Ганнибал широко улыбнулся.
Объявите об этом моим воинам! приказал он.
Стоящие вокруг издали дружный вздох в знак признательности, когда им перевели ответ аллоброгов.
Малх наклонился к Ганнону.
Поединок насмерть очень почетен среди галлов, прошептал он. Такая смерть намного лучше, чем жизнь в рабстве.
Но Ганнон все еще не понимал, что происходит.
Я не в силах позволить это каждому, объявил Ганнибал. Постройте их в два ряда.
Он дождался, пока его приказание будет исполнено, и каждый пленник занял положенное ему место.
Выбирайте каждого четвертого, пока не наберется шестеро, проревел Ганнибал.
Команду тут же выполнили, и остальных пленников отогнали в сторону. Полудюжине воинов вручили мечи и щиты и, когда был подан сигнал, приказали сражаться. Они бросились друг на друга, как одержимые, и вскоре на твердую как камень землю пролилась первая кровь.
В чем тут смысл? пробормотал Сафон спустя несколько мгновений. Можно было просто убить их всех, и дело с концом.
Твой любимый ответ на все, будь он проклят! зло возразил Бостар.
Тсс! зашипел Малх. Ганнибал ничего не делает просто так.
Ганнон снова поразился глубине неприязни между братьями, но сейчас у него не было времени раздумывать над этими печальными переменами.
Поединки были короткими и жестокими. Вскоре трое окровавленных воинов стояли над телами поверженных противников, ожидая выполнения обещаний Ганнибала. Так оно и случилось. Каждому позволили выбрать себе подарки с подносов, а затем и коня из тех, что держали под уздцы рядом. А затем, под радостные крики всех присутствующих, им позволили уехать.
Вам же может достаться куда больше! крикнул Ганнибал воинам. Для вас ценой победы станут не только кони и плащи. Вы станете хозяевами всем богатствам Рима, и вам позавидуют все живущие.
Оглушительный рев, последовавший за его словами, взметнулся в зимнее небо.
Потрясенный блестящей тактикой Ганнибала, Ганнон поглядел на Бостара.
Он доведет нас до самых вражеских врат! воскликнул старший брат.
Это так, согласился Малх.
Где мы убьем этих шлюхиных детей, всех до единого! рыкнул Сафон.
Ганнон воспрял духом. Рим будет разгромлен. В это он только что поверил.
Глава 20НЕУДАЧИ
Несколько дней спустя Квинт сидел у костра в лагере со своими новыми товарищами. Был день, стояла холодная пасмурная погода. Порывистый ветер нес над лагерем низкие облака, из которых в любой момент мог посыпаться снег, испортив и так не слишком хорошее настроение.
До сих пор поверить не могу, простонал Лициний, болтливый тарентинец, один из соседей Квинта по палатке. Проиграть первый же бой с гуггами Какой позор!
Это всего лишь стычка, мрачно сказал Квинт.
Возможно, согласился Калатин, другой сосед по палатке. Он был на год старше Квинта, но все остальные считали их ровесниками. Однако весьма серьезная. Думаю, все рады, что сейчас сидят здесь, а?
Товарищи согласно загудели, и Квинт тоже согласно кивнул.
Видите, какие у нас потери! Погибла почти вся кавалерия и сотни велитов. Шесть сотен легионеров попали в плен, Публий тяжело ранен. Вряд ли можно назвать это хорошим началом, так ведь?
Уж точно, согласился Цинций, еще один сосед Квинта, дюжий мужчина с румяным лицом и копной рыжих волос. И с тех пор мы отступаем. Что подумает о нас Ганнибал?
Почему мы вообще отходим, во имя Гадеса? требовательно спросил Лициний. После того как мы разрушили мост, карфагеняне не смогут переправиться через Тицин. Они никогда до нас не доберутся.
Калатин огляделся, убеждаясь, что поблизости нет командиров.
Мне кажется, что консул перепугался. И это не удивительно, учитывая, что он теперь не может идти в бой.
Откуда вам знать, что думает Публий? раздраженно возразил Квинт. Он вовсе не дурак.
Будто ты сам хорошо консула знаешь, новичок, бросил Цинций.
Квинт помрачнел, но счел за лучшее не отвечать. Цинций явно был не прочь подраться, а размером он был вдвое больше него.
Почему Публий не воспользовался шансом, когда Ганнибал вышел на битву перед нашим лагерем? продолжил Цинций. Какая прекрасная была возможность! А он все упустил
Остальным ничего не оставалось, как мрачно согласиться.
Я считаю это откровенной трусостью, продолжал Цинций, радуясь, что оказался в центре внимания.
Квинт больше не мог сдерживаться:
Лучше сражаться там, где ты выбрал, и тогда, когда ты выбрал! заявил он, вспоминая слова отца. И вы все это знаете! Сейчас мы не можем сделать ни того, ни другого и, поскольку Публий ранен, не сможем и в ближайшем будущем. Намного правильнее оставаться на безопасной позиции, здесь, в лагере. Представьте себе, что может случиться в противном случае.
Цинций гневно взглянул на Квинта, но видя, что остальные погрузились в мрачное молчание, решил последовать примеру товарищей.
Сейчас Квинта мало что могло обрадовать. Не сомневаясь в отваге Публия, он был совсем иного мнения о Флакке. Для того чтобы понять, что его будущий зять слишком далек от геройства, должно было произойти нечто совсем неординарное. Но реальность случившегося при Тицине трудно было отрицать. Флакк выехал с другими кавалеристами в тот злополучный разведывательный патруль по собственной инициативе. Квинт был в восторге, когда ему тоже разрешили в нем участвовать. Он и отец видели Флакка, когда началась схватка, но не после нее. Он появился лишь тогда, когда потрепанные остатки отряда переправились через реку Тицин и вернулись в лагерь римлян. Скорее всего, Флакк, увидев, что карфагеняне берут верх, отправился за подмогой. Естественно, старшие трибуны отказались выводить пехоту на временный мост. Там они столкнулись бы с вражеским войском, целиком состоявшим из кавалерии. И что же Флакк мог сделать в этой патовой ситуации?
Безусловно, не стоило подвергать сомнению правильность действий будущего зятя. События развивались слишком стремительно. Пришлось это просто принять. Хотя Фабриций особо не разговаривал с Квинтом по этому поводу, но юноша понимал, что отца серьезно беспокоит вероятность того, что Флакк струсил. Квинт чувствовал то же самое. Хотя в ходе боя он и испугался, но, по крайней мере, не оставил позиции и бился с врагом. Аврелия не должна выходить замуж за человека пусть и с хорошими связями, но при всяком удобном случае пытающегося избежать участия в боях. Поворошив угли палкой, Квинт постарался забыть об этом. С него и так хватало, что остальные возобновили свой унылый разговор.
Мой конюх выпивал с легионерами, охраняющими шатер Публия, сообщил Лициний. Они говорили, что Лилибей на Сицилии атакован огромным карфагенским флотом.
Нет! воскликнул Цинций.
Лициний лишь мрачно кивнул.
Так что теперь Семпроний Лонг не придет к нам на подмогу.
Как ты можешь быть уверен? требовательно спросил Квинт.
Легионеры поклялись могилами матерей, что это правда.
Квинт с сомнением поглядел на него.
Тогда почему мы это больше ни от кого не слышали?
Это должно было остаться в полной тайне, пробормотал Лициний.
Ну, я слышал, что все племя бойев идет на север, чтобы присоединиться к Ганнибалу, тут же вмешался Цинций. Если это так, то нас зажмут в клещи, они и гугги.
Квинт вспомнил, что ему рассказывал отец. Из коровы, которая не могла разродиться, извлекли чудовищного теленка, будто вывернутого наизнанку, со всеми органами наружи. Это случилось на ферме неподалеку. Тем не менее уродец оказался жив. Командир, знакомый Фабриция, сам это видел, когда был в патруле. «Прекрати», сказал себе Квинт, стискивая зубы.
Давайте не будем пугаться раньше времени, предложил он. Все эти истории слишком надуманны.
Так ли? А что, если боги разгневались на нас? возразил Лициний. Я вчера ходил в храм в Плацентии, чтобы сделать подношение, и жрецы сказали, что священные куры перестали есть. Тебе и этого недостаточно?
Квинт вышел из себя:
Нам, что, пойти и сдаться Ганнибалу?!
Нет конечно же! краснея, ответил Лициний.
Квинт обернулся к Цинцию, сокрушенно качающему головой.
Тогда заткните свои поганые рты! Такие разговоры подрывают боевой дух. Мы всадники, не забыли? Простые воины должны видеть в нас пример, а не заодно с нами наполнять сердца страхом перед Гадесом.
Пристыженные товарищи принялись внимательно разглядывать сандалии.
Хватит с меня вашего нытья! рыкнул Квинт и решительно встал. Увидимся.
Не дожидаясь ответа, он решил разыскать отца. Может, Фабриций расскажет что-нибудь более утешительное, чем эти вояки. Квинт надеялся на это всем сердцем, потому что сам изо всех сил боролся с унынием. Он научился хорошо скрывать его, но жестокая стычка со смертоносными нумидийскими кавалеристами Ганнибала потрясла его до глубины души. Им повезло, что они вообще остались живы. Неудивительно, что его товарищи с готовностью обсуждают слухи, будоражащие лагерь. Квинту самому приходилось прилагать все силы, чтобы бороться со страхом.
Отца в палатке не оказалось. Один из часовых сообщил, что он направился к консулу. Хорошо, прогуляюсь, подумал Квинт, развею мрачные мысли. По пути он прошел мимо палаток кеноманов, местного галльского племени, воюющего на стороне Рима. Здесь их было больше двух тысяч, по большей частипехота, и лишь немного конных. Они держались своих кланов, и языковой барьер этому способствовал, но между ними и римлянами сложились дружеские отношения, и Квинту это нравилось. Он окликнул первого увиденного воина, рослого здоровяка, сидевшего на табурете у палатки. К его удивлению, воин отвернулся, продолжая смазывать меч. Квинт не придал этому значения, но это повторилось секунду спустя. Несколько воинов, шагах в десяти от него, сперва окатили юношу холодными взглядами, а потом, с каменными лицами, и вовсе отвернулись.
Ничего, успокаивал себя Квинт. Вчера погибли десятки их товарищей. Наверное, каждый потерял в бою отца или брата.
Аврелия! Аврелия!
Голос Атии вырвал Аврелию из приятных мечтаний о Ганноне и Квинте. Девушка была уверена, что сейчас самое важное, что они до сих пор все еще остаются друзьями, несмотря на всю абсурдность такого положения. Она уловила требовательность в голосе матери, но такое утро мало что могло испортить.
Что такое, мама?
Выходи быстрее!
Аврелия вскочила с постели. Открыв дверь, она с удивлением увидела Гая, стоящего в атриуме вместе с матерью. Оба выглядели очень серьезными. Метнувшись обратно, Аврелия накинула поверх шерстяной ночной рубашки легкую тунику и выбежала из спальни.
Гай! вскричала она. Как здорово, что ты приехал!
Тот неловко поднял взгляд.
Рад тебя видеть, Аврелия.
Его мрачный вид заставил живот Аврелии скрутиться в жесткий комок. Она быстро взглянула на мать и заметила, что у нее в глазах блестят слезы.
Ч-что т-такое? запинаясь, спросила Аврелия.
Вести из Цизальпийской Галлии, сообщил Гай. Плохие.
Наша армия разгромлена не скрывая удивления, пробормотала Аврелия.
Не совсем, ответил Гай. Но несколько дней назад случилась крупная стычка у реки Тицин. Нумидийцы Ганнибала нанесли тяжелые потери нашей кавалерии и велитам.
Аврелии показалась, что мир покачнулся.
С отцом все в порядке?
Мы не знаем, коротко бросила мать, не отводя от ее лица темных печальных глаз.
Ситуация непонятная, прошептал Гай. Может, с ним все в порядке.
Тяжелые потери медленно повторила Аврелия. Насколько тяжелые, известно?
Ответа так и не последовало.
Гай? изумленно переспросила Аврелия.
Они говорят, что из трех тысяч кавалеристов в лагерь вернулись сотен пять, стараясь отвести взгляд, ответил Гай.
Как же, во имя Гадеса, ты можешь говорить, что отец жив?! вскричала Аврелия. Куда вероятнее, что он погиб!
Аврелия! рявкнула Атия. Гай пытается оставить нам хоть какую-то надежду.
Простите сказал Гай, краснея.
Атия подошла и взяла юношу за руку.
Не за что извиняться. Ты выехал с первыми лучами солнца, чтобы передать нам это сообщение. Мы очень благодарны.
А янет! Как я могу быть благодарна за такие вести?! завопила Аврелия и, разрыдавшись, побежала к дверям, не заметив изумленного привратника. Она распахнула двери и выбежала наружу, не обращая внимания на крики позади.
Ноги сами привели Аврелию в конюшню. Она приходила сюда всякий раз, когда ссорилась с матерью, и это место давно уже стало ее убежищем. Не глядя по сторонам, прямиком подошла к единственному коню, которого оставил отец. Сейчас этот крепко сложенный серый жеребец мало кого интересовал на вилле. Заметив ее, конь приветственно заржал. Отчаяние захлестнуло Аврелию душной волной, из глаз брызнули слезы. Долгое время она стояла, рыдая, представляя себе отца, которого она уже никогда не увидит. Лишь почувствовав, как конь тычется в ее волосы, она немного пришла в себя.
Яблока хочешь, да? прошептала она, гладя коня по носу. А я-то, дурочка, с пустыми руками пришла Подожди немного, принесу.
Благодарная коню за то, что он отвлек ее, Аврелия пошла к яблокам, хранящимся в углу конюшни, и, выбрав самое крупное, вернулась. Конь навострил уши и радостно заржал. Горе с новой силой обрушилось на Аврелию. Она успокоила себя единственным способом, каким могла.
Хотя бы Квинт в Иберии, в безопасности, прошептала она. Может, боги смилостивятся над ним.
Фабриций совещался с Публием, поэтому Квинту до самого вечера не удалось повидаться с отцом. Когда он рассказал ему о паникерстве товарищей, реакция Фабриция была совершенно здравой.
Что бы там ни судачили, Публий все делает правильно. Через пару месяцев он полностью поправится. Слухи насчет того, что карфагенский флот атаковал Семпрония Лонга, грязные сплетни, уж это я знаю. Публий точно рассказал бы мне о таком. То же самое могу сказать и насчет сведений о восставших бойях. А по поводу плохих знамений Хоть кто-нибудь из твоих товарищей это сам видел?
Когда Квинт покачал головой, Фабриций рассмеялся.
Нет конечно же. Кроме того теленка, уродца, каприза природы, ничего и не было. Куры в храме Юпитера могли и перестать клевать зерно, но в этом нет ничего необычного. Эти нежные твари вечно болеют и дохнут, особенно в такую погоду, как сейчас. Фабриций похлопал по голове, потом по груди, где сердце, и, наконец, по рукояти меча. Доверяй только этому, прежде чем беспокоиться о чужих словах.
Квинта обрадовал настрой отца. Он также был ему очень благодарен за то, что тот больше не вспоминал о желании отправить его домой. Об этом даже не заходил разговор с тех самых пор, как римляне потерпели поражение у Тицина. Может, из-за количества погибших в бою кавалеристов, может, потому, что Фабриций передумал и согласился, чтобы сын служил в кавалерии. Квинт не знал этого, да и ему было все равно. Хорошего настроения прибавила и чаша вина под миску густой похлебки, которой накормил его отец. Обратно Квинт двинулся в куда более хорошем расположении духа.
Но его хорошее настроение не продлилось долго. Порывы ветра, старавшиеся сбить с ног Квинта на обратном пути, стали еще беспощаднее, чем утром. Они проникали сквозь плащ и пронизывали холодом до костей. Легко представить себе, что боги наслали такую погоду в наказание римлянам. Вот-вот пойдет снег. Беспокойство Квинта, только что утихшее, вернулось с новой силой.
Немногие воины, бывшие на улице, поспешно расходились по палаткам. Квинту и самому не терпелось забраться под одеяло и попытаться обо всем забыть. И тут он с удивлением увидел кеноманов. Те стояли вокруг зажженных костров, положив друг другу руки на плечи, и что-то тихо и печально распевали. Наверное, оплакивают погибших, подумал Квинт, вздрагивая. Пускай.
Когда юноша вошел в палатку, первым его заметил Лициний.
Прости за то, что наговорил сегодня, тихо сказал он из-под одеяла. Мне не следовало открывать рта.
Ничего страшного. У всех нас не слишком-то хорошо на душе, ответил Квинт, сдергивая мокрый плащ, и подошел к тюфяку. Он был рядом с постелью Калатина, который тоже виновато посмотрел на него.
Тебе, наверное, будет интересно узнать, что Публию ничего не известно о нападении карфагенского флота на Сицилию, сообщил Квинт.
Калатин смущенно улыбнулся.
Ну, если уж он не слышал, значит, нам не о чем беспокоиться.