Что вы обнаружили? спросил я. Есть что-нибудь?
Я не могу сказать вам по телефону, заявил он. Льюис нервничал. Мне нужно приехать еще раз.
Что такое? Вы кажитесь Я не мог сказать «испуганным», Лора могла услышать. Вы кажетесь расстроенным, неубедительно закончил я.
Господи, я чертовски напуган, откровенно говоря. Это фотографии с чердака, те, что я сделал сегодня днем. Вы не знаете, что у вас там. Те шаги, которые, по словам вашей жены, она слышалаони были настоящими. Слава Богу, что вы не поднялись в тот раз. Послушайте моего совета, дружище, и убирайтесь из этого дома. Если не ради себя, то ради жены. Сегодня вечером, если сможете. Придумайте какое-нибудь оправдание, но убирайтесь к черту.
Что вы видели? Скажи мне ради Бога. Я забыл о присутствии Лоры, страх Льюиса оказался заразительным.
Я не могу описать это по телефону. Послушайте, позвоните мне в офис завтра утром. Сообщите, где вы находитесь, я приеду ближайшим поездом. Но ради Бога, убирайтесь, пока есть возможность.
Он отключился. Моя рука дрожала, когда я положил трубку на место. Лора подняла глаза от своих бумаг.
Ты не можешь избавиться от него, Чарльз? Что ему вообще нужно? Она догадалась, что это Льюис. Я рассказал ей о его визите во второй половине дня. Мне безумно хотелось найти какое-то объяснение его приходам и уходам. И как я могу объяснить его требование, чтобы мы переехали из дома? Что нам грозит опасность, если мы останемся? Какого рода опасность? спросила бы она. С какой стороны? Об отъезде не могло быть и речи.
Ну? Лора настаивала. Ее нервы все еще были расшатаны, и с каждым днем расшатывались все больше и больше. Отъезд не помог бы. Рождение другого ребенка не помогло бы. Она хотела Наоми, но Наоми больше нет.
У него есть несколько фотографий, сказал я наконец.
О, Боже. Но не больше. Полагаю, он пытается продать их в «Новости мира» или что-то в этом роде. Ну, ты можешь просто сказать этому жалкому гаду, что мы не хотим его здесь видеть. Если ты не скажешь, то скажу я.
Я солгал ей о первых фотографиях, сказал, что это были просто снимки дома, сделанные Льюисом, что ему нужно мое разрешение, чтобы продать их для публикации. Я не уверен, что она действительно поверила мне. Между нами все еще сохранялись напряженные отношения, большую часть времени мы вели себя как чужие люди.
Послушай меня, Лора. Не стоило продолжать обман, в конце концов, это только ухудшило бы ситуацию. Я не все рассказал тебе о тех фотографиях. Тех, что принес Льюис. Может быть, будет лучше, если я просто покажу их тебе. Это поможет тебе понять.
Я думал, что поступаю очень глупо, но не мог придумать, что еще можно сделать. Лора ничего не сказала. Она молча ждала, пока я сходил в кабинет за папкой, в которой хранились наборы фотографийЛьюиса, снимки Венеции, рождественские снимки. Я сел рядом с Лорой и достал фотографии Льюиса.
Это несколько фотографий, которые Льюис сделал вокруг дома некоторое время назад, пояснил я. Они были сделаны после того, как Наоми ушла. Я не собирался показывать их тебе, потому что некоторые из них могут расстроить. Но я думаю, ты должна знать.
Один за другим, я положил их перед ней, придержав тот, на котором была изображена Наоми. В состоянии Лоры это могло показаться особой жестокостью.
Она взяла в руки фотографию двух маленьких девочек, на которой они стояли рука об руку возле качелей. На ее лице появилась улыбка.
Это прекрасно, сказала она. Очень хорошее сходство.
Должно быть, она удивилась, почему я так странно на нее смотрю.
Что ты имеешь в виду? спросил я. Ты видела их фотографию раньше?
Она покачала головой. Свет от камина поймал ее щеку, коснулся ее золотом.
Нет, ответила она. Я видела их. Они играли в саду. Они кажутся такими счастливыми, что у меня не хватает духу прогнать их. Они очень милые, но немного странные.
Милые?
О, да. Я разговаривала с ними. Они говорят, что живут здесь, разве это не очаровательно? Но они не говорят, где живут на самом деле, кто их родители и, кто одел их в такую старомодную одежду.
Она снова посмотрела на фотографию, затем на несколько других, на которых оказались девочки. Наконец, она подняла на меня глаза.
Кто они, Чарльз?
Я не ответил. Не сразу. Я думал о сочельнике, об обеде в «Дикинс и Джонс» с Наоми, о том, как я улыбался, когда она говорила о воображаемых подругах.
Пожалуйста, Чарльз, кто они?
Я вытянул палец и указал на фотографию.
Это Виктория, сказал я. А это ее сестра Кэролайн.
Глава 12
Лора не хотела уходить. Она испугалась, конечно, испугалась; а кто бы не испугался? Но не так, как перепугались мы с Льюисом. Я думаю, она хотела Думаю, что, узнав о маленьких девочках, она догадалась о Наоми. Поэтому я показал ей фотографию, на которой были изображены она и я, а Наоми на заднем плане наблюдала за тем, как мы идем по тропинке.
Сейчас я думаю, если бы не показал ей эту фотографию, могло ли все сложиться по-другому? Я мог бы убедить ее оставить дом, если не в тот вечер, то на следующий день или через день. Но я показал ей фотографию, и она сказала, что хочет остаться.
Остаток того вечера мы провели, листая старые семейные фотографии. Мы начали со снимков медового месяца, потом перешли к другим, и, наконец, к фотографиям, сделанным на предыдущее Рождество. Вместо того, чтобы расстроить ее, эти последние фотографии Наоми, казалось, дали Лоре некий покой. Даже присутствие на них мужчины и женщины или двух девочек не могло изменить того факта, что Наоми появилась на них, смеющаяся, улыбающаяся, счастливая. Я думаю, что Лора согласилась бы на все, лишь бы снова увидеть Наоми.
Мы легли спать поздно и впервые за два месяца занялись любовью. Это было самое печальное занятие любовью, которое мы когда-либо знали, удовлетворение плоти, непринятие смерти Наоми. Это продолжалось долго. После секса Лора плакала, впервые она плакала по-настоящему с тех пор, как узнала об убийстве Наоми. Я держал ее, пока она не заснула. Потом заснул сам, все еще держа ее на руках, погружаясь в темноту, обнаженный, не способный видеть сны.
Меня разбудила Лора, тряся меня за плечо.
Проснись, Чарльз. Проснись ради Бога!
Что случилось?
В комнате стояла кромешная тьма. Я помню, что чувствовал себя вялым, как будто выпил слишком много. Лора сидела прямо на кровати рядом со мной.
Послушай, прошептала она. Слушай.
Я почувствовал, как в комнате стало тихо, когда ее голос затих.
Что..?
Ш-ш-ш.
Я прислушался. Тишина нарастала вокруг меня. Я слышала собственное дыхание, стук своего сердца. Глубоко в животе чувствовал зарождение страха. И тут услышал звук, которого ждала Лора. Плач ребенка. В комнате. В темноте, невидимый, но прекрасно слышимый. Всхлипывания ребенка.
Лора крепко сжала мою руку. Прежде чем успел остановить еехотя что я мог знать, почему должен был ее останавливать? она заговорила.
Наоми? Это ты, Наоми? Поговори со мной, дорогая. Это ты?
Плач прекратился. Я никогда не ощущал такой ужасной тишины. Я желал, чтобы плач прекратился, но не хотел думать, что это значит.
Наоми? Поговори со мной, если ты меня слышишь.
Молчание растянулось на минуты. Каждый волосок на моем теле вставал дыбом. Я не знал, что хуже: плач или тишина, последовавшая за ним.
Наоми, дорогая, не надо ничего бояться, я здесь.
Звук заглушаемых рыданий, чье-то тяжелое дыхание, темнота, настолько полная, что я готов был закричать в голос.
Я включил свет. Он резко вспыхнул, белый и яркий. Всю свою жизнь я мечтал о свете, который избавит меня от темноты, как этот свет. Вдохнул его глубоко в легкие, как воздух, он даже почти благоухал, я хотел его весь.
Там никого не оказалось. Комната была пуста. На против нас неподвижно стоял туалетный столик Лауры с бутылочками и баночками. В круглом зеркале отражалось мое лицо. Наша одежда валялась на полу, где мы оставили ее в спешке наших объятий час или два назад.
Внезапно я почувствовал удар, потом второй, потом третий. Прежде чем успел перевести дух, Лора оказалась на мне, размахивая руками, нанося удары по моему лицу и груди, ее лицо исказилось, груди колыхались от жестокости ее движений.
Скотина! кричала она. Сволочь! Мерзавец! Подлец!
Ее удары оказались тяжелыми и болезненными. Свирепость жены подавляла меня, я был бессилен остановить ее боль.
Она была здесь! кричала она. Здесь, в этой комнате! А ты ее спугнул. Ты, жалкий ублюдок, я готова убить тебя! Так же, как ты убил ее.
В отчаянии я схватил ее за руки и с силой толкнул в бок, заставив упасть. Постельное белье сковало меня, не позволяя вывернуться из-под нее, использовать мой превосходящий вес и силу в противовес неистовству Лоры. Казалось, ее сил хватит на двух женщин, а то и на трех. Я не сильный человек, не спортсмен; это единственное, что я мог сделать, чтобы удержать ее удары от моего лица, не говоря уже о том, чтобы ее одолеть. У меня шла кровь из носа и нижней губы. Я чувствовал кровь на языке и щеках.
Наконец, я освободил свои ноги от простыни и сумел упереться правым коленом в ее бедро. Когда я толкнул ее на спину, она начала брыкаться, а затем попыталась ударить меня коленом в пах. Я крикнул:
Прекрати! Прекрати! Но она продолжала бороться, как будто одержимая.
И тут, когда я стоял на ней, произошло нечто ужасное. Как удар по моему уже избитому телу, я почувствовал прилив похоти. В считанные секунды я уже не пытался успокоить Лору, а хотел заставить ее подчиниться, пока снова буду заниматься с ней любовью.
Нет, это неправильно, в этом не таилось никакой любви. Эти внезапные чувства не имели ничего общего с теми, что я знал ранее той ночью, не походили ни на что из того, что когда-либо испытывал. Я хотел обладать ею, вот и все.
Нет, не совсем все. В тот же миг я понял, что хочу ее и убить. Это было двойное вожделение, и я едва мог различить одно от другого. Я черпал в этом такую силу, такую ярость, такое высокомерное превосходство. Лора слабела. Ее собственная страсть покинула ее так же быстро, как пришла моя, как будто одна уступила место другой.
Чарльз! Ты делаешь мне больно! Отпусти меня! Я не трону тебя, отпусти меня.
Но я заставил ее упасть, используя свое тело как оружие, раздвигая ее ноги коленями.
Пожалуйста, не надо! кричала она. Ужас в ее голосе возбудил меня сильнее, чем когда-либо. Ты делаешь мне больно!
В этот момент раздался ужасный грохот, как будто что-то взорвалось. Мгновенно ярость и похоть покинули меня. Как будто взрыв произошел от того, что они вышли из моего тела.
Я упал вперед на Лору, всхлипывая. Мы лежали так долго-долго, как измученные любовники, ноющие от синяков, которые мы только что нанесли друг другу. В конце концов, я перевернулся на кровати.
Что это было? спросил я.
Лора поднялась на ноги.
Смотри, прошептала она.
Я переместился в сидячее положение рядом с ней и проследил за ее указательным пальцем. Все, что стояло на туалетном столикефлаконы духов, баночки с маслом, коробочки с косметикойбыло сметено со столешницы и с невероятной силой брошено на одну стену. Зеркало оказалось разбито. Не треснуло, а разбилось на мелкие осколки. Повсюду валялось стекло.
Мы крепко прижались друг к другу, нуждаясь друг в друге в тот момент больше, чем когда-либо, даже больше, чем после смерти Наоми. Никто из нас не произнес ни слова. Возможно, мы боялись собственных голосов. Так мы и уснули, измученные любовью, гневом и вспышкой похоти, которую я не мог понять.
Должно быть, я выключил свет, прежде чем заснуть. Помню, как проснулся в темноте, холодный и испуганный. Появилось ощущение тяжести, как будто что-то давило мне на грудь, как железная полоса. Лора откатилась от меня, прихватив с собой большую часть одеяла. Я не чувствовал ни тепла, ни веса ее тела рядом со мной. Какой-то голос шептал мне на ухо. Мужской голос, нежный, очень нежный, сладкий, как мед, но самый ненавистный голос, который я когда-либо слышал.
«Я не могу быть спокоен, сэр. Ваша жена восхитительна, сэр, но ее нужно остановить. Вы должны остановить ее любым способом. Тогда вы сможете иметь столько плоти, сколько захотите. В большом количестве, сэр, в большом количестве. Я прослежу, чтобы они разделись для вас, сэр. Но сначала вы должны остановить ее, если не словами, то старым способом. Мы уже делали это раньше. Это не самое худшее».
Это вовсе не был сон, хотя поначалу я думал, что мне это снится, что я лишь частично проснулся. Но голос продолжал звучать, проникая в мое сознание так же ясно и отчетливо, как если бы он проходил через мои уши. И все это время давление на мою грудь не прекращалось, душило меня, не давая возможности пошевелиться.
Внезапно голос прекратился. Я услышал в ушах звук, похожий на шипение, а затем ничего. Одновременно с возвращением тишины тяжесть покинула меня. Несколько мгновений я лежал, переводя дыхание, затем повернулся, чтобы разбудить Лору. Под рукой оказались простыни и одеяло, но не моя жена.
Лора? Я сел, ощущая внезапное чувство паники. Неуклюже потянулся рукой к лампе, шатаясь и оскальзываясь в темноте. Когда я нажал на выключатель и посмотрел, то увидел, что кровать действительно пуста. Лоры нигде не было видно.
В этот момент я услышал над собой какой-то звук. Звук ног, двигавшихся по чердаку. И вместе с ними что-то еще. Звук тяжелого предмета, который тащили по полу.
Глава 13
Господи, часы остановились. Я завел их вчера, у них нет причин останавливаться сейчас. Конечно, это может ничего не значить. Но в тишине так и витает напряжение. Как бы я хотел покинуть этот дом. Как же я мечтаю уйти.
Я нашел Лору в комнате Наоми. Она играла с кукольным домиком, который мой отец сделал для Наоми. Ей исполнилось три года, и она была слишком мала для такого домика, но он хотел, чтобы домик у нее появился. Отец сделал его по образцу того, который увидел в музее игрушек в Уоллингтон-Холле в Нортумберленде, изменив дизайн оригинала, чтобы его версия представляла собой более или менее точную копию дома, в котором мы жили.
Лора говорила сама с собой низким голосом. По крайней мере, тогда я думал, что ее шепот предназначен для нее самой. Теперь, конечно, понимаю лучше. Шепот предназначался Наоми. И, вполне возможно, Кэролайн и Виктории, хотя не могу быть уверен. Не то чтобы это имело значение сейчас.
Она держала в руках маленьких кукол и с необыкновенной тщательностью расставляла их по комнатам крошечного домика. Наоми уже давно дала куклам имена. Тогда я еще не догадывался, благодаря какому знанию. Чарльз, Лора и Наоми, конечно же. И Кэролайн, и Виктория, обычные имена, ничего не значащие. И доктор и миссис Лиддли, которые заставили нас смеяться. Боже правый, как мы смеялись! Мы удивлялись, откуда она выдумала такие имена.
Я забрал у Лоры кукол и повел ее от маленького домика. Она последовала за мной без протеста, как послушный ребенок, у которого закончилось время игры. Мы вернулись в постель, но до конца ночи никто из нас не спал. С чердака больше не доносилось никаких звуков, и я не сказал Лоре, что слышал их. На полу у туалетного столика в холодном электрическом свете блестели осколки стекла.
На следующее утро Льюис приехал вскоре после девяти часов. Я представил его Лоре. Казалось, не имело смысла продолжать шараду. Я сказал ему, что Лора видела фотографии. Правда, уже позже, когда ее не было в комнате, признался, что некоторые из них я утаил. Тогда он быстро рассказал мне, что сам увидел на снимках, проявленных накануне, речь о которых шла по телефону.
Они последовали за вами в Египет, сказал он. Все они. Включая Наоми. Они, кажется, переходят из состояния в состояние. Иногда вполне нормальные, какими они были бы при жизни. Иногда такими, какими они стали в момент смерти. Иногда без реальной формы. Как будто они постоянно движутся и ускользают.
Я содрогнулся. Не стал просить показать мне эти фотографии.
А что насчет чердака? спросил я. Лора готовила кофе. У нас появилось несколько минут наедине.
Его лицо стало пепельным. Он оглянулся на дверь.
Все в порядке, успокоил я. Мы услышим, как она идет. Ради Бога, расскажите мне, что вы увидели.
Вместо ответа он полез в портфель, который принес с собой, и достал небольшую пачку фотографий. Я заметил, что его рука дрожала.
Вчера вечером, поделился Льюис, до того, как позвонил вам, я думал, что схожу с ума. Что бы вы ни делали, не позволяйте вашей жене видеть ничего из этого. Она и так выглядит неважно, если вы не против, что я так говорю. А вот это, он коснулся маленького пакета, может отправить ее прямо за грань.