Город божественно красив, повсюду туристы с камерами. Он возвращается в центр по запруженному туристами мосту. Смотрит, как они снимают на видео прекрасные темно-желтые стены зданий колледжа, куда он собирался поступать. Он приходит на местный рынок, где растрепанная девчонка, стоящая у прилавка с шапками, объясняет ему дорогу до другой, публичной библиотеки: за той группой муниципальных зданий, рядом с многоэтажной стоянкой.
В публичной библиотеке стоит резкий запах. Даже на лестнице пахнет людьми.
Единственная интересная для него книга в Отделе справочной литературы, где яблоку негде упасть из-за обилия посетителей не членовстариков, явно нищих, даже безработных, иностранцев, которые ждут своей очереди, чтобы сесть за один из четырех компьютеров, это пенгвиновский «Словарь святых». Магнус Оркнейский. Дата смерти: 16 апреля, 1116 год от Р.Х. Этот Магнус был сыном Эрлинга, соправителя Оркнейских островов. Когда острова захватил король Магнус Босоногий, Магнус Эрлингссон бежал вместе с Малколмом III Шотландским и, по слухам, жил некоторое время в доме епископа. После смерти Магнуса Босоногого он вернулся на Оркнейские острова, которыми в то время управлял его кузен Хокон, в результате предательства которого он был убит на одном из островов. Тело Магнуса было впоследствии захоронено в соборе Керкуолла, позже названного в его честь; его имя носят и другие церкви. Он был удостоен подобной чести за выдающуюся доблесть и добродетель, но, по всей видимости, оснований называть его мучеником нет. Существует еще несколько святых Магнусов, в основном мучеников, но об их жизни практически ничего не известно.
Магнус перечитывает статью, не для того чтобы запомнить историю, не больно она увлекательнадаже обидно, ведь именно ради этого он притащился в такую даль. Нет, его вдруг совершенно завораживает одно-единственное слово:
Доблесть и добродетель.
И другие церкви также носят его имя.
И, по слухам, жил.
Столь простоеи столь важное слово.
Он начинает листать книгу, выбирая предложения наугад.
Сохранились имена и названия лишь некоторых лиц и селений. В те времена ему еще не приписывали сверхъестественных способностей, и его слава чудотворца расцвела по прошествии времени. Она публично сожгла свои наряды и драгоценности и после этого ушла в монастырь. В селении под названием Доккум на него и его товарищей напали язычники фрисландцы и зарубили насмерть. Эту версию вряд ли можно считать достоверной, так как отвергнутый поклонник донес о том, что она христианка, но она чудесным образом избежала позорного ремесла и смерти на костре. Эта легенда, пользовавшаяся огромной популярностью, возникла лишь в седьмом веке, и есть все основания полагать, что она не имеет под собой оснований.
Прямо за стенами библиотеки дорожные рабочие меняют дорожное покрытие, используя пневматическую дрель. В холле библиотеки люди по-прежнему стоят в очереди к компьютерам.
В холле библиотеки люди стоят в очереди, а за ее стенами рабочие, используя лишь силу сжатого воздуха, крушат на фиг камень и асфальт.
Воздух и камень! Слово «и»настоящий кислородный заряд. И тут Магнус, который приехал в этот знаменитый город, чтобы узнать историю своего прозвища, прозвища, что дала ему одна опытная женщина старше его, которая проводит здесь лето и ежедневно совращает его на деревянных скамьях старой церкви, а также об имени, данном ему при крещении родным отцом, которого он помнит очень смутно и на которого, честно говоря, ему давно насрать (хотя его младшая сестра, напротив, куда сильнее переживает по поводу все более далеких отношений с отцом), Магнус вдруг ощущает, что стрелой взлетел ввысь, что снова дышит полной грудью, словно долгое время пребывал в маленьком, темном и душном пространстве, слишком маленьком, чтобы как следует уяснить значение слова.
И?
«И», произносит Магнус вслух.
Видимо, произносит слишком громконесколько человек в очереди оборачиваются и смотрят на него. Мужчина за ближайшим компьютером тоже уставился. Работница библиотеки, сидящая за столом, поднимает голову, как бы прикидывая, стоит ли ждать от Магнуса неприятностей.
Он захлопывает книгу и смотрит ей прямо в глаза. Интересно, она его хочет? Интересно, какая она в постели Первое счетное устройство изобрел Паскаль в 1640 году, напоминает он сам себе выходя из библиотеки, причем ему на тот момент не было и двадцати лет!
Магнус сияет всю обратную дорогу до вокзала, идя по улицам этого сияющего города. Он остановился на минуту, чтобы сделать глубокий вдох, глотнуть летнего воздуха, но только на минуту, потому что еще немного, и он опоздает на очередное свидание с Амбер в церкви. Если, конечно, она там будет. Если она придет. На самом деле он может остаться на платформе, просто решить постоять немного дольше. И пропустить поезд. Может быть, это Амбер будет ждать его в церкви; может быть, сегодня на свидание не явится он.
Он останавливается у дерева, что растет перед магазином. Ничего особенного, просто какое-то дерево. Некое дерево и Магнус. Его листья, отмечает про себя Магнус, соединяются с черенками, черенки с веточками, тес толстыми ветками, тесо стволом, стволс корнями, корни уходят в землю. Этот вид связан с другими деревьями того же вида и другими деревьями родственных видов и всеми деревьями вообще, по причине принадлежности к общности деревьев, и со всеми остальными растениями и живыми существамипо причине того, что все они осуществляют фотосинтез, т. е. являются частью пищевой цепи, с ископаемыми, с топливом, как в прошлом, так и в настоящем; а раз есть прошлое и настоящее, значит, вполне возможно (и даже очень вероятно), существует и будущее, и само понятие «будущее Магнуса», и все такое.
Льет как из ведра. Им слышно, как дождь барабанит по церковной крыше. Магнус рассказывает Амбер, что говорил о дожде Виттгенштейн: считать капли по отдельности не имеет смысла, а на вопрос, сколько в дожде капель, правильный ответ«много», а не конкретное число. В математике, говорит Магнус, «правильность»понятие относительное.
Ага, говорит Амбер, а грехесли я правильно помню и мне не изменяет памятьэто неизвестная переменная в уравнении, так?
Ну да, отвечает Магнус. Только правильно не «грех», а «игрек».
Он чувствует непроизвольное раздражение оттого, что она знает так много о том, что знает он. А еще подсмеиваться над чем-то, а он не совсем понимает, над чем и как это у нее выходит.
Но он лишь слегка шевелится, поудобнее устраиваясь в ее объятиях, вдыхая запах церковной плесени, по крыше барабанит дождь, его голова покоится на старой, засаленной подушечке для колен, над головойесли смотреть влево, за плечо Амбер, причудливые изломы труб небольшого органа, на стене, каждая в своем кармашке, грубо вырезанные из картона цифры верх ногами, номера псалмов, исполнявшихся на службе, что была (или будет?) проведена Бог знает когдав прошлом или будущем, может так, а может эдак, кто знает? 7. 123. 43. 208. Интересно, что это за гимны. После их с Амбер «завтраков», «обедов» и «полдников» в старой церкви он уже знает, что тот, кто там опредляет номера псалмов, кладет аккуратные наборы цифрединиц, двоек, троек, четверок, пятерок, шестерок, семерок, восьмерок, девяток и нулей под выступ передней скамьи. Ему знаком вкус и запах церкви снаружи и изнутри, бурый оттенок старых сидений, белизна стен, темно-коричневого дерева кафедра с белым орнаментом. За последние недели он тайно, бессчетное количество раз, читал таблички на стенах, укрепленные в память почивших священников. Теперь он знает, зачем люди ходят в церковь. Ответ слишком прост, но что поделаешь. Иначе чему равен О?
Знаешь, пожалуй, мне больше нравится, когда ты мрачный, произносит Амбер. Ты не можешь набросить на лицо эту свою «тень»?
Магнус понятия не имеет, что она имеет в виду, но согласно кивает и утыкается лицом ей в плечо, продолжая в уме свои подсчеты. О = добавленное целое, то есть 0 = а = а. К примеру, 0+1 = 1, и это все, что необходимо знать о нуле, т. е. не о его значении или о нем как величине, но о том, что он подчиняется неким определенным правилам.
Он чувствует, как Амбер, лежа под ним, заворочалась, заскучав без движения. Вот она начинает двигаться, ритмично, пробуждая его от мыслей. Он взглянул ей в глаза. Он чувствует нарастающее возбуждение. Член наливается силой. Еще минута, и они снова задышат в едином ритме, издавая все тот же неизбывный звук, вдох-выдох, звук, о котором он до сих пор не знал главногоэто то самое слово, повторяемое на последнем дыхании, бесконечно: и и и
самой обычной норфолкской ночи Майкл вдруг садится в постели. Ева спит. В окружающем мире все тихо-тихо, всё замерло, на вид «всё как всегда», скучно и до отвращения прозаичнов точности так же, как во все прошлые ночи. Но в мире явно произошло что-то странное, вкравшись с уверенностью и бархатистым высокомерием кошки. Произошла перемена, вот что. Сложился цельный ритмический рисунок. Дасначала строки ab-ab, затем, таким же образом cd-cd, за ними ef, gg Он ведь преподавал как раз эту науку, поэтому сразу врубилсясловно настроился на привычную волну: мир Майкла обрел структуру сонета (-ов).
С высокомерием кошки и прочее бессильно в описании того, что произошло на самом деле. Словно штангой по башке. Словно сквозным в грудь. И старательные хирурги оперируют его бессознательное будто вскрытую грудную клетку. Его сердцераспустившийся цветок, с изумительной красоты лепестками, бьется словно божественные часы. Потрясение, горячка, Поэзия заживо содрали с него кожу, а потом наградили цельнометаллической оболочкой, а заодно новой личностью и шестью новыми чувствами, и новым языком, который умел выражаться исключительно пентаметром, и понятиями, согласно которым все этосплошь поэзия да символы:
Прошлась по комнате и саду Амбер босиком, И мир стал только что написанным стихом.
Амберэто такой уникальный фиксатор. Амбер сохраняла вещи, которым не суждена долгая жизнь. Амбер давала давно похороненным вещам шанс на вечное существование. Дарила преходящим мелочамисторию. Амбер хорошо бы носить с собой наподобие амулета. Янтарь все-таки. Цыгане делали свои «магические кристаллы» из янтаря. Рыбаки бороздили океаны, имея при себе лишь сеть для сбора янтаря. (Амбер в коридоре
Прошла мимо Майкла, словно онневи
Димка, ничто, его не существует.)
Греки и римляне верили, что янтарь
Это застывшая моча рыси. Сияя,
Она твердела и обретала красоту под гнетом
Солнца и времени. И так звериная моча
Обожествлялась!
Похожи ль очи Амбер на светила?
Как передержка или фото (видео) эффект
У Ли Миллера / Майна Рэя.
Он начинал мерцать от одного лишь взгляда,
Он загорался, как светляк во тьме, а после,
Как сгусток разноцветных фейерверков,
Все повторяя это имя после «я люблю». Так Майкл выражал восторг в слепящих всплесках,
Ужимках дикихно напрасно, ведь она
Сама была столь яркой, что напрочь затмевала
Любой источник света поскромнее.
Она есть свет. Плывя по миру, Амбер
Его воспламеняла и лепила как хотела,
А без нее все разом потускнело.
Но быть сонетам однобокими не должно. В них непременно спрятан диалог. А он смекнул, Что нет ответа. Ни от кого. Ведь он упорно Себя лишь убеждал и спорил лишь с собою; Взглянул он на семьюсвою/чужуюи словно с башни Вид: поблекшее бесцветное ничто, потом он сел В машину и созерцал пустую пашню, Сырую, непригляднуюкак сам он, впрочем; на жаре Стал наблюдать, как пашня подсыхает. Дурак он, как на грех.
Он сердцем помнил наклон ее головки, руки, смех. Он понял: никогда ему ее не трахнуть. Он понял: никогда ему ее не трахнуть. Он был пошлейшим скучным обывателем. Под солнцем обернулся он стекломи треснул, на тебе.
Разбит на миллион осколков он. И невозможно, нет, обратно не Собрать. Фасад, и стены, и разбитых звон Частей, руины, в общем, иль окно разбитое В стене: его захлопнулии вдребезги, в осколки, Что ссыпались на камни вниз, став наказанием Для ног босых иль знаком для всех прочих. М-м, вот как: на куски разорван человек. На четкие фрагменты, сердце, клочья кожи, и Переборщил? Нисколько, нет. Не стоит забывать, Мозаика есть смесь. Ее частицы есть ничто, Пока игрок не прикоснется к ним, чтобы собрать Какв целое? Иль вместе? Воедино? Сказано: (влюбленным в цельности души отказано).
С высокомерием кошки моча повсюду В семье чужой
Нет цельности души. Обманчиво открытым похороненным вещам отказано.
Старательные цыгане сидели
В его машине
Как символы.
От амулета твердел его восторг. На пашню, одного опустошенную руины цветка
ТАКАЯ ЯРКАЯ, что распускалось сердце
Вдребезги.
Новая личность расколота, мир брала
Ни от кого.
Сердце клочья цельность оболочки -
Нет ответа.
До печенок новый язык затмил мир навылет. Он понял, что бессилен.
Сонет с прекрасными лепестками треснул. Единство архитектуры есть тьма. А после нее вся поэзияс эффектом передержки.
На х поэзию. На х книги. На х искусство.
И жизнь-хню.
На х Норфолк. На х работу. На х всё разом.
И на х жену.
На х подростков. Они «все знают», ни в чем не сомневаются. На х девицу, что здесь по углам ошивается. Каков итог, что ты любил и с кем-то спал? Каков итог, что ты давал и принимал? Какой был смысл книг, что ты читал? Какой был смысл хоть в чем-нибудь, скажи? Тебя толкаличто же, ты упал? Возникла рифматы от любви бежал? Кто знает, как мученье усмиряют? И где все песни-однодневки дни кончают? Была ли девушка на свете, что ни за что и никогда..? Была ль артерия, что кровь гоняла без труда? Всегда ли сердце-истеричка имело мозг до дырок? Всегда ли Э Э Каммингз был вырождением Шекспира?
Всегда ли был конец лишь поэтическим обманом И обращался сам Шекспир в финале Дон Жуаном?
Майкл как-то раз решил пройтись в деревню. Невинное занятиетипичное для тех, кто, как и он, Любил вот так, спонтанно, поддавшись настроению, прогуляться, резво, не без цели, с ветерком. Он сел передохнуть у церквии замер, пораженный, Оттуда охи-вздохи слышались, ну и дурдом! Там, в церкви, трахались, без всякого стеснения, Для Майкла это были звуки поражения.
Для умника-профессора, для Майкла Смарта, То были звуки истинной трагедии, «козлиной песни». Да, «песнь козлиная», вот именно. У Сартра Замечено, что, мол, трагедия была уместна, Когда не получил козел овса, или что-то в этом роде. Достала Майкла участь среднего поэта, Достал язык, столь бедный, непригодный. Да, «кризис среднего», так это называется в народе.
Он дико втюрился в хипповую девицу, Возникшую как бес в их загородном доме.
Да, это было безнадежно. Он хотел забыться. Ведь от него (тут вспомнишь Купол) так веяло «обломом».
Тогда он отодрал свою жену. Нет, это не годится. Как с Куполом: никто к нему не шел с поклономНе мог найти (на карте появился он потом). А доходил и понимал: какая дрянь, меня надули, вот облом.
О, «новая рабочая любовь». А после он и Ева Отправились на ужин, успев и приодеться. Пустые разговоры, их «друг в друга вера», А за словами пошлыми о вере, если приглядеться, За этой самой веройложь, измена. И от тщеты всего рыдаешь словно в детстве. Он был народ-изгой, больной проказой, Все потеряло смысл привычный и значенье разом.
Он уши накрепко ладонями закрыл, От звуков этих захотелось в омут, Но он вернулся, как всегда спокойный, позвонил. Жюстине, аналитику, но «никого нет дома». По саду прошвырнулся, раз, другой, и поступил Как и всегда в минуты пост-облома: Поехал в ближний супермаркет натощак И там кого-то «запер» на парковке, просто так.
В тележку он набрал отборные плоды. Потом прошелся мимо касс, чтоб углядеть Хорошенькую самую кассиршу сей дырыВон ту блондиночку бы закадрить суметь. На вид ей было лет пятнадцать. Позади Оставив очередь, он выложил пред нею снедь: Жемчужный виноград и апельсины смело. Она была как куколка. Он улыбался как Ромео.
Кассирша тоже улыбнулась. Расположил к себе Красивым комплиментом и восторгом явным И уболтал ее увидеться в обед, А на парковке осадил того водителя нахально, Сказав: «Профессор», дав визитку как билет. А после, подождав девчушку, славно наяривал ее (вместо обеда) с четверть часа На пассажирском месте, съехав к лесу с трассы.
Он был ей благодарен. Но ничего не ощутил. Какой кошмар. Миранда, бейджик сообщал. Как в «Дивном новом мире». Он был без сил. И всю наличность ей не думая отдал. Она расправила свой форменный винил Халатика. Потом он высадил ее, как угадал, Не доезжая до ее работы. Вот помахала уж рукой. Он повторял: «О дивный новый мир». Тут волной
Накрыло вдруг его, и он упал на руль и зарыдал В пустынном месте, вот ведь занесло. В округени души. Он все б сейчас отдал За вкусный ужин. Так что, опустив стекло,
Чтоб высохли глаза, домой помчался. Вот не ждал: Потеря камеры открылась. Впрочем, все равно. Какие волосы у Амбер! Они достойны песни. Воистину, у Амбер волосы прелестны.
Она потом затеяла игру. «Все просто: должен каждый Мне дать любую вещь, принадлежащую ему. Ну, скажем, ключ от дома, от машины, важно, Чтобы вещица была вам дорога; а я пойму Ее взяв в руки, и без утайки расскажу О вас, о вашей сути всё как на духу. (Он Астрид попросил из спальни принести, Взяв с при прикроватной тумбочки, его ключи.)
Она глаза закрыла и взяла у Магнуса кольцо. Сказала, что не стоит прятать правду никогда. Но Астрид не хотела дать ей ничего. И ей сказала Амберверь своим глазам. Вот Ева протянулаон не понял чтоИ Амбер ей сказала нечто странное тогда. Его черед. Ключи она взяла и к носу поднесла. Ее дыханье ощутил онтак близка она была.
«Ты никогда не овладеешь тем, чем хочешь. Пока ты не поймешь, чего же именно ты хочешь. Ведь ты на самом деле не желаешь то, что хочешь. Ты лишь того желаешь, что недостижимо, вот и хочешь
В азарте этого. А потому все то, чего ты жадно хочешь,
Вовсе не то, чего ты в самом деле хочешь. Твоя задачаосознать, чего ты все же хочешь, И почему всем сердцем этого ты хочешь.
Она роняет все ключи на стол. Сказала«никогда». Мол, никогда желанного он не получит. И тем сильней ее желает он. Вот это да! Умно: отвергнутому дать надежду. Призрака так мучит К живой жене тоска глухая. О, когда ж Ее получит он! Ведь он не сдался, и желание могуче. Он вышел в сад и стал, как мантру, повторять слова: Нет, я не сдался. И будет все ж она моя.
Потом, намного позже, он поймет: Она ведь знала, после той игры-шарады, Где держит он ключи от дома. Точноидиот. И вспомнит о своих мучениях с досадой, Без сантиментов. Поразительноведь «ключик» тот Был у него под носом, только было надо Открыть глаза, увидеть знак и следовать ему. Но он не видел: слепому знаки ни к чему.
истории, то есть в Средние века с этакой харизмой ей бы явно несдобровать; из истории известно, что не во все эпохи было безопасно обладать подобным почти животным магнетизмом, и были времена, когда с нее бы содрали принародно кожу, или протащили через всю деревню в порядке публичного унижения и потом раздавили под бревнами, или, побрив наголо, приковали цепями к столбу у местной церкви, как ту девушку в фильме Бергмана, там еще смерть шла по следам средневекового рыцаря, а чума превращала людей в безумцев. Господи, смотреть эти фильмыотдельная работа. Они прекрасны. Но очень трудные, «неприступные», и ужасно мрачные. Как она понимает, само время, в которое происходит действие фильма, было мрачное. С другой стороны, именно эти мрачные времена и порождали подобные фильмы. Тот самый фильм задумывался как аллегория на паранойю по поводу ядерной гонки, если Ева правильно помнит. Обязательно ли в мрачные эпохи возникало мрачное искусство? И правда ли, что искусство всегда отражает свое время, а не какое-то другое? Ева была членом одного симпатичного книжного клуба, в него входило шесть или семь женщин и один затюканный мужчина, они встречались друг у друга по очередиодна из прелестей этого занятия была возможность побывать в домах других людей. За последние полгода их клуб обсудил два тягучих исторических романаоба викторианских, в основном про секспера современных авторов, роман последнего лауреата «Букера» о путешествии мужчины на корабле с животными, фостерского лауреата, огромный культурно перегруженный бестселлер, который полгруппы не домучили и до середины, и одну очень милую повесть про городок Саутуолд. Майкл клуб не одобрял. Он считал, что это какое-то запредельное мещанство. Но: Ева была звездой их клуба, настоящий автор. По этой причине она пользовалась очевидным авторитетом, признаваемым примерно половиной группы и втайне отвергаемым почти всеми, она это чувствовала.
Она смотрела, как Амбер, сидя рядом с Майклом, накладывает себе салат, и думала, как бы она выглядела с бритой головой. Наверное, все равно бы осталась красоткой.
Это красота от Бога, размышляла Ева, красота, от которой не убудет, пусть ее унижают, пусть обреют наголоне «стильно», как у Дэвида Бекхема, а по-настоящему, грубо и жестоко, на радость разъяренной толпе. Она представила, как Амбер стоит со склоненной, гладкой как яйцо головой, с заломленными назад и связаными позади деревянного столба руками, с пересохшими губами, безмолвная, прекрасная безумица, выставленная перед старинной церковью на позор и глумление народа.
А сейчас Ева говорит: Астрид! Ты должна снять на видео всю компанию. Такой прекрасный вечер после прекрасного дня, у нас прекрасный ужин, это надо запечатлеть.
Но АстридАстрид во всем своем великолепии, сводя Еву с ума своей идиотской подростковой манерой выковыривать содержимое тарелкисначала мясо без всего, потом листья салата, но без латука, потом дольки помидоров отдельно от огурцов, заявила, что «потеряла» свою камеру ценой почти в штуку фунтов! Амбер пыталась ее выгораживать, взяв вину на себя; поступок, достойный скорее подростка, а не взрослой женщины. С той же милой непосредственностью Амбер перевела их внимание с этого события на свою фирменную игру в психологию, заявив, что может узнать о человеке всю подноготную, просто подержав в руке предмет, который принадлежал ему долгое время.
Можете не сомневаться, сказала Амбер. Благодаря этому дару я ухитрилась прокатиться по трем континентам, почти не имея денег, и всегда иметь приличный ужин.
Все расхохотались, кроме Астрид, не соизволила. Амбер попросила Магнуса дать ей кольцо с пальца (это Ева купила ему на день рождения в позапрошлом году). Майкл послушно снял кольцо. Амбер положила его на ладонь и профессиональным жестом поднесла к лицу.
Это кольцо, сказала она, помолчав, очень дорого для тебя. Потому что это кольцо подарила тебе мать.
Невероятно! сказал Майкл. Потрясающе!
Ева подняла руку, тихо, мол.
Это было на Рождество, сказала Амбер, закрыв глаза, будто прислушиваясь. Нет, на день рождения. Да, на день рождения. Мама подарила тебе это кольцо на твое пятнадцатилетие.
Конечно, все это она узнала от Магнуса. Но тот ни за что не хотел признаться.
Тише, прошу вас, сказала Амбер. Роды были трудные. Еще в утробе у тебя вокруг шеи обвилась пуповина.
У Магнуса отвалилась челюсть. Он повернулся и уставился на Еву.
Амбер снова подняла руки и поднесла кулак с зажатым в нем кольцом ко лбу. Конечно, ей кто-то рассказал. Не Магнус, так Майкл. Правда, Ева с трудом представляла, что Майкл запомнил такую подробность. Но у него сейчас странный период. Он такой непонятный, непредсказуемый. Не один раз Ева заставала его в полной прострации. А позавчера обнаружила в карманах его брюк (вывернув перед отправкой в стирку) вместе с презервативамиобычное делолисток с коряво написанным алфавитом, и снизузагадочно-бессмысленный набор слов: жать дать мать стрелять дать кровать снять трать.
Амбер блестяще разыграла свой спектакль. Честное словоне придерешься. Почти стопроцентно убедительно. В данный момент она говорила бедному Магнусу превосходно сформулированные и столь же превосходно обтекаемые фразы, подходящие к любой ситуации, о том, что значит быть правдивым и лживым по отношению к себе.
Ева ускользнула в сад. Под розовым кустом лежало несколько камешков. Она подняла один. Смахнула с него сухую землю, потом потерла о ногу. Отлично. Камешек был желтовато-белый, похожий на морские, и кое-где поблескивал.
Вернувшись в дом и дождавшись своей очереди, она подала Амбер камешек. Та подержала его. И рассмеялась.
Вот это? сказала она.
Ева кивнула.
Ты уверена?
Да, сказала Ева. Я храню этот камень много лет. И очень ценю.
Что ты ей дала? Что у нее в руке? спросил Майкл.
Секрет, сказала Ева.
Хорошо, раз ты так хочешь, пусть будет секрет, сказала Амбер и, взяв Еву за руку, повела ее на другой конец комнаты к дивану. Вот что она сказала Еве, словно улику сжимая в кулаке случайный камешек из сада и доверительно склонясь к ней как гадалка:
Ты рождена в удачное время в удачном месте, после завершения суровых эпох и начала более гуманных. (Это была правда, как нетрудно догадаться.)
У тебя была хорошая ранняя любовь и ранняя потеря. (Это тоже правда.)
Ты ведешь жизнь, о которой и мечтать не могли поколения твоих предков, мужчин и женщин, в результате усилий которых ты родилась в эпоху немыслимой в их время свободы и достатка. (Скажем, это правда в отношении почти всего человечества.)
Ты везучая.
Даже счастливая.
Ты знаешь больше информации, чем способна понять.
Вот как? Ева рассмеялась.
Амбер словно не слышала и продолжала:
Тебе всегда было где с комфортом поспать и с удовольствием поестьвсю твою жизнь.
Так что же еще в таком случае тебе хочется узнать о себе?
И если бы они вдруг очутились сейчас в этой самой гостиной, что важного они могли бы у тебя узнатьвсе эти мужчины и женщины, женщины и мужчины, сколько бы их ни было в ряду поколений, живших ради того, чтобы в конце концов на свет появилась ты, пища, негодуя, вся в крови собственной матери?
Гм, сказала Ева, у нее перед глазами стоял образ новорожденной Евы, залитой кровью, а Амбер уже встала с дивана, собираясь оставить ее одну и вернуться к столу, чтобы запудрить мозги Майклу; он уже держал наготове, кажется, связку ключей. Нет, не уходи, ты же не ответила на один вопрос, сказала она, понизив голос и схватив ее за запястье.
На какой? нахмурилась Амбер.
Который только что задала.
Я не знаю никаких ответов, сказала Амбер.
И тем не менее, сказала Ева, продолжая удерживать ее.
Амбер взяла Еву за руку, раскрыла ее ладонь. Потом положила в нее белый камешек, хранящий тепло ее руки, и закрыла пальцы Евы в кулак. В тот же момент она сжала ее кулак обеими руками и потрясла, словно от души поздравляя с чем-то.
Тыгениальная симулянтка, сказала она. Молодец, отличная игра. Высший класс.
Вот снимок Евы Смарт в светло-сером льняном костюме, сделанный летом 2003 года в освещенном луной саду их загородного дома. Она спокойна и уверенна в себе. Спокойна и уверенна.
А это снимок Евы Смарт (42 года), сделанный летом 2003 года, когда она весь сезон работала над своей новой книгой в идиллическом летнем бунгало при загородном особняке, который снимала вместе с мужем, Майклом Смартом; посмотрите, как падает свет на подсыхающие чернила на странице с уверенными четкими строчками, и как она на мгновение застыла в задумчивости, и как фотографу удалось поймать это мгновение, и облачко то ли дыма, то ли пыли в луче солнца, и каким по-особенному значимым из-за этого кажется луч света, заглянувший в тот день в окно летнего бунгало.
А это снимок семьи Смартов, сделанный летом 2003 года перед дверью их загородного дома в Норфолке, который они снимали в тот год; Ева и Астрид Смарт стоят на переднем плане, обнявшись, а позади фигуры Магнуса и Майкла Смартов, рука Майкла лежит на плече Магнуса.
Все члены семьи улыбаются. Но кому предназначены их улыбки? Может быть, самим себе, там, в будущем? Или фотографу? О чем говорят их улыбки? О том, что Майкл снова явился домой, пахнущий другой женщиной? О том, что Магнус вырос настолько точной копией отца, что Ева с трудом может находиться с ним в одной комнате? Или о том, что Астрид раздражает Еву до чертиков, что эта паршивка вообще не достойна иметь отцаона-то, Ева, живет с этим всю жизнь, пусть спасибо скажет, что мать у нее жива-здорова!
Ева бесцельно бродила по саду, сама в шоке от своих чувств и от того, как упоительно испытывать дикую злость, куря по полсигареты, чтобы отогнать назойливых комаров с болот. Да что это за жизнь, если нужно искать предлог, чтобы покурить? Хотя есть ли в Норфолке болота, или она что-то путает? Хрен знает. А ведь это тоже притворствоизображать незнание? Девица взяла ее за руку и назвала симулянткой. Так она симулянтка? Симулянтка по жизни или только здесь, в Норфолке? Норфальшь. Ева почувствовала, что опьянела. Сердце колотится как бешеное. У Евы Смарт взбесилось сердце, ха-ха. Красиво сказано. Да просто гениально. Словно о сердце, принадлежащем совершенно незнакомому человеку.
Одна мысль о том, что она, Ева Смарт (42 года) может быть совсем не тем человеком, которым кажется, заставляло ее сердце колотиться быстрее, чем все эти годы, даже быстрее ее «Кванта».