Ну да, искусство ради искусства, а деньги за ради бога. Судя по акценту, ты не из здешних мест. Deutschland?
Мекка мимикой изображает «Ja».
Мне недавно приснился Берлин, говорит Дэвид Боуи. Берлинская стена была в милю высотой. А под стеной был вечный сумрак, как на картине Магритта «Империя света». И агенты КГБ пытались вколоть мне героин. В пальцы ног. Что бы это значило?
Не сиди на героине в Берлине, говорит Джаспер.
Снысор, говорит Мекка.
Вполне возможно, что вы оба правы. Дэвид Боуи закуривает «Кэмел» и кивает наверх. Выдрузья мистера Фрэнкленда?
Левоннаш менеджер, объясняет Джаспер. Нашей группы. Я, Дин и Гриффиз «Ту-айз», а на клавишахЭльф Холлоуэй.
О, я ее видел в «Кузенах». Интересно будет вас послушать. Как называется группа?
«Утопия-авеню».
«Классно звучит. Теперь это мы».
Дэвид Боуи кивает:
Должно выстрелить.
А ты тоже хочешь работать с Левоном? спрашивает Джаспер.
Нет, просто из вежливости решил заглянуть. Я уже заложил душу в другом месте. Через месяц «Дерам» выпускает мой сингл.
Джаспер вспоминает, что нужно сказать:
Поздравляю.
Угу. Дэвид Боуи выпускает из ноздрей струйку дыма. «Смеющийся гном». Водевильная психоделия. Или психоделический водевиль. Называй, как хочешь.
Мне нужно проводить Мекку на автовокзал Виктория. Удачи вам с гномом.
Как сказал Спаситель, «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели обратить музыку в деньги». Ну, до встречи. Он салютует Мекке, прищелкивает каблуками. Bis demnächst, Мехтильда Ромер! Взвихрив плащ, Дэвид Боуи продолжает свое восхождение.
Автовокзал Виктория полнится рокотом моторов, выхлопными газами и нервным напряжением. На балках перекрытий сидят голуби. Джаспер ощущает во рту вкус металла и дизельного топлива. Люди, усталые и какие-то несчастные, стоят в очередях. ЛИВЕРПУЛЬ. ДУВР. БЕЛФАСТ. ЭКСЕТЕР. НЬЮКАСЛ. СУОНСИ. В этих городах Джаспер не был. «Из всей шахматной доски Великобритании мне известно меньше одной клеточки».
Хот-доги! выкрикивает разносчик с тележкой. Хот-доги!
Мекка с Джаспером отыскивают автобус в Хитроу за минуту до его отправления. Мекка отдает рюкзак водителю, чтобы тот загрузил его в багажник, а пронырливая толстуха в косынке сует Джасперу поникшую гвоздику:
Бери, милок. Всего за шиллинг отдаю. Для твоей девушки.
Она имеет в виду Мекку.
Джаспер пытается вернуть цветок.
Нет, что ты! отшатывается толстуха. Удачу упустишь и больше никогда не увидишь. А если вдруг что-то случится, каково тебе будет
Мекка с легкостью решает Джасперову дилемму: берет у него гвоздику, кладет ее в лукошко толстухи и говорит:
Фу, гадость.
Толстуха злобно шипит, но отходит.
Дин говорит, что я притягиваю психов, как магнит, объясняет Джаспер. Потому что выгляжу одновременно и беззащитным, и при деньгах.
Мекка морщит лоб. Расшифровать это выражение Джасперу сложнее, чем улыбку. «Сердится?» Она берет его лицо в ладони и целует в губы. Джаспер предполагает, что это их последний поцелуй. «Нажми кнопки воспроизведение и запись».
Не меняйся, пожалуйста, говорит она. И спасибо за эти три дня. Жаль, что не три месяца.
Джаспер не успевает ответить. Между ним и Меккой вклинивается индийское семейство, входит в салон автобуса. Последней по ступенькам поднимается старуха, зыркает на Джаспера. Громкоговоритель хрипло объявляет, что автобус в Хитроу отправляется.
Джаспер догадывается, что надо сказать: «Я тебе напишу» или «Когда мы снова увидимся?» но у него нет никаких прав на будущее Мекки. «Запомни ее, как она есть: лицо, волосы, черный бархатный пиджак, мшисто-зеленые брюки»
А можно с тобой?
В Чикаго? недоумевает Мекка.
В аэропорт.
Тебя же дома ждут Эльф и Дин.
Эльф обычно догадывается, что случилось.
На лице Мекки появляется новая улыбка.
Конечно.
На Кенсингтон-роуд дорожные работы, автобус едет медленно. Джаспер и Мекка смотрят в окно: магазины, конторы, очереди на остановках, двухэтажные автобусы, пассажиры читают, спят или просто сидят с закрытыми глазами, ряды закопченных оштукатуренных домов, телевизионные антенны процеживают загаженный воздух, ловят сигналы, дешевые гостиницы, жилища с замызганными окнами, разинутые рты станций метро глотают людей по сто штук в минуту, железнодорожные мосты, бурая Темза, перевернутый стол электростанции Баттерси изрыгает дым из трех труб, в раскисших от дождя парках нарциссы никнут у забытых памятников, разбомбленные развалины, оборванцы играют в лужах среди руин, полудохлая кляча, впряженная в телегу старьевщика, паб «Молчунья», на вывескебезголовая женщина, цветочница в инвалидном кресле, рекламные щиты сигарет «Данхилл», домов отдыха «Понтинс» и автоцентров «Бритиш Лейленд», прачечные самообслуживания, люди, тупо глядящие в стиральные машины, закусочные «Уимпи», букмекерские конторы, сумрачные задние дворы, где на веревках болтается непросыхающее белье, газовые станции, огороды, забегаловки, где подают жареную рыбу с картошкой, закрытые церкви, где на кладбищах среди могил спят наркоманы. Автобус въезжает на Чизикскую эстакаду и прибавляет скорость. Крыши, трубы и фронтоны проносятся мимо. Джаспер размышляет над тем, что одиночествоизначальное состояние мира. «Друзья, родные и близкие, возлюбленные или группаэто аномальные явления. Рождаешься в одиночестве, умираешь в одиночестве, а в промежутке по большей части ты тоже в одиночестве». Он целует Мекку в висок, надеясь, что поцелуй проникнет сквозь кость и застрянет в какой-нибудь извилине мозга. Небо сияет серым. Проносятся мили. Мекка подносит его руку к губам и целует. Может быть, это ничего не значит. Или значит. Что-то.
Ни Джаспер, ни Мекка никогда еще не были в аэропорту. Все кажется футуристическим. Служащий забирает и «регистрирует» багаж Мекки, взамен билета выдает «посадочный талон» и просит их пройти к двери с надписью «ОТПРАВЛЕНИЕ». Почти все пассажиры наряжены, как на свадьбу или на собеседование при приеме на работу. Мекка с Джаспером приближаются к двери с надписью «ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПАССАЖИРОВ».
«Вот и все». Они обнимаются. «Узнай, можно ли навестить ее в Чикаго. Попроси на обратном пути заехать в Лондон». Ее глаза вбирают его. «Вбирай меня». Что сказать? «Скажи, что ты ее любишь но как я узнаю, что люблю? Дин говорит: Это просто знаешь но как узнать, что просто знаешь?»
Я не хочу, чтобы ты уезжала, говорит Джаспер.
И я тоже, говорит Мекка. Поэтому я должна.
Не понимаю.
Я знаю. Она подносит к губам костяшки его пальцев.
Очередь сдвигается, утягивает ее с собой. Она в последний раз оглядывается, а все сказки и мифы предупреждают, что этого делать нельзя. В дверях она машет ему рукой, уходит, уходит ушла. «Человектот, кто уходит». Джаспер возвращается, становится в очередь на автобус до Виктории. Холодная мартовская ночь. Он чувствует то, что обычно чувствуешь, когда что-то теряешь, но еще не понял, что именно. «Не кошелек не ключи» В кармане куртки он обнаруживает конверт со штемпелем «Фотоателье Майка Энглси». В конверте фотография Меккита самая, которую он сделал вчера, в китайском ресторанчике, попросив представить, как она возвращается в Берлин. «Сейчас мне не надо гадать, что она думает. Я знаю». На обороте фотографии написано:
Для начинающего неплохо.
Mit Liebe.
M.
Вдребезги
Прохожие и туристы редко удостаивают взглядом дверь дома 13А на тупиковой улочке Мейсонс-Ярд в Мэйфере. Для Дина эта дверь была порталом в волшебную страну, в обитель избранных, где резвятся продюсеры и те, кто отвечает за продвижение исполнителей; критики, способные в одночасье создать или разрушить репутацию, сильные мира сего и их дочери в поисках экзотических рок-н-ролльных приключений и интрижек; модельеры, создающие шедевры будущего сезона, модели, облаченные в эти шедевры, и их фотографы; а еще музыкантыне те, кто пока только мечтает об успехе, а те, кто его уже обрел: The Beatles, The Rolling Stones, The Hollies, The Kinks; залетные птицы, заезжие мартышки и черепахи; Джерри, со спутниками или без оных; где будущие знакомые Дина скажут ему: «Пришли мне демку, в эфир запустить» или «Мы ищем классную группу на разогревможет, Утопия-авеню согласится?». За дверью дома 13А на Мейсонс-Ярде находится клуб «Scotch of St. James». Попасть туда можно исключительно по особому приглашению.
Дин сказал Джасперу:
Я все устрою.
Он нажал кнопку звонка, и в двери на уровне глаз открылась узкая прорезь. На приятелей взглянуло всевидящее око:
Представьтесь, пожалуйста.
Мы друзья Брайана. Должны быть в списке приглашенных.
Брайана Джонса или Брайана Эпстайна?
Эпстайна.
Погодите, сейчас посмотрю. Да, он ждет Простите, а вы, случайно, не Ал и Гас?
Дин не поверил своему счастью.
Да, это мы.
Превосходно. Дайте-ка я уточню фамилии Значит, вы будете мистер Ал Конавт, а ваш приятельГас Тролер?
Да-да, это мы, сказал Дин и лишь потом сообразил, что к чему.
Всевидящее око просияло, прорезь закрылась.
Дин снова нажал кнопку звонка.
Прорезь открылась. Из нее опять выглянуло всевидящее око:
Представьтесь, пожалуйста.
Я тут соврал, извините. Но мы действительно музыканты. Из группы «Утопия-авеню». Завтра играем в Брайтонском политехе.
Платите вступительный взнос, подавайте заявку, и руководство ее рассмотрит. А если попадете на «Вершину популярности», то, может быть, вступительный взнос платить не придется. Освободите проход, пожалуйста.
Мимо Дина пронесся кто-то носатый, с оборчатым воротником и с пышной уложенной прической. Дверь в 13А распахнулась, изнутри донеслось: «Добро пожаловать, мистер Хампердинк!» Дверь захлопнулась.
Дин трижды нажал на кнопку звонка.
Прорезь открылась.
Представьтесь, пожалуйста.
Дин Мосс. А этоДжаспер де Зут. Запомните наши имена. В один прекрасный день мы к вам придем.
Он повернулся и зашагал прочь. Джаспер заторопился следом.
Может, оно и к лучшему. У нас завтра первый концерт. Похмелье нам ни к чему.
Этот самодовольный говнюкпидор говняный.
Правда? По-моему, он очень вежливо с нами разговаривал.
Дин остановился:
Ты что, вообще никогда не злишься?
Я пробовал, получается неубедительно.
При чем тут убедительность? Это же чувство!
Джаспер заморгал:
Вот именно.
От Ватерлоо до Кройдона машины на трассе еле ползут, так что Дин ведет Зверюгу со скоростью в лучшем случае тридцать миль в час. Рычаг переключения скоростей то и дело клинит, и фургон постоянно застревает на перекрестках. К югу от Кройдона микроавтобус долго тащится в хвосте каравана домов на колесах, и только сейчас, за крохотной (зевнии проедешь, не заметив) деревушкой Хулей, где шоссе А23 взбирается на отрог Саут-Даунс, Дину удается нажать на газ.
Да уж, не самое быстроходное транспортное средство, говорит Дин.
Не средство, а Зверюга, поправляет его Грифф с заднего сиденья. Она, родимая. Которая везет не только четверых музыкантов, но и их инструменты.
Стрелка спидометра подползает к сорока пяти милям в час, и Зверюга начинает зловеще подрагивать и взрыкивать.
Не нравится мне этот звук, говорит Эльф.
Дин сбрасывает скорость до сорока миль в час, и дрожь прекращается.
Грифф, ты вообще садился за руль этого монстра, прежде чем его купить?
Дареному коню в зубы не смотрят.
Чтобы заплатить свою долю за этот «дар» пятнадцать фунтов, четверть стоимости, Дин взял денег взаймы из общей кассы «Лунного кита». «Еще один долг если так дальше пойдет, придется снова подрабатывать в какой-нибудь кофейне».
Дареному коню всегда лучше заглядывать в зубы. Дареный коньне подарок.
Нам был нужен микроавтобус, и я его нашел, говорит Грифф.
Ну да, нам был нужен микроавтобус. А не похоронная колымага двадцати пяти лет от роду и с полом, продырявленным в решето, так что дорогу видно.
Что-то я не заметил, чтобы ты заморачивался поисками машины, говорит Грифф.
А по-моему, наша Зверюга очень самобытная, замечает Эльф.
Главное, чтобы она доставляла нас из пункта А в пункт Б, добавляет Джаспер.
Всем спасибо за авторитетные мнения, язвит Дин. Вот если в два часа ночи у нее на трассе полетит коленвал, так я погляжу, как ты, Эльф, будешь чинить эту самобытность. А ты, Джаспер, вообще-то, собираешься получать права? Чтобы было кому водить из пункта А в пункт Б.
Я не уверен, что меня можно сажать за руль.
Клевая отмазка.
Джаспер молчит. Как обычно. «Он сердится? Обиделся? Или ему все равно?» Дин никогда не знает, что думает его соквартирник и согруппник. Все время гадать очень утомительно.
В Уэльсе есть один тип, который готов выправить водительское удостоверение кому угодно. Платишь двадцать пять фунтов, и через две недели тебе присылают права. Кит Мун свои так получил.
Надо бы что-то ответить, но Дин уже много раз слышал эту шуточку.
У кого есть сигареты?
Все молчат.
Эй, дайте курева!
Эльф прикуривает «Бенсон и Хеджес», передает Дину.
Спасибо. Если Зверюга и дальше будет передвигаться с такой скоростью, то нас ждут долгие поездки, говорит Дин, затягиваясь сигаретой. И радио не работает.
Если б тебе дали миллион, говорит Грифф, ты б жаловался, что деньги плохо упаковали.
Товарищи, начинает Эльф с интонациями школьной училки, у нас сегодня первый концерт. Мы входим в историю музыки. Так воцарится же между нами мир и любовь!
Шоссе А23 пересекает лесок и взбегает на холм.
До самого Дуврского пролива простирается Суссекс.
Золотой полдень прошит серебристой нитью реки.
Небо темнеет. Дин сосет ириску. Зверюга проезжает мимо совершенно неинтересной деревеньки с интересным названием Пиз-Поттедж.
Выбрать из всех концертов единственный? Литл Ричард в фолкстонском «Одеоне». Лет десять назад Билл Шенкс нас туда возил. У Билла музыкальный магазин в Грейвзенде, я там купил свою первую настоящую гитару. Так вот, мы с Рэем, моим братом, и еще с парой приятелей набились в Биллов фургон и поехали в Фолкстон. Литл Ричард Господи, он вообще не человек, а какая-то электротурбина. Орет как резаный, энергия бьет ключом, а уж что на сцене вытворяет Девчонки заходятся. Я тогда еще подумал: «Вот кем я стану, когда вырасту». А посреди «Tutti Frutti» ну, он и на рояль вскакивал, и завывал, как оборотень, а потом вдруг схватился за грудь, затрясся так, что аж перекосило, и кулем повалился на сцену.
Зверюга проезжает мимо цыганского табора на обочине.
Это он нарочно? спрашивает Эльф.
Вот мы тоже так решили. Подумали: «Ну дает! Надо же, как прикидывается!» Но тут музыканты на сцене перестали играть. Мертвая тишина. Литл Ричард лежал, подергивался, а потом вдруг замер. Менеджер к нему подбежал, проверяет, бьется ли сердце, кричит: «Мистер Ричард, мистер Ричард!» В зале тихо, как в гробу. Менеджер встает, весь такой бледный, в испарине, спрашивает, нет ли среди зрителей врача. Мы все переглянулись: «Ни фига себе, Литл Ричард и правда при смерти» Тут кто-то встает с места: «Пропустите, я доктор» поднимается на сцену, щупает пульс, подносит к носу Литл Ричарда какую-то бутылочку, а потом (Дин обгоняет трактор с прицепом, полным навоза.) Раздается вопль «А-вуп-боп-а-лу-боп а-лоп-бам-бум»! Литл Ричард вскакивает, и музыканты дружно подхватывают припев. В общем, все было подстроено, конечно. Но так натурально! Все аж зашлись. Такой вот концерт, да.
На лобовое стекло падают капли дождя.
Штырк-штырклениво скребут дворники.
Дин сбрасывает скорость до тридцати миль в час.
Ну, после концерта Шенкс и Рэй и все остальные рванули в паб. А мне куда деваться? Я решил разжиться автографом Литл Ричарда. Сказал вышибале в «Одеоне», что я, мол, племянник Литл Ричарда, пропусти, не то неприятностей не оберешься. Вышибала меня шуганул, понятное дело. Тогда я пошел к черному ходу, там уже толпился народ. Чуть погодя выходит менеджер, говорит, что Литл Ричард давным-давно уехал. Ну, все ему поверили и разошлись. Вот лохи! Поверили тому самому типу, который орал со сцены «Вызывайте врача!» и все такое. А я притворился, что ухожу вместе со всеми, а через минуту вернулся. Гляжу, на третьем этаже открывается окно. А в окнеЛитл Ричард собственной персоной, дымит косячком. Сделал пару затяжек, выбросил бычок на улицу и закрыл окно. Тогда я, как любой двенадцатилетний мальчишка, естественно, решил изобразить из себя Тарзана и полез наверх по водосточной трубе.