Соня, папа приехал.
Они поднимают на меня головы. Соня хмурится, надувает губы, а затем начинает жалобно бубнить:
Ну, мам Мы только собирать закончили.
Максим смотрит и улыбается. Нет, он не будет уговаривать мою дочь сделать то, что нужно, сделать так, как я хочу, он не включит «доброго полицейского», и не встанет на сторону взрослых адекватности ради, и не будет согласно кивать, подтверждая каждое мое слово, как это сделал бы взрослый. Как это делал мой бывший муж. Он будет смотреть, как я выкручиваюсь из этой ситуации, и хватит ли мне ума добиться своего, не повысив голоса.
Соня, папа соскучился по тебе и очень хочет провести с тобой выходные.
Ну, мы в следующие выходные встретимся.
На лице Максима расплывается довольная улыбка. Гребаный Фокусник.
Соня, он уже внизу.
Ну и что? Давай спустимся, и я сама ему скажу?
Соня, твоя дорога никуда не денется. Собирайся.
Ну, мам
Соня! не выдержала я.
Сонька недовольно зарычала и поднялась на ноги:
Ладно, ладно Сейчас, в туалет схожу.
Она поднимается и выходит из комнаты, а я смотрю, как Максим закатывается в беззвучном хохоте.
Чего ты скалишься?
Ничего, мотает он головой. Просто ты бездарная мать.
А ты с кем сравниваешь? Со своей?
Нет, я сравниваю с собой. Свою мать я не знал, я же тебе говорилмы просто жили на одной территории. Но у меня был младший брат и я гораздо лучше справлялся с ним, чем ты со своей дочерью.
Да? И кто же из него вырос? Убийца и извращенец?
Максим засмеялся еще сильнее:
Посмотрим, кто вырастет у тебя
Я уставилась не него, чувствуя, как холодеет позвоночник:
Да пошел ты
Ма-а-ам! Я готова! послышалось внизу.
Я развернулась и вышла в коридор второго этажа. Это было похоже на порез бумагойсначала ты ничего не чувствуешь, ты лишь видишь, что кожа разрезана и выступает кровь. Ты видишь глазами. А сама боль приходит лишь несколькими мгновениями позже. Вот и сейчасвыйдя из комнаты, я не чувствовала себя мерзко, хотя и понимала, что меня уели, но уже спускаясь вниз по лестнице, я ощутила мерзкий, липкий страх, расползающийся по нутру. Кто из неё получится? Кто из неё вырастет, если мы задержимся здесь? Что за человек получится из ребенка, проживающего на территории вертепа, рядом с психом и матерью, которая спит с мужчиной, лишь год назад получившим возможность голосовать на выборах? На самом же деле меня гораздо больше волновало не это. Меня волновала скорость. Скорость, с которой втирался в доверие к моей дочери совершенно посторонний ей человек. Прошло две недели. Каких-то несчастных две недели, и уже половину своих высказываний она начинает со слов «Максим сказал». Гребаные четырнадцать днейи она уже цитирует его, принимая на веру все, что он говорит. И это уже не похоже на то, что я испытывала по отношению к бывшему мужувсе-таки он ейотец и вменяемый мужик. А еще они биологически запрограммированы любить друг друга, и это совершенно естественно. Максим был человеком совершенно чужим. Чужим и опасным. Она в нем опасности не чувствовала. Она не видела в нем зла. Не видела потому, что мама её действительно бездарнамама относится к происходящему спокойно, мама не выказывает страха, поощряет действия Максима, улыбаясь, смотрит, как они становятся лучшими друзьями. Это все я. Я и только я. Все её действия, любая её реакция основывается на том, как Я отнесусь к происходящему. А я отношусь прекрасно. Я настолько растворилась в том, что происходит у меня между ног, что совершенно забыла о том, что творится в голове. Она никогда не отказывалась от встречи с отцом. Никогда не капризничала и не привередничала, когда речь заходила о выходных с папой. И уж точно ни разу на моей памяти она не предлагала перенести «их» выходные на следующую неделю. Никогда.
И когда мы спустились вниз и подошли к двери, я ощутила прикосновение невидимых игл к моей спине. Оглянулась и посмотрела наверхон стоял в коридоре, опирался руками о перила и улыбался мне.
Уже внизу, возле служебного входа, Сонька поцеловала меня и залезла на заднее сиденье машины. Бывший муж стоял у водительской двери и смотрел на громаду «Сказки». Я посмотрела на него. Он опустил на меня глаза. Мы смотрим друг на друга, и я жду. Жду, что он скажет мне что-нибудь вроде «Ну не дура ли ты, Марина?» или «Совсем спятила?», а может и вовсе «Я подаю на единоличную опеку». Жду, что скажет мне единственный вменяемый в моей жизни человек. И он говорит:
Я позвоню, как только мы приедем, и разворачивается, протягивая руку к ручке двери.
Подожди! я едва не срываюсь на крик.
Оборачиваюсь и смотрю на охрану возле служебного входаони делают вид, что мы прозрачные. Муж останавливается и поворачивается ко мне. Он вопросительно ждет продолжения, а я снижаю голос до еле различимого шипения:
Ты что, ничего не скажешь мне?
А должен?
Да, мать твою! Да! Скажи же мне что-нибудь!
Снова этот умиротворенный голос, полный каменного спокойствия:
Марин, я тебя не понимаю? Чего ты ждешь от меня?
Ты что, не знаешь, что это за место?
Наслышан.
Тогда почему у тебя нет вопросов, нет возражений?
А они что-то изменят?
Я хватаю ртом воздухя просто не знаю, что сказать. Либо он апатичный, полудохлый флегматик на последнем издыхании и не умеет испытывать эмоции в принципе (но тогда как я умудрилась за него замуж выйти?), либо ему просто охрененно все равно. Настолько, насколько это вообще возможно.
Тебе что не интересно, что мы тут делаем? Что тут делает твоя дочь? Что вообще прои
Марина, он оборвал меня на полуслове, видя, как меня забираетмою истерику он чует за полчаса до её начала. Что бы ни происходило, я тебе доверяю. А еще я знаю, что ты не дура. Ты прекрасно знаешь, что делаешь, у меня нет причин сомневаться в твоих решениях. Что бы тут ни происходило, полагаю, ты держишь все под контролем.
Я слышу это и едва не плачу. Ничего я не держу! Я уже давно не хозяйка собственной судьбы. Я не принимаю решений, не делаю выбор, ничего не контролирую!
Ты хочешь мне что-то сказать? спрашивает он, внимательно глядя на меня своими спокойными, тихими как вселенский вакуум, глазами.
Я молчу. Я смотрю в них и молчу. Я думаю, как бы сложилась моя судьба, не разведись мы с ним. Не закати я истерику в тот злополучный вечер, не поведись я на уговоры пьяной Светки, не согласись я на эту чертову поездку. Господи, да мне достаточно было просто зайти в «Сказку» десятью минутами позже. Просто разминуться со сворой и пройти мимо незамеченной. Разминуться с Максимом. Сколько же «если» совпало, сколько звезд сошлось на небе, выстраивая мою жизнь таким изуверским способом, словно я заслужила все это дерьмо. Может, заслужила? Может и правда где-то дала маху, сделала что-то непростительное, что-то столь мерзкое, что теперь расплачиваюсь сполна. Тогда почему же я не помню этого? Как же можно ТАК обосраться, и не помнитьгде?
Я мотаю головой, я говорю «нет» и прячу глаза.
Он смотрит на меня. Он говорит тем же спокойным голосом, что и всегда:
Если тебе что-то будет нужнозвони. Ты знаешь, я помогу.
Я киваю и говорю «хорошо». Ничем ты мне не поможешь.
А потом мне в голову приходит совершенно сумасшедшая идеязапихать его в машину, сесть за руль и ударить «по газам», вдавить педаль в пол, понестись, куда глаза глядят. Интересно, как далеко мы уедем?
* * *
Я зашла в квартиру. Тихо до дрожи. Я в клетке со львом, я с зажженной спичкой в цистерне с бензином, я с рогаткой в медвежьей берлоге. Эта «русская рулетка» скоро доконает меня, и я буду седой задолго до выхода на пенсию. Если вообще буду.
Ласковая рука-змея на моей шее, и я судорожно сжимаюсь.
Я слышу, как ворочаются мыслишки в твоей голове, шепчет он, прижимаясь ко мне сзади, и я чувствую его возбуждение. Его рука ложится на мой живот и спускается вниз, минуя одежду. Губы прикасаются к шее, обжигая жаром. Расскажи мне, о чем ты думаешь
* * *
Я лежу и задаюсь вопросомчем руководствовалась эволюция, когда ранжировала приоритеты в моей головеинстинкт размножения превыше инстинкта выживания. Хм очень странная расстановка. Я лежу и наслаждаюсь тем, как его губы скользят по внутренней поверхности моего бедра. Мне так сладко, так хорошо, что все мои истерики и домыслы относительно того, как он опасен, кажутся чем-то очень далеким и совершенно не актуальным. Ну чем он опасен? Я опускаю глаза и смотрю, как самый красивый, самый уникальный мужчина на земле лежит между моих ног, обнимает мою задницу и нежно касается губами моего бедра. Что в нем опасного? Самый ласковый из всех, кого я знала, самый нежный из мужчин, самый умелый любовник. Садист? Да бросьте Маньяк? Да не может быть! Социопат и убийца? Вы что-то путаете, друзья мои. Ну, посмотрите на негода он же не страшнее двухнедельного котенка.
Звонит его телефон. Он не обращает внимания. Звонок обрывается, но тут же начинается заново. Максим по-прежнему мыслями и телом у меня между ног. Третий звонок.
Он чертыхается и лезет искать свой телефон. Находит его и включает громкую связь, возвращаясь к моему бедру:
Чего тебе? спрашивает он, прижимаясь щекой к моей коже.
На том конце ленивый голос с характерными мурлыкающими оттенками:
Мы хотим поохотиться на кроликов. Ты с нами?
Максим закрывает глаза, задумывается, и пока думает, он рассеяно гладит сомкнутыми губами по моей ноге:
Нет, Белка. Япас, отвечает он.
Твою мать! Тебя, что там заклинило у неё между ног? Две недели, брат! Втроем скучно, ты же знаешь
Максим молчит. Максим думает. А у меня зарождается мыслькрохотный лучик надежды. Две недели. И все эти две недели он был с нами. Я двигаюсь вниз, залезая под него, обнимаю его за шею:
Останься со мной, шепчу я.
О, кто там у нас? Королевская блядь? Как дела, моя сладкая?
Я его не слушаю. Я смотрю в бездонные серые глаза:
Не уходи, говорю я. Останься со мной, пожалуйста.
Я чувствую, как у него встает. Я думаюможет, он и правда любит меня? По-своему, нет так, как другие. Ну и пусть. Да разве важно? Секс или любовь, лишь бы забирало человека до состояния полной невменяемости. Может, я сумею переломить ход вещей и сделать невозможное?
Я двигаю бедрами, ощущая, как твердеет его плоть, как она наливается кровью и становиться горячей. Я умоляю не оставлять меня. Я обещаю воплотить любые желания, все, что в голову взбредет.
Останься со мной.
Где-то на заднем фоне трещит голос Белки. Он сыплет мерзостью и порнографией, он в сотый раз предлагает себя третьим. Но мы его не слушаем.
Есть я и он. Весь остальной мирпобочный эффект, издержки эволюции.
Останься со мной.
Белка все никак не заткнется.
Ты будешь любить меня.
Не уходия важнее всего, что может дать тебе «Сказка».
Он почти во мненесколько мгновений отделяют нас от сладости.
Ты будешь любить меня говорю я.
Максим замираетон смотрит на меня, и зрачки серых глаз расширяются, губы раскрываются, а затем улыбкасветлая, нежная, но азартная, озаряет его лицо:
Повтори
Ты будешь любить меня! повторяю я.
Его глаза сверкают и искрятся любовью? Я не знаю, может ли любить самый жуткий, самый страшный человек на Земле? Он улыбается, он целует меня, и, отрываясь от моих губ, говорит:
Все. До завтра, и он тянется к телефону, чтобы отключить связь.
Но тут Белка говорит:
Бери свою шлюху с собой. Пусть теперь нас будет пятеро? А? Что скажешь?
* * *
Сука! Тварь! Гребаная Белка, чтоб тебя
Максим, я туда не пойду, говорю я и, не отрываясь, смотрю на стену, смотрю на железную дверь с увесистой щеколдой. Меня подбрасывает. Я поворачиваюсь и смотрю на мерзкую харю Белкион улыбается мне.
Чтоб тебе провалиться, говнюк!
Он улыбается мне, нарочито сексуально облизывает пухлые губы и посылает мне воздушный поцелуй. Я показываю ему средний палец. Максим прижимает меня к себе еще крепче, чувствуя мою дрожь:
Тебе понравится, вот увидишь, шепчет он мне на ухо.
Все это слушает и наблюдает Белка. Его глаза горят неподдельным возбуждением. Он меня хочет. А может и нас обоих, кто его знает?
Я не хочу, говорю я.
Нас всего троеЯ, Максим и Белка.
Низкий, Егор и Рослый ушли в «Сказку», искать «подходящих» людей.
Ты поймешь, когда окажешься внутри, говорит Максим. Ты была там, но видела все со стороны жертвы. А теперь, зная, что предстоит, пройдя через это, как кролик, будешь испытывать совершенно иное чувство, Максим поворачивается ко мне. Он целует меня и шепчет. Ты даже представить себе не можешь, как это прекрасно. Это невозможно сравнить, это не похоже ни на что на свете. Ощущение всецелого, безраздельного контроля. У тебя в рукахжизнь чужого человека, и ты вольна делать с ней все, что захочешь. Это все равно, что быть
Кем, Максим? Кем ты себя возомнил? Богом? Господи, что же творится в твоей голове
Белка подходит к нам, Белка протягивает свои руки ко мне и обвивает меня сзади. Максим смотрит на это и облизывает губы. Он уже ничего не соображает. Его глаза затуманены, вся его сущность сосредоточенна на крови и сексе. Его мозг, вся его безграничная фантазия, ум, сила, превращаются в пустые словався его суть, все его желания сводятся к примитивным инстинктамубивать и спариваться. Меня он уже не видит. Белка наклоняется ко мне, прикасается губами к моей шее, к моим плечам, и я чувствую его горячее дыхание. Он любит ласковые слова, и он щедро сыплет ими:
Моя девочка, говорит он, посыпая меня поцелуями, моя сладкая, нежная женщина, его губы впиваются в меня, его язык скользит по моей коже.
Отстань от меня, шепчу я.
Он не отступает. Он отрывается от меня, но лишь для того, чтобы прошептать. Не сопротивляйся, короткий поцелуй, я тебя не обижу. Сделаю хорошо
Максим смотрит, как руки Белки нежно обвивают мое тело, скользят по нему. В его глазах больше нет ничего, кроме похоти. Они пусты, они с улыбкой смотрят, как губы Белки порхают по моему плечу.
Максим умоляю я.
Он не слышит меня. Он любуется тем, как меня ласкает другой мужчина. Белка прижимается ко мне всем телом. Я дергаюсь, но его руки крепко вцепились в меня.
Максим, убери его! завываю я, почти срываясь на крик.
Максим улыбается. До него не докричаться. И я могу заорать во всю глотку, но он не услышит меня, потому, что это слишком тихо. Нужно громче. Нужно очень громко.
Я притягиваю к себе Максима, вцепляюсь в него, вжимаясь в знакомое тело, и касаюсь губами его уха:
Ты будешь любить меня? Будешь любить, зная, что любая шавка, которая захочет меня, будет иметь мое тело в любое время, в любом месте, когда ей захочется? Будешь?
Тихий смех и горячее дыхание:
Он не шавка. Он мне, как брат.
Я отодвигаюсь, я смотрю ему в глаза:
А я, Максим? Я тебе кто?
Белка горячо дышит мне в затылок, а я смотрю в серые глаза, кусаю губы от отвращения. Максим смотрит на меня.
Максим просыпается.
Хватает Белку за руки, освобождая мое тело, отталкивает его и отводит меня в сторону.
Эй, какого хрена? возмущается Белка.
Все, говорит Максим. Тот смотрит на меня, переводит взгляд на Максима и умоляюще скулит:
Ой, да брось От неё не убудет.
Нет, повторяет Максим, и в его голосе наконец-то просыпается человек.
Белка смотрит на меня, и я вижу, как в одно мгновение вожделение превращается в ненависть. Он скалит зубы, изображая улыбку, до жути похожую на звериный оскал:
Фокусник не всегда будет рядом, шипит он.
Язык прикуси, рявкает Максим.
Белка бросает на него быстрый взгляд.
Позади нас слышаться шаги и голоса.
Что, брат, зацепило тебя, да? голос Белки злой, хриплый.
Зацепило, кивает Максим.
Голоса становятся громче. Белка смотрит на меня:
Смотри, кровавая королева, говорит Белка, тебе с ним не только кровать делить
Белка, сука, закрой свой рот голос Максима звенит той знакомой сталью, от которой кровь стынет в жилах.
Белка смотрит на него, оскал сползает с пухлых губ, он кивает:
Ладно, понял.
Но все же последний, полный ненависти взгляд, достается мне со свистом разрезаемой воздух плети.
Появились семероЕгор, Низкий, Рослый и четыре девушки, лет на пять моложе меня. Девушки весело смеются над чем-то, о чем по секрету рассказывает им Низкий. Они перешептываются, они бросают друг другу незатейливые фразочки, делятся впечатлениями и несут чушь, хохоча друг над другом. Подружки. Возможно с детства. Уже сегодня ночью эта дружба закончится, и не только по причине смерти троих из них. Просто в «Сказке» дружбы нет. Здесь она умирает, потому что здесь каждыйсам за себя. В «Сказке» нет общих счетоввсе до предела индивидуально.
Меня трясет. Меня колотит. Максим бросает на меня быстрый взгляд и закрывает своим телом. Белка тоже видит это и принимает все внимание на себясверкнув зубами в обрамлении восхитительных губ, он выпрямляется и шагает навстречу дамам. А я смотрю на них и думаю только об одномвот идут три трупа и одна калека. Девушки восхищенно сверкают глазками, девочки краснеют и опускают ресницыБелка, и правда, чертовски хорош. Белка высок и изящен, у Белки светлые вьющиеся волосы и длинные ресницы, у Белки хрустальные глаза и ровные зубы, у Белки внутри яма и она доверху заполнена ядовитыми змеями. Белка сочится ненавистью. И не потому, что вы её заслужили, а потому, что он в совершенстве постиг только это умениененавидеть до смерти.