Не могу поверить, что ты его пригласила! сказала я, как только он скрылся из виду.
Троя? Джейн казалась озадаченной. Но почему?
Да ну? Человека, который целовал тебя в день твоей свадьбы?
А, ты об этом. Ну Она улыбнулась. Это не он целовал меня. Это я целовала его.
Что?
Не впадай в такой ужас, Шейда. Ты же знаешь, я всегда по нему умирала. Он пришел поздравить меня, и я поняла, что это мой последний шанс. Вообще. Так что я поцеловала его.
И?
И все. Пожав плечами, Джейн стала раскладывать вилки. Холодные, вялые губы. Вышло довольно неловко, мягко говоря.
Тогда почему ты его ударила?
Да потому что! Она уперла руки в боки. Он сказал: «Снова хочешь, чтобы я принес льда, малявка?» Он с того лета так и видит меня маленькой сестренкой Райана. Малявка. Ну кто называет невесту малявкой? Ну правда!
Я рассмеялась. Джейн всегда умудрялась получать то, что хотела. Ей всегда доставались лучшие наряды, лучшие школы, лучшие мужчины. Ее раздражение было понятным.
А когда я заговорила об этом, он дал мне понять, что вырвал у тебя этот поцелуй, сказала я.
Ты с ним это обсуждала? Ты серьезно? рассмеялась она. Ну я не удивлена, что он тебя не посвятил. Он страшный рыцарь, хотя и ужасный бабник. Сплошная порядочность под наглой внешностью. И он очень тактичный. Она хихикнула. Ну, во всяком случае, он помог мне избавиться от этого.
Появилось остальное семейство. Заин и Наташа кинулись ко мне со всех ног.
Мам! Трой сказал, он может покатать нас на лодке! Можно? Ну пожалуйста? Пожа-а-алуйста?
И меня, сказала Наташа. Я тоже хочу на лодку.
Ну не теперь. Сейчас пора обедать, ответила я, чувствуя себя слегка преданной собственными детьми. Они только что увидели Троя и уже хотели убежать с ним. Да хоть кто-то может выстоять перед эпидемией по имени Трой Хитгейт?
Тогда после обеда? спросил Заин.
У нас не будет времени. Нам еще долго ехать домой.
Дети приуныли.
Давайте я соберу вам корзинку, и вы сможете пообедать в лодке, предложила Джейн.
Вовсе не обязательно, сказала я.
Глупости. Будет весело. Кто хочет мне помочь? Джейн пошла к дому. Дети за ней.
М-м-м. Все выглядит таким вкусным, сказал Боб, отодвигая стул для Элизабет.
Но никаких жареных цыплят, напомнила она.
Боб заглянул в корзинку:
Надеюсь, в круизе ты не будешь так говорить.
Куда вы отправляетесь? спросил Трой.
В этом году они плавают по Средиземью, ответил Райан. Их ежегодные плавания с каждым годом становятся все роскошнее.
Мы это заслужили, отрезал Боб.
Не забудь перед отъездом зайти в аптеку.
Поганец. Боб кинул в него рогалик.
Мальчики, наш зять решит, что мы банда каких-то психов, заметила Элизабет.
Ну чем раньше он узнает об этом, тем лучше, да, Мэтт? и Боб хлопнул его по спине.
Я улыбалась. Боб и его семья заставляли меня позабыть о разорванной связи с Мааман, Баба и Хуссейном. Конечно, все могло быть и хуже. Как у Хафиза с Педаром.
Готово. Джейн вернулась с корзинкой, полной всякого добра.
Поехали! дернула меня за платье Наташа.
А вы не поедете с нами? я оглядела стол.
Кто-нибудь? Ну хоть кто-то? Трой и Заин уже направлялись в бухту.
Иди! сказала Джейн, слегка подталкивая меня. Развлекайся.
У меня не осталось никакого пути к отступлению. Взяв Наташу за руку, я пошла за Троем к лодке.
Он посадил туда детей, влез сам и протянул мне руку. Лодка покачнулась, и я чуть не упала. Поддерживая, он обхватил меня рукой за талию. Потом приподнял и медленно опустил в лодку так, что мне пришлось прижаться к нему всем телом.
Приветствую на борту, с дьявольской улыбкой шепнул он, когда мои ноги коснулись дна. Надеюсь, это будет лучше старого каноэ.
Я вспомнила ту ночь, луну, как белая орхидея, одежду, прилипшую к нашим телам.
Боже милосердный. Ради чего я в это вляпалась?
Я занялась спасательными жилетами, завозилась с детьми. Когда мы выплыли из залива, Заин восторженно закричал.
Сиди тихо. Я пристегнула их к сиденьям.
В первый раз? спросил Трой, когда я присоединилась к нему.
Я кивнула. Они никогда еще не плавали на лодке. Трой, стоя с другой стороны мостика, управлял лодкой, словно только этим и занимался.
Сильные загорелые руки вращали штурвал, мы делали повороты в кристально чистой воде, по берегам рос чудесный лес. Голубое небо на горизонте сливалось с бесконечным простором озера.
Красиво же, правда? он снял очки и сунул в карман рубашки.
Даже не знаю, что было лучше: его глаза, цвет которых усиливался ясным небом, или бесстрастный темный экран очков.
Лучше уж очки, решила я, когда его взгляд коснулся моих губ. Мне не нужно, чтобы он вспоминал о нашем с ним поцелуе. От которого он же и ушел.
Готовы к действию?
Что?
Я спрашивал детей, ответил он, подмигнув.
Заин и Наташа просияли, увидев, что он добавляет скорости.
Держитесь крепче! Он повернул штурвал в одну и в другую стороны, выписывая зигзаги на глади озера.
Время обеда. Посмотрим, что нам положила тетя Джейн.
Мы зарылись в корзинку. Волны мягко хлопали по дну лодки.
О, да тут холодное пиво, сказал он. Заин, это наверняка для тебя.
Заин хихикнул.
Нет? Шейда, а ты хочешь?
Дети захихикали громче.
Мама же не пьет, балда, сказала Наташа.
Наташа! Когда это она начала так себя вести с незнакомыми?
Мам, все в порядке. Трой крутой, ответила она.
Да, мам, я крутой. Он дернул колечко на крышке.
Вместо тихого шипения раздался громкий хлопок, и Трой весь оказался облитым пивной пеной.
Черт!
Я громко закашлялась, надеясь заглушить его вскрик.
Капитан сказал слово на «ч»! смеясь, крикнул Заин.
Дьявол! Трой замахал руками, стряхивая пиво.
Держите, Крутой Капитан, стараясь скрыть улыбку, я протянула ему бумажное полотенце.
Ах, так? Ты считаешь, это смешно? он прикрыл банку и встряхнул остатки содержимого.
Трой, нет!
А вы что скажете, ребята? В его взгляде плескалось веселье.
Давай! завизжали они.
Ему не понадобилось много времени, чтобы загнать меня в угол у капитанского мостика. Его глаза сияли хищным блеском. Но за те две секунды, что он приближался ко мне, детское веселье исчезло. Мы стояли, тяжело переводя дыхание, и ощущали присутствие чего-то большего, чем мы оба вместе. Мое сердце билось, как копыта тысяч диких коней. Он отступил и опустил банку.
Повезло вашей маме, что она в белом, крикнул он двум любопытным зрителям. Но это же не должно пропасть. Ну, кого облить первым? И он сделал вид, что гонится за ними.
Каким-то образом ему удалось изобразить, что они победили его.
Сжальтесь! Сжальтесь! Он позволил им повалить себя на пол, и вскоре все трое весело катались среди подушек.
Заин, Наташа! Быстро по местам. Нам пора возвращаться. Почему-то меня удручало то, как быстро они с ним сдружились.
Но мы еще не съели браунис, возмутился Заин.
Браунис? сказал Трой. Без десерта мы не уедем.
Наташа протянула ему коричневый квадратик в салфетке. Трой стянул мокрую майку, сел и откусил большой кусок, закрыв глаза и наслаждаясь шоколадным тянущимся тестом.
А вы рок-звезда? спросила Наташа, глядя на тату и четки у него на шее.
Рок-звезда? Нет, я Крутой Капитан, подмигнул он ей.
Она растаяла.
Хотите еще?
С удовольствием.
Это мама испекла, сказал Заин.
Да?
Без майки он казался еще более угрожающим, словно внезапно вырос и заполнил все поле моего зрения.
Ага. Мы не дадим вам рецепт, значительно заявила Наташа. Но мы можем и вам испечь, если захотите.
О, я хочу. Взглянув на меня, он впился зубами в последний кусок. У меня серьезное пристрастие к сладкому.
Мои щеки вспыхнули от неловкости и раздражения. Флиртовать на глазах у детей!
Это. Не. Круто.
Ну вот и все, тихо сказал он, заметив, что я заливаюсь краской. Думаю, мы сегодня достаточно далеко заехали. Он поднялся и взялся за штурвал.
Лучше бы он снова надел майку. Или свои очки. Все было бы лучше, чем эти уходящие в джинсы гладкие бронзовые мускулы. Слишком много голого тела. Голые плечи, голая грудь, голая спина.
Готовы? обернулся он к детям.
Да! Да, Капитан!
На сей раз он полным ходом помчался прямо через озеро. Мир проносился мимо нас в потоке радужных капель, деревьев и солнечного света.
Шейда?
Что?
Он дернул меня за платок.
Нет! сказала я, но он стянул его с моей головы, и ярко-красное забилось на ветру на фоне ярко-синего неба.
Ветер разметал кудри вокруг моего лица. Я попыталась удержать их.
Оставь, просиял он самой широкой из своих улыбок.
Сердись на него. Сердись. Сердись.
Но я не могла. По крайней мере, долго. Это было восхитительно мчаться по озеру, чувствуя, как ветер развевает мне волосы. Я закрыла глаза и подняла лицо к небу. Вытянула руки, ловя проносящийся мимо воздух; мелкие брызги оседали у меня на языке.
К возвращению в гавань мы стали загорелыми, продутыми ветром и хохочущими по любому поводу. Я прищурилась на стоящую на пристани фигуру. Солнце било в глаза, но Заин сумел узнать его.
Папа! замахал он.
Мое сердце упало, словно меня поймали едущей не в ту сторону на улице с односторонним движением. Я начала как могла приглаживать волосы.
Спасибо, Капитан, сказала Наташа, когда Хафиз вынимал ее из лодки.
Я собиралась последовать за ней, но Трой поймал меня за стропу спасательного жилета.
Ой, прости. Я начала нашаривать пряжку. Хафиз уже помог детям снять жилеты.
Постой. Трой протянул ко мне руки и стянул жилет, проведя по моим предплечьям.
Я сказала себе, что покрылась мурашками из-за озерной прохлады.
Тебе удалось, сказала я, когда Хафиз подал мне руку.
Очередь на границе сегодня была не очень большой, ответил он.
Я ощутила укол вины. Он казался усталым и вымотанным, лицо потемнело от ветра, солнца и пыльных сухих дорог. Щетина, с которой он уезжал, отросла в полноценную бороду, от одежды пахло бензином и дешевым кофе. Он не обладал гладким блеском Троя, его привлекательность основывалась на ощущении одиночества, которое окружало его, на том, что тебе хотелось проникнуть в темно-карие глубины его глаз.
Трой! К пирсу подошли Боб с Элизабет. Как думаешь, ты сможешь прокатить парочку стариков?
Залезайте, ответил Трой.
Шейда, накорми Хафиза как следует, сказала Элизабет. Он примчался сюда за тобой. Она помолчала, переводя взгляд с Троя на Хафиза. А вы знакомы?
Пока она представляла их друг другу, я затаила дыхание.
Трой, это Хафиз, муж Шейды. Ее якорь, ее скала, ее надежная гавань.
Хафиз, это Трой, течение, которое унесло ее в открытое море так далеко, что она позабыла дорогу домой.
Они пожали руки надежный, земной человек и непредсказуемая, беспокойная небесная молния. Я ощущала себя деревом, разложенным на элементы, корни глубоко в земле, листья шелестят в небесах.
Приятно познакомиться, сказал Хафиз.
Взаимно, ответил Трой.
О, Шейда, чуть не забыл, сказал Боб, садясь в лодку. Я сказал Трою, что ты займешься им, когда я уеду. Покажешь ему несколько вариантов?
Меня охватил темный ужас, но я кивнула.
Спасибо. Лодка отчалила, и он помахал мне.
Папа, а это что? Теребили Хафиза Наташа и Заин.
Кое-что для мамы. Хафиз протянул мне белую коробку.
Открывай! сказал Заин.
Порывшись в кусочках упаковочной пены, я вытащила пакетик, обернутый в пупырчатую пленку. Внутри лежала композиция из четырех фигурок, объединенных общей основой. Матовый костяной фарфор изображал силуэты отца, матери, дочери и сына.
Как красиво, сказала Наташа, любуясь деталями фигурок.
Но это было больше. Она даже представить себе не могла, насколько.
Я отвернулась от Троя, который прокладывал курс к мерцающим миражам на горизонте, и сжала руку Хафиза. Его подарок напомнил мне об иных временах, до того, как появились Наташа и Заин, до того, как фарфоровые осколки, запачканные кровью, оставили уколы и надрезы в наших сердцах.
5. Пляж
ПРОШЛОЕ
10 июля 1982 года
Самое главное, что я помню о первой встрече с Хафизом, это его улыбка. Не та, с которой он приветствовал меня, но та, что я заметила потом, когда он думал, что я не смотрю на него.
Это было через два месяца после моего приезда в Торонто. Подозреваю, что тетя Заррин организовала встречу еще до того, как мой самолет приземлился. Она была младшей сестрой Мааман и прирожденной свахой.
Но я же ничего о нем не знаю! возмутилась я, когда она объявила, что пригласила Хафиза и всю его семью на обед.
Относись к этому, как к возможному началу, ответила она. Если он тебе не понравится, ты можешь больше никогда с ним не встречаться.
В тот день я рано вышла из дома. Мне нужен был какой-то знак, знамение, хрустальный шар, чтобы заглянуть в будущее. Был ясный день голубое небо, отличная видимость. Я села на траву возле пляжа и смотрела, как мир проносился мимо меня. Вращение велосипедных колес, блестящие тела, играющие в пляжный волейбол, тающие рожки мороженого, младенцы в колясках.
Какая прекрасная, щедрая страна.
Ко мне подбежал золотистый ретривер, лизнул в лицо.
Эй ты! Я рассмеялась, и он обслюнявил меня всю.
И тут я услышала. Радостный взрыв смеха. Юная пара на роликах, их лица закрывали яркие шлемы. Она явно только училась, что добавляло им прелести. Он бережно поддерживал ее, пока она отталкивалась то одной, то другой ногой, уверенная, что он не даст ей упасть.
Он достал из рюкзака камеру и оглядывался в поисках кого-нибудь, кто мог бы сфотографировать их. Я начала вставать с травы, но меня опередил пожилой джентльмен. Пара на роликах сняла шлемы и замерла на месте для позирования. Пока они фотографировались, я смотрела на их затылки. Внезапно парень подхватил девушку на руки. Она полуиспуганно, полувосторженно закричала и обняла его обеими руками. Я надеялась, камера успела запечатлеть этот момент. Они поблагодарили за фотографию и укатили, держась за руки.
Вот чего мне хотелось. Его. Их. Кого-то, с кем я могла бы гулять, и смеяться, и держаться за руки до конца жизни. Я получила свой знак. Улыбнувшись, я поднялась с земли.
Пока я гуляла, позвонила Мааман, так что тетя Заррин была счастлива снабдить родителей Хафиза последними сплетнями из дома. Камаль Хиджази выглядел незаинтересованным. Это был невысокий человек с грязными от машинного масла ногтями, который говорил, только когда это было необходимо. Его жена Насрин, круглолицая, с толстой шеей, тяжело дыша, рассматривала меня поверх своей чашки.
Хафиз сидел напротив меня. Его лицо выглядело сдержанным и настолько идеально симметричным, что я обнаружила, что пялюсь на него. Он напомнил мне плитки импортного шоколада, стоящие в запертых витринах в Тегеране, те, что Баба покупал нам с Хуссейном, когда мы очень хорошо себя вели. Его волосы были цвета обжаренных и смолотых какао-бобов, и он носил их зачесанными от лица назад, так, что глаза оставались полностью открытыми. Они были ясными и привлекательными, но с горьковатым послевкусием, как две капли темного ликера. Он знал, что его тоже показывают, но легкое возмущение скатывалось с его карамельной кожи, как те слои блестящей фольги, которые мы срывали со своих шоколадок, когда они наконец попадали нам в руки.
Когда я в третий раз поймала его за тем, что он посмотрел на часы, он немного смутился. Я пожала плечами, ведь для меня это чаепитие тоже не было развлечением. После этого он стал исподтишка посматривать на меня. Когда к нам зашла соседка тети Заррин, он поздоровался с ней, но тут же снова вернулся взглядом ко мне, словно не заметив ее ярко накрашенных губ и откровенного выреза. За обедом мы сидели рядом, чувствуя, как нас обоих оценивают его моя тетушка, меня его мать в качестве пары.
Почему бы детям не убрать со стола? предложила тетя Заррин, когда обед закончился.
Все это так нелепо, пробормотала я, когда мы остались вдвоем.
Ты в первый раз?
Я кивнула.
А я в третий, сказал он. Постепенно привыкаешь.
Потянувшись к одной и той же миске, мы соприкоснулись пальцами. И оба синхронно отпрыгнули. Мне понравился его смех и то, как он выглядел, когда немного расслабился. Словно маленький мальчик, который долго сидел взаперти и наконец вышел на волю, чтобы запускать змеев и строить башни из песка. Меня так увлекла эта перемена, что я не заметила блюдо с рисом на краю стола и столкнула его локтем на пол. Оно рухнуло с грохотом.