Иэн.
Я вышла из-за стола и положила руки ему на плечи. Он дернулся в сторону и освободился от моих рук. Мне доводилось видеть, как он устраивает сцены Соне, и Софи Беннетт недавно рассказывала, что учителя в этом году жалуются на него больше, чем обычно, но со мной он никогда не позволял себе подобных выходок. Я наклонилась и попыталась в щелке между руками разглядеть его лицо. Он не плакал, просто громко пыхтел и тяжело вздыхал.
Послушай, Иэн, сказала я. Ведь ты же можешь взять побольше книг прямо перед закрытием и принести сразу после праздников.
Нет, не могу! крикнул он. Потому что потом мы уедем! Почти на целую неделю, до самого Нового года, и мама проверит мой чемодан! Поэтому мне придется набрать у вас дурацких книг вроде Братьев Харди, и потом, мне ведь нельзя брать за один раз больше десяти книг, потому что мне сейчас десять.
Во многих семьях есть такое правило: дети, которым пять лет, берут в библиотеке пять книг, шестилеткишесть, и так далее. Он прислонился к большому дереву в горшке, стоявшему у стены у него за спиной, и горшок угрожающе пошатнулся.
По-моему, десять книгэто вполне достаточно, разве нет? Если их будет больше, чемодан станет совсем неподъемным.
Больше мне мама ни за что бы не разрешила положить, потому что она никогда и ничего мне не разрешает!
Сурово, вздохнула я и вернулась за стол.
Иэн выглянул в щелку между пальцами, чтобы убедиться, что я все еще смотрю на негоя смотрела. Около минуты он общипывал листья у несчастного растения и громко дышал, а потом с топотом прошагал к полке с мифологией.
Вернулся он с первыми десятью частями Близнецов Бобси.
Там внутри такой же идиотизм, как на обложке? спросил он.
В общем, да, ответила я.
Превосходно.
В конце рабочего дня перед моим столом возник Гленн с библиотечным экземпляром сборника Тысяча лучших свиданий.
Выбирай любое, предложил он.
Я не приглашала его как-нибудь заглянуть ко мне на работу, и его самоуверенность меня слегка разозлила. Со дня концерта мы встречались уже несколько раз, к тому же он засыпал меня электронными письмами, но в последнее время я отвечала на них очень лаконично. Было в нем все-таки что-то чересчур прилизанноену, например, вот эта его манера задавать вопросы из руководства для романтических свиданий, составленного журналом Джи-кью, типа Расскажи о своем любимом детском воспоминании. Или привычка появляться откуда ни возьмись и сверкать своими клавишами-зубами.
К счастью, в детском отделе в этот момент никого не было. В тот день у меня было несколько отчаянных и безрезультатных запросов на Полярный экспресс и Рождественскую ночь, но сейчас на нашем этаже было пусто.
Нам нужно стремиться к спонтанности, сказал он.
В последнее время Гленн часто это повторял, как будто видел в спонтанности какую-то особую добродетель. Наверное, для джазового музыканта это и в самом деле полезная чертавот тебе четыре такта, которые надо чем-то наполнить, и вот тебе труба, но библиотекаря спонтанность до добра не доведет.
Я стала листать его книгу.
Вариант с кормлением уток мне не нравится, предупредила я.
Эй, детка, сказал он и перегнулся через стол. Я отвезу тебя на Луну.
Он играл бровями и говорил слащавым голосом Синатры.
С лестницы донесся неровный цокот каблуков Лорейн.
Быстро! прошептала я. Притворись, как будто что-то ищешь!
Я встала, сорвала со стула белую простыню и затолкала ее под стол. Я пользовалась ею всю неделю, надеясь, что она защитит мою кожу от обивки, но сыпи почему-то стало только больше. Я подумывала пересесть на один из наших пуфиков-мешков, подложив под него несколько стопок книгполучился бы эдакий гигантский оранжевый пуфик-трон.
Лорейн протянула мне запечатанный конверт: там, судя по опыту прошлых лет, вероятнее всего лежал подарочный сертификат на двадцать долларов, по которому можно было пообедать в одном из сетевых ресторанов на главной улице.
С Рождеством! сказала она. Ну и с Ханукой, конечно, тоже. Выспись за выходные. Тебе это не повредит.
Гленн стоял неподалеку и изображал глубокую заинтересованность в книгах про Джуни Би Джонс. Когда Лорейн ушла, я закрыла отдел и мы с Гленном вместе поднялись наверх. Проходя мимо стола Рокки, я хотела было представить Гленна как старого друга, но вовремя вспомнила, что Рокки видел его на благотворительном вечере. Поэтому я сказала только:
С Рождеством! Созвонимся насчет кино.
Рокки в ответ посмотрел на меня так, будто я его ужасно рассмешила. Точнее, было видно, что ему хочется выглядеть так, будто я его ужасно рассмешила, но у него это не очень хорошо получается.
Мы с Гленном отправились в Тратторию дель Норте, пили там много вина, и я изо всех сил старалась поддержать разговор. С каждой нашей встречей я все яснее осознавала, что у нас с ним крайне мало общего. И чем больше я об этом думала, тем меньше мне хотелось встречаться с человеком, чье главное произведение непреднамеренно основано на мелодии из рекламы чистящего средства. И мне совсем не улыбалось оказаться рядом с Гленном в тот момент, когда кто-нибудь наконец ему на это укажет. Впрочем, сам он о моих противоречивых чувствах, похоже, не догадывался и продолжал ослепительно улыбаться и весь вечер старательно не сводил с меня глаз. В детстве я столько раз смотрела Музыканта, что с тех пор всегда с подозрением относилась к представителям этой профессии, если с их лица не сходила улыбка. А эта их манера врываться в библиотеку, вальсируя, помахивая своим мошенничьим чемоданчиком и рассуждая о спонтанности? И увещевания, что весь этот чертов городок можно спасти с помощью небольшого везения и хорошего военного оркестра?
Чтобы хоть чем-то заполнить тишину, я чуть было не принялась рассказывать Гленну о сцене, которую закатил мне Иэн, но в последний момент передумала. Если эта история начинает раздражать уже даже Рокки (ведь он знаком с мальчиком, а еще мы работаем вместе), будет ли она интересна тому, кому до Иэна и вовсе нет дела? И кто знает, возможно, из пяти сотен опрометчивых поступков, которые я совершила в ту зиму, поступков, чреватых тюрьмой, а то и чем похуже, именно это пьяное и почти случайное решение впоследствии спасло мне жизнь.
10Идиотизм
В ту зиму, после истории с письмом-оригами, я изо всех сил старалась относиться к Иэну объективно. И думаю, мне не почудилось, что взгляд у него стал скучным и безрадостным и что он стал как-то по-новому переминаться с ноги на ногу, как будто сердито ждал, пока освободится уборная. Иэн всегда был склонен к быстрой смене настроения, но раньше он часто бывал радостным и иногда даже слишком шумно веселился, теперь же ничего такого в нем не осталось. Как-то в начале января я дала ему В поисках восхитительного, и на следующий день он принес книгу обратно.
Ерунда какая-то, сказал он. Я не стал дочитывать.
Я была потрясена. В поисках восхитительногода мои лучшие читатели проглатывали эту книгу за день и ради нее были готовы пропустить обед, если потребуется!
Хорошо, что же тебе дать?
Еще какого-нибудь идиотизма.
Идиотизма?
Ну, тут во всех книгах сплошной идиотизм, так что мне все равно. Дайте мне какую-нибудь детсадовскую книгу.
Он втиснулся в одно из пластиковых кресел, предназначенных для трехлеток, и не глядя схватил Чернику для Салли. Он стал так быстро перелистывать страницы, что я забеспокоилась, как бы он их не разорвал.
Это самая умная книга на свете. Просто гениальная. Мне она не по силам. Тьфу.
Он затолкал книгу горизонтально поверх книжек с картинками.
В другой день он кубарем слетел с лестницы, в еще застегнутой куртке.
Не говорите ей, что я здесь! прошептал он, пробежал мимо меня и затерялся среди книжных стеллажей. Я видела его лицо не больше секунды, но успела заметить, что он не выглядел испуганным. На ребенка, который просто решил поиграть, это тоже не было похоже. Скорее это смотрелось так, будто он решил быть плохим.
Через минуту по лестнице спустилась миссис Дрейкнастолько торопливо, насколько позволяли высоченные каблуки, джинсы и серый кашемировый свитер.
Прошу прощения, Сара-Энн, вы не видели моего сына Иэна? спросила она.
Господи, какой же она была худой! Локти казались самой полной частью ее рук.
Иэн не видел меня со своего места за стеллажами, поэтому я молча указала в сторону ряда с биографической литературой. Миссис Дрейк исчезла там же, где и он, раздался сдавленный крик Иэна, и я увидела, как она потащила его обратно вверх по лестнице, вцепившись ярко-розовыми ногтями ему в плечо. С лестницы эхом доносился его голос:
Мама, ну ты ведь зря на меня злишься, потому чтоай! потому что ведь, когда я там прятался, я уже раскаялся! Мама, я раскаялся, ты не должна на меня злиться!
Мне бы следовало внимательнее отнестись к его скрытности, к желанию спрятаться и стать незаметным. И когда на следующей неделе он заговорил со мной о нашей уборщице, мне бы тоже стоило насторожиться. Он остановился перед моим столом, состроил нарочито безразличное лицо и спросил самым нейтральным голосом, на какой только был способен:
А кто убирается в этой идиотской библиотеке?
Прости, Иэн, я не поняла вопроса.
Я говорю, кто тут в библиотеке убирается?
Очень хорошая женщина, миссис Макреди. Она приходит и пылесосит. У нее седые волосы.
А она каждый день приходит?
Понятия не имею. Может, и не каждый. Скорее через день.
А она приходит после того, как вы уходите, или перед тем, как приходите?
Прости, Иэн, мне надо работать.
А разве ваша работа заключается не в том, чтобы отвечать на вопросы детей?
Да, но только если это вопросы о книгах. Ты хочешь спросить о какой-нибудь книге?
Иэн взял в руки лежавшую у меня на столе Продолжайте, мистер Боудич.
Да, ответил он. Если я сейчас уроню эту книгу и мы будем ждать, пока придет уборщица и положит ее на место, она придет перед открытием библиотеки или после ее закрытия?
На это я тебе отвечу, что класть книгу на место будешь ты сам, потому что это ты ее уронил.
Он уронил книгу и убежал вверх по лестнице.
После этого я не видела Иэна пять днейпожалуй, это был для него рекорд. В следующий свой визит он принес мне тарелку печенья, покрытого голубой глазурью, посередине у каждого было по зеленой кляксе. Иэн казался почти таким же, как раньше. Он на цыпочках подкрался к тележке возврата книг, у которой я стояла. Я решила неделю не садиться на свое рабочее место, чтобы посмотреть, не пройдет ли сыпь. Соня помахала мне, подтолкнула дочку к полке с мягкими игрушками и ушла обратно наверх.
Хотя сейчас еще январь, я испек печенье в честь Дня святого Патрика, потому что это следующий хороший праздник! сообщил Иэн. Голубой цвет означает океан, а зеленыйэто Ирландия! Я красил глазурь пищевым красителем, и у меня руки до сих пор синие.
Он поставил бумажную тарелку, накрытую целлофановой пленкой, в тележку возврата и показал мне свои бледно-голубые ладони.
Ты теперь настоящий смурф, сказала я.
Настоящий кто? переспросил он. И кстати, простите меня за тот случай с книгой, которую я уронил. А не приходил я сюда так долго, потому что у меня было крещение, и мы устраивали праздник, и мне подарили тысяч пять разных книг.
Я стащила с края тарелки целлофан и взяла одно печенье.
Какие же книги тебе подарили? спросила я.
Несколько по оригами и еще пять из серии К свету. Это про детей, которые живут во время конца света, и большинство людей уже вознеслись в рай, а эти ребята решили остаться, чтобы попытаться спасти всех остальных. Вообще-то это книги для подростков, но там ничего сложного.
Хм. И что, тебе интересно это читать?
Да, отличные книжки. По ним и фильм сняли, но мама считает, что он может оказаться страшноватым. Она хочет сначала сама его посмотреть. Может, у вас тоже есть эта серия?
Я пыталась проглотить печенье, которое удивительным образом было одновременно сухим и липким.
Знаешь, у нас тут не очень много детских приключенческих книг с религиозной тематикой, сказала я. Но разные справочные издания и образовательные книги по религии у нас есть.
А, ну да. Это как та идиотская книга Своими глазами про тупых индийских богов с тысячей рук. Я все это уже читал. Вам надо закупить эту сериюК свету.
Я знала, о каких книгах говорит Иэн. Как-то раз, когда мне было двенадцать, меня на неделю оставили с нашей утвердившейся в вере соседкой, и я прочитала три книги с полки ее дочери, и они мне страшно понравились, до этого я не читала ничего настолько романтичного и захватывающего. Я помнила только одну из этих книг: она начиналась с того, как над Африкой летит самолет и сидящий в нем отступивший от веры христианин замечает, что пилот, прежде чем съесть бутерброд, читает молитву. Он заводит с пилотом беседу о вере, но вскоре самолет падает, и все пассажиры разбросаны по Сахаре, и так далее, и тому подобное, а потом все либо спасаются, либо погибают. Это было очень здорово, но я даже тогда понимала, что это не очень хорошие книги. Как же мог Иэн, ребенок, семь раз прочитавший Ветер в ивах, купиться на такое?
Все равно мне очень понравилось, потому что потом ко мне в гости пришли друзья из церкви, а в этом году гостей у меня больше не будет: для празднования дня рождения я уже слишком большой.
День рождения у Иэна был в апреле, я знала это из его библиотечной анкеты.
Тебе, кажется, одиннадцать исполняется? спросила я. По-моему, это совсем не много. Твои одноклассники тоже не празднуют в этом году свои дни рождения?
Иэн вздохнул, приподнял целлофановую пленку и распределил печенье на тарелке так, чтобы заполнить освободившееся место, откуда я взяла одну штуку.
Не в этом дело, проговорил он. Но просто, знаете, в прошлом году Я отмечал день рождения и пригласил одних только девочек, и праздник получился отличный, в основном мы играли на улицеискали спрятанное сокровище. Но папа сказал, что в этом году мне нужно пригласить либо только мальчиков, либо поровну мальчиков и девочек. Но таких дней рождения никто давным-давно не устраивает! Все устраивают праздники с ночевкой, а с ночевкой мне не хочется никого приглашать. И вот папа сказал, что тогда у меня не будет никакого дня рождения, а я сказал, хорошо, но можно мне в таком случае пригласить друзей из религиозной группы, а он сказал, что, конечно же, нет, но я понятия не имею, почему он так сказал. И еще он потом сказал, что я вообще уже слишком взрослый для дней рождения и что лучше они подарят мне деньги, сэкономленные на празднике, и я смогу себе на них что-нибудь купить.
Иэн выглядел расстроенным, если не сказать безутешным, но у меня сложилось впечатление, что рана эта у него давнишняя. До его дня рождения оставалось еще четыре месяца, а он уже сейчас не мог думать ни о чем другом. Я очень старалась не принимать ничью сторону, быть нейтральным и дружелюбным библиотекарем, который только сидит, как внимательный доктор, слушает и кивает. Но на этот раз я не смогла сдержаться.
Иэн, сказала я, мне кажется, это несправедливо. Ну просто совсем несправедливо.
Он улыбнулся, оглянулся, чтобы убедиться, что по лестнице не спускается Соня, и взял себе одно ирландское печенье. Я тоже взяла еще одно, хотя первое так и висело, прилипнув, у меня в горле.
Нужно было срочно найти для этого мальчика идеальную книгутакую, которая унесла бы его за пятьдесят тысяч миль от матери, пастора Боба и Ганнибала, штат Миссури. Но вместо этого я сказала только:
Печенье просто потрясающее.
11Тыквоголовый
Когда я вернулась домой, художник-постановщик Тим стоял, прислонившись к стене у входа в свою квартиру, со слезами на глазах и абсолютно счастливым видом. В тот вечер я рано сбежала от Гленна, сославшись на утреннюю работу.
Библиотекарь Люси! воскликнул Тим и поцеловал меня в щеку. Я вусмерть пьян! У нас вечеринка в честь ежегодного обращения президента. Меня отправили за костюмами. Пойдем, поможешь мне!
Тим сел на пол, чтобы завязать шнурок. Из его квартиры доносился смех и шум, похожий на звон бьющейся посуды.
Тим, у меня есть к тебе вопрос, сказала я, пока мы шли к костюмерной.
Тим отпер дверь и дернул цепочку висящей над головой лампы. В эту комнату я приходила стирать белье и однажды завизжала от ужаса, приняв лежавший на столе парик за спящее животное. Комната представляла собой тщательно организованное пространство с рядами аккуратно подписанных пластмассовых ящиков: Блестяшки, Шляпы, Милитари, Трико, Женские туфли, 3941, Тенниски. Стены украшали старые театральные афиши и огромная оленья голова, на одном из рогов которой красовалась соломенная шляпа.