Она едва это заметила.
«Посмотри про Убийства Рыжих. Тогда ты увидишь».
Что это вообще должно означать? Вэл встряхнулась, и это движение превратилось в дрожь всего тела. Ее кожа была липкой, как мясо сырых устриц. Она вытерла руки о ночную рубашку, как будто прикоснулась к чему-то грязному.
Очевидно, Лиза имела в виду серию убийств. Убийстваво множественном числе, что означало не одно. А часть про рыжихну, это легко. Кто-то с рыжими волосами был замешан либо как убитый, либо как убийца.
С такими навыками дедукции, как эти, неудивительно, что она получила полную стипендию.
Как будто это помогает.
Но она не могла узнать больше, пока не проверит их, как сказала Лиза, и Вэл не желала доставлять ей такое удовольствие. Потому что знала Лизу, а Лиза не стала бы поднимать эту тему, если бы не считала, что Гэвин и, в меньшей степени, Вэл ответственны за них.
Интерес к этим убийствам практически означал бы признание вины.
«И я буду нести за это ответственность».
Она знала это как факт в глубине души. Это ее ответственностьубить его. Это так, как если бы он был животным, которое почувствовало вкус человеческой крови и нуждалось в том, чтобы его усмирили, а она была той, у кого в руках винтовка. Убить или быть убитой, и, потерпев неудачу, она выпустила на свет нечто ужасное.
Что-то, что она одна могла бы исправить.
«Но только если я посмотрю».
Какими детскими были эти размышления, как будто она ребенок, прячущийся от монстров под своей кроватью и говорящий: «Если я не могу их видеть, они не могут видеть меня». Она была немногим лучше страуса, зарывшегося головой в песок, слишком напуганного, чтобы даже сопротивляться.
«Я пыталась сопротивляться. Я проиграла».
Решимости Вэл хватило всего на два дня. Ее компьютер преследовал ее, как призрак, дразня. Каждый раз, когда она входила в систему, чтобы выполнить домашнюю работу, она чувствовала подергивание нейронных связей от мозга к пальцу, которые требовалинет, вынуждалиее выполнить поиск.
Мысли об этом грызли ее мозг все время, что она бодрствовала, такие же изматывающие, как любая болезнь. Все, о чем она могла думать,стоит ли ей смотреть. Она боялась того, что может увидеть, и боялась, что увиденное может быть хуже, чем есть на самом деле.
Не знать, конечно, было хуже, чем знать. Реальность не могла быть такой ужасной, как ее собственное разыгравшееся воображение. Вэл медленно сводила себя с ума рассуждая таким образом.
«Уж лучше безумие».
Во всяком случае, так она сказала себе, когда тащила ноутбук в постель. Это было ее логическим обоснованием. Звучало гораздо лучше, чем просто болезненное любопытство, которое само по себе было довольно убедительным фактором.
«Что я делаю? Я не должна этого делать».
Вэл ввела «Убийства рыжих» в текстовую строку и нажала «поиск», прежде чем смогла передумать. Потому что за долю секунды, потребовавшуюся для поиска, она пожалела, что не сделала этого. Но было уже слишком поздно.
Результаты заполнили экран. Новостные статьи, сообщения в блогах, интервью, твиты и видеотрансляции.
«О боже»,подумала Вэл, когда увидела фотографии жертв, смотревших на нее глазами того же оттенка зеленого, что и ее собственные. Она сглотнула и вернулась к статьям, не в силах больше смотреть на изображения.
Было зафиксировано по меньшей мере девять задокументированных случаев.
Все найденные девушки были мертвы, за исключением однойШейлы Кавано из Аризоны, которая подверглась сексуальному и физическому насилию, а затем была оставлена умирать в пустыне. Она умерла от осложнений, не связанных с ее травмами. Сильное обезвоживание. Она не смогла опознать нападавшего.
Самой младшей было четырнадцать лет. Самой старшейдвадцать четыре. Большинство из них были изнасилованы перед тем, как их убили. Некоторые из них были изуродованы. Это тоже было сделано перед смертью.
Судебные следователи полагали, что они были ранены ножом. Они не сказали, как и где, но она могла себе представить. О боже, она могла себе это представить. Изрезанные шахматные фигуры, которые Лиза и Блейк получили по почте, были заляпаны красной краской. Вэл уже видела, как он убивал раньше. Видела, как он делал предвкушающий вдох. Видел, как он получает удовольствие от мучительной боли других.
В конце концов, она была одной из них.
Убийства начались в декабревсего через несколько месяцев после его игрыс шестнадцатилетней Анжелики Питерс. Ни одного в январе. Два в феврале, причем первый задокументированный случай изнасилования произошел 14 февраля. Какой-то репортер предположил, что у этого серийного убийцы извращенное чувство юмора, и Вэл подумала: «Больное, вы даже не представляете насколько».
Ее взгляд переместился на следующую ссылку. Никаких смертей в марте, апреле или мае. Затем три в июне. Одной из них была Шейла, которую оставили в жаркой аризонской пустыне на съедение стервятникам. Именно тогда, казалось, он начал помечать тела.
Ни одного в июле.
Еще три в августе. Калифорния. Орегон.
Вашингтон. Страх скрутил ее солнечное сплетение узлами, когда в голову пришла ужасная мысль. Она нажала кнопку «назад» браузера, посмотрела на местоположение убийства Анджелики Питерс. Коннектикут злобно смотрел на нее в ответ. Западная Вирджиния. Северная Каролина. Огайо.
Он прокладывает себе путь на север. А затем, мгновение спустя, она поправила себя. Северо-запад.
До сих пор в сентябре не было убийствесли не считать Блейка. Никто, конечно, не стал бы, так как он не девушка и у него не было рыжих волос, но...
Что, если он притворялся серийным убийцей? Что, если это была какая-то отвлекающая тактика с высокими ставками?
Нет, в этом не было никакого смысла.
И тут Вэл вспомнила тот шкаф в его доме, обшитый панелями с хищными зверями, шахматными ходами, цветамии ее фотографиями. Фотографии, испещренные десятками крошечных дырочек, где он бросал дротики в ее изображение. Убивая ее сотни раз в образе одним легким движением запястья.
«Убивает меня в образе»,прошептала Вэл, уставившись на экран. Может быть, именно это имела в виду Лиза, обвиняя ее в том, что она берет с собой других. Гэвин не мог ее найти, поэтому убивал молодых женщин, внешне похожих на нее. Давая себе временное чувство завершенности, одновременно посылая ей сообщение: «Когда я найду тебя, это то, что тебя ждет».
Потом она вспомнила загадочное сообщение Лизы: «Ты боишься?»
Вот только это сообщение отправила не Лиза, а Гэвин. Вэл знала это так же точно, как знала свое собственное имя.
Просто так, как будто последний кусочек головоломки встал на свое место, все обрело смысл. Он ожидал, что она поймет это раньше. Если у него и была слабость, так это предположение, что другие смогут следовать его собственной блестящей, запутанной логической цепочке. Он дразнил ее, издевался над ней.
Охотился на нее.
Желудок Вэл скрутило, и ей пришлось броситься в ванную, чтобы ее не вырвало на ковер.
«Он собирается меня убить».
Но как он мог? Он понятия не имел, где она. Вэл вцепилась в это, как в спасательный круг. «Он не знает, где я. И даже если бы знал, ее имя было другим». Она встретилась со своими незнакомыми глазами. Она была другой. Леопард не мог изменить свои пятна, но другие животные могли. Они могли изменить свои цвета, сделать себя тусклыми. Слиться с окружающей средой. Вэл прополоскала рот ополаскивателем, и когда ее дыхание вернулось к нормальному ритму, она провела поиск серийных убийц.
Многие из них были мотивированы сексуально или удовольствием. По какой-то причине убийство включало дофаминовый взрыв удовольствия, побуждая их убивать снова и снова. Их убийства носили циклический характер с периодами отдыха между плотными группами жертв. Было несколько имен, которые она узнала сразу, и от сравнений ее затошнило.
Она провела поиск по «Гэвину Мекоцци». Шахматные сайты, которые она помнила с первого курса, были перекрыты статьями, посвященными его участию в убийствах той ужасной ночи. Были также фотографии с судебного процесса. Ничего нового, кроме предположений о его исчезновении и предложений о вознаграждении за любую информацию о его местонахождении.
Она посмотрела на его фотографию в темном костюме с которой он смотрел изучающе и серьезно, и ее сердце сжалось, когда она увидела его красивое лицо.
Никто не связывал его с этими убийствами.
Да и как его связать? Он не оставил бы улик. Он был гроссмейстером в шахматах, привыкшим думать на несколько ходов вперед в каждой партии. Он принял бы во внимание все возможности, от самых больших до наименее вероятных, и планировал бы каждую соответственно.
Вэл снова посмотрела на его фотографию, ту самую, которая заставила ее плакать, когда ей было четырнадцать и она только что узнала, что значит, когда твое сердце разбитоне просто разбито, а использовано, избито и полностью уничтожено. Там было что-то...
Она вернулась к другой открытой вкладке со статьями о серийных убийцах. Да. Там тоже была фотография. Один из тех ужасных людей на суде. У него было такое же выражение лица. Это сходство заставило ее похолодеть. В лице серийного убийцы было своего рода податливое раскаяние, которое так же легко могло превратиться в веселье в другой форме света. Эти мертвые, бездушные глаза...
У Гэвина был самый пристальный взгляд. Большинство людей не могли слишком долго смотреть в глаза другому человеку, не чувствуя себя неловко, но его зрительный контакт всегда был непоколебимо продолжительным.
Зазвонил телефон. Вэл уставилась на него, как будто он превратился в скорпиона, готового ее ужалить. Она подумала, не перевести ли звонок на голосовую почту. Но что, если это было важно?
Что, если это Лиза?
Один взгляд на определитель номера сказал ей, что это не так, но она все равно сняла трубку, отвернув лицо, чтобы ее прерывистое дыхание не было слышно на линии.
Д-да?
Привет. Это Вэл?
На этот раз она забыла отвернуться.
К-кто это?
Это Джейд. Ну, помнишь, вечеринка... друг Мэри.
Джейд?Ее губы онемели. Она поняла, что сжимала их, чтобы не задохнуться в ожидании плохих новостей.Ох. Ох, слава богу.
Какая необычная реакция.Его голос был легким. Обманчивым? Вэл не знала его достаточно хорошо, чтобы судить.
Нет, я просто... эм, да, да, наверное, так и было.Она заставила себя рассмеяться. Для ее собственных ушей смех прозвучал фальшиво. Может быть, он спишет это на связь.Прости.
Это круто. Так что в любом случае, я собирался спросить, не хочешь ли ты еще пойти выпить кофе. Может быть, завтра?
Кофе. Завтра.Вэл закрыла глаза и попыталась составить мысленный календарь. Он оказался пустым. В ее мире не было места для кофе. Все, что она могла видеть, были глаза этих молодых девушек. И убийцы.Хорошо.
Увидимся в шесть?
Хорошо,повторила она.
Ты нормально себя чувствуешь? У тебя больной голос.
Отлично. Я в порядке. Аллергия. Ну ты знаешь.
Откуда взялась вся эта ложь? Она никогда не умела хорошо лгать. Даже в детстве ей было легче признать свою вину и сказать правду.
«Это не я».
Страх преображал ее, перестраивал ее. Она превращалась в версию самой себя, которую больше не узнавала, и это пугало Вэл.
Она не думала, что Джейд купится на такое явно надуманное оправданиеона даже не шмыгала носом,но он, должно быть, поверил, потому что сказал:
Тогда увидимся завтра? В Студенческом союзе?
Ага.
Вэл подождала, пока он повесит трубку. Она уставилась на телефон в своей руке. Детали их разговора начали становиться туманными всего через несколько секунд. Она чувствовала себя так, словно ее разум плыл, а конечности были свинцовыми грузами, удерживающими его на месте. Люди умирали. Люди умирали из-за нее. А у нее намечалось свидание.
Реальность выбрала этот момент, чтобы поразить ее со всей силой потерявшего управление грузовика. Она никогда не сможет жить нормальной жизнью. Прошлое настигнет ее, что бы она ни делала. И даже если бы прошлое не догнало ее, Гэвин сделал бы это. Разницы в принципе никакой.
(Яее будущее, а она простомоя)
Вэл бросила телефон и зарыдала.
***
Студенческий кафетерии был небольшим, уютным местом с обшитыми панелями белыми стенами и пластиковыми столами. «Комфортно»не то слово, которое Вэл использовала бы для описания своего нынешнего душевного состояния. Неловко, нервно, параноидальнода. Удобно? В меньшей степени.
Факты о серийных убийцах и мелочи всплывали в ее голове, периодически выскакивая на поверхность, как монстры из глубины. Их убийства часто основывались на фантазии и фетишизме, извращениях настолько ужасных, что ни один нормальный человек никогда не стал бы действовать так, не говоря уже о том, чтобы обладать ими.
Она не могла перестать задаваться вопросом, делал ли Гэвин что-нибудь из того, о чем она читала. Каннибализм. Некрофилия. Отвратительные поступки, которые были универсальны в том отвращении, которое они вызывали. Она видела, как он слизывал кровь, ее кровь, как будто это вызывало у него какое-то эротическое возбуждение. Вампиризм. Она вздрогнула.
Колледж должен был стать ее безопасным местом. Она покрасила волосы, сменила имя. Только родители знали ее адрес и номер телефона, хотя Лиза, вероятно, тоже знала последнее. Сейчас.
Бедный Блейк. Бедный, бедный Блейк.
Единственное преступление, которое он совершилэто выжил в той страшной игре.
Вэл выбрала свободный столик в дальнем конце кафетерия. Она старалась не зацикливаться на автоматических дверях. Обрывки разговора доносились до нее, но она не могла разобрать ни одного слова. Приглушенные тона, отзвуки и интонации просто подпитывали ее истерику, имитируя голоса в ее собственной голове.
«Никто здесь не знает, кто ты такая».
Вместо того чтобы утешить Вэл, эта мысль заставила ее почувствовать себя потерянной, плывущей по течению в пугающем море злобных незнакомцев. Она взглянула на часы. Пять минут. Пять мучительно долгих минут.
Мэри вернулась домой, когда Вэл собиралась, и уговорила ее приодеться. Теперь Вэл чувствовала себя чопорной и чересчур разодетой. Как неловко, если он ее бросит. Все об этом узнают.
«Жалкая».
Слезы навернулись ей на глаза. Как будто всего остального было недостаточно, ей придется еще иметь дело с отказом. Она поморгала. Та маленькая гордость, которой она все еще обладала, приказывала не плакать. Только когда она останется одна, где никто не увидит, как она расстроена.
Привет, ты пришла.
Вэл подняла голову.
Джейд держал в одной руке два готовых эспрессо, в другойучебник. Его наряд казался более официальным, чем в общежитии. На нем была голубая рубашка того же цвета, что и его глаза, и джинсовая куртка. Из-под воротника рубашки выглядывало ожерелье из ракушек каури.
«Хорошо, что он принарядился, правда?»
Предполагается, что это для нее? Мэри бы знала. Мэри умела разбираться в подобных вещах. Она нет.
Тебе нужна помощь с этим?спросила Вэл по поводу предметов в его руке.
Нет, я справлюсь. Раньше обслуживал столики у Денни.Он поставил напитки и книгу на стол, не пролив ни капли.Кстати, об ожидании, ты давно здесь?
Я? Нет. Только что пришла. Ты сказал в шесть, верно?
Да, я пришел рано. Мои часы спешат.Он сел, бросив рюкзак на сиденье между ними. Потому что это удобно или в качестве барьера?
О,произнесла Вэл, которая не носила часов.
Ты хорошо себя чувствуешь?
Аллергия.Это было оправдание, которое она дала ему, не так ли? Она печально улыбнулась.Хотя сейчас мне немного лучше.
Это хорошо.Он улыбнулся в ответ.Я уже начал беспокоиться, что в конечном итоге сам выпью и то, и другое, пока не увидел эти часы.Джейд кивнул на часы на стене.Тогда я почувствовал себя полным придурком.
Нет.
О, да. Мне не хочется тебя огорчать, но я довольно странный, Вэл.
Даже если так, все равно слишком много кофе.
У меня был тест. Он сжигает много энергии.
Она в этом сомневалась. У Джейда не было темных кругов под глазами, как у большинства студентов колледжа. Она бы заметилаего светлый цвет лица не скрывал никаких недостатков. У Джейда казалось полно внутренней энергии. Совсем как у Мэри.
Боже, эти двое, наверное, были активистами в старшей школе. Вэл могла только представить. Но мысли о старшей школе заставили ее подумать о... других вещах.
Она сделала глоток кофе. Было слишком горячо, но хорошо. Совершенно не похоже на пойло, которое Мэри продолжала оставлять плесневеть в кружках на своем подоконнике. Вэл улыбнулась. Она стала называть их «чашками Петри» Мэри, и вместо того, чтобы обидеться, Мэри от души расхохоталась.