Я слышала о твоей маме, Ривер, тихо произнесла Анджела Рейес, застенчивая, тихая девушка. Мне очень жаль.
Острая боль пронзила грудь. Я забыл о своей матери и в этом тоже винил Холдена. Он проник в мои мысли без приглашения и вытеснил оттуда все остальное.
Ага, спасибо.
Я выхватил учебник из рук Рейнольдса и вышел на яркое солнце. Завернув за угол, прислонился к стене и скомкал бумажку.
Мгновением позже из-за угла вынырнул Холден.
Ты в порядке?
Конечно. Все отлично. Лучше не бывает.
Что случилось с твоей мамой? тихо спросил он. Если можно спросить.
Я уже собрался было промолчать. Да и зачем? К чему подпускать его ближе?
Рак. Четвертая стадия. Сначала в печени, а теперь в поджелудочной железе и верхних отделах кишечника.
Лицо Холдена застыло.
Сочувствую.
Я оттолкнулся от стены.
Да, спасибо, мне нужно идти
Ривер, подожди
Я резко обернулся.
Господи, ну что? Чего ты хочешь?
Извиниться. За то, что сказал в чулане.
Я весь напрягся.
Тебе не за что извиняться.
Зеленые глаза Холдена впились в мои.
Разве?
И снова казалось, будто он заглядывал прямо в мое сердце и разум, читая все секреты, которые я прятал даже те, которые были зарыты так глубоко, что я забыл об их существовании. До него.
Слушай, я без понятия, что ты там задумал, но мне это дерьмо не нужно, огрызнулся я. Просто оставь меня в покое.
Холден стиснул зубы, в его глазах промелькнула боль. Хотя мне казалось, что я сумел справиться с тем, что он вновь выпустил наружу, я ушел.
Школьный день тянулся до бесконечности. Я вернулся домой и поднялся по лестнице наверх, надеясь провести несколько минут в одиночестве, чтобы собраться с мыслями перед футбольной тренировкой.
Ривер?
Голос моей матери был слабым, но все же достаточным, чтобы я услышал через приоткрытую дверь.
Привет, мам, сказала я, входя внутрь. Она выглядела такой чертовски маленькой в этой большой кровати.
Я тебя не задержу. Всего на пару слов.
Конечно. Я поставил сумку на пол и сел на край кровати, пытаясь улыбнуться. Что стряслось?
Не делай этого, пожалуйста, мягко сказала она.
Не делать что?
Не притворяйся. Она погладила пальцами по моей щеке, а затем взяла меня за руку. Ты выглядишь измотанным. Или тебя что-то тревожит.
Просто день в школе был странный. Меня выбрали Королем Осеннего бала.
Ее глаза загорелись.
О, дорогой, я так за тебя рада!
Спасибо.
Ты не в восторге?
Если ты радуешься, то и я рад.
Ты ж мой сладкий. Мама обняла меня, ее тело было таким пугающе худеньким и хрупким, что я боялся ненароком сломать ее. Могу я тебя кое о чем спросить?
Валяй.
Ты счастлив?
Я тихо фыркнул.
Как же можно?
Я не имею в виду себя. Я имею в виду все остальное в твоей жизни. Ты счастлив? Это твой выпускной год
Ага, все идет отлично. По крайней мере все пять дней.
Умник.
Это же лучше, чем тупица.
Верно. Мамина улыбка смягчилась. Просто иногда я волнуюсь. Твой отец очень серьезный и целеустремленный, когда речь заходит о твоем будущем жизни в центре внимания, которая выпадает не многим. Но грош этому цена, если ты мечтаешь о другом.
Все не так просто. То, чего хочу я
Да? Она наклонилась вперед. Ты все можешь мне рассказать. Особенно сейчас. Не хочу шантажировать своим диагнозом, но
Я фыркнул от смеха, но он быстро исчез.
Мы оба усердно работали многие годы. Если я внезапно захочу другого, это разобьет ему сердце.
А ты хочешь что-то другое?
Я подумал об ответе и внезапно понял, что у меня его нет. Что бы я делал, если бы не играл в футбол? Будет ли мне достаточно работы в автомастерской?
Не знаю, ответил я наконец.
А как насчет твоего сердца?
А что с ним?
Она тихонько засмеялась.
Оно у тебя есть.
Не совсем понимаю, что ты хочешь от меня услышать, ответил я. Оно есть.
В том-то и дело. Должно быть нечто большее, чем просто «есть». Твое сердце должно быть живым, биться и наполняться радостью. Больше всего на свете я хочу видеть тебя счастливым.
Пока не знаю, мам. Столько всего происходит.
Знаю. Но слушай свое сердце. Это все, о чем я прошу. И, пожалуйста, не нужно ради меня идти против своих желаний. Мне просто любопытно, есть ли у тебя кто-то особенный.
Перед глазами сразу же всплыло безумно совершенное лицо Холдена.
Вайолет, выпалил я.
Моя Вайолет? Правда? Она прелестна, но ты больше про нее не говорил, и я подумала
Да, и вообще, у меня есть кое-какие новости. Кажется, я слышал, как подъехала ее машина. Подожди.
Я быстро направился к двери, полный решимости положить конец смущению и неразберихе в голове. Вернуть мою жизнь в привычное русло, которым она шла с тех пор, как я научился держать футбольный мяч.
Я распахнул мамину дверь и чуть не врезался в Вайолет собственной персоной. Она тихонько вскрикнула от удивления.
Черт, прости, что напугал тебя, воскликнул я, насильно заставляя свое тело хоть как-то отреагировать на ее женскую красоту и почувствовать что-то. Что угодно.
Все нормально, сказала Вайолет с нервной улыбкой. Я могу зайти попозже, если
Нет, заходи. Пожалуйста.
Привет, дорогая, тепло поздоровалась мама, когда мы подошли к ее кровати.
Здравствуйте, миссис Уитмор.
Нэнси, прошу тебя. Помнишь?
Точно. Хорошо.
Маме нравится Вайолет. Мы можем сделать ее счастливой. А что еще имеет значение?
Я взял Вайолет за руку, которая казалась такой маленькой и хрупкой в моей.
После пятничной игры мы вместе с Вайолет идем на бал.
Правда? Как мило.
Вайолет коротко рассмеялась.
Он Король бала, а из-за сбоя в матрице Королевой бала выбрали меня. Думаю, у него просто не оставалось выбора.
Ха, нет. Наоборот, с удовольствием, ответил я. У меня вспотели ладони. Я отпустил ее руку и быстро потянулся за своим рюкзаком, который оставил на полу. Мне пора на тренировку. Я поцеловал маму в ее шелковый шарф. Пока, мам.
Береги себя, милый.
Я не забыл бросить взгляд на свою Королеву Осеннего бала.
Позвоню попозже, хорошо?
Да, конечно.
Отлично. Я чмокнул ее в щеку и поспешил к выходу.
В своей комнате бросил рюкзак и плюхнулся на кровать.
Как же неловко все вышло, пробормотал я в потолок. Что, черт возьми, со мной не так?
«Кто еще знает, что ты гей?» прошептал в ответ чей-то голос.
Черт.
Все бессонные выходные я гнал вопрос Холдена прочь из своих мыслей. Но стоило закрыть глаза на несколько минут отдыха, которые оставались между школой и тренировкой, как он прокрался и преследовал меня, требуя ответа.
Он ляпнул это в шутку. Чтобы смутить футболиста, застрявшего в чулане наедине с парнем. Это ничего не значило.
Вот только его слова нашли благодатную почву и теперь сильно беспокоили. Я это чувствовал. Он видел меня насквозь.
Я еще раз ругнулся и вскочил с кровати, чтобы собраться на тренировку. Холден не знал, о чем спрашивает. В НФЛ не было открытых игроков-геев, да и на уровне команд колледжей их тоже едва ли можно отыскать. Их просто нет, да и к тому же вся моя жизнь была направлена на одно и только одно стать профессионалом.
Такой ответ нельзя было назвать уверенным или исчерпывающим, но другого у меня не нашлось.
Глава 6. Холден
Вы здесь, говорит наставник Браун, потому что ваши родители желают вам добра. Они хотят спасти вас от ошибок прошлого и ложных представлений о том, что естественно, а что нет. Они хотят спасти вас от самих себя.
Он останавливает на мне взгляд своих черных глаз и коротко кивает.
Его.
Грубые руки хватают меня за плечи и тащат по каменистой земле от костра к озеру. Босые ноги отзываются болью, а затем немеют от ледяной воды. Она лижет мою обнаженную кожу, замораживая до самых костей. Холод поднимается все выше, до талии, затем до груди, лишая дыхания, а потом меня полностью окунают под воду.
Я выныриваю, отплевываясь, челюсть дрожит. Сильные руки, словно впившиеся в плечи железные когти, волокут меня обратно на берег. Я брыкаюсь и кричу, дергая онемевшими конечностями, которые меня не слушаются.
Отпустите меня! хрипло кричу я, губы с трудом выговаривают слова. Отпустите меня! Отпустите меня Пустите
Отдайте меня воде.
Я скорее сдамся ее холодным глубинам, чем поверю, что мои родители хотели этого для меня
Задыхаясь и трясясь, я проснулся в холодном поту и понял, что брыкаюсь и извиваюсь под удушающим весом.
Отпустите меня
Дикий пейзаж Аляски исчез, и вокруг материализовалась моя спальня в гостевом доме. Из легких с трудом вырывалось надсадное дыхание. Косой луч золотого света падал на деревянные полы.
Я здесь. Не там. Здесь.
Я стиснул в кулаках простыни, цепляясь за эту комнату и дом. Когда сердце замедлило свой панический бег, я вылез из кровати и, пошатываясь, направился в ванную. Сделал душ настолько горячим, насколько мог выдержать, подставив лицо под струи, чтобы обжигающая вода смыла слезы.
После этого я вытер запотевшее зеркало в ванной и уставился на свое отражение. Опустошенный и затравленный, с блестящими, покрасневшими глазами. В голове роились мысли, воспоминания и зловещий шепот.
Они послали тебя туда специально. Они знали и все равно послали
Отражение превратилось в паутину трещин, и я отдернул кулак. С трех костяшек левой руки в белую фарфоровую раковину капало красное. Но эта боль была острой, живой и отрезвляющей. Не сном. Она была реальной и принадлежала мне.
Дыхание успокоилось, я вскинул подбородок и стиснул зубы. Теперь отражение смотрело жестко, холодно. Я поднял свой окровавленный кулак, как обещание.
Больше никогда
Переодевшись в черные брюки, черную водолазку и свое самое толстое длинное серое пальто, я вышел из гостевого дома, прошел мимо бассейна и направился в главный дом. Мэгс и Редж завтракали, Беатрис привычно хлопотала на кухне, напевая себе под нос.
Ой, Холден! воскликнул дядя Реджинальд. Доброе утро! Как раз к завтраку. Не желаешь?..
Зеркало в моей ванной нужно заменить, заявил я.
Да? Тетя Мэгс коснулась своей шеи. Ее взгляд упал на мою перемотанную левую руку. Что произошло?
У моего кулака случилась незапланированная встреча с зеркалом. Семь лет невезения. Или семнадцать? Никогда не могу запомнить.
Não, obrigado, отмахнулся я от пакетика с обедом, предложенного Беатрис. Я похлопал по фляжке в кармане пальто. Сегодня на жидкой диете. Чао.
Я ушел, даже не взглянув на нежный, смущенный взгляд Беатрис. Иначе бы расклеился. Я не мог смотреть ни на кого из них с их лицами, полными надежды на отношения как в настоящей семье.
Они не спасли меня тогда. И не смогут спасти сейчас.
Выйдя на улицу, я потянулся за фляжкой. Первый глоток выжег часть воспоминаний-снов. Второй глоток, и я почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы Джеймс во время разговора не заподозрил, что несколько минут назад я был на грани срыва.
Мистер Пэриш, поприветствовал он, открывая для меня заднюю дверь седана. Вы готовы, сэр?
У меня есть выбор? Я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Еще один день в цирке.
Моим первым уроком в тот день был английский. Мисс Уоткинс, худая, похожая на мышку женщина с пышными каштановыми волосами и в очках, приветствовала нас, прочитав отрывок из «Нагишом» Дэвида Седариса. Класс взвыл от смеха.
В этом модуле, сообщила миссис Уоткинс, мы будем изучать искусство мемуаров. Будете читать произведения великих писателей Седариса, Джеймса Болдуина, Эрнеста Хемингуэя, Майю Анжелу, Джоан Дидион и синтезировать искусство письма с особой художественной формой автобиографии.
Я чуть выпрямился.
Ладно. Кажется, есть один урок, который я действительно смогу пережить, не выколов себе глаза карандашом от скуки.
Вы будете писать эссе об изученных новеллистах, а также я предоставлю вам возможность рассказать и ваши собственные истории. Мисс Уоткинс тепло улыбнулась. Ни чью жизнь нельзя назвать обычной.
Как бы сильно нам этого ни хотелось.
После многообещающего начала дня с английского все пошло под откос, а занятия оказались безбожно легкими и бессмысленными. Я пережил этот день, не спалив школу дотла небольшая победа. Но когда настал черед последнего урока, математического анализа, желудок скрутило от незнакомого ощущения.
Я не нервничаю из-за парня. Только не я. Никогда.
После всего, через что мы прошли вместе с моим сердцем, я не мог допустить на нем даже малейшей травмы. Достаточно того, что оно все еще билось. Но, черт возьми, в ту секунду, когда я взглянул на Ривера Уитмора, пульс участился, а по спине пробежали мурашки. Как крошечное напоминание о том, что значит быть живым.
Я снова занял пустое место рядом с ним, пряча забинтованную руку в кармане пальто. Ривер отказывался со мной разговаривать и даже не смотрел в мою сторону, но я чувствовал его настороженность; постукивающий карандаш и дергающаяся нога, как азбука Морзе, сообщали мне, что я проник ему под кожу.
Сорок пять мучительных минут я вел себя хорошо, наслаждаясь близостью Ривера. Его запахом. Древесный аромат одеколона с нотками бензина после автомастерской. Мощное, пьянящее сочетание, которое наводило на неуместные мысли.
Больше, чем обычно.
Сделай одно доброе дело. Всего одно. И, может быть, кошмары оставят тебя в покое.
Я бросил маленький, идеально сложенный квадратик бумаги на стол Ривера.
Что это за хрень? прошептал он.
Блиц-опрос, ответил я. Я тебе нравлюсь? Выбери «да» или «нет».
Ты, черт возьми, серьезно?
Расслабься. Это мой номер телефона.
Но Ривер не расслабился. Его глаза округлились, а по мускулистой шее пополз настоящий румянец.
На хрен он мне сдался? зло спросил он, хотя его голос прозвучал более хрипло, чем мгновение до этого.
На случай, если понадобится помощь с учебой. Если оценки начнут снижаться, а тебе будет грозить исключение из команды, позвони горячему новенькому парню и попроси помочь тебе подготовиться к тесту, как раз успеешь до большой игры.
Ривер смял бумагу в кулаке, и я подумал, что он сейчас бросит ее обратно в меня.
Хороший стереотип. Ты умышленно пытаешься вывести людей из себя или это происходит само по себе?
Я от природы одарен. Некоторые могут сказать, что слишком.
Риверу было не до смеха.
Я тяжело вздохнул.
Послушай, я, очевидно, не силен в этом. Я хочу поговорить с тобой. Извиниться. Но оставляю это на твое усмотрение, быстро добавил я, когда он начал было протестовать. У тебя есть мой номер, так что можешь позвонить, если будет интересно узнать, что я хочу сказать. Или если захочешь поговорить. Обо всем.
Ривер с мрачным выражением лица вертел бумажку в пальцах.
Или можешь выбросить ее, предложил я. Или сжечь. Или написать номер на стене душевой для мальчиков и подписать: «Хочешь хорошо провести время, звони» Реклама наше все.
Ривер уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова, а затем рассмеялся.
Ты чокнутый.
Постоянно слышу это слово, отозвался я, его улыбка заставила и меня улыбнуться.
Прозвенел звонок и разрушил момент. Класс начал собирать свои вещи, пока мистер Рейнольдс бубнил о предстоящем домашнем задании. Ривер собрал свои вещи. Он не сказал больше ни слова и надел свою форменную куртку.
Мой номер телефона отправился в карман.
Миллер, нахмурившись, наблюдал, как я протискиваю стул с высокой спинкой в дверной проем Хижины.
Он ни за что не влезет.
Мне все так говорят, ответил я и развернул огромный белый стул боком, чтобы он проскользнул в узкую дверь. Я сел, лучезарно улыбаясь своим друзьям. Идеально, верно?
Ронан и Миллер переглянулись. Оба они были потными и покрытыми песком от того, что большую часть дня помогали мне тащить стул из ближайшего к пляжу переулка в Хижину.
И вообще, зачем тебе стул? возмутился Ронан. У нас есть скамейка.
Не буду я сидеть на треснутой деревянной доске, на которую наверняка лет сто назад помочился какой-нибудь пират.