Я хмурюсь, напоминаю себе, где я. Удивительно, но страх превратился в блеклое марево, стал акварельным фономразум как будто смирился с вынужденным соседством и перевел ситуацию из экстренного «ЧС» в безвыходное «мать его за ногу, опять полное дерьмо». Я устала бояться, и, в конце концов, из острой формы страх перешел в хроническую. Нужно быть честнойя знала, что подобное должно произойти, и вот теперь, когда оно случилось, все логично встало на свои места. В лучших традициях «Сказки». Так что давай, Марина Владимировна, разгребай.
Я вздыхаю и открываю ящик стола.
Бинго! я выуживаю шоколадный батончик и гордо смотрю на Психа.
Он поворачивается, смотрит на мою находку и кивает:
Х-хорошо.
Дуракам везет, смеюсь я.
О, какбубнит Псих, Тогда где м-моя двухп-палубная яхта?
Я смеюсь:
Ну, знаешь, если уж мы начали мериться психической несостоятельностью, то мне за мой идиотизм, как минимум, личный самолет положен.
Ес-сли будем м-меритьсяты про-оиграешь, улыбается он, обшаривая боковые полки компьютерного стола.
Это еще почему?
У меня с-справка есть.
Охренеть. Даже в этом вопросе можно быть вшивым дилетантом.
Ладно, говорю ему. Одинноль в твою пользу. И что прямо совсем, как в девяностые?
О-очень похоже.
А в чем разница?
Псих пожимает плечами:
В м-масштабах, по-олагаю. Т-только в на-ашем городе. Хотя в-вряд ли подобное м-можно п-провернуть без участия централиз-зованной власти.
И зачем это ей?
Н-не знаю. М-может, с-социальный эксперимент? А м-можетон обходит стол, подходит к платяному шкафу и открывает его, государство и правда б-больше не к-контролирует про-оисходящее.
Это невозможно.
Псих роется в вещах, забираясь все глубже в раскрытую пасть шкафа, отчего голос еле слышен и ему приходится напрягаться:
И тем не м-менее
Подожди, подождиговорю я. Ты же понимаешь, что об этом бы трубили все новостные каналы!? Я бы точно услышала! По твоим словам, в городе царит полнейшее беззакониерейдерские захваты, «заморозка» зарплат на крупнейших предприятиях, бунты, массовые протесты, свержение половины чиновников законодательного собрания, главы города и
М-марина, Псих вылез из кафа, повернулся и устало посмотрел на меня, я пра-авда не знаю, что п-происходит. Но ис-стория знает п-примеры того, как огромная страна может с-спрятать целый город, сказал он, и люди ни-ичего не будут знать о т-том, что в нем т-творится.
Он огляделся, нахмурился, провел огромной ладонью по щеке и подбородку, а затем сказал:
По-ойдем отсюда. З-здесь мы больше ничего не найдем.
***
Смотрю на Розовощекого и задаюсь вопросомчем нам грозят эти «качели»? Из истеричного комка непредсказуемости он превратился в отрешенного, заторможенного человека на грани кататонии. Олег рассказывает нам, как они с Викой наткнулись на кафе на первом этаже. Уже потому, что они пришли с пустыми руками ясно, что они ничего не нашли, но мэр очень расстроен, и ему нужно выговориться, а потому никто ему не мешает. Под его яростный монолог, каждый из нас молчит о своем. Вика, скромно опустив ресницы, осторожно вытирает грязные руки кончиком туники. Единственное, что возмутило девушку и заставило заговорить первойотсутствие воды. «Даже руки нечем помыть», обиженно сказала Вика, после чего замолчала. Поэтому я даже смотреть на неё не могуотсутствие воды в кранах или бутылках вызывает у неё лишь досаду, но никак не проецируется на не далекое будущее, где мы вцепляемся друг другу в глотки за глоток живительной влаги. Я пытаюсь убедить себя, что в таком возрасте, будучи физиологически готовым к взрослой жизни, далеко не всегда готов к ней морально. Но чтобы настолько Меня не раздражает святая наивностья пыталась раздражаться, пыталась злиться, но тщетно. Все, что я чувствуюгудящее, словно высоковольтный провод, чувство вины за то, чего не делалаза то, что она здесь. Мысли Психа, даже с учетом официального заключения специалистов, были мне яснее и понятнее, чем мысли здоровых, а вот Олег же вот уже полчаса изливал свои, и их логика была обезоруживающе простамы в полной жопе. Ну что ж, остается только развести руками, и теперь, когда у нас есть подтверждение очевидного, мы соображаем масштабнее:
В чем смысл? Олег начал успокаиваться, голос его стал тише. Если предположить, что это очередные игрища, то где те, кому хочется поиграть?
Где-то п-поблизости.
Я могу возразить вам. Им сейчас не до нас, уж поверьте мне!
Поконкретнее можно? вклиниваюсь я.
Олег кивает, а потом словно бы запинаетсясмотрит на меня, на Психа и выражение его лица рисует обреченную усталость:
Так много придется объяснять Начнем с того, что сейчас город практически в осадном положении
О, нет, нет! вскидываю руки в примирительном жесте. Можете не пояснять. Общая картина мне ясна. Было неплохо узнать детали.
О, я бы тоже многое хотел узнать! оживился Олег. Объявилось невероятное количество людей, о которых я ничего не знаюЛовкий, Рихтер, Мутабор Кто они?
Удивленно раскрываю рот, пожимаю плечами:
Я слышала только о Мутаборе.
И кто он?
Он сдал людей, собиравших бунт против «Сказки». Если я правильно поняла, он был «двойным агентом», и, собирая людей на бунт, на самом деле готовил их к казни. Он работал на Максима.
Ну что ж, можно поздравить его с повышением, потому как теперь уже Паша, Артем, этот самый Мутабор и вся бывшая охрана «Сказки» солируют на митингах «рабочего класса» они собирают пикеты и забастовки, разжигают недовольство, доводят до массовых столкновений. Слаженно, ярко и весьма правдоподобно.
Вы хотите сказать, что сборище несовершеннолетних устроило бунт?
Не говорите глупостей. Там огромный штаб заинтересованных, купленных, запуганных и, совершенно точно, взрослых людей. Банда, группировканазывайте это как хотите. От мелких банкиров и крупных предпринимателей, до чиновников оппозиции свергнутой власти. И, заметьте, я не сказал, что мелкие ублюдки возглавляют её.
Но вы так думаете?
Уже ни в чем не уверен. Но моя уверенностьпоследнее, на что вам стоит опираться, ведь до определенного момента я был уверен, что занял пост мэра совершенно заслуженно.
А на самом деле?
На самом деле меня туда посадили. Моими руками ловко были убраны неугодные и неудобные и, как только процесс завершился, на поверхность подняли столько дерьма, что я и вся моя команда расселись по нарам. Сейчас бывшие избиратели искренне ненавидят меня и за то, что я делал, и за то, чего не делал. Меня и тех, кто со мной работал. Кстати, и вас тоже.
Что «тоже»?
Ненавидят. Не прикидывайтесь дурочкойвы засветились не в самой удачной компании. Вы и ваш супруг оказались моими соратниками, и, как выяснилось, оказывали мне финансовую и агитационную поддержку. Когда этой информации дали ход, вся подноготная «санатория», простите, всплыла разлагающимися останками. А когда её очень красочно проиллюстрировали опубликованными бухгалтерскими и юридическими документами, случилось неизбежноевы двое оказались в заднице. Да, да именно вы, потому что, как оказалось, вся остальная шайка официально вообще со «Сказкой» никак не связанна. Даже компрометирующих фотографий нет. Зато вы в полный рост на фото с официального назначения меня на пост мэра, во всех газетах города. Но с вашего мужа взятки гладкион мертв. А вот вам очень повезло, что вы не присутствовали здесь четыре месяца назад.
Рот мгновенно превратился в пустыню.
(Представь, что ты никогда не видела человека)
Еле шевелю деревянным языком:
То есть?
Разве вы не заметили, во что превратилась «Сказка»?
Заметила, еле слышно отвечаю я.
(ты слышала о нем, но не знаешь, как он выглядит)
Это все, Олег махнул головой в сторону входных дверей, сделал негодующий народ. Тут было побоище, Марина Владимировна. Было очень громко. Очень. Много людей. Так много, что образовалась давка. Вы когда-нибудь видели разъяренную толпу? Крики, драки, кровь, камни и монтировки, бессмысленные лозунги и полнейшее беззаконие. А привели их сюда ваши друзья, голос его стал тихим, вкрадчивым, и, хотел он того или нетвся ненависть обреченного человека сыпалась на меня осколками битого самолюбия сверженного мэра. Ваши друзья, каким-то образом, из ублюдков и сволочей превратились в глас народа, и повели людей в крестовый поход к истокам порокав «Сказку». Поверьте мне на словоэто было очень страшно. И если про вашего мужа все и думать забыли сразу же после официальных похорон, то.
В голове оглушительно грохочет кровь, разгоняемая по телу одуревшим сердцем. Я смотрю на бывшего мэра.
(на сегодня тыофициальный представитель нашей семьи)
то вас назначили покровительницей проституток и наркоманов. Вас сделали козлом отпущения, просто потому, что вы остались на сцене последней. Напуганные и оттого злые, ничего не соображавшие и доведенные до состояния диких зверей, люди требовали вашей головы, говорит Олег.
Я смотрю на человека напротив, и в моей голове гигантским колоколом отбивает ритм нарастающая паника.
(Смотри, кровавая королева, тебе с ним не только кровать делить)
Руки вспотели, в горле комом застряли миллиарды вопросов, но говорить не могу.
(Ты будешь любить меня! А я я отдам тебе все, что у меня есть)
Нутро холодеет, сжимается,кровьледяной шугой по венам. Бьется в панике сердце, забираясь куда-то в горло:
Они знают, кто убил Максима?
Олег машет головой:
Нет.
Внезапно сидевший без движения Розовощекий оживает:
А где ключи от входной двери? спрашивает он, глядя в пустоту между диванами.
Вика, Псих и Олег поворачиваются к юристу-бухгалтеру.
У м-меня, отвечает Псих.
Розовощекий, по-прежнему глядя куда-то в пол, бормочет:
Отдайте их мне, а потом поднимает глаза и смотрит на Психа. Вам нельзя доверять. Выненормальный.
Закрыл бы свой рот, рычит Олег.
А Псих не смутился. Огромный, сутулый он посмотрел на Розовощекого, кивнул:
С-согласен.
Ни секунды не сомневаясь, он тянется в карман и достает ключ, а затем поворачивается к Олегу:
У т-тебя сохранней бу-удет.
Олег сначала смутился и открыл было рот, чтобы возразить, но Псих настырно тянет руку:
Забери.
Мэр берет ключ, сжимает в руке кусок металла, с сомнением глядя в глаза огромному человеку. Розовощекий сдавленно фыркает, хмыкает, а затем поднимаетсябыстрыми, короткими шагами пересекает холл первого этажа. Псих, мэр и бывшая девушка Егора смотрят в спину бухгалтеру-юристу и молчат. Как забавно складывается судьбалюди, о которых ты с уверенностью говоришь: «Нам вместе детей не крестить», по прихоти фатума оказываются гораздо значимее и весомее, чем тебе хотелось бы. Теперь, когда огромный мир сжался до заброшенного офисного здания, очень сложно поверить, что за его пределами есть другая жизнь. Теперь люди, с которыми ты виделся лишь по работе, стали неотъемлемой частью твоего персонального Армагеддона, настолько личного, настолько интимного, что при всем ужасе ситуации, все же становится неловкообнажилось то, что ты совершенно не планировал оголять. И вот почтенная публика любуется твоим голым задом, а ты воровато оглядываешься, ища, чем бы прикрыться. Но если присмотреться к толпе, насмехающейся надо тобой, то средь людских голов увидишь вилы, топоры и колья, усмешки на лицах сменяет кровожадный оскал, а смех превращается в яростное скандирование. И тут до тебя доходитноги твои попирают не арену, а эшафот, и тыне звезда циркового представления, а приговоренный к публичной казни. Все обрело иную стать, сверкнуло в воздухе и упало «решкой» вопреки всем прогнозам, поменяло полярность, и теперь значительное стало неважным, неважноевесомым. Но самое страшное, что теперь совершенно невозможно разобрать, какой шаг в будущем станет решающим, и какие, уже сделанные, шаги давным-давно определили твою судьбу.
Розовощекий скрывается за углом.
Темнеет, тихо выдыхает Вика.
Мы оглядываемся на огромные двери и видим, как там, за высоким забором тонет оранжево-красный апельсин заката. Сквозь грязное стекло в холл первого этажа льется цвет, и все вокруг становится одинаково апельсиновым.
Да-авайте найдем, где з-заночевать.
***
Я смотрю в окно на черную, непроглядную ночь. Мира под ногами почти не видноон утонул во тьме ночи, но где-то там, за чернотой высокого забора, небо рассыпало миллиарды звезд, и далеко-далеко, подальше от всего этого дерьмапрекрасный, бесконечно огромный млечный путь
Л-ложись спать, еле слышно басит Псих.
Мне не хочется.
Он поворачивается:
Н-не удобно, как-то Л-ложись ты на кровать, а я
Нет, нет! говорю я, скукоживаясь в огромном ультра-современном кресле. Все нормально. Правда. Мне здесь удобно.
Я м-могу и на-а полу
В тебе почти два метра роста, а я все равно не усну. Слушай, тихо говорю я, зачем ты отдал Олегу ключ?
П-поверь, так, действительно, л-лучше, он зевает. Н-надо поспать.
Я знаю, знаю. Просто очень плохо сплю в последнее время.
Псих кивает и отворачивается.
Поднимаю глаза и смотрю на черную бесконечность над головой. Мои глаза медленно изучают карту звездного неба. Веки становятся тяжелее. Я ежусь в кресле, подбираю под себя ноги и закрываю глаза буквально на секунду
« Заткнись и смотри! рычит мне Максим.
И там, за кулисами самого жуткого в мире аттракциона, он прижимает меня к себея слышу его рваное дыхание, чувствую боль от его рук, которые рады бы вырвать из меня куски плоти, да не могут, чувствую, как долбит отбойный внутри его груди. И смотрю.
На арене, в полукруге смерти, слабым светом фонаряполоса смерти на земле. Теперь я вижу, как это выглядит изнутри. Когда ты охотник
Там стоит женщинаона смотрит по сторонам, вертит головой, еще не зная, что вот-вот начнется самая увлекательная игра, и жить ей осталось одну ночь. Она озирается, оглядывается, оборачивается
её лицо, шея и одежда вымазаны красным, грязные волосы слиплись, и в тусклом, желтом свете уличного фонаря красное становится черным. Она смотрит прямо мне в глазамоя обезумевшая от крови копия поднимает вверх рукукровь огромными красными каплями стекает по бледной коже запястья, оставляя густые, блестящие полосы. Тонкие пальцы сжимают узкий, длинный окровавленный осколок. Я машу рукой и улыбаюсь»
Глава 4. Мирогромная песочница
Я не смогу этого сделать!
Губы дрожат, руки судорожно сжимаются в кулаки, но тут же разжимаются, бессильно хватаясь за воздух.
Придется, устало выдыхает призрак.
Что тебе нужно? голос взмолился и звонко взвизгнул на «у». Чего хочешь?
Ничего.
Карие глаза судорожно мечутся по лицу призрака, заискивающие ловят взгляд, но молодое лицо бесстрастно смотрит на предсмертные судороги унижающегося человека. Призрак тихо говорит:
У тебя есть время до завтрашнего вечера.
Он разворачивается, делает шаг
Стой! кричит юрист-бухгалтер.
Он подается вперед, но спотыкаетсяпадает на колени, и грохот грузного тела смягчает пыльное ковровое покрытие. Призрак останавливается и, глядя через плечо на дрожь откормленной спины, равнодушно наблюдает за ползущим к его ногам человеком.
Я не смогу, пыхтит розовощекий, всхлипывает и на выдохе давится истерикой. У меня рука не поднимется
Призрак сочувственно кивает:
Понимаю, тихо говорит он. Ставить подписи на бумагах гораздо проще. Вообще, покрывать ублюдков легко и весело.
Я и тебя покрывал!
А я и не говорил, что я не ублюдок. Просто, как любой моральный урод, имею свои собственные, я бы даже сказал, личные мотивы. В частности, я не люблю, когда воруют у тех, кто не может за себя постоять.
Это было восемь лет назад! умоляет розовощекий.
Призрак удивленно поднимает брови. Он поворачивается и ухмыляется:
То есть, раз давно, значит и вовсе не существовало?
Призрак делает шаг, садится на корточки и, вглядываясь в лицо Розовощекого, тихо говорит:
Ну, что ж тогда посмотрим на будущее твоими глазами: когда-нибудь завтрашний вечер станет историей. Довольно быстро, к сожалению, и, знаешь боюсь, мало найдется тех, кто вспомнит о тебе. Пройдет еще восемь лет, и наше завтра станет далеким прошлым. Настолько далеким, что, согласно твоей логике, просто перестанет существовать. То есть, ты как бы сдохнешь, а с другой стороны, вроде как и нет.
Я не смогу убить себярыдает бухгалтер-юрист.
Придется учиться, призрак поднимается на ноги. Мы ведь договаривались, верно?
Легкое, гибкое тело Призрака разворачивается и неспешно пересекает комнату. Но, прежде чем уйти Призрак бросает через плечо: