Ладно, продолжал тем временем Мортен, предлагаю плюнуть на политику. Думаю, сейчас важнее разобраться в своей судьбе, а не в истории государства. Что будем делать дальше?
Вы сказали, нужно попасть на Хитровку? немедленно подхватил Банвиль. Как?
Дариор нахмурился:
За всю жизнь мне доводилось бывать на Хитровке всего два раза. Скажу вам честно: это были весьма яркие, но отнюдь не самые приятные впечатления.
Знаете, как туда добраться?
Боюсь, что нет, повторил Дариор. Много лет прошло. Впрочем, любой извозчик мог бы докатить нас отсюда прямо до Хитровской площади, но, думаю, на такой глухой окраине и не найдёшь извозчика!
А такси?
Дариор беззлобно усмехнулся:
Может, вам ещё и царскую карету подавай? Не знаю, есть ли в Москве такая роскошь, как автомобильное такси. Думаю, пора отбросить эти мысли и топать на своих двоих.
Но мы же не знаем дороги! ужаснулся Мортен, который ещё не оправился от ночного марш-броска.
Верно. Нам нужен проводник.
И где его взять? спросил Банвиль и с сомнением взглянул на толпы шумных посетителей.
Это просто, успокоил Дариор, здесь много людей, готовых подзаработать на лёгкой прогулке по городу. Гораздо сложнее будет слиться с толпой. Историк на миг задумался, потом кивнул, словно соглашаясь с собой, и продолжил: Отныне забудьте дурацкую легенду о немецких инженерах. Если будем горлопанить немецкие фразы, то в лучшем случае нас назовут немчурой и проедутся по нашим европейским физиономиям. А в худшем случае попадём в руки добровольцев, которые принудительно отправят нас в «Метрополь», где мы сразу же окажемся в засаде Стережецкого.
Дариор думал, что после этих значительных слов французы вновь примутся ужасаться свирепым нравам русского народа. Однако вопрос Мортена был совсем иной:
Что такое «Метрополь»?
Гостиница. Там селят всех важных иностранцев, приглашённых по нуждам государства.
Отлично, сразу оживился комиссар, так почему бы нам не поселиться в гостинице? В шикарном респектабельном номере. Вкусная еда, вежливая прислуга, уют, ненавязчивый сервис
И Стережецкий со своей шайкой! Думаю, он ещё не простил мне раненного колена.
Но Мортен, видимо, решил посвятить эту ночь спорам:
Позвольте, но откуда ему знать, что мы прибудем именно в Метрополь? Полагаю, он станет искать нас где-то рядом с
Стережецкий, наверняка, не дурак, перебил Дариор. Он знает, что в поезде мы ехали под именами инженеров из Германии. Потеряв след, Стережецкий непременно прибудет на вокзал, но, не найдя нас там, станет проверять гостиницы, и первым делом «Метрополь». Мы обязаны забыть легенду. Теперь мы простые русские «товарищи». Причём вы мои братья, и немые как рыбы!
Мортен и Банвиль в один голос возмущённо закричали:
Почему братья?!
Почему немые?!
Спокойно, тихо сказал Дариор, готовясь к долгим изнурительным объяснениям. Простите, комиссар, но так будет проще со стратегической точки зрения. Бывать моим отцом вам уже доводилось так почему бы не стать моим братом?
И братом уже приходилось, нехотя заметил Мортен, на свадьбе Мещанова!
Да, действительно, согласился Дариор, но тогда вы были сводным, теперь же побудьте родным. А сейчас отвечаю вам, лейтенант. Поскольку вы ещё не научились говорить по-русски, советую держать язык за зубами. Французская речь привлечет внимание. А чтобы не вызывать подозрений своим вечным молчанием, будете немыми. Причина? Скажем, неприятная история в детстве: матушка из рук выронила на пол
Мортен немедленно засопел:
Знаете что
Ну хорошо, хорошо, Дариор снисходительно улыбнулся, пусть будет контузия на войне. В ходе Брусиловского прорыва. Звучит банально, зато больше подобает вашему героическому настрою.
Комиссар посмаковал предложение и, кажется, остался доволен.
Что ж, так лучше! Но нам нужно избавиться от одежды. Не думаю, что «товарищи» имеют дорогие
Вдруг Червонец, пребывавший доселе в дремоте, отделился от своего угла и развязной походкой двинулся прямиком к столику парижан. Во всех его движениях чувствовалась непоколебимая самоуверенность. В больших медвежьих глазах читался дерзкий намёк на агрессию. Растолкав галдящую толпу, верзила приблизился к столу и замер, скрестив на груди мясистые руки. Его насмешливый взор вперился в трёх путников. Банвиль и комиссар удивлённо переглянулись.
Bonsoir, вежливо кивнул Мортен.
Дариор едва заметно поморщился.
Вы же немой! прошептал он уголком рта.
Ох, чёрт! Мортен запоздало хлопнул себя по губам. Извиняюсь.
Всё это выглядело довольно забавно, однако на громилу не произвело никакого впечатления. Простояв в полном молчании ещё как минимум минуту, он снял с груди руки и сказал:
Ну?
Мортен удивлённо потупился, Банвиль покосился на Дариора.
Que?
Вместо ответа Червонец схватил ближайший к нему стул и что есть сил грохнул его об пол. Среди общего кабацкого шума никто из постояльцев не заметил сего манёвра. Однако на путников это произвело сильное впечатление.
Что ему надо? спросил Мортен слегка охрипшим голосом.
Чёрт разберёт этих русских! процедил Банвиль.
Тем временем Червонец подошёл ближе и потянул руку за пазуху. В ответ Дариор рефлексивно положил кисть на рукоять револьвера. Но верзила вынул из шубы лишь папироску, прикусил её и вальяжно поднёс огонь.
Значит, так, сказал он с ленцой в голосе, катитесь-ка отсюда на хрен. Когда я докурю свою сигару, вас не должно быть здесь.
И отвернулся, словно ничего и не говорил. Дело дрянь понял Дариор. С таким крепышом будет непросто справиться. В любом случае, за него наверняка вступится не меньше половины обитателей кабака. А кто захочет помогать заезжим иноземцам? Да и внимания лучше не привлекать того и гляди Стережецкий появится. Взглянув на попутчиков, историк невольно ухмыльнулся. Оба сидели с раскрытыми ртами, не понимая, что происходит.
Мсье говорит, что нам пора уходить, пояснил Дариор, иначе он надаёт нам по шее.
За что? ужаснулся Банвиль. Мы что, заняли его место?
Дариор взглянул на верзилу. Тот стоял, опершись спиной на стену, и не спеша добивал папиросу. Нет, такие люди не нападают из-за какого-то места. Это особая порода индивидуумов, получающая удовольствие просто от самого акта кровопролития. С такими ублюдками лучше не связываться. Дариор прекрасно знал это из личного опыта.
Думаю, пора уходить, размеренно сказал он, нечего затевать ссору на пустом месте. Мы только зря привлечём внимание.
Почему это? воспротивился Мортен. Вновь возобладал его бычий характер. У меня в кобуре револьвер! Пусть только попробует сунуться!
Вы пристрелите его, а затем или местная толпа порвёт нас в клочья, или мы попадём в лапы пролетарской милиции, и смерть от пули покажется вам настоящей мечтой.
Глаза Мортена привычно налились кровью. Но прежде, чем комиссар успел открыть рот, из угла, где стоял Червонец, донеслось насмешливое:
Я скурил уже полсигары. Торопитесь, ребятки!
Est allé à lenfer! заорал Мортен, вскакивая с места. Его рука предостерегающе метнулась к поясу. Червонец глумливо покосился на комиссара и снова отвернулся. Окурок стал совсем крошечным.
Нам лучше уйти, предложил Дариор, стараясь сохранить достоинство. Он церемонно поднялся и взял Мортена за плечо. Идём. Кто знает, что это за человек и стоит ли с ним связываться. Иногда лучше проглотить одну обиду и уйти, дабы не получить новую.
Это слова труса! рявкнул Мортен.
Нет, спокойно возразил Дариор, разумного человека.
С другой стороны плечо комиссара обхватил Банвиль и нервным голосом прошептал:
Дариор прав. Что-то мы засиделись пора уходить.
Но было поздно. Одним лёгким небрежным движением Червонец бросил на пол остатки окурка и растоптал их каблуком сапога. Вслед за этим он повернулся к замершим путникам. Его хищное лицо озарила усмешка:
Итак, я докурил сигару. Не хотели по-хорошему сделаю по-плохому. Ну-ка, становись в очередь! Кому первому расквасить рыльник?
Трое путников, хоть и были не робкого десятка, невольно попятились. Червонец ещё раз усмехнулся и медленно двинулся навстречу. Его громадные пальцы сжались в ещё более громадные кулаки.
Тут из-за угла показался официант с подносом в руках. Не дойдя полпути до скамьи французов, он резко остановился, столкнувшись с Червонцем. Пожалуй, «половой» едва ли достигал макушкой до груди Червонца, однако после столкновения даже не шелохнулся, в то время как верзила неуклюже оступился. А дальше произошло странное.
Ага! хищно оскалился официант. Опять ты?!
Более ни слова не говоря, он опустил поднос, схватил амбала за ухо и, будто малого ребёнка, потащил к двери. Червонец брыкался как мог, но вырваться из цепких пальцев субтильного официантика было не так-то просто.
Да ладно тебе, Фомич! Чё я сделал-то? Отпусти, Фомич, больно же! кряхтел громила, пытаясь выскользнуть. Но вскоре эти возгласы умолкли, ибо под неистовый хохот публики Фомич подтащил Червонца к двери и мощным пинком выбил беднягу на улицу. После такого эффектного маневра, пожалуй, стоило бы поклониться зрителям, однако Фомич ухмыльнулся как ни в чём не бывало и вернулся к подносу.
Извиняемся, молвил чудо-официант, подходя к остолбеневшим путникам. Этого разбойника тут все знают. Червонец его звать. Здесь, так сказать, развлекается пристаёт к залетным клиентам. Уже третий раз его вот так выпроваживаю уж думаю: может, часового на вход поставить? Хотя нет, и сам справлюсь. Он-то, конечно, силёхонек, да только куда ему супротив меня! Молодой ишо. А вы закусывайте, закусывайте.
И Фомич принялся энергично выгружать на стол кушанья, принесённые с кухни. Здесь были: селёдка и студень с хреном, солёные огурцы и грузди, печёные яйца, жаренное мясо и тушёная картошка. Ну и, разумеется, большая бутыль самогона! Куда Château Latour до этого великого напитка!
Но Мортен с Банвилем во все глаза смотрели не на еду, а на официанта. Тот же, в свою очередь, закончив с едой, пожелал приятного аппетита и торопливо удалился прочь, словно никакой потасовки и не было.
Да уж, вяло протянул Мортен, воистину свиреп русский народ, чёрт бы его!
А Банвиль спросил:
Если у вас даже официанты мастера савата, то не представляю, каких монстров готовят в армии?!
Молитесь, что никогда этого не узнаете, улыбнулся Дариор.
Вскоре путники совсем позабыли о комичном инциденте, ибо органы их чувств теперь были заняты лишь трактирными кушаньями. Действительно, для «нищей» России такое обилие продуктов было весьма и весьма удивительным. Опять же заслуга нэпа. Едва ли ещё пару лет назад в Москве можно было отведать что-то подобное. А теперь русские предприниматели взяли ресторанную индустрию в свои цепкие, захапистые руки. Другое дело что вряд ли это хоть как-то помогло бедным слоям населения: цены в нэпманском кабаке, надо сказать, были те ещё.
Неплохо, подытожил, наконец, Мортен, когда его тарелка в очередной раз опустела. Всё-таки и в вашей варварской кухне есть что-то особенное. Не фрикасе, конечно, но тоже весьма съедобно.
Банвиль же был более щедр в оценке:
Это бесподобно! Кто бы мог подумать, что в такой дыре подают столь вкусную пищу! Не знаю, как вы, господа, но я бы остался здесь на неделю-другую.
Глядя на детский восторг французов, Дариор, к собственному сожалению, не испытывал положительных чувств. Да, он давно отвык от всех этих вкусностей, пребывая на чужбине, и, верно, теперь должен был прийти в ажитацию. Однако этого не произошло. Каждая клеточка мозга историка кричала, что всё это не то и всё это пропитано кровью. Радикальный разум Дариора не мог смириться с огромной потерей великой страны и не мог понять того государства, которое зародилось теперь в её пепле. Он не принимал не только само это государство, но и его алчные плоды. А сердце молчало, пока ещё не определившись. Оно не выказывало никаких чувств, кроме боли боли от всего увиденного вокруг, от каждого мимолётного лица и явления.
Дариор в который раз попытался отогнать это чувство, но, вновь потерпев неудачу, поспешил заглушить его разговором.
Итак, веско сказал он, мы попадаем на Хитровку. Дальше нам нужно найти господ «Серых» и уже через них выйти на белогвардейцев.
И как найти этих «Серых»? поинтересовался Банвиль.
Ну, задумчиво протянул Дариор, ещё во время войны нас учили выявлять слежку, распознавать её и устранять.
Рядом принялся ухмыляться Мортен:
Ах, ну да, совсем забыл: вы же у нас разведчик
Не разведчик, а саботажник, поправил Дариор, или, если хотите, диверсант. Нелёгкая, скажу я вам, служба. Однако учили нас неплохо. И уж что-что, а слежку я распознавать умею. Помните, комиссар, вы в прошлом году приставили следить за мной того идиота ажана Бернара? Кажется, вы опасались, что я снова возьмусь за расследование и найду преступника раньше вас.
Мортен покраснел и, отвернувшись, пробормотал что-то вроде:
Не было такого!
Я говорю это к тому, продолжал Дариор, что за годы службы научился чувствовать наблюдение, и не только на себе. Когда я иду по улице, то всегда непроизвольно замечаю людей, следящих друг за другом. Это могут быть недоверчивые муж и жена, карманник и его жертва, ажан и преступник. Все они выделяются из толпы. Так что для начала нам стоит просто попасть на Хитровку. Если «Серые» там и если за ними следят контрреволюционеры, я непременно почувствую это. Тогда останется лишь предстать перед монархистами и извиниться за задержку.
Складно придумано, одобрил Банвиль. Что скажете, комиссар?
Делайте что хотите! отмахнулся тот, всё ещё пытаясь скрыть смущение.
Для начала нам нужен проводник
И в этот миг, словно подслушав разговор, из толпы гуляк выпорхнул давешний мальчуган в залатанном пальто. Его внимательные глазки быстро стрельнули по дорогим шубам путников и хитро прищурились. Он что то смекнул, а затем, даже не думая просить приглашения, уселся рядом с комиссаром.
Здрасьте, дяденьки! Я вижу, вы не здешние? Могу чем-нибудь помочь, я шустрый, без обиняков начал он хрипловатым тенором.
Дариор строго посмотрел на паренька:
Поживиться не удастся, молодой человек.
Мальчуган трагично распахнул большие глаза и перекрестился.
Бог мне судья! Зарабатывать на хлеб надо. Вот и кручусь как могу: кому сбегать куда, кому что за долю малую.
Паренёк, видимо, принял нас за «деловых ребят», подумал Дариор и улыбнулся.
Нам нужен проводник до Хитровки.
Ой, дяденька, Хива дом родной!
Дом родной, говоришь? А что здесь делаешь?
Да вот, как раз с порученьицем на праздник посылали.
Дариор снова окинул взглядом новоявленного чичероне и, в общем, остался доволен. Сразу видно: беспризорный москвич. Именно такой человек и может провести в самые затаённые недра города.
Что он говорит? нетерпеливо спросил Мортен.
Очень хочет стать нашим проводником.
Мортен так же оценивающе взглянул на мальчугана и неопределённо хмыкнул.
А ты дорогу-то знаешь? осведомился Банвиль с лёгким полицейским недоверием.
Дариор перевёл. Пацанёнок снова захлопал глазами и сделал страдальческое лицо. «Ещё бы слезу пустил, клоун!» подумал историк.
Как не знать-то? С колыбели здесь живу! Так что будьте покойны, дяденьки: доведу в лучшем виде.
Дариор вопросительно переглянулся с попутчиками.
Хорошо. Значит, отведёшь на Хитровку.
Мальчуган задумчиво сощурился, в его глазах блеснул алчный огонёк.
Отведу, повторил он. Только далековато, да и попетлять придётся.
Дариор ещё раз взглянул на Мортена и, наконец, принял решение.
Ладно. Выходим. Прямо сейчас.
Трое путников моментально поднялись и стали пробираться к двери. Мальчуган, удивлённый такой поспешностью, торопливо последовал за ними. Ночная улица обдала всех жгучим морозом.
Нам туда, просипел малец и бойко затрусил по дороге. Он шёл быстро и уверенно. Было видно, что беспризорник идет знакомым путём.
Скорым шагом шли уже больше часа. Впереди почти бегом юный проводник, за ним, опираясь на трость, вышагивал Дариор. Банвиль старался не отставать от Рено, а замыкал процессию Мортен, ругавший всё и вся. Морозец был сильный, но от путников валил пар так быстро они шли.
«А с тростью-то идти действительно удобнее, улыбнулся про себя Дариор. Хорошо, что не убрал обратно».