Ладно, заканчивайте с елкой. А я пойду собираться встречать Софи.
Я с тобой! сорвалась с места Лин.
Тогда живо причешись и переоденься. Сколько можно твердить, чтобы ты была аккуратнее? строго сказала мать. А вообще-то, останься дома и накрой стол к ужину.
Эль-Пасо
Дом Амелии де Кампос все еще впечатлял взгляд своим колоритом, но уже не был полон энергией ее души и светом добрых глаз.
Жанну впустила незнакомая женщина лет тридцати, плохо говорящая на английском. Она провела ее в спальню, где когда-то Мэри с Амелией читала вслух книги об этикете и женских хитростях, где проводили вечера в душевных беседах и мудрых наставлениях.
Задержавшись лишь на мгновение у порога, Жанна тоскливо окинула коридор и последнюю дверь, за которой была ее спальня, и открыла дверь. В распахнутую дверь Фурье увидела Амелию с отекшим лицом, голубовато-серым цветом кожи, потрескавшимися от сухости губами, бессильно свисающими с края кровати руками, с тяжелой одышкой и хрипом. Это было ужасающее зрелище.
Амелия открыла глаза, из которых тут же потекли слезы, прищурилась и прохрипела:
Розита, кто это?
Сеньора говорита, что жила у васа, протараторила сиделка.
Как тебя зовут, девочка? морщась и кряхтя от желания подняться и разглядеть гостью, обратилась Амелия к вошедшей.
Жанна махнула сиделке рукой, чтобы та вышла и заботливо подложила несколько подушек под голову беспомощной женщине.
Это яМэри, мягко произнесла Жанна.
Мэри!
От волнения Амелия часто задышала и закашлялась.
Тише, тише, успокоила ее Жанна. Не волнуйтесь. Все хорошо. Я пришла навестить вас. Простите, что ничего не сообщала о себе.
Неблагодарная девчонка! пристыдила де Кампос строгим голосом. Хоть бы письмо написала!
Простите меня
Жанна нежно погладила прохладную ладонь женщины, а потом прижала ее к своей груди. Амелия попыталась приподняться с подушки, чтобы обнять воспитанницу, но не смогла собраться с силами.
Лежите, я рядом У меня все замечательно. А вот вы совсем сдали? Где же ваше «не сдаемся»?
Глаза Амелии посветлели. Она с большим трудом рассмотрела красивое лицо Мэри и, слабо сжимая пальцами ее ладонь, умильно улыбнулась.
А ты еще похорошела!
Н-да! горько усмехнулась Фурье. Не представляете, чего мне это стоило! А почему вы здесь, дома? Почему за вами не ухаживают профессионалы? Неужели Ахматовы оставили вас на эту безмозглую сиделку?
О каких профессионалах ты говоришь? Об этих врачахшарлатанах? Они всегда твердили мне, что я здорова, что это хандра. А теперь я и подняться с постели не могу, потому что мои кости не выдержат и шага. Рак Хитрое словцо!
Жанна сочувственно склонила голову к руке Амелии и коснулась губами ее пальцев.
Вы такая удивительная! Вас будут любить в раю!
Ох-хох-хох, рассмеялась де Кампос и снова закашлялась.
Жанна поднялась и подала женщине стакан воды.
Глотните, легче станет
Спасибо
Амелия сделала несколько глотков и успокоилась, задышала ровно, без хрипа.
Так зачем ты здесь?
Я ищу Александра, растерянно проговорила Фурье.
Алекса? Что ж ты не едешь к Ахматовым?
Я им совсем чужая. Не хочу там показываться. Может, вы расскажете что-нибудь о нем? Где он?
Жанна отвела взгляд от проницательных глаз де Кампос и устремила его на поднос с лекарствами.
Эх-х, сбежала, а теперь ищешь? Но, да ладно. Он в Вашингтоне. Такой умный, взрослый, красавец мужчина. Скоро ему обещают место в Хьюстоне, переедет поближе.
В Хьюстон? Это точно?
Если верить его слову.
Фурье удовлетворенно вздохнула.
Я рада за него!
Жанна тонко выведала еще ряд деталей о жизни Ахматова, удовлетворила любопытство пожилой женщины о жизни во Франции, терпеливо выслушала ворчание и недовольство Амелии событиями в городе и стране и тихо покинула ее комнату, когда та, утомленная, мирно засопела. Уходя, на пороге дома Жанна резко повернулась лицом к провожающей ее сиделке и жестко сказала:
Если она умрет из-за плохого ухода, я вернусь и хорошенько промою твои мексиканские мозги!
Сиделка с трудом поняла смысл слов гостьи, и тон ее насторожил. Фурье сунула в руки удивленной испуганной женщине плотную пачку сотенных купюр и вышла за порог.
Вечерняя улица была полна людей. Где-то вдалеке слышалось цоканье кастаньет. Это на площади Эль-Пасо проходил мексиканский национальный фестиваль.
Жанна обошла квартал и, обессилев от нахлынувших воспоминаний, присела на скамью в небольшом сквере у дороги. Встреча с Амелией навеяла небывалую грусть.
Город готовился к Рождеству. В окнах домов мелькали цветные огоньки елочных гирлянд. По тротуару проходили люди с подарочными упаковками и в колпаках Санта Клауса на головах, весело обсуждая грядущее торжество.
Фурье облокотилась на спинку скамьи и подняла глазу к небу. Сквозь пелену облаков проглядывали звезды, такие же одинокие и затерянные в пространстве и времени.
В Рождество особенно романтично проводить время с любимым человеком! душевно произнес Пьер и накрутил на палец рыжий локон Мэри.
Тугой локон отскочил и задел ресницы девушки. От щекотки она смущенно и мило рассмеялась. Пьер сидел рядом, такой внимательный и нежный, с безграничной преданностью в глазах, с ласковыми страстными словами, слетающими с губ. Где-то глубоко в душе Мэри понимала, что слишком рано было начинать откровенную игру, неминуемо ведущую к близости, которую она одновременно и боялась, и ждала. Но не было сил сопротивляться безумному напору чувств.
Вечер закончился бы близостью, но Мэри вовремя отвела губы от его сладких губ, сердце защемило от сожаления и тоски, но было слишком поздно, ее могли хватиться дома.
Пьер уже начал обижаться, но Мэри слезно убедила его, что новый год они проведут вместе, что она останется с ним навсегда. Она в это свято верила
Жанна заплакала. Следующий шаг Мэри стал роковым.
Она вышла из комнаты Пьера. Прислонившись на минутку к стене от слабости в коленях, и все еще с обжигающим ощущением поцелуя на губах, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, она на минуту замерла. Вспомнив, что ждет ее дома, девушка отрицательно покачала себе головой и взялась за дверную ручку. «Зачем отдалять счастливый момент. Я останусь с ним навсегда именно сегодня! Он столько раз просил остаться с ним навсегда. Разве его красивые ласковые глаза могут лгать?» подумала Мэри и, не оставляя времени для сомнений, резко дернула дверь на себя и вошла в комнату.
Пьер, я хочу остаться с тобой!
Пьер, конечно же, был счастлив, даже оченьон буквально подпрыгнул до потолка.
А после Темная комната, освещаемая лишь светом уличных фонарей, наполнилась словами любви, жадные требовательные поцелуи и прикосновения сводили с ума. Мэри медленно и томно растворялась в новых ощущениях, в своих чувствах, вспыхнувших так ярко, с невероятной силой уносящих за пределы реального времени и пространства. Ее женская сущность еще не проснулась, чтобы достойно оценить происходящее, но жажда быть любимой, и тоска по ласке затмевали разум. И Мэри на мгновение открывала глаза и вновь их закрывала, не разбирая, где истинные чувства и ощущения, а где плод ее фантазии. Эта ночь показалась такой длинной, что она даже устала от ненасытности Пьера. Но тем не менее полностью доверилась ему и выполняла каждое его желание.
Следующие четыре дня Мэри и Пьер выходили из комнаты, только чтобы что-нибудь перекусить и вновь кинуться в объятия друг друга. Каждое утро Мэри просыпалась с ощущением безмерного счастья и умиротворения. Кьюри заботливо суетился рядом с ней и не давал возможности почувствовать себя одинокой. Комплименты и нежности так легко слетали с его губ, что казалось, нет конца блаженству. Он пропускал сквозь длинные пальцы пряди ее рыжих волос и, заглядывая в зеленые глаза, часто повторял:
Ты моя Жанна
Почему Жанна? недоуменно улыбалась Мэри.
Жанна дАрк. Ты на нее похожа, уверял Пьер и вновь возвращался к ласкам.
Мэри не могла определитьнравится ли ей то, что делал с ней ее любимый, но тело податливо выгибалось навстречу ему
Ох, какая же я была идиотка! истерически смеясь, воскликнула Фурье и несколько раз тряхнула головой, чтобы сбросить гнетущий груз воспоминаний. Неужели это была я?! Жанна дАрк! Ха-ха-ха! Да уж, и в самом деледАрк. Костер-то достался не хилый: со всех сторон обжарил!
Жанна закусила нижнюю губу, все еще дрожавшую от истерического тика и, обхватив себя за локти, начала ритмично покачиваться вперед-назад. Это движение ее успокаивало. Давно она не позволяла вспышкам гнева и ярости из прошлого заставать ее врасплох. Никто никогда не видел Жанну Фурье, трясущейся от негодования, жалости к самой себе и невыразимой боли. И сейчас она умело справлялась со своими эмоциями. Пара минут, и Фурье была в форме: неуязвимая, хладнокровная, жаждущая новых побед. Она поднялась со скамьи, снисходительно улыбнулась своей минутной слабости и уверенно направилась в отель.
Эль-Пачито
Поезд ХьюстонЭль-Пасо прибыл вовремя. Хелен не могла дождаться, когда же обнимет свою малышку Софи.
Когда пассажиры начали покидать вагоны, радостный визг Софии был слышен на всю площадь перрона.
Моя девочка! Какая ты взрослая! радостно слезным голосом проговорила Хелен, спеша к дочери и заключая ее в объятия.
Мать поцеловала девушку в макушку и, ощупывая ее стройное тело, словно убеждаясь в ее правильном физическом развитии и хорошем питании, крепко прижала ее к груди.
Мамочка, дорогая, я так скучала по тебе! Матерь божья, как же я скучала! в ответ ласкалась София и гладила мать по плечам и рукам. Я привезла вам столько подарков и от себя, и от тети Лили, и даже от мистера Кроу.
Хелен слегка отстранилась и, все еще касаясь плеч дочери, внимательно рассмотрела ее лицо. София уже не выглядела маленькой девочкой, нуждающейся в материнской опеке, защите. Она даже ростом превосходила Хелен на полголовы. От маленькой худенькой, непропорционально сложенной девочки не осталось и следа. Черты лица выровнялись, сгладились, стали симметричными. От шаловливой, неугомонной Фисо остались только большие озорные глаза, но и в них почти угасли искры детской беззаботности. Во взгляде и в каждом движении улавливались уже недоступные для понимания Хелен черты характера.
В тебе появилась какая-то тайна! тоскливо проговорила мать и снова обняла дочь.
Одним секретом я поделюсь, довольно призналась София.
Да? У меня сердце не выдержит до дома. Не пугай меня!
Что ты, что ты!
София бережно погладила мать по щеке и потерлась носом о ее кончик носа. Этот по-детски трогательный жест отозвался теплой волной в груди Хелен. В ответ она с любовью пощекотала дочь.
Они медленно пошли в сторону автобусной остановки.
Скорее рассказывай, у меня веко начало дергаться от напряжения, попросила Хелен.
Мама, София гордо выпрямилась и намеренно сделала паузу, усилив торжественный момент, я почти студентка университета Хьюстона! В августе следующего года я стану первокурсницей факультета «Управление информационными технологиями». Представляешь, как мне повезло?!
Лицо Софии сияло от предвкушения будущих событий и наслаждения собственным успехом.
Удивительно! настороженно задумчиво проговорила мать. Это мне что-то напоминает А разве ты не закончишь колледж? Тебе ведь почти два курса осталось?
Все решено на высшем уровне! ликующим голосом ответила София.
Заметив некоторое волнение на лице матери, она остановилась и, взяв ее пальцы в свои, огорченно спросила:
Ты не рада?
Хелен опомнилась и тут же улыбнулась, а в глазах промелькнула радостная и непонятная тревога.
Мам, ты чего?!
Брайан тоже поднялся очень быстро. У меня умные, талантливые дети Только вот не поведет ли тебя твой успех по тому же пути, что и мистера Кроу?
Улыбка медленно сошла с лица Хелен. София оторопела от неожиданного предположения матери. Она мягко пожала ей руку и уверенно сообщила:
Ты думаешь, мне понравится корявая надпись на надгробье «София Дьюго. Скончалась от несчастного случая», в то время как я буду разгуливать по Хьюстону и радоваться жизни?
Хелен отстранилась от девушки, взглянула на серьезное выражение глаз дочери и горько усмехнулась.
Я хочу просто жить, работать, быть счастливой, успешной, как многие. И для этого совершенно не обязательно быть официально мертвой, уже с иронией добавила София.
Это верно! поддержала Хелен, и они одновременно бросились к автобусу, который уже давно стоял на остановке и теперь закрывал двери.
***
Отец встретил Софию непривычно приветливо и радушно. Сердечные объятия и поцелуи, чрезмерная заботливость и небывалая заинтересованность успехами сбили Софию с толку. Она пыталась дать объяснение несвойственному проявлению характера отца, вопросительно оглядывалась на мать, кивала Милинде, но так и осталась в замешательстве от его поведения.
Ничто не могло испортить душевности этого вечера, если бы Хелен с гордостью не похвалилась семье о поступлении дочери в университет. София мгновенно ощутила накал атмосферы, и все странное, но приятное поведение отца испарилось. Словом, он проявил свое обычное пренебрежительное отношение к дочери-бунтарке.
Когда и София подтвердила свой перевод и твердое намерение остаться в Хьюстоне, радостные лица остались только у Хелен и Милинды. Над Ланцем же не хватало лишь черной тучи, потому что глаза его почти метали молнии. От его агрессивно-недовольного возгласа София непроизвольно втянула голову в плечи и ощутила непреодолимое желание скорее вернуться в Хьюстон.
Хелен молчаливо извинялась перед дочерью, не отводя виноватых растерянных глаз, пока Ланц произносил, а точнее выкрикивал обвинительную тираду, укоряя дочь в безответственности, отсутствии любви к своим корням и уважении к родителям. Затем он перешел на критику городских нравов, которые отвратительно повлияли на характер Софии и сделали из нее чуть ли не бездушного робота.
София была потрясена резкой переменой в настроении отца, но, к своему удивлению, терпеливо и сдержанно выслушала все его претензии.
Ты закончишь колледж. Что тебе еще надо? Теперь пора подумать о семье!
В гостиной стояла мертвая тишина. Никто не возражал, не пытался успокоить отца. Ланц, осознав, что ведет себя слишком агрессивно и необдуманно, неловко кашлянул и нервно оглянулся на лица родных. Натянутая улыбка не спасла положение. Вернуть тепло и радость встречи не удалось.
Ну это я так Погорячился немного.
Ланц виновато покосился на жену, мельком взглянул на Софию и расстроенно вздохнул. Сурово сдвинув брови, Хелен сердито смотрела на мужа, напряженно перебирая в пальцах кисти шали на плечах. София же, сложив руки в замок и подперев ими голову, невозмутимо, почти с каменным лицом наблюдала за пальцами матери.
Не получив ответной бурной реакции, особенно от Софии, Ланц остыл и дружелюбным тоном пробормотал:
Софи, хочешьпойдем посмотрим на жеребенка Джинжер? Родился неделю назад.
Спасибо. Я пойду одна. Я помню, где ее загон, проговорила София, выделяя каждое слово особой интонацией.
Да, сходи, а потом поужинаем. Хелен, дорогая, что у нас на ужин? с кривой улыбкой сказал Ланц.
Ужин готовила Милинда, сухо ответила жена.
«Я уже сыта!» хотела было ответить София, направляясь к выходу из гостиной, но сдержала порыв.
Следующие два дня до Рождества сгладили напряженные отношения между Ланцем и Софией предпраздничной суетой. Ланц вместе с Милиндой и Джеком украшали сад гирляндами, Хелен с Софией заготавливали продукты к рождественскому ужину. Все были охвачены заботами, которые морально сплачивали и настраивали оптимистически.
Однако же интуитивно София чувствовала настороженность отца, нервозность, не относящиеся к его недавнему срыву. Но Хелен и Милинда как будто ничего не замечали. Тогда и София решила, что приписывает отцу лишнее, и понемногу успокоилась.
Однако тревожные мысли, которые она отгоняла прочь, с неумолимым упорством настигли ее в утро накануне Рождества. Как и было заведено в доме Дьюго, Лин и София стали выкладывать подарки под елкой уже с утра, чтобы любоваться ими целый день и предвосхищать открытие.
Разложив привезенные подарки в нужном порядке, София уступила место сестре, присев у окна. В этот момент она заметила, как во двор вошли несколько работников фермы, неся в руках тяжелые свертки. Под руководством Ланца они понесли их на задний двор. От беспокойного любопытства София оставила сестру, пересекла гостиную и вышла на веранду с другой стороны дома.