Я проснулась не сразу, удивившись незнакомым скрипучим звукам. В полусне мне показалось, что это котята Джанет Норд каким-то образом оказались у меня в комнате. Но тут же я поняла, внезапно и окончательно, что это скрипят и стонут кроватные пружины над моим потолком. Слышалось приглушенное бормотаниеничего похожего на разговоры за мытьем посуды. Я разобрала только одно слово Риты: «Пожалуйста».
Я понимала, что это не мое дело, что подслушивать некрасиво и надо отвлечься чем-то отрезвляющимИисус, умирающий на кресте, пули, разносящие голову президенту Кеннеди, иглы с тушью, втыкаемые в клиентов Роберты. Но мышцы бедер сладко сводило, а мысли стремительно становились «нечестивыми», как любила выражаться сестра Маргарет Фрэнсис на собрании только для девочек. Я представляла их на третьем этаже, полуобнаженных и нетерпеливых, как любовники на обложках романов. Я медленно подтянула к себе подушку, целуя ее сперва закрытым ртом, а потом открытым. Кончик языка коснулся сухой ворсистой ткани.
Пожалуйста, прошептала я. Пожалуйста.
Наутро я проспала сборы Спейтов на работу. В пол-одиннадцатого я нехотя вылезла из постели и сошла вниз. Съев две тарелки подушечек с какао, я полистала «Историю монахини», которую Рита вчера дала мне почитать.
Вещи, которые ты собиралась снять с веревки, так и висят, проворчала бабушка, проходя через кухню. Я наугад открыла главу и начала читать. Бабка нудила о работе по дому, девушках в ее времена и как хорошо, что через две недели начнутся занятия в школе.
После ленча я слушала программу Джека по радио. Я ожидала услышать посвящение песни Долорес дель Рио или какой-нибудь намек на мексиканское меню, но максимум, чего дождалась, песни в исполнении Герба Алперта и «Тихуаны брасс».
Бабка решительно встала между мной и телевизором, где шла очередная серия «Как вращается мир». Я сидела боком на стуле в гостиной, равнодушно дуя на комок ниток в попытке заставить его парить в воздухе.
Вещи так и висят, мисс Чесотка-в-заднице, сказала она. И посуда после завтрака и ленча еще не вымыта. В мое время ленивых девчонок пороли!
«Пароле, пароле, пароле», издевательски запела я.
Бабка ударила меня по рукесильнее, чем я ожидала. Кожу словно обожгло.
И еще они не смели дерзить старшим!
Что это ты меня щекочешь? спросила я.
В четыре часа я услышала дребезжанье «МГ» Джека. Его шаги послышались сначала вверх, а затем вниз по лестнице. Застонали водопроводные трубы, и я поняла, что он вышел помыть машину. Когда я пошла к себе наверх, дядя Эдди насмешливо улыбнулся мне из-за стекла.
С наблюдательного пункта из-за занавесок в ванной я смотрела, как Джек появляется и исчезает за простынями и полотенцами, которые метались и трепетали на веревке. Наши с матерью личные вещи там тоже сушились: два маминых черных лифчика и мои страшные плотные панталоны, причем одни рваные в поясе.
Джек облачился в обрезанные до шорт джинсы и выцветшую фуфайку наизнанку, с отпоротыми рукавами. Обуться он не потрудился. Насвистывая, он намыливал свою маленькую машину. Я вспомнила, как непривлекательно оттопыривалась губа у Риты из-за жвачки, когда она смеялась. Она милая, но некрасивая, и ей надо что-то делать с короткими жидкими волосами. Такая, как есть, она его не заслуживает.
Присев на корточки, Джек скреб проволочные спицы колес. Его ноги были мускулистыми и более волосатыми, чем я себе представляла.
За вчерашним ужином мать вела себя как это слово одноклассницы писали в тетрадке отзывов. Нагибалась и легонько шлепала Джека, когда он ее дразнил. Возбужденная, вот что это за слово. Мама и ее глупый риск, ее черные кружевные бюстгальтеры.
Зеленый садовый шланг дрожал между ног Джекаон обливал и вытирал хромированные части. Проходя мимо веревки с бельем, он поглядел на мои трусы, поднялся по лестнице и ушел к себе в квартиру.
Одри Хепберн с обложки «История монахини» смотрела прямо мне в душу с моей неубранной кровати. Ее волосы были скрыты белоснежным апостольником, большущие глаза смотрели испуганно.
Чего уставилась? спросила я. Так тебя разэтак!
Я впервые произнесла такую непристойность. По спине пробежала дрожь от сознания собственной силы.
После чего я села на кровать и разрыдалась. Долорес Прайс, леди печального образа.
Когда мама вернулась с работы, я тихонько вышла на площадку лестницы и подслушала бабкины жалобы:
Если бы ты ей не позволяла Пока она живет в этом доме
Я с ней поговорю, сказала мама, упирая на «я». Я занесу белье в дом.
Когда она поднялась и постучала, я уже была готова к защите. «Сама перестань вести себя как подросток! скажу я. Когда ты уже повзрослеешь, чтобы близким за тебя не краснеть?»
Но вместо критики мама присела на кровать и обняла меня.
Давай с тобой сходим в кино, предложила она. Или по магазинам, или еще куда-нибудь.
Верх «Бьюика» был поднятдень выдался пасмурный и дождливый. Мы с матерью возвращались домой из Провиденс.
Мы выехали утром и позавтракали в кафе, затем купили две новые школьные формы мне и мохеровые свитера нам обеим. Простояли полчаса в очереди, чтобы попасть на утренний показ «Ночи после трудного дня», но девушки перед нами и за нами визжали при виде постеров с героями фильма в витринах кинотеатра, а мать забыла принять свои таблетки и боялась, что ее нервы этого не выдержат. Я немного подулась, но согласилась на «Мэри Поппинс».
Тебе какие парни нравятся? спросила я маму.
Не знаю, ответила она. Высокие, смуглые и при деньгах. Как Вик Деймончто он там, свободен?
Нет, серьезно, настаивала я. Вот такой, как Джек, по-твоему, красивый?
Мать ударила по тормозампочему, я не понялаи рассмеялась:
Какой Джек? Джек Фрост? Или Джек Бенни?
Наш Джек, с третьего этажа.
О-о, не знаю, протянула она. Я об этом не думала. Они с Ритой такая красивая пара, она же просто живая куколка, мать включила радио.
У нее рот некрасивый.
Ты слишком строга. Я нахожу ее очаровательной.
Тебе не кажется, что Джек чем-то похож на твоего брата? На снимке, висящем на лестнице, он напоминает Джека.
Эдди? Да нет, не очень. Хотя сейчас, когда ты сказала Правда, Эдди был смуглее и ниже ростом.
Она выключила радио. Дворники чуть поскрипывали.
Жаль, что лето кончилось, вздохнула я. Ненавижу эту школу, у меня там ни одной подруги.
В этом году все будет иначе, пообещала мать. Господи, восьмой классповерить не могу!
Если мне там будет плохо, можно я перейду в другую школу?
Не будет тебе плохо, заверила мать. Я на это даже отвечать не хочу. Прикури мне сигарету, а?
Я чиркнула спичкой, затянулась и передала ей сигарету. Затем взяла вторую, для себя. Мы молча курили. Покрышки «Бьюика» свистели по мокрому асфальту.
Почему вы с бабушкой никогда не говорите о дяде Эдди? спросила я.
Кто сказал?.. Что ты хочешь знать?
Ну, вот ты плакала, когда он утонул?
Конечно, плакала.
Он меня хоть успел увидеть?
Много раз. Тебе тогда примерно годик был. Он все дразнил меня, что ты не мальчик. Брал тебя на руки и называл Фредом Господи, эти похороны Это было ужасно. Он так любил жизнь
А бабушка плакала?
Мать выключила дворники.
Не знаю. Передо мнойнет.
Даже по собственному сыну?!
Она очень злилась из-за его смертипомню, все время хлопала дверьми, крышками кастрюль, кухонными шкафчиками. Эдди всегда был шальнойвечно испытывал судьбу.
Рисковал, поправила я. Ненавижу бабку, эту бессердечную тварь.
Правда, Джулия Эндрюс хорошо сыграла Мэри Поппинс? спросила мама. Такая милая.
А в жизни, наверное, капризная хамка. Я снова включила радио и покрутила ручку настройки, пока не нашла «Уис». Песня закончилась. Послышался голос Джека. Я сделала громче, и голос заполнил машину.
Может, бровями, задумчиво произнесла мать.
Что?
Брови Джека такие же, как у Эдди. И голубые глаза, в которых варится очередная шалость.
Когда мы вернулись домой, я забрала радиоприемник, даже не взглянув на бабушку. У себя в комнате примерила одну из новых форм. Вторая, большего размера, тоже сидела неплохо.
Джек договорил глупую шутку, и зазвучал органвступление к «Наш день придет». Я подарила эту пластинку Джанет на день рожденья. Мы распевали песню дуэтом, сидя на заднем сиденье в машине Нордов. Джанет не писала мне уже несколько месяцев.
Я встала и заперла дверь.
Щетка для волос превратилась в микрофон. Я пела перед зеркалом для озорных голубых глаз Джека.
Наш день придет,
Стоит лишь еще немного подождать
То, как двигались мои губы, выговаривая слова песни, пробуждало ощущение сексуальностии печаль. Свободную руку я сунула под школьную форму.
Ну и что, сказала я себе. Если это делает Рита, бабушкина фарфоровая куколка
Я закрыла глаза. Щетка упала на пол. Мои руки бродили между ног, по бедрам, по повлажневшим трусам. Руки Эдди. Руки Джека.
Глава 6
Уже в восьмом часу в первый школьный день я вошла в кухню в колючей шерстяной форме.
Па-пам, пропела мать. Я зло посмотрела на нее.
Мне пришло в голову, что по утрам мы с Джеком выходим из дома в одно и то же время, и Сент-Энтони ему по пути на работу. Я уже успела навоображать, как подъеду на «МГ», лавируя между автобусами, таинственно улыбнусь Джеку и распахну дверь в новообретенную популярность. Волосы у меня станут гладкими и прямыми, как у Марианны Фейфул, и к обеду я стану президентом класса.
Но в это душное утро Джек уехал рано. Бабушка поставила передо мной тарелку манной каши и включила настольный вентилятор. Мать отказывалась воспринимать окончание летних каникул как трагедию и болтала о своем новом увлечении«Пуховках для пудры», женской лиге боулинга. Они с бабкой проводили меня до дверей. Мама стиснула мне руку и сказала, что я красавица. Пока я тащилась полмили до школы, волосы свились в мелкие колечки. Потная рука оставила след на новой синей тетради.
Напутствие сестры Сретения было обязательным для восьмых классов Сент-Энтони. Маленький жесткий наггет в юбке, на который не действовали ни жара, ни духота, она начала наш год с напоминания правил поведения. Озвучивая основные догматы, сестра постукивала кривым указательным пальцем по школьной доске. Нам, восьмому классу, поручалось подавать младшим пример благонравия. Сестра Сретение намекнула, что ужасные кары обрушатся на головы неблагоразумных учениц, тут она поглядела прямо в глаза Розалии Писеккоторые не воспримут ее слова всерьез.
Все утро мы заполняли анкеты и списывали политику школы и правила поведения на занятиях к себе в тетради. Ленч я съела в привычном окружении пустых складных стульев.
Днем мы получили урок «демократии в действии», выбрав Кэти Махони президентом класса на третий срок. За весь день со мной заговорили всего две одноклассницы.
За ужином мама монотонно твердила, чтобы я не спешила. Они с бабушкой бросали меня одну на весь вечер: бабка ехала на бинго, а мама торопилась к кеглям и дорожкам «Пуховок для пудры».
Сестра Сретение задала нам кучу страниц из естествознания и религии.
В зеркале я видела, как мать промокает салфеткой накрашенные губык боулингу она готовилась с той же страстью, что и к свиданиям.
Не расстраивайся и не волнуйся, но я предполагаю, что у меня рак желудка.
Долорес, это все нервы. Бабушка говорит, Рита всю неделю будет выходить во вторую смену. Ей, бедняжке, это ужасно не нравится.
Не меняй тему. Ты должна отвести меня завтра к врачу. У меня внутри явно растет опухоль!
Мать наклонилась и начала расчесывать свои светлые волосы сверху вниз.
Иисусе, воскликнула она, надеюсь, ты не беременна?
Через острый вырез блузки я видела ее черный кружевной лифчик и прыгающие груди.
Сама-то ты не беременна? Это же ты у нас гуляешь с бойфрендами.
Мать выпрямилась и наставила на меня щетку:
Не распускай язык!
Бабушка стояла в дверях, сжимая сумку и хмурясь.
Я сказала Джуди Мамфибез четверти семь, Бернис. В прошлый раз ты нас привезла слишком поздно, пришлось садиться на заднем ряду, около шумных вентиляторов, создававших сквозняк. Мы весь вечер мерзли, а бедная Джуди не могла даже расслышать числа.
Мама, иди в машину, я сейчас приду.
Мать наклонилась и поцеловала меня.
Не форсируй события, детка, и все будет хорошо. Мне надо бежать. Вся эта ерунда с желудкомпросто нервы, или жирная пища, или несварение. Уж ты мне поверь, сестра Мария Картофельные Чипсы.
Когда ты в следующий раз сойдешь с ума, я тебе тоже скажу, что это все жирная пища. Посмотрим, как тебе это понравится.
У мамы вытянулось лицо. Она вышла из комнаты и сбежала по лестнице, хлопнув входной дверью.
Я взяла салфетку с комода и принялась рассматривать цепочку из трех коралловых «О», которые оставила помада. Они напоминали китайскую головоломку из колец, которую давным-давно купил мне отец. Несколько дней я сидела за складным столом на Картер-авеню и безуспешно пыталась ее разобрать. Папа не звонил мне с начала лета. Когда я спросила маму, переводит ли он нам алименты, она ответила, что мы прекрасно справляемсяесли мне что-нибудь нужно, я должна сразу ей сказать. Бабушка ответила прямо: нет, не переводит.
В тату-салоне было темно, но в глубине дома горел свет. У бокового входа стоял мотоциклон был там припаркован всю неделю. В тишине послышался смех Роберты. На Пирс-стрит зажглись фонари.
Я села в коридоре у тумбочки с телефоном и начала набирать номер Джанет Норд, однако повесила трубку. Целую вечностьминуты двея напряженно вспоминала наш старый телефонный номер на Боболинк-драйв. В конце концов, достав домашнее задание, я, недовольная, уселась за кухонный стол.
Йе-ху!
Руки Джека были прижаты козырьком к бровям. Очертания фигуры казались размытыми за сетчатым экраном черного хода.
Что я наделал, дель Рио? засмеялся он. Напугал тебя?
Да нет, ответила я. Я просто занималась.
Прости, что беспокою, но у нас вентилятор отрубился, а я не могу найти свой филлипсовский шуруповерт. У твоей бабушки отвертки не найдется?
Можете поискать, разрешила я. Заходите.
На Джеке были только шорты из старых джинсов. Я отвела взгляд.
Слушай, вот жара, да? У нас на кухне хоть стейки жарь на линолеуме.
Я выдвинула ящик, где у бабки лежали инструменты.
Может, здесь есть?
Он запустил руки в ящик, перебирая инструменты. Глядя на него, я то надевала, то сбрасывала шлепанцы.
Все есть, а нужного нет, приуныл он.
А-а. Ну, извините.
Ничего. Все равно мотор перегорел, наверное. Думал разобрать и поглядеть, все равно заняться нечем.
Мама говорила, Рите поменяли смены?
Да. Ну, я пошел. Кстати, если тебя нужно подвезти до школы, только скажи. Я проехал мимо тебя сегодня утром. Мне по дороге.
Проехали? Правда? Ладно, спасибо.
Сетчатый экран снова захлопнулся, заскрипели ступеньки боковой лестницы. Я вернулась к главе по естествознанию.
Джек сидел на своем крошечном крыльцебыло слышно, как он насвистывает.
Я умылась в кухонной раковине, пошла к себе в комнату и переоделась в розовую полосатую блузку из жатки. Спустившись, выдернула вентилятор из розетки так резко, что на секунду испугаласьпровод лопнет. Потом намотала шнур на руку, сунула ноги в шлепанцы и пошла наверх, к нему.
Он сидел на площадке, свесив ноги с края. В сумерках виднелся только горящий конец сигареты.
Можете этот пока взять, если хотите, предложила я, протягивая вентилятор. Мне он не очень нужен.
О, да не стоило Точно можно?
Держите.
Рядом с ним высилась незаконченная пирамида пивных банок. Джек положил сигарету на край площадкигорящим концом в воздухеи протянул руку за вентилятором.
Ты умница, похвалил он. Хочешь колы? Или тарелочку мороженого?
Нет, спасибо.
Точно не хочешь?
Ну Я засмеялась. Разве что мороженого.
Джек встал и пошел к себе в квартиру. Обернувшись, я смотрела на его голую спину, пока он ходил по кухне.
Как с тобой обращаются в школе? спросил он из кухни. У нас только ванильное.
Годится, сказала я.
Я тоже свесила ноги с площадки и стряхнула шлепанцы. Они беззвучно упали на землю. Напротив, у Роберты, погас свет. Я подняла сигарету Джека и покатала между пальцами, сбросив столбик пепла длиной в дюйм.