Да плюнь ты, Кирюха, сказал Игорь. Не было никакого начфина. Тебе привиделось.
Точно мысли читаешь, сказал Кир. Что ж ты врал, блядь? Не лезь в мою голову!
Я не лезу, сказал мент и отодвинулся.
Ты сам вслух говоришь и не слышишь, вступился за Игоря Никич. Ты сам сейчас сказал: начфин.
Не может быть.
Точно. Следи за собой, будь осторожен.
Так что убивал, да, сказал мент. Кишки, блядь. Сколько в человеке кишок. Я никогда не думал. Синие от крови, наверное. Жилы же тоже синие.
От холода, еб-ты, сказал Игорь. Это же зимой, наверное, было, на Крайнем Севере, в районе Воркуты.
Не, под Омском, поправил мент.
Этому больше не наливать, сказал Игорь. Он нас уже видит.
Кир расхохотался.
Чего ржешь? обиженно спросил Игорь.
Да чего, чего Сейчас все ужрутся и вас увидят: как я наутро буду объяснять, откуда тут взялись двое в камуфляже? Блядь, вот какие черти пошли Раньше все чертей видели, а теперь, блядь, двоих в камуфляже
Заебал ты, Кир, своим юмором, обиженно сказал Никич. Ты жри давай, а то сам уже без закуски набрался. Сейчас еще кого-нибудь убьешь на хуй.
Слышь, Илья, спросил Кир соседа слева. А чего Толян не пришел?
Толян товар из Москвы гоняет, солидно сказал Илья. В люди вышел.
Ни хуя себе в люди. Если б он в люди вышел, он бы точку держал. Крышевал бы.
Сейчас другое, сказал Илья. Он был молчалив и толст уже в школе. Бывало, слова не выцедитпыхтит, пыхтит, тяжело ворочает мысли. Сейчас поубивали всех, которые крышевали.
А кто крышует?
Другие пришли. Хуй его знает, что это за люди.
Чего, кавказцы?
Да не. Совсем новые.
ФСБ? для хохмы спросил Кир.
Я не ебу.
А. Оно и видно. Кир налил Илье и себе. А Толян чего?
А Толян товар гоняет.
Что за товар?
Мануфта.
В смысле?
Ну мануфта, мануфактура. Хуйня всякая. Кофты, блядь. Тапочки.
Ага, сказал Кир. А чего, свои не делают уже?
У нас ни хуя не делают, сказал Илья и выпил.
Оно и видно.
Киру было обидно, что Толян не пришел. Это был не то чтобы лучший друг. Кир не хотел бы с ним оказаться на войне, потому что в надежности его вовсе не был уверен, Толян был хитроват и скользок, но это у него как-то мило выходило. Он вечно что-то мутил, затевал. Это он придумал расписаться всем на бутылке и сохранить ее до Кирова возвращения, а потом всем вместе распить. Сейчас ее распивали без Толяна. С водкой за три года что-то случилосьне то она частично утратила крепость, выдохлась, что ли, и вкуса почти не было. Надо было, наверное, распивать втроем, тем же составом, каким расписывались на этикетке. Вообще ничего нельзя откладывать: вот, вернемся, выпьем заработаем, женимся Все надо делать сразу, через минуту уже не хочется.
Вошла мать, внесла поднос с уткой. Этот поднос был старый, с советских времен. Жостковский, или как он еще назывался. Утка была редким лакомством даже при отце. Матери она очень удавалась, лучше пельменей, и она говорила, что делает утку по-пекински. Рецепт ей рассказала давным-давно заезжая китаянка. Настоящую утку по-пекински Кир никогда не ел, сравнить ему было не с чем, но блюдо было волшебное и вкускак в детстве. У языка и носа своя память, откусишь кусок утиной ногии вспомнишь все, про что и не думал сто лет.
Ребята, поднос уберите, сказала мать. Видали, какой Кир мне поднос привез? Красота, да?
Ой, красота, сказала Семина. Я прямо не знаю. У нас я похожий видела в универсаме, но совсем не такой. Никакого сравнения.
Небось у чеченов отобрал, сказал мент одобрительно. Брал у чеченов?
В Ростове купил, сказал Кир.
Сейчас он тебе расскажет, как брал у чеченов, предупредил Никич. Как людей убивал, уже рассказал. Сейчас расскажет: стою я на вышке, и тут идут чечены. Я думаю: как так, чечены?! Надо что-нибудь отобрать! Отобрал. Кишки синие. Я отбираю, а кишки синие. Прикинь, на хуй!
Кир чуть не сполз на пол от смеха.
Ребята! сказал он громко. Ребята, до чего ж я рад, что вы со мной!
Все замолчали, думая, что сейчас будет тост.
Что вы со мной все, добавил он, видя это всеобщее ожидание. Что вы пришли, вот, не забыли. Маму тут не забывали. Я хочу выпить за то, что мы опять вместе все. И я еще хочу сказать, что есть два человека, которых тут нет временно. Не по их, конечно, вине. Но я хочу и за них выпить тоже, как будто они тут есть. Это важно, что они тут, и чтобы короче, за вас.
Он здорово набрался и сам чувствовал это, но под закуску как-то шло мягко, незаметно. Игорь и Никич одобрительно кивнули и отнюхали из рюмок у Семиной и Таньки.
Танька и Семина о чем-то переговаривались, очень тихо. Сначала Семина хихикнула, потом скривилась. Танька на нее не смотрела, смотрела на Кира. Так и отвечала Семиной, глядя на Кира.
Никич подошел к Киру, встал позади стула.
Серый, сказал он тихо, атас, тут такое дело
Чего?
Толстая эта твоей бабе в уши ссыт.
Ну, она дура известная
Да ты прикинь, чего она говорит! Она говорит, что тебе ногу по яйца отрезали!
Не пизди, Никич, сказал Кир.
Точно, точно, подтвердил Игорь, стоя левей, за Илюхиным стулом. Так и говорит: ногу по яйца отрезали, и теперь у него не стоит.
Не подъебывайте, мужики.
Я сам слышал! сказал Никич. Клянусь!
Настроение у Кира немедленно рухнуло.
А Танька? спросил он одними губами.
А чего Танька? Танька говоритне твое дело.
А Семина?
Толстая? А она говорит: ах, какой парень был.
А Танька?
А Танька говорит: он и есть такой.
Да, это был хороший ответ. И главноеэто был Танькин ответ, тут не могло быть сомнения. Значит, они вправду все слышали. И Танька так улыбалась сейчас, глядя на него, словно для него одного это говорила: да, ты и есть такой, все как было, ничего не бойся.
Семина! сказал Кир.
Семина насторожилась.
Чего, Сережа?
Ты кушай, кушай, сказал Кир, подражая материнским интонациям. А то ты не кушаешь ничего. Похудеть можешь.
Семина фальшиво засмеялась.
Чего ржешь? зло сказал Кир. У нас один прапорщик не ел, не ел и помер. Правда, его в зиндане держали. Когда нашли, тридцать кило весил. Кушал плохо. Кушай, Семина. Но ты учти какую вещь: нога у меня отрезана, Семина, всего только ниже колена. Поняла?
Да ты что, Сереж, залепетала Семина. Киру стало ее жалко.
И хуй, Семина, закончил он, стоит у меня до звона. Совершенно. Я бы тебе показал, но придется тебе, Семина, поверить на слово.
Семина подавилась разведенной облепихой.
Ты что, Сереж, ты что
Но разведка доложила точно! запел Никич.
Все грохнули. И было непонятно, над чем смеютсянад фразой Кира про хуй или над песней Никича. В принципе все были уже в таком состоянии, что запросто могли видеть Никича или по крайней мере слышать песню.
А чего он теперь, мысли читает? спрашивала Семина у Тани, пока они помогали матери Кира убирать со стола и мыть посуду.
Он же разведчик. Может, по губам
Хуясе, по губам! Это если бы я так понимала, то сколько же я всякой дури слышала бы!
А может, слух такой чуткий.
Танька! А если он
Если он что?
Узнает! страшным шепотом сказала Семина.
Танька посмотрела на нее ледяными серыми глазами.
Что узнает?
Семина молчала.
Чего ты сама такого знаешь, Семина? Ты вообще не знаешь ничего!
Да? сказала Семина. Ну, дело твое
Дальше посуду мыли молча. Танька только усмехалась иногда краем рта и качала головой.
Мужчины курили на крыльце. Игорь с Никичем в сторонке что-то обсуждали. Кир прощался с друзьями и думал о том, как поведет себя Танька. Он до сих пор не знал, чего от нее ждать. Так и надо, иначе какая же это любовь?
Во всем этом прощании, однако, было какое-то вранье. На гражданке вообще все давно состояло из вранья, задним числом это было понятно и в армии. Когда прощались. Все эти обещания распить бутылку, на которой расписались, и вообще Мужская типа дружба, сдержанные объятия, рукопожатия, обещания «не забывать тут твоих» Толян вообще к его матери не заглянул, хотя один из всех поднялся. И теперь всем их обещаниям помочь была такая же цена. Никто его не будет никуда устраивать, и вообще. Он и не верил особенно, что кто-то в Кораблине поможет, но лишний раз убеждаться, до чего все сгнили, было все-таки противно. Призраки были гораздо живее местной публики. В их надежности он по крайней мере убедился. Они его не бросали, потому что не могли. Беда человеку, чьи лучшие друзьядва покойника.
Ну, Серый, пятый раз повторял мент. Ну, ты, Серый Если что, Серый
Бывай, бывай, братан, пытался Кир выбраться из его объятий.
Мы же с тобой, бессмысленно говорил мент. Мы же с тобой такое мутили. Мы в Ханкале с тобой в Адхан-Юрте А ты знаешь, что я там был?
Был, был, говорил Кир. Конечно.
Собрали всех, говоряткто в Чечню, шаг вперед. Я сразу шаг вперед, потому что там Серега Кириллов, мой закадыка! Мой Кирюха! И нас всех в командировку туда. Мы все зачистилии назад. Веришь, братан?
Конечно верю. Как вы все зачистили, так нас позвали и показывают: видите, как надо защищать? А вы, бляди, ни хуя зачистить не можете! А Леша Кузнецов из города Кораблина раз-раз, и всех зачистил!
Мент захохотал, откидываясь назад:
Во-во!
Он тут же посерьезнел и опять впал в мужской пафос.
Короче, слышь, Серый. Если тебе что то ты только слово, да? Только слово! Где я живу, ты помнишь?
Ну а как же, Леха. Такое не забывается.
Ну все, все. Он отшатнулся и, держась за стену, с пьяной решимостью устремился прочь.
Ты сам дойдешь-то?
Не бэ! отозвался он из темноты.
Как же не бэ, когда именно бэ, сказал Вася Васильев, почти весь вечер промолчавший. С этим Кир никогда особо не дружила, кажется, зря. Мужик был без понтов, нормальный, то, что надо.
А они что тут, все такие? спросил Кир.
А другие были?
Тоже верно. Слышь, Вася, чего посоветуешь?
В смысле работы?
Ну.
Да хер ее знает. Я на сервисе, но это, сам понимаешь, больше семисот в месяц никак не набежит. Хорошо, если косарь. Тут в основном «Газели» чинятся и «Жигули».
Ну ясно, сказал Кир. Но я же вроде не слесарь, понимаешь?
Да это научишься Вопросна хуя?
А еще что?
А ещебригадиром ремонтников можно. Ты же с руками, я помню. Набери молдаван бригаду в Москве и работай. Их до хуя едет. Или таджиков. Будешь коттеджи строить. Там много лазить не надо, командуйи все.
Ладно, сказал Кир. Подумаю.
Если чего, ты не парься, звони. Давай я тебе отзвоню на мобилу, у тебя отпечатается.
Нету мобилы, сказал Кир.
Ну, так запомнишь. Он сказал телефон, действительно легкий. Давай.
Давай.
Этот был приличный, но и ему Кир был не особо нужен. А впрочем, он и не рассчитывал, что будет кому-то нужен. С ногой он бы живо устроился, трудно было привыкать к ущербности, зависимостиэто было унизительней всего. Начнут жалеть. Мать тоже, вокруг подноса пластмассового квохчет Всегда теперь будет жалеть. Опора выросла, блядь, оглобля
На крыльцо вышли Таня с Семиной.
Пока-пока! игриво сказала Семина, чмокнула его в щеку, обдав запахом винища, и уцокала вниз по улице.
Останешься? спросил Кир прямо.
Кир, я бы очень Она потерлась носом об его щеку. Колючий
Побреюсь.
Кир, еще товар принимать
Ну пошли, примем.
Да ладно тебе!
Нет, пошли, пошли. Посмотрю заодно, что за товар.
Она посмотрела на него с любопытством. Он прикинул: пьян, без ноги Если драться, то надо первым ударом опрокинуть и додушивать уже на земле, потому что в стойке он сейчас, прямо скажем, не боец. Ну, посмотрим, с кем она там принимаети что.
Пошли. Она опять улыбнулась углом рта.
Он знал эту улыбку. Блядь, откуда такая баба в Кораблине? Как ее сюда занесло, откуда они вообще берутся? Им же тут нечего делать, им надо валить отсюда как можно быстрее, а не товар принимать.
Сидел бы ты дома, Кир, сказал Никич, выходя на крыльцо.
Ничего, ничего, пошли, решил Игорь. Кир незаметно приложил палец к губам. Таня молчала. С ней и молчать было неплохо. Шли медленно, чуть касаясь друг друга плечами. Сзади Никич стукнул долбаным своим пулеметом о мостовуюостановился, чтобы перехватить половчей. Таня резко обернулась.
Ты чего? спросил Кир.
Так. Послышалось.
Да ладно, может, где дверь хлопнула
Она опять посмотрела на него так, как только она и умела, очень понимающе и с некоторым вызовом.
Интересный ты стал какой, Кир.
Да? Чем же?
Он смутился и сам на себя обозлился за это.
Загадочный такой И писал редко
А чего писать, Тань? Там не приветствуется И потом, это кажется, что все война, война. Там тоже своя скука.
Я думаю, сказала она. Похудел ты здорово.
Да это фигня. Я в первые полгода в учебке потолстел даже. На кашах.
Она молчала и смотрела, явно собираясь о чем-то спросить. Ждала, наверное, пока сам скажет.
Ну, пошли? сказала, не дождавшись. Он собирался было заговорить об Игоре с Никичем, но Никич за спиной предостерегающе погрозил пальцем.
Хочешь, чтоб она совсем тебя за ебнутого держала?
Ладно, идем, сказал Кир.
В палатке сидела сменщицабелесая пухлая девица; с чего их раздувает тут? С картошки, с лапши?
Спасибо, Наташ, сказала Танька. Выручила.
Ничего. Та зевнула. В другой раз меня подменишь.
Таха не звонил?
Чего ему звонить. Он в два привозит. Скоро уж.
Ну, беги.
Наташа, конечно, никуда не побежалаона с достоинством поплыла вниз по улице, к реке, покачивая тяжелым задом.
Вот жопа, а? мечтательно сказал Никич. С плохими зубами не наешь такую жопу!
Беги, понюхай, сказал Игорь.
Че, не нравится? обиженно спросил Никич.
Толстому вроде тебя сойдет
У Натахи муж есть, сказала Таня, словно слышала весь предыдущий диалог. Он, правда, объелся груш, но когда выпьет, то метелит ее очень сильно.
А когда трезвый?
Когда трезвыйза мной бегает. А только я ему вот. Таня сложила красивую двойную фигу.
Подъехала «Газель», когда-то белая, явно много месяцев не мытая. В полку на таких машинах писали: «Вымой меня, лошара!».
Выскочил Тахатипичный чех, Киру не надо было приглядываться, чтобы отличить эту волчью породу в толпе любых кавказцев. У этого все были враги, даже свои. Кир, кстати, часто замечал, что пресловутая солидарность чеченцеввранье и блеф, сдают друг друга как милые. И вокруг всех ненавидят, и друг друга ненавидят. Если кто и достанет Басаева, то свои. Кадыров вон как своих мочит. Ни хрена святого вообще. И этот Тахаему похуй, что чеченец, что нечеченец. Наебать и убить, и впарить гниль, а самому навариться, и ничего больше. В кино чехов показывали неправильно, романтично. Они никакие не воины Аллаха. Их можно было уважать, даза то, что злоба в них была сильнее смерти, они даже смерти ни хрена не боялись. Но вообще-то мужчинство их было действительно мущинство, лажа. Именно такого чеха и ожидал увидеть Кир, и точно такого он увидел. Что-то все очень уж совпадало с его ожиданиями.
Ты чего привез? послышался Танин недовольный голос. Она совершенно не боялась Тахи, это хорошо. В случае чего и мужики не помогут. Вот блядь, нас трое, а драться мне одному.
Лапшу, хмуро сказал Таха.
Лапшу забирай. Я китайскую лапшу сказала не привозить.
Хорошая лапша, все так же угрюмо настаивал Таха.
Сам жри. Ее не берет никто. От нее изжога.
Какой изжога, слушай? Бери лапшу.
Сказалаувози. А чего «Флагман» не привез?
Не было «Флагман». Бери «Топаз».
Просила «Флагман», ворчала Таня. А пастила где? Я просила пастилу!
Нет пастилы. «Твикс» есть, бери «Твикс».
«Твикс» я само собой возьму. Ты смотри мне, Таха. Я когда что говорюты это вези, понял? Или я Вовке скажу.
Ни хуя себе, подумал Кир. Вот оно и вылезло. Вовка.
А ведь он ее трахает, тихо сказал Никич, но Кир услышал.
Да ладно! не поверил Игорь.
Блядь, я тебе точно говорю.
Да он урод.
А тут не смотрятурод, не урод Ты вспомни, каких ты драл, когда мы в Ножай-Юрте были. Без слез не взглянешь.
Ну, мы другое дело.
А что другое? У нас хоть может стоять или не стоять, а им вообще похер
Кончайте, сказал Кир и сплюнул.
Сейчас, Сереж, сейчас, ответила Таня. Все, Таха. Езжай. Лапшу чтоб больше не привозил.
Я это Отойду, сказал Кир. Он отошел в кусты, мужики поняли и потянулись к нему.
Парни, сказал Кир. Я все понимаю. Но я очень прошу. Вот пока я конкретно буду с ней говорить там вы, пожалуйста, не лезьте, ладно? Постойте тут. Если совсем начнется ломка, стукните, что ли, и я выйду.