Конечно, время от времени в её жизни возникали и другие люди: Нана Кэрролл, её тетя, бабушка и дедушка Кингстоны. Они обязательно приносили ей подарки, покупали для неё новые платья или туфельки, или очередную куклу в нарядной коробке. Всякий раз, навещая их, они о чём-то серьёзно беседовали с отцом вполголоса, повышая голос лишь тогда, когда обращались к ней, вопрошая, как у неё дела в школе, нравится ли ей учительница и с кем она дружит в классе. А ещё была Джейн, которая опекала её ребёнком, забирала к себе, кормила и возилась с ней до тех пор, пока не являлся с работы отец. Но самое счастливое времяэто когда они оставались с отцом вдвоём, только он и она.
Мало-помалу график свиданий с матерью был скорректирован. Нет, никаких взаимных стычек или скандалов, ничего такого, что привело бы к неким кардинальным решениям или переменам. Просто всякий раз у Дафнии находилась весомая причина, чтобы отменить очередное свидание: день рождения подружки, начало каникул, простуда или что-нибудь ещёне менее важное. Постепенно частота встреч сократилась до одного раза в месяц. А потом график и вообще стал таким гибким и свободным, что в один прекрасный день на тот момент уже семнадцатилетняя Дафния спохватилась, вспомнив, что не виделась с собственной матерью уже много недель подряд.
А вот регулярные звонки продолжались. Мать звонила ей вечером каждую пятницу. Это же расписание сохраняется и сегодня. Правда, сейчас они звонят друг другу по очереди. Разговор никогда не затягивается более десяти минут.
Иногда они встречаются с матерью за ленчем, причём инициатором таких встреч всегда выступает Изабель. Дафния из чувства дочернего долга всегда принимает приглашение, чтобы не обидеть мать отказом. Но прежнее ощущение неловкости во время таких встреч у Дафнии сохранилось до сих пор. Она всегда чувствует себя неуютно в присутствии матери. Напряжение буквально витает в воздухе. Повышенный энтузиазм Изабель напоминал ей и продолжает напоминать до сих пор суетливые хлопоты чересчур услужливой официантки, стремящейся угодить своим клиентам даже в мелочах. Словом, и нынешние свидания матери и дочери как две капли воды похожи на те, что случались в её далёком детстве. С той только разницей, что теперь в качестве ангела-спасителя выступает уже не отец, а её работа.
За одним из таких ленчей Изабель сообщила дочери, что снова выходит замуж.
«Его зовут Алекс. Думаю, он тебе понравится», прощебетала мать. Две мысли одновременно пришли в голову Дафнии. «Интересно, как отец отреагирует на эту новость?» А вторая «Надо же! Мать уже умудрилась заарканить себе второго мужа, а я в свои двадцать шесть всё ещё не могу найти первого».
Отец отреагировал на сообщение о предстоящем бракосочетании его бывшей жены с присущей ему невозмутимостью. «Будем надеяться, что на сей раз она наконец-то обретёт свое счастье». Дафния даже рассердилась. Ей захотелось схватить отца за шиворот и хорошенько встряхнуть. «Хоть бы возмутился, подумала она, обругал бы эту женщину, что ли» Ведь она в своё время обошлась с ним так подло, так низко! И не только с ним! С ними обоими. Бросила и упорхнула себе прочь как ни в чём не бывало.
Своего избранника Дафния встретила лишь пятью годами позже, а с женихом Изабель познакомила её буквально через пару недель после того, как объявила ей о предстоящей свадьбе. Все трое сошлись за ленчем. Алекс был предельно вежлив, умел поговорить, но при этом вёл себя отстранённо, если не сказать отчуждённо, не проявив к Дафнии ни малейшего интереса. Что её ни капельки не задело. Потому что ещё до того как им подали кофе, сама Дафния тоже успела решить для себя, что жених матери ей совсем не интересен. Да и с какой стати он ей нужен?
Вскоре состоялась сама свадьба, и Изабель снова вернулась в их родной город. Она поселилась в доме мужа, где проживает и его сын от первого брака. Переезд матери никак не отразился на их отношениях: они не стали чаще встречаться. Впрочем, ни о какой близости между ними не могло быть и речи.
Но еженедельные звонки продолжаются, и они по-прежнему изредка (очень редко) встречаются в городе за ленчем. Обычно обсуждается работа Изабель (она где-то трудится неполный рабочий день) и её собственная работа (в отличие от матери Дафния продолжает работать с полной нагрузкой). Потом она задаёт матери пару вежливых вопросов об Алексе, мать, в свою очередь, интересуется Уной, её бытом, спрашивает, поменяла ли Дафния отопительный котёл в доме.
То есть какие-то разговоры они ведут, старательно заполняя время, отведённое для встречи, словами. Но сколько же невысказанного хранится в душе каждой из них.
После ленча отец снова отвёз её в офис. Дафния вылезла из машины и поплотнее запахнула полы жакета. На улице заметно похолодало, дул резкий ветер. Что ж, погода в апреле всегда изменчива. Вчера, к примеру, вернувшись домой, она даже распахнула настежь окна в доме, так было тепло и солнечно. А потом еще и вытрясла все коврики и дорожки на улице. А сегодня небо заволокло свинцовыми тучами. Вероятно, к вечеру всё закончится дождём.
В кабинете Джоанна быстро натягивает пальто.
Убегаю! У меня скоро встреча с клиентом, роняет она на ходу, цепляя на плечо сумочку. Хороших тебе выходных. До понедельника!
Дверь в кабинет мистера Доннелли закрыта, что однозначно указывает на то, что его уже нет в офисе. Вильям тоже отсутствует. Он у них отвечает за все контакты с клиентами за пределами города, а потому иногда его отлучки длятся по несколько дней. Итак, она осталась совершенно одна. Дафния снимает жакет и садится за стол. Какое-то время она бездумно разглядывает прохожих за окном. Тротуар. Все спешат.
Первые несколько месяцев после гибели Финна проку от неё на работе не было никакого. Полнейшая отрешённость от всего и всех. Она даже не могла вникнуть в то, что происходило вокруг, столь велика и всеобъемлюща была её боль утраты. Такое чувство, словно какая-то неведомая сила приподняла её и сбросила вниз с конвейера, а конвейерная лента между тем продолжает двигаться и двигаться, но уже без неё. Собственное горе сделало её почти изгоем. Она даже перестала понимать, что такое смех. Услышит ненароком чей-то смешок и в недоумении спрашивает себя, что это за звуки. Улыбающееся лицо тоже не вызывало у неё никаких эмоций или тем более желания улыбнуться в ответ. Господи! Неужели она уже никогда в своей жизни не испытает больше счастья? Неужели все радости бытия для неё уже остались в прошлом?
Да, первые месяцы были самыми ужасными. Она честно пыталась что-то делать, куда-то ездила, встречалась с клиентами. Но, показывая потенциальному покупателю очередной объект недвижимости, она была настолько поглощена собственными мыслями, говорила таким безжизненным тоном, что первоначальный интерес со стороны покупателя к сделке, если он и был, увядал на корню. Да что там осмотр объектов! Она даже забывала перезвонить клиентам вовремя, чтобы проконтролировать, как движется процесс заключения очередной сделки. Случались и более досадные срывы. Однажды, показывая дом паре молодожёнов, которые, судя по всему, были без ума друг от друга, она вдруг разрыдалась и убежала прочь. Бедный мистер Доннелли! Ему с ней тогда хватило забот. А ведь мог бы в два счёта выставить её вон. Дескать, иди себе на все четыре стороны и не мешай нам работать. Но, к счастью для неё, босс оказался на высоте положения и повёл себя как в высшей степени порядочный человек.
«Со временем всё образуется, уговаривала она себя. Просто нужно запастись терпением. Время, оно же всё лечит! Вот только лечит ли?»
В половине четвёртого она откладывает в сторону свой ежедневник, выключает компьютер, поливает бегонию с красивыми розоватыми листьямиподарок Джорджа ей на Рождество. Потом еще раз проверяет свою сумочку, на месте ли ручка, очки В последнее время она стала пользоваться очками, особенно если текст набран мелким шрифтом.
Уже на выходе Дафния берёт со стола фотографию Финна в серебряной рамочке. Этот снимок она сделала за две недели до гибели мужа. Она подносит фотографию близко-близко к лицу, почти к самым глазам, и начинает внимательно разглядывать любимые черты, которые и так знает наизусть. Раскрасневшийся от очередной велосипедной прогулки (последней в его жизни!), физиономия сияет от удовольствия. Светло-каштановые волосы небрежно отброшены со лба (это движение он проделал буквально за несколько секунд до того, как она щёлкнула затвором). Сколько раз он вот так же при ней отбрасывал с лица волосы! Тысячу раз она наблюдала это.
Ярко-синие глаза, завораживающие своей синевой, первое, что она в нём увидела при встрече, несмотря на то что она тогда здорово испугалась. Он сказал ей, спустя уже несколько недель после знакомства, что глаза у него от отца. У Мо тоже голубые глаза, но именно голубые, а не синие. И цвет у них не такой насыщенный. Пожалуй, единственное в чертах лица, что он унаследовал от матери, так это длинный нос.
Финн улыбается на фотке во весь рот. Он всегда улыбался после своих любимых велосипедных прогулок. Велосипед был для него всем. А вот водителем он был так себе. Постоянно немного дёргался и заметно нервничал, садясь за руль своего громоздкого «Вольво» тёмно-серого цвета. Иное делокрутить два колеса. На велосипеде он чувствовал себя уверенно и был абсолютно счастлив. Дафния всегда немного волновалась, зная, с какой лихостью он рулит на своём велике. Но ей и в страшном сне не могло присниться, что смерть настигнет его именно за рулём велосипеда. Какая-то нелепая ирония судьбы!
После гибели мужа Дафния попросила отца забрать «Вольво» себе. Даже сам вид машины, стоящей перед домой, вызывал у неё тошноту и очередной приступ отчаяния. «Делай с ним, что хочешь, сказала она ему. Просто забери машину с моих глаз!» Синий велосипед Финна она оставила там, где он оставил его сам, в магазине. Пристроила в один ряд с новенькими велосипедами, выставленными на продажу. С этим велосипедом она не расстанется. Никогда! Но и сил лицезреть его прямо сейчас у неё пока нет.
Изменилось ли бы что-то в другую сторону, если бы муж в тот день возвращался на своём велосипеде? Трудно сказать! Протокол с места аварии был весьма расплывчатым. Со слов водителя мусоровоза следовало, что Финн выскочил буквально под колёса его грузовика, пытаясь сманеврировать, чтобы не задавить бежавшего мимо кота. Водитель же уклониться в сторону уже просто не мог за неимением времени. «Несчастный случай!»именно так квалифицировал смерть велосипедиста судья, слушавший «дело об инциденте на дороге». Никто не хотел убивать Финна. Или тем более давить его грузовиком. И тем не менее Финна больше нет.
Дафния ставит фотографию на стол и берёт свои вещи. Потом запирает дверь и направляется на улицутуда, где припаркован её красный «Битл». Положив кейс с документами на заднее сиденье, садится за руль. Как объяснил ей отец, а он в хитросплетении городских улиц ориентируется лучше любого навигатора (Ещё бы! После стольких лет вождения!), так вот, по его словам, Брайдстоун-авеню находится приблизительно в двух милях от их офиса, где-то между роддомом и рекой. «Я бы тебе посоветовал оставить машину, не доезжая до самого места назначения, где-нибудь поблизости с Брайдстоун-авеню. Например, на Ларкин-стрит. Если мне не изменяет память, Брайдстоун очень узкая улица, и там припарковаться будет гораздо сложнее».
Все улицы запружены машинами. Пожалуй, движение стало даже более интенсивным, чем было утром. И неудивительно! Люди уже торопятся разъехаться кто куда на предстоящие выходные. На полпути Дафния вдруг спохватывается, что начисто забыла имя своего клиента. «Что-то очень простое и короткое Джон? Том? Пат?» Но, уже сворачивая на Ларкин-стрит, она вспомнила: «Ну, конечно же! Его зовут Том Уоллес».
Она сбрасывает скорость и, медленно миновав несколько домов, фиксирует боковым зрением улочку слева. Никаких указателей, что это тупиковый переулок. Но наверняка это именно то, что ей нужно. Она сворачивает в переулок и почти сразу же за углом останавливает машину, потом берёт с заднего сиденья кейс и смотрит на часы. «Три минуты пятого. Всё нормально. Успела как раз к назначенному времени».
Дафния направляется по узкой улочке, ускоряя шаг. Небо уже не просто затянуто тучами, оно сделалось свинцово-серым: вот-вот пойдёт дождь. А вот про зонтик-то она и забыла! Так и остался валяться на заднем сиденье машины. Что-то она сегодня такая рассеянная. Но не беда! Владелец дома уже наверняка поджидает её на улице. Клиенты обычно встречают риелторов возле дома.
Увы-увы! Но её никто не встречал. В третий раз она что есть силы нажимает на кнопку дверного звонка. Безрезультатно! Прислонив кейс к дверям, она начинает медленно прохаживаться по короткой зацементированной дорожке, нервно потирая озябшие руки. «Пожалуй, нужно было утром надевать пальто, а не этот лёгкий жакет. Ветер так и пронизывает насквозь. И дождь уже, кажется, начал капать, во всяком случае, она явственно чувствует запах дождя в воздухе. И что делать? Вернуться к машине и взять зонтик? Или всё же подождать еще немного?» Дафния склоняется в пользу второго варианта. Не может быть, чтобы хозяин отлучился надолго.
Минуты продолжают медленно тикать. В четверть пятого Дафния двинулась вокруг дома, решив осмотреть прилегающий к нему участок. Никакого палисадника, никаких цветников, заслуживающих внимания. Вымощенная плиткой дорожка шириной около метра упирается в красивую старинную каменную изгородь не выше человеческого роста. Она опоясывает по периметру весь участок за домом.
Ближе к дому и вокруг него аккуратно подстриженные кустарники, несколько кустов молодого клематиса, усыпанного бутонами, вьются по стене, пара карликовых яблонек стоит в цвету, рядом зеленеют лавр и заросли лаванды. И ещё какое-то растение, очень похожее на фуксию. Но пока трудно сказать, что это. Цветов на нём ещё нет. Некоторые растения ей и вовсе не знакомы. В самом дальнем углу грациозный японский клён, а под ним весело синеют колокольчики.
В левой части заднего дворанебольшой гараж, на дверяхновенький висячий замок.
«Двадцать минут пятого. Куда же он запропастился?» Едва ли они теперь успеют закончить осмотр дома к пяти. А ейкровь из носу! надо освободиться ровно в пять и ни минутой позже. Надо перезвонить ему и сказать, что она торопится. Очень торопится! Давно уже надо было это сделать.
Она быстро просматривает все номера, хранящиеся в памяти мобильника. Номер Уоллеса в банке данных отсутствует. «Не может быть!» Она всегда заносит нужные телефоны в память и хранит их там, пока работает с тем или иным клиентом. Она снова медленно прокручивает все номера. Нет! Фамилия Уоллеса в списке отсутствует. Видно, мысли о годовщине гибели Финна настолько отвлекли её от всего остального, что она попросту забыла забить номер клиента в свой мобильник.
Но где-то же у неё должен быть этот проклятый номер телефона! Она точно помнит, что на том листке, который вручил ей мистер Доннелли с адресом Уоллеса, был и его телефонный номер. Она начинает лихорадочно перетряхивать содержимое кейса. Никакого листка нет и в помине. «Вот здорово!»
Тогда она звонит в офис. Возможно, клиент позвонил туда и оставил своё сообщение на автоответчике. Автоответчик незамедлительно сообщает ей: «Поступило одно сообщение». «Наверняка от него! Надо же, какое невезение!» Позвонил всего лишь спустя пару минут после того, как она покинула офис.
Так и есть! «Звонит Том Уоллес, слышит она в трубке глубокий волнующий голос. У нас на четыре назначена встреча. Боюсь, что я немного задержусь. Буду на месте, как только освобожусь».
«Как только освобожусь! сердито повторяет про себя Дафния. А когда это будет, интересно бы знать!» Решено! Она подождёт его ещё пару минут и едет на кладбище. Потом вернётся в офис, возьмёт его телефон и перезвонит. Договорится о новой встрече. Не конец света.
Чтобы хоть как-то отвлечься от невесёлых мыслей, она ещё раз обошла вокруг дома. Форма самого участка, на котором выстроен дом, довольно необычная. Общая площадь земельного участка не больше четверти акра. Почти всё свободное пространство занято лужайкой, покрытой первыми весенними маргаритками. Лужайка тянется вплоть до того места, где каменная ограда плавно переходит в беспорядочно растущую живую изгородь. Здесь же в самом углу, на узеньком пятачке, примостился небольшой сарай, сколоченный из почерневших от времени досок.
Дверь в сарай не заперта, но аккуратно подпёрта палкой. Бог его знает, кто и когда открывал эту дверь в последний раз. Через небольшое затянутое паутиной оконце Дафния заглядывает в сарай. На стенке болтаются на крюках садовые ножницы для обрезки кустарников, покрытая ржавчиной лейка. На полукуча старых искорёженных банок из-под краски, рядомтачка с вмятиной на боку, в которую горой свалены бутылки, покрытые толстым слоем пыли. Возле задней стенкистопки старых газет, за нимипирамиды из пластиковых горшков для рассады, готовые в любой момент рассыпаться и рухнуть на землю. «Неужели этот человек понятия не имеет о том, что в наше время существуют сбор мусора и вторичная переработка отходов?»