Ася, несмотря на неважное самочувствие, любила общаться и охотно приближалась к людям. Особенно ей нравилось чесаться. Дельфины вообще очень это любят, а Ася подставляла для чесания все части своего тела, так что при осмотре невозможно было найти ни единой чешуйки старой отмирающей кожи; такого гладкого дельфина надо было еще поискать. Ася совершенно не возражала, когда кто-то из нас садился на нее верхомпри условии, что наездник чесал ей при этом пятками брюшко. Впрочем, она позволяла на себе кататься и по-другому: можно было плыть рядом с ней, держась за ее спинной плавник или хвост. Но на такую близость с человеком она шла только под настроение, обычно она больше любила играть в салочки, причем догоняющей стороной был, естественно, кто-то из двуногих.
Тогда она развивала бешеную, на человеческий взгляд, скорость, но, конечно, весьма умеренную по дельфиньим меркам. Кажется, вот-вот ты до нее дотронешься, но она снова от тебя ускользает, и ты ныряешь за ней в глубину, а она уже оказывается на поверхности, и вода в вольере бурлит ключом.
Особенно полюбил возиться с Асей Вадим, девятнадцатилетний студент с физфака, очень умненький мальчик, который ходил хвостом за Викойтак его заинтересовала ее профессияизучение человеческих душ, как он это формулировал, а скорее всего и она сама. Мы с подругами как-то даже поспорили на эту тему. Ника и я утверждали, что Вадим в нее влюбился, а Вика, смеясь, отмахивалась от нас, уверяя, что Вадик видит в ней не женщину, а скорее гипнотизера (в последние годы Вика работала психотерапевтом и писала диссертацию о гипнозе). Но голова у Вики была занята отнюдь не гипнозом и уж, конечно, не Вадимом. Иногда она застывала на кухне с поварешкой в руках, и глаза ее принимали мечтательное выражение. Я очень быстро поняла, какое направление приняли ее мысли, достаточно сказать, что зоолога Диму она привела стеклить мое окно совсем не случайно.
Так вот, Вадим проявлял такой энтузиазм, что Ванда даже арендовала его у Максимавременно, конечно, потому что новые бассейны были нужны станции как воздух.
Теперь именно в его обязанности входило размораживание рыбы и доставка ее на каракатицу, и мы вздохнули с облегчением: на Витю надежды не было никакой, а все мы по очереди: и Ванда, и Инна, и я самауже перевернулись в «мыльнице» по дороге в каракатицу, и чайки долго пировали, доедая так и не доехавшую до Аси ставриду. Работать с Вадимом было приятно и, главное, весело. Он был остроумным парнем, а иногда забавлял нас совершенно неосознанно: он еще не сбросил с себя детскую пухлость, и когда нырял, погружались только верхняя часть его туловища и ноги, пятая же точка, округлая и, очевидно, очень легкая, оставалась на поверхности как поплавок.
Но иногда мы все замерзали до дрожи, а Ася угрюмо и неподвижно застывала где-нибудь на глубине, и тогда мы призывали на помощь Дашу.
Даша хоть и была совсем небольшой собакой, как и все фокстерьеры, тем не менее выделялась своей яркой личностью и вела себя так, будто она ростом если не с тигра, то с тигренка; в моем восприятии она затмевала незабвенного Монморанси.
Она жила у Инны и Никиты в лесу, за оградой базы, и признавала своими хозяевами тех, кто обитал на территории их палаточного лагеря.
Хотя я и не проживала там постоянно, но зато часто бывала у Вертоградовых и даже как-то раз переночевала в палатке Китти, поэтому была для нее своей, тем более что Даша в тот раз устроилась на ночлег под моей раскладушкой и благополучно слопала там целую миску карамелек, да так тихо, что я даже ничего не заподозрила, а наутро мы с Инной нашли миску фантиков. Так что со мной у нее были связаны самые сладкие ассоциации. А вот в связи со стажером Борей с ней как-то случился конфуз. Его армейская палатка, где валялись спальник и рюкзак, тоже стояла рядом с вертоградовскими хоромами, но Боря все чаще оставался ночевать на озере, и как-то раз Даша, после того как он не появлялся на ее территории в течение трех суток, его не узнала. С громким лаем, с каким она всегда встречала чужих, она ринулась ему навстречуи вдруг оказалось, что это как раз один из тех, кого она должна охранять! Но Даша не растерялась: продолжая лаять, она пробежала мимо стажера и долго гавкала на воображаемого пришельца за его спиной, потом как ни в чем не бывало вернулась и, мило виляя обрубком хвоста, поздоровалась с Борей.
А еще Даша была настоящей кокеткой. В начале сезона Инна повесила ей на шею нить голубых бус, которые очень ей шли, и Даша, что бы она ни делала: плавала, играла, охотиласьникогда не пыталась их снять и не теряла; казалось, она себе в них очень нравится.
У нее был сильный характериногда ее можно было назвать просто упрямой, и она всегда делала то, что хотела. Например, если мне надо было пойти в Ашуко и она желала меня сопровождать, ничто не могло ее остановить; местные псы, понадеявшись вначале, что такая малявка окажется для них легкой добычей, впоследствии разбегались, только ее завидев. Как-то мы с Инной извели последние запасы воды, которую приходилось таскать снизу, чтобы отмыть под умывальником ее запачканную мордочку; не успела я опустить ее на землю, как она тут же нашла сухую пыльи белоснежная шерсть у нее на физиономии снова стала серо-коричневой.
Но квинтэссенцией Дашиного существования была охота. Она была прирожденным охотникомв фокстерьерах вообще сильны охотничьи гены, и не было ни одного зверька в кустах, ни одной птички, за которыми она бы не охотилась. Даже ежик, проживавший под большим кустом держиморды рядом с умывальником, счел за лучшее переселиться куда-нибудь подальше. Один раз к Вертоградовым забрел одичавший котенок, и это чуть не стало последней ошибкой в его жизни. Мы с Инной тихо-мирно распивали чай, когда до нас донеслось отчаянное мяуканье. Котенок сидел в ветвях бокаута и вопил во всю глотку, а Даша висела на стволе дерева, обхватив его и передними, и задними лапами примерно в метре от земли.
Отрывали мы ее от ствола долго, так крепко эта лазающая собака вцепилась когтями в кору, и все это время она не отводила горящих глаз от несчастного котенка; представляю, какого страха он натерпелся.
Так вот, когда человеческие силы были на исходе, мы использовали Дашины охотничьи инстинкты. Даша прекрасно плавала, и когда кто-то из нас забирался в море, она не колеблясь входила в воду и, быстро-быстро перебирая лапками, плыла вслед и мгновенно нас обгоняла; как только люди поворачивали к берегу, она тоже делала крутой разворот и возвращалась обратно по самому короткому пути, по прямой, причем если на этой прямой ей попадалась чья-то спина, то она, не стесняясь, проходилась по ней всеми четырьмя лапками с острыми коготками и очень скоро оказывалась уже на берегу. Мы брали ее с собой на каракатицуиногда она добиралась туда с нами вплавь, иногда мы привозили ее на «мыльнице». По трапу она взбиралась на помост и, стоя там, не отрываясь следила горящими глазами за афалиной. Если ей говорили: «Прыгай!»она мгновенно сигала в воду, несмотря на то, что от помоста до поверхности моря было около полутора метров. И дальше начиналось самое смешное. Дашка гонялась за дельфином по всему вольеру, а Аська, которая была ее больше раз в пять, от нее удирала! Мне кажется, что эта собака охотилась бы и за китом, если бы он у нас был.
Конечно, догнать Асю она не могла, тем более что нырять она не умела. Но, к сожалению, больше чем на пятнадцать минут оставить Дашу в каракатице мы не моглинам просто становилось плохо от смеха. Кто-нибудь из нас прыгал в вольер и вынимал ее оттуда.
Тошку, лабрадора моей тетушки, мы, напротив, никогда не брали с собой на берег, когда работали. По характеру Тошка был полной противоположностью Дашечрезвычайно общительный и добродушный пес, он был рад каждому и со всеми готов был поиграть; хоть он и был голубых кровей, но снобом его назвать было невозможно. Аристократическим в нем было имясэр Энтони, граф де впрочем, все звали его просто Тошкойда и выглядел он, конечно, как настоящий аристократ: стройный, поджарый, с безупречно черной шерстью, очень густой; когда она намокала, то гладко прилегала к его телу без всяких там вихров.
Тошка вел свой род от настоящих собак-спасателей с полуострова Лабрадор; его далеких предковпиренейских псовзавезли с собой на эту далекую землю поселившиеся там баски, и в течение многих-многих собачьих поколений пращуры Тошки служили на рыбачьих судах. Не знаю, наследуются ли благоприобретенные признаки (я не раз слышала, как коллеги Ванды, биологи, спорили на эту тему), но у Тошки инстинкт спасателя был явно заложен в генах.
Когда он был еще полугодовалым подростком, Ванда первый раз взяла его с собой на море. Плавать он тогда еще не умел, но если он видел в воде людей, то немедленно прыгал в воду, пытаясь до них добраться, и шел ко дну; его, наглотавшегося воды и чуть не захлебнувшегося, приходилось вытаскивать и откачивать.
Теперь Тошке было уже полтора года, это был почти взрослый пес, плавал он отлично и делал все, чтобы не посрамить своих далеких предков. Как только кто-нибудь из людей входил в воду, Тошка немедленно подплывал к купальщику и вытаскивал его на берег. Когда он приближался к тебе в воде, нужно было немедленно поворачиваться к нему лицом и хватать его либо за длинную шерсть на загривке, либо за хвост. Тогда он буксировал тебя к берегу, и было просто удивительно, сколько сил было в его мускулистом теле, с какой скоростью он тащил за собой живой груз в несколько раз тяжелее его самого. Я потом для сравнения несколько раз пыталась кататься в воде на ньюфаундлендах, но это было совсем не то, они еле-еле выгребали, так что было непонятно, кто кого везет: собака ли меня тащит, или я толкаю собаку вперед. Нет, ньюфаундленды в отличие от лабрадоров годятся только в няньки!
Если в воде находилось одновременно несколько человек, то Тошка терялся и начинал метаться. Обычно он подплывал к первому попавшемуся и буксировал его к берегу, потом бросал его на полпути и кидался спасать того, кто был дальше в море.
Такие ситуации очень его нервировали. Уплыть от Тошки было невозможно: лабрадоры плавают гораздо быстрее, чем профессиональные спортсмены.
Потерявших сознание людей лабрадоры вытаскивают из воды за волосы. Поэтому, если спасаемый объект не желал спасаться добровольно, то Тошка хватал его за волосы и тащил к берегу лицом вниз, а если тот пытался сопротивляться, то еще и слегка его притапливал, чтобы не мешал процессу. Один раз мы с Витей и несколькими студентами затеяли в воде веселую игру, и тут как на грех появился Тошка. Мы все бросились врассыпную, каждый надеялся на то, что спасать будут не его, а соседа. Я нырнулаТошка нырять еще не умел, а когда вынырнула, то он оказался совсем рядом. Я попыталась снова уйти под воду и таким образом от него удрать, но не тут-то было! Я недостаточно ловко проделала этот маневр, и Тошка успел ухватиться зубами за мои длинные распущенные волосы, а когда я попыталась увернуться, прошелся по моей физиономии передней лапой. Мне очень не понравился такой способ буксировки, при котором действительно трудно не наглотаться воды, поэтому я все-таки сумела зацепиться за его хвост, и дальше Тошка прокатил меня со свистомк нашему взаимному удовлетворению. Но когда настало время обеда, то мое появление в столовой почему-то вызвало фурор.
Каждый счел своим долгом проехаться насчет моей внешности. Димапосле того достопамятного розыгрыша мы с ним все время пикировалисьспросил меня, не слишком ли страстно целуется мой возлюбленный, а Максим сочувственно поинтересовался, в какую драку я умудрилась попасть или я побывала в бассейне у котиков? Ванда, увидев меня, только всплеснула руками, а Ника принесла из кухни зеркало. Я остолбенела. Оказывается, Тошка в процессе спасения слегка поцарапал когтем мне физиономию, но, очевидно, случайно задел какой-то сосудик, и под глазом у меня образовался огромный синяк. Я так и ходила с ним целую неделюсначала он был густого синего цвета, а потом постепенно желтел, что дало новую пищу для дружеских комментариев.
Но кое-кто пострадал от Тошки и серьезнее. Ванда всегда предупреждала новых людей на биостанции, как надо вести себя с ее собакой в воде. Но один из студентов, делавших на биостанции диплом, решил, что кто-кто, а уж он-то плавает быстрее, чем какой-то несчастный пес. Этого парня, худого настолько, что он мог послужить моделью для памятника узникам концлагерей, мы прозвали Саша-тощий. Очень серьезный юноша в очках, он занимался йогой и восточными единоборствами, что само по себе, как объяснила нам Вика, дурной признаккогда кто-то слишком усиленно занимается подобными вещами, то скорее всего у него слишком много комплексов.
Так вот, что возомнил о себе Саша-тощий, я не знаю, может быть, он решил, что в состоянии, как йог, левитировать над поверхностью воды, но только на берегу в этот момент сидела Ника, а к Нике он был явно неравнодушен. Возможно, он просто хотел обратить на себя ее вниманиеи обратил, причем не только ее, но и всего лагеря. Он смело прыгнул в воду с причала, и когда Тошка поплыл за ним, чтобы вернуть заблудшего на твердую землю, то стал удирать от него изо всех сил. Но сил не хватило, и когда Тошка догнал его, то ему пришлось слегка его притопить, чтобы он не сопротивлялся. Дальше лабрадор собирался тащить его к берегу за волосы, но, увы, Саша-тощий был пострижен слишком коротко, и Тошка никак не мог ухватиться за них зубами; тогда псу пришлось буксировать жертву, придерживая ее за ухо. Ухо потом Саше пришили в Новороссийске.
Так на самом берегу Черного моря, а то и в самом море, в июле среди милых моему сердцу зверей и симпатичных мне людей и проводила я свой отпуск, выполняя приятную работу, за которую мне еще и платили. На взгляд бледнолицего жителя средней полосы, это просто райская жизнь! И я окунулась в эту жизнь, как в мое любимое море, и как море всегда смывает с меня не только грязь телесную, но и грязь душевную, все тревоги и печали, так и это эдемское существование избавляло меня от переживаний, исцеляло меня.
Я все реже и реже вспоминала о Сергее, а когда думала о нем, то как о человеке, который когда-то был мне близок, но ушел из моей жизни много-много лет назад, как тот мальчишка из моей школы, с которым у меня был роман в старших классах. Я даже считала, что по этому поводу я должна была бы испытывать угрызения совести, но не испытывала, я просто жила и наслаждалась жизнью.
Мне даже стало казаться, что я сильно поспешила, сменив из-за развода работу. Что может быть прекраснее для советского человека, чем ненормированный рабочий день! И где в Москве можно найти такую работу, до которой не час езды на трех видах транспорта, а пять минут ходьбы самое большее? И пусть мы порой работали с раннего утра и до самой темноты, это была не та работа, от которой устаешьво всяком случае, я иногда уставала чисто физически, но никак не морально, как, бывает, устаешь от капризных пациентов и придирок невыспавшегося врача.
Тем более что наша суета вокруг Аси начала приносить плоды. Ася явно повеселела, стала больше двигаться и даже начала естьправда, все равно она скорее играла с рыбкой, чем ее поглощала, так что дрессировать ее было все так же трудно, но, главное, вид у нее уже был здоровый, и ее можно было готовить к эксперименту.
Так что Фифу в центральном бассейне мы со спокойной совестью оставили физиологам (впрочем, они ее нам и не собирались отдавать).
Я была рада, что мы будем работать с Асей, я успела к ней привязаться, да и Ася меня тоже выделяла из остальных. Мне иногда даже казалось, что нас связывают какие-то невидимые нити взаимной симпатии.
Что меня больше всего раздражает в ученых-биологах, это то, что они считают смертельным грехом приписывать животным человеческие чувства. По их мнению, животные не умеют мыслить, они не могут любить или ненавидеть, а тем более ревновать. Я согласна, что животные не думаютони просто понимают. Может быть, даже самые умные из животных, такие, как дельфины и собаки, стоят по своему разуму несравнимо ниже человека, но много ли счастья принесла людям их способность рассуждать? Дельфины не воюют против себе подобных, не нападают на своих ближних, а, наоборот, помогают друг другу. Даже рожать дельфиниха не может в одиночкуей обязательно должны помогать тетушки-повитухи. Дело в том, что дельфиненок рождается со спавшими легкими, и чтобы сделать первый вдох, ему обязательно надо добраться до воздуха, а сам новорожденный этого сделать не может, его обязательно должны вытолкнуть на поверхность взрослые дельфины.
Если же самка во время родов остается одна, то ее детеныш идет ко днуего удельный вес в этот момент тяжелее воды.
Так что сама природа похлопотала о том, чтобы дельфины заботились друг о друге. Я убеждена, что они способны испытывать самые разные эмоции. Как-то во время обеда зашел разговор о том, что маленькие дети ревнуют родителей к своим только что появившимся на свет братьям и сестрамточно так же, как собаки ревнуют, если в доме появляется другое домашнее животное