Санька задумался.
Сенька, то есть Семен Званцев. Еще СеменМитрохин. Надеждин Борис. Трофим Шляпкин. Петр как бишь его Ваганов!
Пятеро Ну, подкупить фигуранта несложно, он за полтинник записочку передаст. И место для встреч самое лучшеетам, как я понимаю, мрак преисподний?
Не всюду. Свет со сцены проходит через щели. А на сцене и плошки горят на рампе, и с боков спермацетовые свечки, а они яркие.
Любопытная история получается, сказал, подумав, Келлер. Товарища вашего подкупили, чтобы он зачем-то Степановой солгал.
Солгал?
Да. Ведь что было сказано?
Что к ней домой после представления приедут, так чтобы она была готова.
А приехали?
Нет! воскликнул Санька. Никого не было! Я там битый час проторчални ее, ни кого другого!
Видел ли вас кто возле дома Степановой?
Да кто меня мог там видеть ночью и в такой мороз?
Товарищи ваши убеждены, что вы убили Степанову. Отчего они так вас не любят?
Да у нас никто никого тут Санька вспомнил про Федьку. Может статься, и эта не любит, а хочет заполучить в мужья. Для брака-то любовь не обязательна
Тяжко жить, когда никто никого не любит.
Тяжко, согласился Санька. И когда все завидуюттоже. Как Шляпкин Вагановутому танцевать фурию дали. Шляпкин, когда шестнадцать пар танцуют, в задней линии стоит, а Ваганов с Васькой Ивановым впереди в фуриях скачут.
Это разве не женская партия?
Нет, там высокие прыжки нужны, большой шанжман, ассамбле Санька по привычке тут же ладонями изобразил дикую пляску фурии. Это был едва ли не тайный язык танцмейстеров, объясняющих задание дансерам и фигурантам, никто иной не понимал, что значат эти стремительные взмахи и скрещения ладоней.
А вам завидуют из-за госпожи Платовой?
Черт их знает.
Санька подошел к окну. За стеклом, было так красиво, что ни одному театральному живописцу не передатьбелое кружево покрытых инеем веток отгородило окно, снизу разукрашенное крупным ледяным узором, от всего мира, являющего образ безупречной в своем величии стужи, и вновь явился ознобсловно снаружи сквозь стекло просочился.
Пауки в банке, уверенно сказал Келлер.
Еще хуже.
Уходите вы оттуда, сударь. Что вам таммедом намазано?
А куда идти? Что я еще умею? Меня училидумали, стану дансером. Дансера из меня не получилось. Дансерка мне под стать еще не выросла! Они же не должны быть большими, они все мне чуть не по пояс.
Плохо ваше дело, сударь.
Сам знаю
Но не отчаивайтесь. Особа, которая вам покровительствует, предоставит иную должность, коли будете умны. Сейчас главноеразобраться, что произошло той ночью в театре. Отчего бедную Степанову сперва убеждали, будто ее любовник приедет к ней ночью, а потом удавили среди декораций. Сдается мне, что вы знаете ее любовника.
Нет. Откуда мне его знать?
Вы все время наблюдали за Степановой и бродили вокруг ее дома в разное время. Вы должны были его видеть, строго сказал Келлер.
Да если б видел!.. Я же до вчерашнего вечера не знал, что у нее есть любовник! этот допрос уже стал Саньку раздражать. Он видел, что любезный Келлер как-то незаметно поменял тон и в голосе его, что бы он ни говорил, звучит: а я тебе, голубчик, не больно верю.
Я полагаю, знали. Вам нет нужды это скрыватья на вашей стороне, сударь. Даже когда б вы застали Степанову с ним в постели задравши ножки кверху
Санька кинулся к Келлеру, чтобы ударить его кулаком в лицо. Как всякий человек, не обученный драться, он имел в себе некое паршивое существо, не дающее кулаку набрать нужную скорость и мешающее вложить в удар всю душу. Двигался-то Санька быстро и оказался возле Келлера мгновенно, однако тот, человек полный и на вид не больно шустрый, легко увернулся, да еще и засмеялся.
Полегче, сударь, сказал он грубовато. Не то, коли я ударю, умаешься по полу ползать да зубы собирать. Садись, дурень.
Санька кинулся прочь из гостиной.
Этот сукин сын говорил гадости про убитую Глафируникто из береговой стражи бы до такого не додумался. Принимать от него благодеяния было бы постыдно!
Однако в сенях Саньку перехватил невысокий молодой человек легчайшего сложения, с узким личиком и лихим прищуром веселых глаз.
Стой, сударь, куда ты понесся? крикнул он.
Санька очень нехорошо посмотрел на негоно остановился. Рассудок его проснулсянеизвестно, где шуба и шапка, а без них бегать по Санкт-Петербургу в мороз как-то неуютно, да и куда бежать?
В дверях появился Келлер.
Да будет тебе, сказал он. Экий обидчивый! Мир, мир! Санька подумали вернулся в гостиную. Вслед за ним вошел и худощавый кавалер.
Моська тебе кланяется, загадочно сообщил он Келлеру.
Что Моська? В добром ли здравии?
Уже из дому выезжает. Предупреждали жетут не Франция и даже не Датское королевство, тут отсыреешь и горячку схватишь единым мигом.
Моське бы это гнилое время дома пересидеть, заботливо сказал Келлер. А он с визитами разъезжал. Господин Румянцев, рекомендуютоварищ мой, Никитин. Тоже типографщик. Весьма бойкое перо. Садитесь, господа. Итакты, брат Никитин, еще главного не знаешь. Посредником между госпожой Степановой и ее тайным обожателем был кто-то из береговой стражи, и он же был подкуплен убийцей госпожи Степановой, чтобы соврать ей, будто обожатель приедет к ней сразу после представления. А для чегоневедомо.
Ты, Келлер, лучше бы с самого начала рассказал.
Узнав про подслушанный Санькой разговор, Никитин задумался.
Мы слишком мало знаем, сказал он наконец, чтобы строить домыслы.
Господин Румянцев знает поболее, но говорить не хочет. Хотя то, что он знает и расскажет нам, может обелить его полностью
Я представления не имею, кто тот обожатель, буркнул Санька, малость благодарный Келлеру за то, что тот не произносит более слова «любовник». Да, я наблюдал за ней, но я видел ее только с женщинами и слышал разговоры с ними. Она держалась очень гордо
И вновь его прошиб отчаянный озноб. Гордость ли это была? Глафира никогда не показывала своего превосходства даже в обществе простых фигуранток. Только мужчин сторонилась. Как будто тайный постриг принялаи получила странное послушание: танцевать, танцевать до упаду
Садитесь, сказал Никитин. Ты, брат Келлер, не с того конца, гляжу, начал. Когда человек в горести, его не чаем надобно отпаивать.
Поговори мне, доктор самозваный! отрубил Келлер. Хрена тебе плешивого
Так не мне же! Вот те крестглотка не сделаю!
Несколько минут спустя на столе все же явились бутылки.
Я сразу увиделтебя, сударь, лихоманка бьет, тихо сказал Никитин. Две чарки, более тебе ни к чему. Простое хлебное винолучшее лекарство.
Не для всех, вставил Келлер. Ну, за упокой, не чокаясь.
Мне пить нельзя, меня еле от этого дела отвадили, сообщил Никитин, когда Санька ощутил жар на всем пути прохождения водочной чарки. Бабки травами поили, молебны служили. Нашелся добрый старичок, заговорил от пьянства.
Санька удивилсяНикитин имел молодое свежее лицо и на питуха совершенно не походил. Солнце, заглянув в гостиную, положило ясный луч на его гладкую щеку и высветило веселую голубизну глаз.
А пил я оттого, что меня девки не любили, продолжал Никитин. Хотелось, чтобы не за деньги, а им, дурам, дородных приказчиков подавай из модных лавок. А благородной субтильности не ценили!
Санька невольно улыбнулся.
Но вернемся к бедной госпоже Степановой. Вы, сударь, стало быть, слушали ее разговоры с товарками. Не может быть, чтобы она им о своих обожателях не рассказывала, сказал Келлер.
Нет, сударь Санька задумался. Она была не из таких Она прямо говорилав обожателях не нуждается. А коли кому она полюбится и он ей полюбитсяпожалуйте под венец. Вот я и полагал
И когда ж она так говорила? спросил Никитин. И кому?
Товарке своей, дансерке Петровой, и при том другие дансерки были. И я там же в сторонке стоял. А про обожателей она и слышать не желала!
Именно такими словами и сказала? Что-де под венец?
Да. Ей Петрова говориласам Светлейший князь изволил отметить ее ловкость и дарование, надежные люди донесли. А онанет, только законного мужа могу любить, инымот ворот поворот.
Так и сказала? Такими словами?
Да.
Так вот же она, разгадка! воскликнул Никитин. Вот она, причина!
Санька приоткрыл рот, соображая. Что несостоявшийся питух имел в виду?
Коли таквсе сходится, но так ли? спросил недоверчивый Келлер. Господин Румянцев, о чем еще говорила госпожа Степанова с товарками?
Да о ролях, о па, о группах, в которых стоят фигуранты, о фигурах о нарядах, Санька припоминал старательно. О том, кто на ком женится о крестинах
Он слышал-то немного, но это была болтовня, мало интересная мужчине, и возрождать ее в памятибольшая морока.
Келлер задавал еще вопросы, а Никитин отошел к секретеру и уселся писать. Это было не письмо, а записка. Он дождался, пока высохнут чернила, сложил ее и запечатал красным сургучом. Печатка была прямо девичьяс амурчиком.
Санька, вспоминая Глафиру, ощутил знакомый озноб, но теперь уж перед ним было лекарство. Он вдруг налил полную чарку и выпил, не закусывая.
Это верно, одобрил Келлер. Что ж я, остолоп, раньше не додумался?
Возражать Санька не сталподнялся, потянулсяразмять косточки, прошелся. Ему редко доводилось час подряд сидеть за столом, и он уже ощущал потребность в движении.
Когда стоял у окна, Никитин незаметно указал на него Келлеру. Санька себя со стороны не видел, а ведь было на что посмотреть: узок в талии, широк в плечах, строен, и профильчеткий, красивый, даже покалеченный нос его не портил, а придавал мужественность тонким чертам.
И Никитин задал вопроспочти беззвучный, и так же беззвучно ответил ему Келлер:
Сильф?
Сильф.
Глава четвертая
Федька обыскала чуть не весь театр, покамест понялалюбитель книжек попросту сбежал. Он не захотел объяснять балетной дурочке, что книжки ему вовсе не нужны, и сбежал. Весьма разумнотем более, он мог неверно понять Федькину бойкость.
До чего же пугливы эти мужчины, подумала Федька, и как с ними трудно
Надзиратель Вебер увидел ее, когда она уже выходила из зала, и нещадно изругал. Федька побежала наверхзаниматься, а там ее товарки давно уж проделали все батманы, простые и сложные, все плие, половинные и глубокие, все рондежамбы, партерные и воздушные, и вовсю скакали под присмотром господина Канциани, который недавно заменил в должности главного балетмейстера другого итальянцаАнжиолини.
Гаспаро Анжиолини уже успел немало пожить в Россиион приехал в 1766 году, сменив учителя своего, Франца Гильфердинга, который не только вернулся в Вену, но и увлек за собой юного любимчика, Тимошу Бубликова. Это было впервыене итальянец или француз покорял кабриолями российскую столицу, а русский парнишка (сказывали, что из малороссиян) привел танцами в восторг избалованную Вену.
При Анжиолини случилось немало хорошегои костюмы он велел облегчать, чтобы способнее было делать прыжки, и юбки девицам укоротил, и высокие парики истребилтеперь дозволялась плясать и в своих волосах, причесанных на модный лад. Но вот Театральную школу он вниманием не баловали из последних выпусков разве что Вальберха можно было бы поставить вровень с иностранцами-гастролерами. Видимо, из-за этого более трех лет назад выписали Осипа Осиповича Канциани, чтобы навел в школе порядок. Тот оказался умени возглавил балетную труппу.
Федьке и тут влетело за опоздание. Она даже не обиделасьне тем был занят ум, он метался и перебирал возможности.
Что с тобой, матушка? тихонько спросила Малаша. Ваперы в голове?
Федька подумала, что надо бы поделиться бедой с подружкой, но потом строго сказала себе: нет! Нравы береговой стражи ей отлично известны, дружба дружбой, а новость разнестивсего важнее.
На середине зала фигуранток выстраивали вокруг Дуни Петровой, заставляли держать на поднятых руках воображаемые гирлянды. Вот с Дуней бы посоветоваться не мешало. Но сперва нужно узнать, сколько запросит за помощь Бориска.
Пока господа из управы благочиния, как шепнула фигурантка Наталья, только тех основательно допросили, кто нашел тело и маску. До того, как Румянцев провел вечер, они еще толком не докапывались, значит, было то, что французы называют «шанс».
Федька не чаяла дожить до конца репетиции. Она побежала на мужскую половину, надеясь подкараулить возвращавшихся фигурантов. Первым бежал Сенька-красавчикего, поди, уже санки ждут на площади, у купчихи стол накрыт. За ним поспешал лентяй Петрушка. У самой двери его отпихнул Семен-питухне иначе, с утра был трезв, а теперь душа выпивки просит. Это не понравилось Ваське-Бесутак наступил Семену на ногу, что тот заорал. Но связываться с Васькой опаснодрачлив. Обменялись матерными комплиментами. Бориска шел последнимне желал никого пихать и толкать. Федька окликнула, и он подошел.
Ты чего тут забыла?
Хождение женщин на мужскую половину начальством не одобрялось.
Дельце есть, без тебя не справлюсь. Ты не бойся, я заплачу! пообещала Федька, еще не имея понятия, где взять деньги, и кратко объяснила, что за дельце.
Не выйдет, голубушка, Бориска для выразительности даже руками развел. Я вчерашний вечер был в гостях у Вебера.
Как?!
Хозяйка моя с его супружницей приятельствует, они и позвали на пирог. Так что врать не будуэто все белыми нитками шито.
Как же быть? спросила Федька в отчаянии. Кому из ваших заплатить, чтобы грех на душу взял?
А мне заплати! раздался глумливый голос.
Это Бес беззвучно выбрался из уборной и подслушал разговор. Федька, обернувшись, увидела его ехидную образину и ахнула.
К начальству пойдешь? Доносить? в лоб спросила она.
А пойду. Ишь, придумала, как своего дуралея выгородить! На чужом горбу в рай въехать решила! А нукыш отседова! Кыш! Васька замахнулся.
Хотя драк между фигурантами и фигурантками обычно не бывало, но Васька мог отвесить изрядную оплеухукак отвесил сгоряча Анисье, когда она в чаконе, идя с ним в паре, спутала шаги и сбила весь ряд. Хорошо еще, что за кулисами.
А ну, сунься! потребовала Федька. Вот только сунься!
Шел бы ты отсюда, Боренька, очень ласково сказал на это Васька. Ты без меня пропадешь, наплачешься Ступай, говорю!
Он вдруг схватил Бориску за руку, загнул ее до адской боли в локте, подтащил обалдевшего фигуранта к двери и закинул его в уборную с легкостью необычайной.
А теперь твой черед, дура! Додумалась!
Может, он пугал, может, и впрямь разозлилсяФедька разбираться не стала. Вместо того чтобы увернуться и убежать под Васькин победный хохот, она схватила стоявшую у стены колченогую табуретку.
Башку разобью.
Васька шагнул к ней, еще не веря в угрозу, и Федька со всей дури треснула его по плечу. Табуретка разлетелась, в руке осталась лишь ножка.
Сука! выкрикнул Васька. Но суетиться было поздноон огреб второй удар по голове, с тем Федька и скрылась на лестнице, оружия своего не выпуская.
Васька покачнулся, выругалсяи тут увидел, что из дверной щели глядят Трофим Шляпкин и Бориска.
Ну что вытаращились! закричал он. Пошли отсюда!
Ты на нее в дирекции пожалуйся, убить же могла, стерва, посоветовал Шляпкин.
Чтобы я, Бес, на кого в дирекцию просить ходил?! Сам разберусь! Тьфу, чертова девка, шишка вскочит
Бориска промолчали точно, до внутренней политики береговой стражи начальству дела нет. Это повздоривших первых дансерок оно мирить еще станет, а береговую стражуда пошла она лесом! Штраф из жалованья вычтутвот и вся забота. Защитить Федьку он даже не попытался.
А она уже стояла внизу, не выпуская из руки оружия. Ярость накатилавот пусть только спустится проклятый Бес!
И он действительно спустился на несколько ступенек, да еще и нагнулся, чтобы увидеть Федьку сверху. Фигурантка погрозила ножкой от табурета. Он спустился еще немного.
Ишь ты, какая горячая. Кабы не рожацены бы тебе не было, Федора. Только зря стараешьсявсе равно он на тебе не женится. Поняла, дурища?
Не твое собачье дело.
Не женится, не женится! Как ты ни стелись! На черта ты ему сдалась!
Вы чего тут разорались? спросил, идя мимо, пожилой хорист Бахметов. НапроситесьВебер прибежит