрустнело.
Мне впервые кто-то задает такой вопрос.
Думаю, у всех нас одинаковые, печальные истории, мягко сказал Ганнон и приподнял брови, давая ей знак, что готов слушать.
Элира, отвернулась от юноши, в ее взгляде сквозила боль.
Я выросла в небольшом иллирийском селе, у моря. Большинство были селянами и рыбаками. Мирное, чудесное место до того, как появились пираты. Мне было девять лет. Ее лицо помрачнело от печали и гнева. Мужчины сражались отчаянно, но они же не воины. Мой отец и старший брат, они Ее голос дрогнул. Они погибли. Но то, что случилось с мамой, было ничуть не лучше. В глазах девушки появились слезы.
Потрясенный Ганнон взял Элиру за руку и крепко сжал.
Прости, прошептал он.
Она кивнула, и от этого движения слезы покатились по ее щекам.
Они забрали нас на свои корабли, доставили в Италию и продали. С тех пор я не видела ни мамы, ни сестер.
Элира плакала, а Ганнон выругал себя за то, что вообще открыл рот. Но охватившая иллирийку печаль лишь сделала ее еще более привлекательной. Так несложно представить себе, как он мог бы обнять ее, утешить Поэтому Ганнон обрадовался, увидев Аврелию, та направлялась к ним со стороны виллы. Ткнув Элиру локтем в бок, он спешно вскочил. Иллирийка едва успела вытереть слезы и откинуть волосы с лица.
Увидев Элиру так близко к Ганнону, Аврелия почувствовала укол ревности.
Ты уже встал и ходишь! ехидно сказала она.
Да, кивнув, ответил карфагенянин.
Как себя чувствуешь?
Ганнон коснулся ребер.
Намного лучше, чем несколько дней назад, и все благодаря тебе.
Увидев, как Ганнон слегка вздрогнул от боли, Аврелия снова прониклась к нему симпатией.
Ты Элире должен быть благодарен. Она просто чудо.
Точно, согласился Ганнон, застенчиво улыбнувшись рабыне.
Иллирийка покраснела.
Меня, наверное, уже Юлий ищет, пробормотала она и спешно ушла.
Аврелия снова почувствовала раздражение, но, недовольная собой, постаралась поскорее об этом забыть.
Ты ведь карфагенянин, так?
Да, осторожно ответил Ганнон. Он еще ни разу так долго не беседовал ни с Фабрицием, ни с его домочадцами. В его понимании, в первую очередь они все еще были врагами.
На что похож Карфаген?
Ганнон не сдержался:
Он огромный. Там, наверное, живет четверть миллиона человек.
Глаза Аврелии против воли расширились.
Но ведь это много больше, чем в Риме!
Ганнон понимал, что лучше не отпускать саркастических замечаний, которые так и просились на язык.
Действительно, ответил он.
Аврелии явно было интересно, и он пустился в описания родного города, живо представляя его перед собой. Вскоре, когда юноша уже запутался в объяснениях, он умолк.
Звучит прекрасно, признала Аврелия. А ты был такой радостный, когда рассказывал
Объятый тоской по дому, Ганнон опустил взгляд.
Думаю, ничего удивительного, с теплотой произнесла Аврелия. Наклонила голову в сторону, с любопытством глядя на юношу. Я тут вспомнила, что ты говоришь по-гречески, как и на латыни. В Италии греческий учат только в благородных семьях. Наверняка и в Карфагене так же. Как же такой образованный человек попал в рабы?
Ганнон поднял взгляд и мрачно поглядел на нее.
Я забыл попросить о защите одну из самых могущественных богинь, когда отправлялся рыбачить с другом.
Аврелия вопросительно поглядела на него.
Суни, тот, которого ты видела в Капуе. Наловив кучу тунца, мы выпили вина и уснули. Внезапно налетевший шторм унес нас далеко в море. Нам как-то удалось выжить в течение ночи, но на следующий день мы наткнулись на пиратский корабль. Нас продали в Неаполе и повели в Капую, чтобы отдать в гладиаторы. Вместо этого меня купил твой брат Голос Ганнона стал жестче. Кто знает, что случилось с моим другом? закончил он и не без удовольствия увидел, как Аврелия вздрогнула.
Но, недовольная этим проявлением слабости, девушка быстро взяла себя в руки. Симпатичный или нет, он все равно раб, подумала она.
У всех на рабовладельческом рынке печальная судьба. Это не значит, что мы можем всех их купить. Считай, что тебе повезло, резко сказала она.
Ганнон склонил голову. Пусть она и юна, но дух у нее уже крепок, подумал он.
Повисла неловкая пауза.
Аврелия! прервал молчание голос Атии.
На лице девушки появился испуг.
Я во дворе, мама.
Спустя мгновение появилась Атия. На ней была простая льняная стола и красивые кожаные сандалии.
Что ты здесь делаешь? Мы же уже должны были заниматься игрой на лире Ее взгляд скользнул по лицу Ганнона. Это тот раб, которого побил Агесандр? Карфагенянин?
Да, мама, ответила Аврелия. Бледность слегка сошла с ее лица. Я как раз поговорила с Элирой, узнала, окончательно ли он выздоровел.
Понимаю. Хорошо, что ты обращаешь внимание на такие вещи. Это важная часть домашнего хозяйства, продолжила Атия, бросив на Ганнона пристальный взгляд. Сломанный нос не вправили, а в остальном он выглядит хорошо.
Ганнон переминался с ноги на ногу, несколько обескураженный тем, что его обсуждают так, будто его здесь и нет.
Аврелия немного смутилась.
Я думаю Элира не сказала, когда ему можно будет вернуться к работе.