Берт говорит:
Утебяна руке, пастор Люк, тоже что-то не видать обручального кольца.
Такого Люк не ожидал. Он растерянно смотрит на Берта, и тот продолжает:
Ага. Похоже, я задел тебя за живое. На гомика ты не похож, стало быть, остается предположить, что в тебе явно что-то не так. Бракованный товар. И ты сам знаешь, что это правда. Карен, а ты как думаешь Люк похож на бракованный товар?
Люк думает: «Вот же умеет человек поставить другого в неловкое положение». Потом он смотрит на Карен. Она стоит, скрестив руки на груди, и по ее лицу видно, что ей действительно интересно узнать, почему Люк одинок.
Так, давайте уточним. После всего, что случилосьи что происходит сейчас, вам двоим хочется знать, почему я до сих пор не женат?
Карен и Берт молча кивают.
Ну, ладно
Почему ты до сих пор не женат, Люк?
Люк часто об этом задумывался.Почему?
Мой отец был пастором в церкви и хотел, чтобы я тоже стал пастором. Но я взбунтовался. Да, сын священника и все такое Кстати, женщинам это нравится. Кажется им привлекательным, уж поверьте мне на слово. В общем, я взбунтовался, но к двадцати годам я достаточно повидал мир, чтобы понять, что главный враг человекаэто он сам, и что если нам и нужна защита, то лишь от самих себя. Я это понял и вернулся в церковь. И Люк старался быть честным и искренним, насколько вообще может быть искренним человек, целящийся в другого из дробовика. Я знал, что мой дух пребывает в смятении. И что мне будет очень непросто спасти свою душу. То есть мне так представлялось тогда. Но когда я вернулся в церковь, оказалось, что моим прихожанкам хотелось видеть во мне доброго пастыря, этакого святого наставника, который им обеспечит частное скоростное шоссе прямо к Господу Богу. Но беда в том, что я уже не был плохим мальчишкой, как не был и благочестивым пай-мальчиком, хотя и стал пастором. А из тех, кто находитсяпосередине,я никогда никому не нравился. Знаете, мне уже тридцать с гаком, но мне так и не встретился ни один человек, который знал бы меня. То есть знал по-настоящему. И это обидно. Впрочем, мне кажется, что люди в принципе непознаваемы. Мы совершенно друг друга не знаем.
Услышав эти последние слова, Карен пристально посмотрела на Люка, сосредоточив на нем все внимание.
Чтобы это понять, нужно время. Как-то я путано все излагаю. Я человек. Я по-прежнему заперт во времени заперт в мире вещей.
Продолжай, сказала Карен. Нормально ты излагаешь. Продолжай.
Хорошо, да наверное, я и вправду бракованный товар. Сломленный человек. Я всерьез сомневаюсь в избранном мною пути. Я постоянно иду на какие-то компромиссы и вечно терзаюсь, правильно ли поступил.
Люк сел за столик напротив Берта, а Карен стала между ними.
Продолжай, сказал Берт.
В какой-то момент у меня было чувство, что у меня действительно есть душа. Она ощущалась, как маленький, ярко светящийся уголек. Где-то внутри, в животе. Она казалась такойнастоящей.
Так кто тебя бросил? спросил Берт и добавил:Рыбак рыбака видит издалека.
А это важно?
Да, важно.
А по-моему, не важно. Вообще все не важно. Что бы я ни делал, конец известен. Потому что я все равно унаследую болезнь Альцгеймера. От этого урода, моего отца.
Глаза Карен широко распахнулись.
Вот она, истинная причина, продолжал Люк. Вот почему в моей жизни все идет наперекосяк. Когда мне исполнится пятьдесят пять, моя вселенная начнет потихонечку распадаться. И какой смысл напрягаться и что-то делать?!
Из задней комнаты донеслись какие-то странные звуки.
Карен спросила:
Что это?
Кажется, эти двое затеяли секс, сказал Берт.
Звуки не умолкали.
Карен спросила:
Ей жеестьвосемнадцать, да?
Берт взглянул на Люка, который сидел, поджав губы.
А ты ревнуешь, да? спросил Берт. Дай-ка я угадаю Ты думал, ей нравишьсяты.
Сейчас меня больше интересует, что у тебя в голове, Берт, перебила его Карен.
В смысле?
Вот ты ходишь с ружьем. Убиваешь людей. Почему?
Карен, я вижу, что ты не веришь.
Во что?
В Бога. В великую истину.
Ну, расскажи мне об этом. А я послушаю.
Тебе нужно признать, что твой нынешний путьэто смерть, которая лишь притворяется жизнью.
Поясни.
Тебе нужно взглянуть на вселенную, как на скопление огромных камней и гигантских шаров горящего газа, подчиняющихся определенным законам. А потом спросить себя: для чего это все? Напомнить себе, что мыживые существа. С загадочными побуждениями и порывами, которые говорят нам, что вселеннаяэто место, исполненное удивительных тайн, а не просто вакуум, набитый камнями и лавой. Мы рождаемся отделенными от Богаи жизнь вновь и вновь напоминает нам об этом, и все-таки мы реальны. У нас есть имена, у нас есть свои жизни. Мы что-то значим. Не можем не значить.
Ага.
Твоя жизнь чрезмерно проста, Карен. Тебе заморочили голову, так чтобы ты не задавалась вопросом о своей бессмертной душе. Ты это знаешь?
Вот ты мне сейчас и расскажешь.
Карен, скажи мне, что в тебеты сама?Где ты начинаешься и кончаешься? Что естьты?Невидимый шелк, сотканный из твоих воспоминаний? Душа? Электричество? Что именно собой представляет это твое настоящее «я»? Оно знает, что в каждом из нас заключен бесконечный светсвет ярче солнца, свет, сокрытый в человеческом разуме? Знает ли настоящая Карен о том, что когда мы спим по ночам, когда гуляем по полю и видим дерево со спящими птицами, когда обманываем друзей по мелочам, когда занимаемся любовью, мы препарируем наши души, вскрываем их и зашиваем обратно? Все душевные травмы и исцеления, все потрясения, происходящие у нас внутри, они не видны на поверхности, их результаты непредсказуемы и необъяснимы. Но если бы ты могла видеть свет, этот невидимый свет души, что горит в каждом из нас, в магазине, где мы покупаем продукты, на прогулке с собакой, в библиотеке Возможно, он бы тебя ослепил, этот свет. Если бы ты могла его видеть.
Люк закатил глаза:
Для чудовища ты говоришь как-то уж слишком красиво.
Берт резко обернулся к Люку:
А ты помолчи. Он повернулся обратно к Карен. Карен, ты мне нравишься. И быть может, именно сегодня ты наконец проснешься от долгого мертвого сна, которым была твоя жизнь до этой минуты.
То есть ты утверждаешь, что почти сорок лет я спала? И что же я делала все это время?
Я не знаю. Ты была частью мирапребывала во времени, но не в вечности. Я слышу голос твоей души, Карен. Тихий голос, похожий на скрипы и стоны старого дома, который легонько смещается на фундаменте. В моем сердце он ощущается, как то мгновение раз в году, когда ты выходишь на улицу, вдыхаешь воздух и понимаешь, что пришла осень. Только это не осень, Карен. Это вечность. Разбери баррикаду и посмотри, что происходит за дверью. Посмотри на этот пугающий и сияющий новый век, в котором солнце обжигает глаза невинных, в котором оно полыхает когда и где хочет, и ночь уже не дает передышки. Где в таком месте найти милосердие? Где найти правильный путь? Грядет анархия. Офисные небоскребы обрушатся, и, когда мы начнем разбирать обломки, мы увидим, что люди, бывшие внутри, спрессовались в бриллианты под давлением всеразрушающей силы. Бриллиантыэто их души.
Люк услышал шагив зал вошли Рик и Рейчел.
Ага, сказал Берт. Вот и наши голубки.
Слушай, ты Берт, с ходу проговорил Рик. А как ты забрался на крышу бара?
Там у восточной стены припаркован грузовичок с автоподъемником.
Вот как все просто, оказывается.
Рейчел
Рейчел спрашивает у Карен:
Карен, а вот так оно все и бывает в снах?
Что? Ты о чем?
Ну вот как сейчас. Света нет, но все продолжается. Продолжает происходить. Так оно все и бывает в снах?
Ты что, никогда не видела сны?
Может, и видела, просто не помню. Сновидения, они для нормальных людей. А я просто сплю.
Это грустно.
Почему грустно?
Потому что Карен на секунду задумывается. Потому что сныэто часть нашей жизни. Если ты видишь сны, значит, ты живешь.
Я думаю, что сновиденияэто биологическая реакция на вращение планеты. На тот факт, что на Земле есть день и ночь.
Ты несправедлива к сновидениям. Их нельзя аккуратно разложить по полочкам. Они бывают волшебными и прекрасными.
Но если ты принимаешь хорошие сны, значит, ты должен принять и кошмары, а кошмары, я знаю, это очень плохо. И если сныэто так замечательно, то почему же никто до сих пор не изобрел лекарственный препарат для стимуляции хороших снов? Снотворноеда, оно есть. Но это, чтобы заснуть. А чтобы видеть хорошие сны? Кто-нибудь занимался этим вопросом?
Лицо Рика, склонившегося над круглой лампой с горящей свечой внутри, как будто светится оранжевым светом. Рейчел смотрит на Рика. У него видны зубы, но уголки рта подняты вверх, и Рейчел понимает, что он ей улыбается.
Нет, Рейчел, это не сон, говорит он. Это реальная жизнь, наяву. Здесь и сейчас. Ты. Я. Мы. И эти свечи как в том мультфильме. Как будто мы в ресторане едим спагетти с Леди и Бродягой.
Рейчел уверена, что теперь она без труда отличит Рика от Люка. В данный момент она узнает Рика по голосу. Рикаотца ее будущего ребенка, которого они сделали вместе буквально десять минут назад.
Пока Рейчел помогает Рику расставлять и зажигать свечи, она размышляет о том, почему он захотел сделать с ней вместе ребенка. Потому что она красивая? Потому что он в нее влюбился? Потому что он «кобель», как называет это ее мама? Кобельэто значит самец собаки. Но как человек может быть собакой? Или наоборот? Но если бы это было возможно, что плохого в том, чтобы стать собакой? Папа Рейчел говорит, что, если бы домашние кошки были в два раза больше размером, их скорее всего запретили бы держать дома и пришлось бы их перестрелять, но, если собаки стали бы даже в три раза больше размером, они все равно остались бы друзьями человека. Наверное, в этом и заключается разница между собакой и кошкой.
Рейчел проигрывает в памяти все события, произошедшие за последние полчаса. В голове как бы идут две дорожки: нормальные воспоминания и резервные копии, созданные мозжечковой миндалиной. Когда Рик попросил Рейчел помочь ему разобраться с протечкой токсинов, она с радостью согласилась. А потом в ее жизнь вошло нечто новое, нечто такое, что она не могла объяснить с рациональных позиций. Рик забрался на какие-то пластиковые ящики, а Рейчел держала его за ноги, чтобы он не упал, пока будет закрывать окошко. Но когда он закончил, он не торопился слезатьи Рейчел не отпустила его. Она продолжала держать его ноги, хотя в этом уже не было необходимости. Рейчел откуда-то знала, что, если сейчас отпустить Рика, она что-то упустит в жизничто-то такое, что может и не повториться. Она чувствовала да, в этом-то все и дело. Оначувствовала.У нее были чувства, но не было слов, чтобы описать эти чувства. Вот так, наверное, и живут все нормальные люди: не понимают, что с ними творится, импровизируют, пытаются как-то обозначать вещи, не поддающиеся обозначению.
Рейчел подумала:«Ну, ладно, Боже. Сегодня я столько раз слышала о тебе. Я обращусь к тебе только раз, так что слушай внимательно. Дорогой Господь Бог, пожалуйста, дай мне знак, что испытывать подобные чувстваэто и значит быть человеком. Дорогой Господь Бог, пожалуйста, дай мне знак, что испытывать подобные чувстваэто и значит быть женщиной. Дорогой Господь Бог, я тебя очень прошу, сделай так, чтобы я стала как всехотя бы раз в жизни. Всего один раз, сейчас, и больше я никогда не буду ни о чем просить. Я тебя больше не побеспокою. Может, я даже в тебя поверю. Но если ты собираешься выполнить мою просьбу, сделай это сейчас. Потом будет уже не нужно. Пусть все случится сейчас, пока я стою в этой кладовке, в коктейль-баре отеля в аэропорту, в самом начале двадцать первого века, в центре североамериканского континента. Пусть все случится сейчас, когда я держу ноги этого человека, чувствую, как напрягаются его мышцы, чувствую исходящее от них тепло. Я прикасаюсь к кому-то, и мне не хочется закричать, не хочется убежатьна самом деле мне хочется прямо противоположного. Вот так, дорогой Господь Бог. Это все, что мне нужно. И больше я ни о чем тебя не попрошу».
И Бог выполнил ее просьбу.
Рейчел оглядела бар в мерцающем свете свечей. Все молчали, и Рейчел сказала:
Дома, когда все хорошо и есть настроение, мы иногда играем в «Скрабл». Только мы убираем несколько гласных, чтобы было сложнее и интереснее. У тебя здесь нет «Скрабла», Рик?
Нет, «Скрабла» нет. Налить тебе еще имбирного эля?
Спасибо, Рик.
Воздух в баре стал влажным, и Рейчел это не нравилосьвлажность создавала неприятные ощущения, как будто к Рейчел прикасаются незнакомцы. Какая-то часть ее разума стремилась укрыться в «далеком прекрасном мире», но после недавних событий этот мир уже не казался таким привлекательным, как раньше. Рейчел решила, что она, наверное, уже забеременеладолжна была забеременеть, потому что сделала все, что для этого нужно. А ребенка нельзя брать с собой в далекий прекрасный мир, потому что дети требуют непрестанного внимания и заботы. Плюс к тому, у Рейчел было странное ощущение, что уйти в этот далекий мир означало бы вернуться назад во времени, а это было бы неправильно. За последние пару часов Рейчел так хорошо продвинулась. Она заслужила право быть частью этого мира, мира нормальных людей. И Бог дал ей то, о чем она просила. Может быть, Богэто и есть ее далекий прекрасный мир, просто раньше она называла его неправильно.
Берт взглянул на нее и спросил:
А скажи-ка мне, Рейчел, во что ты веришь?
Я? Я верю в Бога.
Берт, кажется, удивился. Они все удивились.
Ты веришь в Бога?
Рик посмотрел на нее:
Правда?
О да.
Рик сказал:
Но я думал, что Бог в смысле ты совсем не похожа на религиозного человека.
Нет. Это достаточно распространенное заблуждение о людях с расстройствами аутистического спектра. Я думаю, Бог существует в реальности.
Люк спросил, давно ли она верит в Бога.
Совсем недавно поверила.
Ясно. Но еще час назад ты спрашивала у нас, почему нормальные люди
Рейчел поняла, к чему он клонит.
Люди меняются, Люк.
Так, а ты веришь в дарвиновскую эволюцию?
Конечно, верю.
А разве одно не противоречит другому? спросила Карен.
Совершенно не противоречит, сказала Рейчел. Бог создал мир, а это очень большая работа и занимает немало времени. И если для создания мира нужны динозавры, и ископаемые останки, и миллиарды лет эволюции, то Бог это все и задействовал. И мир существует. И мы в нем живем.
А как же несоответствия по срокам? спросил Люк. Со временем явная неувязка.
Знаешь, Люк, людям, может быть, и не нужно задумываться о времени. Может быть, люди устроены так, что им это противопоказано. Когда они слишком много думают о времени, это всегда вызывает очень неприятные ощущения. Вечностьсамая худшая из всех концепций. Интересно, о чем думал Бог, когда изобретал вечность?
Рейчел нравился Бог. Ей нравилось, что Его можно использовать для ответа на все вопросы. Ей больше не нужно ни о чем задумываться самойхотя, возможно, это был не самый лучший душевный настрой для обретения веры. Интересно, а как отнесутся к ее обращению коллеги по клубу «Пятидесяти тысяч мышей»? Не решат ли они, что теперь она уже не заслуживает доверия как ученый?
Берт сказал, обращаясь к Рику:
А ты, любодей, молодец. Сперва превратил ее в падшую женщину, но потом искупил этот грех, обратив ее в веру. Отлично сработано.
Я здесь ни при чем. Я даже не представляю, откуда оно взялось.
Поистине, неисповедимы пути Господни, заметил Берт. Так что, Рейчел? Теперь мы друзья.
Правда?
О да. Мы с тобой одной веры, а это самое важное, что есть у людей.
Да, наверное.
Рик сказал:
Ты, задрот, даже и не пытайся ее заманить на свой путь.