Я до сих пор помню, как смотрел повтор. Один раз. Мой желудок больше одного просмотра выдержать не мог. Папа отступил, чтобы отдать пас, команда нападения рассыпалась, и два защитника повалили его на землю. Затем парни вскочили и отчаянно замахали медикам, потому что нога моего отца была согнута под тошнотворным углом, под которым не должна сгибаться ни одна человеческая конечность.
Конец карьеры.
Он так сильно хочет этого для тебя, произнесла мама. По большей части потому, что сам не смог осуществить свою мечту. Он видит твое будущее таким, какого не было у него. Но хочешь ли ты этого? Иногда я не очень в этом уверена.
Правда ждала, когда ее выскажут вслух. Все равно что сбросить вес в тысячу фунтов. Или распаковать все те коробки, которые я тщательно хранил в темном уголке. Но если бы я сказал маме правду, она бы настояла, чтобы папа тоже узнал. Это бы его добило. Он и так терял любовь всей своей жизни, а тут еще я. Это было уже слишком.
Я опоздал.
Ерунда, все хорошо, ответил я. Просто устал. Много тренировок. Давай не будем о таких скучных вещах. Но что насчет тебя? Принести тебе что-нибудь? Дазия готовит спагетти
Мама прищурила ясные голубые глаза. Она знала, что я недоговариваю, но оставила это без внимания. Пока что.
Эта женщина настоящий ураган, правда? Я так рада, что она приехала.
И я тоже. Но она скоро должна вернуться в Вашингтон, да?
Ненадолго, но обещает прилететь, как только сможет. Мама сжала тонкими пальцами мою сильную руку. Я знаю, с ней легче. Хотя о какой легкости сейчас говорить.
Особенно для тебя, произнес я, и у меня сжалось горло.
Мама улыбнулась.
Я больна, но все еще твоя мама, даже если не могу заботиться о тебе так, как мне хочется. Мне никогда не хотелось становиться обузой
Глупости, возмутился я. Ты не обуза.
А ты милый мальчик, который превращается в хорошего мужчину. Она вытащила конверт из сегодняшней почты. Я записалась в Программу Медицинского центра по уходу за пациентами. Два раза в неделю какой-нибудь перспективный ученик из вашей школы будет проводить здесь вторую половину дня, помогая по дому и заботясь обо мне.
Я открыл конверт.
Вайолет Макнамара? Она будет твоей сиделкой?
Волонтером. Ты ее знаешь?
В последнее время она бывает в нашей компании. Очень хорошенькая. Умная. Вообще-то Я прокашлялся. Подумываю о том, чтобы узнать ее немного получше. Может быть, пригласить на свидание.
Мама вскинула брови.
Вот как?
Ага. Она она мне нравится.
Господи, я похож на ужасного актера, хуже всех в мире читающего реплику.
Моя мать пристально посмотрела на меня, словно обладала рентгеновским зрением. Если бы это было правдой, возможно, она бы подсказала мне, что со мной не так и почему я не могу даже представить себя с кем-то на свидании. Видел лишь безымянную, безликую девушку, которая заставляет меня смеяться и которой можно рассказать обо всем дерьме, скопившемся на душе, и она все поймет. Никакого осуждения. Только связь.
А может быть, и не девушка вовсе.
Я быстро скомкал эту мысль и упрятал куда подальше.
Рада слышать, что она тебе нравится, сказала мама. Не помню, когда ты в последний раз говорил, что кем-то интересуешься.
Я потер затылок.
Футбол отнимает очень много времени. Но да, Вайолет милая.
Боже.
Что ж, с нетерпением жду встречи с ней. А теперь иди и поешь, пока твой ужин не остыл.
Я чуть не вскочил с кровати, стремясь поскорее убраться подальше от этого разговора.
Что-нибудь принести?
Может «Хот Покетс» чуть позже?
Я со смехом закатил глаза.
Ох уж эти твои «Хот Покетс».
Она усмехнулась.
Здоровое питание.
Но тот факт, что она вообще захотела что-нибудь съесть, уже можно было считать моей маленькой победой.
Я спустился вниз, чтобы молча поужинать в тревожном настроении, которое висело между папой, Амелией и мной, как натянутые электрические провода, в любой момент готовые лопнуть.
Теперь атмосфера в доме была другой, каждая секунда отравлена, потому что приближала нас к тому времени, когда мамы здесь не будет. Папа ушел с ужина пораньше, чтобы укрыться в кабинете со своими футбольными мечтами. Амелия взяла телефон и пошла в свою комнату, пока я убирал со стола, а Дазия отправилась посидеть с мамой.
Вымыв всю посуду и выключив на кухне свет, я тоже отправился в свою комнату, разделся до боксеров и попытался немного отдохнуть перед очередной ранней тренировкой. Спать не хотелось совершенно, хотя тело было измучено тревогой и постоянным подавлением моих самых глубоких желаний. Я так долго лгал сам себе и играл чужую роль, что понятия не имел, кто я такой.
Как это зашло так далеко?
Хотя я знал как. Я сам позволил собственной жизни личности выскользнуть из моих рук в тот момент, когда впервые солгал отцу. Я не хотел идти по его стопам. Не хотел осуществлять его разбитые мечты о будущем в НФЛ ценой собственной жизни. Но тот корабль уплыл, оставив меня на мели на острове, который я сам себе создал.
А теперь мама заболела, и этот остров казался еще более отдаленным. Изолированным.
Мне нужно расслабиться. Нужны ощущения, которые будут полностью моими, пускай они и продлятся всего несколько мгновений.
Я схватил телефон и открыл порносайт. Большой палец завис над категориями, задержавшись на одной из них, но затем быстро двинувшись дальше.
Я выбрал что-то ванильное и запустил видео. Как обычно, мой взгляд переместился с грубого акта с женщиной на лицо парня. Я следил за его реакцией и движениями, убеждая себя, что все в порядке. На самом деле меня интересовала вовсе не физическая составляющая. Мне нужен был зрительный контакт. Связь.
Я наблюдал за ним несколько минут, затем выключил видео и сунул руку в трусы. Уже твердый. Я обхватил себя ладонью, быстро поглаживая, мысленно представляя выражение лица парня, как он двигался, как пристально смотрел женщине в глаза. В моем воспаленном воображении женщина исчезла, и остался просто парень, который ласкал себя и кончал, пока я наблюдал за ним
Я кончил так быстро, что едва успел схватить салфетку.
Тяжело дыша, я лег на спину и уставился в потолок. Облегчение быстро исчезло, сметенное чувством вины и стыда.
Что со мной не так?
Я начал проваливаться в сон. Моя рука потянулась по пустой кровати в поисках чего-то или кого-то, чтобы обнять, но ничего не нашла.
Глава 2. Холден
Первый день в школе, пробормотал я, рассматривая себя в зеркале в полный рост в своей спальне. Смешно.
Чему, по их мнению, меня мог кто-либо научить в этой жалкой маленькой школе, затерянной посреди леса? Я уже был на краю пропасти и вернулся. Мне больше нечему учиться, кроме как выживать со шрамами, оставшимися мне на память.
Все и все остальные могут катиться к черту. Тебе нужны деньги или нет?
С другой стороны
Я натянул джинсы от Гуччи, черную рубашку с длинным рукавом и черные ботинки «Баленсиага». Из эркеров струился утренний солнечный свет, разливаясь по кедровым полам гостевого дома, в котором меня поселили Мэгс и Редж.
Стоит признать, они молодцы. У меня теперь есть мини-гостиная, ванная комната, огромная кровать, вид на океан и встроенные книжные шкафы во всю стену. Я уже начал заполнять их десятками книг, которые купил за последние несколько недель, и своими собственными дневниками.
Хотя вид за окном предвещал солнечный день, я надел тяжелое черное пальто и накинул на шею изумрудно-зеленый шарф с золотыми завитками. Моя броня.
Тебе не холодно физически, произнес Призрак прошлых сеансов терапии. Это психологическое проявление травмы, которую ты пережил во время конверсионной терапии.
Но у меня был целый год круглосуточного лечения, а этот «ложный холод» все еще казался мне до ужаса реальным.
Раздался тихий стук в парадную дверь гостевого дома.
Мистер Холден? Вы опоздаете в школу.
Беатрис Алвес, бразильская экономка, была единственным человеком в этом доме, которого я мог терпеть, включая себя.
Bom dia, Беатрис. Estou indo.
Muito bem, senhor.
Уходя, я закрыл свой дневник с черно-белым узором, который можно найти где угодно, и положил его в стопку других подобных на моем столе из красного дерева. Еще больше дневников было спрятано в закрытом чемодане под окном. История моей жизни. История, которую я писал с десяти лет, когда отчаянно нуждался в отдушине для какофонии голосов в моей голове.
Громкие голоса говорили мне быть смелым и жить полной жизнью, плевать на мнение окружающих.
Более тихие шептали на ухо зловещие вещи; что я болен, что мой разум лабиринт, который я никогда не смогу нанести на карту.
Писательство и было моей картой.
Когда-нибудь я напишу что-то официально. Я бы разбавил свою жизнь вымыслом. Обрушил боль на несчастного персонажа и заставил его страдать. Может быть, там окажется счастливый конец.
Черт возьми, должен же он случиться хоть у кого-то из нас.
Я бросил свои сигареты в один карман пальто, а серебряную фляжку с водкой в другой, затем пошел по дорожке через задний двор, мимо бассейна, в котором ни разу не плавал, к огромному особняку Мэгс и Реджа.
Поскольку денег у них было больше, чем у Бога, но воображения ни капли, дом был отделан в морском стиле. Все в бело-голубую полоску, на стенах картины с морской тематикой и целая куча стеклянных ваз с ракушками.
В удручающе веселой кухне Мэгс и Реджинальд расслаблялись за завтраком, их кружки были наполнены дымящимся кофе. Беатрис, маленькая, но удивительно подвижная для женщины под семьдесят, маневрировала по белой, сверкающей хромом кухне.
А вот и он, воскликнул Реджинальд, а затем нахмурился. Ты выглядишь довольно элегантно, Холден.
Между строк был слышен намек на прогноз погоды, но за последние три недели мои тетя и дядя научились не подвергать сомнению мой выбор зимнего гардероба. Если только не хотели послушать об Аляске.
Спасибо, Редж, ответил я, наливая себе чашку черного кофе из френч-пресса. Подавил зевок и присоединился к ним за столом, вытянув свои длинные ноги.
Ты у нас сова, да? рискнул Реджинальд. Прошлой ночью я слышал какие-то звуки из спортзала в подвале.
А перед этим я улизнул из дома, чтобы вломиться в пустой особняк твоих соседей, Реджинальд.
Маленькая привычка, зародившаяся в Сиэтле, когда я был ребенком и сводил родителей с ума своими «социопатическими выходками». Проникнуть в чужие дома было проще, чем кажется ключ под цветочным горшком или оставленное открытым окно. Я никогда ничего не крал, мне просто нравилось разглядывать настоящие дома.
Но нет смысла так быстро пугать тетю и дядю. Год только начался.
Что тут сказать? Я помешан на здоровье.
Моя тетя нахмурилась.
Но тренироваться в три часа ночи? Это нормально?
Мне незнаком такой термин.
Они обменялись обеспокоенными взглядами, и меня кольнуло чувство вины.
Я мало сплю, объяснил я. Куча мыслей в голове, нервы Иногда физические упражнения единственный способ от этого избавиться.
Я не добавил, что одержимость тренировками это еще одна часть моей брони. Я превратил свое тело в храм подтянутых мышц для будущих любовников, а еще потому, что с ума сойду, если снова позволю кому-нибудь взять надо мной контроль.
Реджинальд широко улыбнулся.
Что ж, тренажерный зал в твоем распоряжении в любое время. Честно говоря, он уже начал зарастать пылью. Рад, что хоть кому-то в доме он приносит пользу.
Я отхлебнул кофе.
Волнуешься перед первым днем в школе? спросила тетя Мэгс. Выпускной год. Должно быть волнительно.
Мы слышали о твоем высоком уровне интеллекта, добавил Реджинальд. На самом деле, учебной программы Центральной школы может оказаться недостаточно, чтобы бросить тебе вызов.
С меня уже достаточно вызовов, с горечью заметил я. Вы так не считаете?
Меня пронзил еще один необоснованный укол вины при виде расстроенных выражений лиц моих тети и дяди. Они прекрасно знали, на что мои родители подписали меня на Аляске, и ни один из них не сказал ни слова и даже пальцем не пошевелил, чтобы их остановить.
Я взмахнул кистью, чтобы проверить время на моих антикварных часах от Филипа Патека.
Думаю, на сегодня достаточно игры в семью. Иначе опоздаю в школу. Я со скрежетом отодвинул стул по травертиновой плитке и резко встал. Джеймс готов?
Э-э, да, он должен ждать у входа, ответил Реджинальд.
Хорошего первого дня, пожелала Мэгс.
Ага. Я оперся о спинку стула, глупое раскаяние терзало меня, словно зубная боль. Спасибо за кофе, пробормотал я. И тренажерный зал, и гостевой дом, и все остальное.
От их удивленных, растроганных улыбок у меня сжалось в груди, и я собрался сбежать, пока кто-нибудь не сказал еще хоть слово. Но меня остановила Беатрис, сунув в руки маленький коричневый бумажный пакет.
Что это?
Она смущенно улыбнулась, тепло и нежно.
Это ланч, meu doce garoto.
Обед, мой милый мальчик.
Я удивленно на нее уставился. Беатрис приготовила мне перекус в пакетиках, которые матери делали для своих детей с незапамятных времен. Сердце сжалось сильнее, и я беззвучно зашевелил губами. На этот раз моему незатыкающемуся мозгу нечего было сказать.
Она потрепала меня по щеке.
Хорошего дня, мистер Холден.
Да. Спасибо.
Я поспешил из кухни, нащупывая успокаивающе тяжелую фляжку в кармане пальто. Прежде чем открыть входную дверь, я сделал долгий, придающий сил глоток. Тревожное чувство в груди утонуло в водке, которая прожгла дорожку вниз по горлу, слегка размывая реальность.
Хватит с меня этого, большое спасибо.
Доброта, как я выучил за свои семнадцать с половиной миллионов лет на этой планете, использовалась только как инструмент, чтобы чего-то от меня добиться. Врачи в лечебнице использовали ее, чтобы побудить меня выговориться им во время терапии, а мои родители
Чарльз и Эстель Пэриш потеплели ко мне как раз перед тем, как отправить на конверсионную терапию. Они поразили меня своей внезапной заботой и участием, так что наивный пятнадцатилетний я со слезами на глазах позволил садисту, который называл себя тренером Брауном, отвезти меня на Аляску, где он и его «вожатые» разорвали мне своими ледяными пальцами грудь и пытались вырвать фундаментальную часть меня. Часть, которая была так же важна, как моя кровь и кости, но родители считали ее «безрассудным выбором образа жизни». В ту ночь, после того как они рассказали о лагере, мама действительно заплакала, а папа впервые за много лет прикоснулся ко мне, погладил по щеке. Поэтому я согласился. Что угодно, лишь бы у меня было больше этого.
Обмани меня раз, бормотал я, шагая по подъездной дорожке, прочь от воспоминаний о той отвратительной ночи.
Я сделал еще один глоток из фляжки, но день был раздражающе ярким. Воздух пропитался океанской солью, а покрытые лесом горы, окружавшие этот приморский город, заставляли меня признать его красоту. Мэгс и Редж были скучными и немного чудаковатыми, но они также изо всех сил старались обо мне заботиться. А Беатрис с ее чертовой материнской заботой Что, черт возьми, это было? Я провалился в зазеркалье из холодной, лишенной любви пустоши в мир пакетиков с ланчем и заботливых людей, желающих мне хорошего дня.
Это ненадолго. Еще месяц, и они попытаются от тебя избавиться.
Водитель в черном костюме и белой рубашке, которого мои родители наняли на год, курил сигарету, прислонившись к блестящему черному «Кадиллаку».
Доброе утро, Джеймс. Огоньку не найдется?
Доброе утро, мистер Пэриш. Конечно.
Джеймсу Коста было под пятьдесят, темные с проседью волосы делали его похожим на крутого гангстера. На нас все лето косились, когда он возил меня на экскурсии по городу и кишащей туристами набережной. Я представил, как мы вдвоем будем выглядеть, подъезжая к Центральной старшей школе Санта-Круза в этом черном седане.
Я прикурил гвоздичную сигарету от его зажигалки и затянулся.
Нас примут за мафию, Джеймс. Не могу сказать, хорошо это или плохо.
Если позволите сказать, сэр, у меня сложилось впечатление, что вам насрать на то, что кто-то подумает.
В точку, мой дорогой друг.