Фисташки бабка заставила выбросить, потому что они не в упаковке и Бог знает кто их трогал и где они побывали. Весь вечер мы играли в «Сумасшедшие восьмерки» перед телевизором. Бабушка сразу начала относиться к маминому кавалеру как к Марио Пепперони.
А вот в мое время нам даже играть запрещалось с этальянцами, заявила она. Папа говорил, они грязные, считай, те же цветные.
В начале летних каникул Джанет Норд прислала мне письмо с приглашением пожить у нее недельку. Еще приложила свой снимок с котятами, уже выросшими в котов. Мама сказала, что не видит причины, отчего бы мне не принять приглашение Нордов. Я тоже причины не видела. Я просто не хотела ехать. Мне нравилось проводить летние дни перед телевизором или сидеть на крыльце, читая журналы о кино и толстые романы в мягкой обложке, расстегнув для удобства верхнюю пуговицу шортов.
Ежедневно в четыре часа я ходила к Конни за сандвичем с мороженым. Я слизывала тающие края сандвича, когда к дому подъехал мамин «Скайларк», на два часа раньше ожидаемого. Мать не сразу вышла из автомобиля. Верх у машины был поднят, мамины платиновые волосы будто пожухли.
Что случилось? спросила я.
Ничего, я просто ушла пораньше. Заболела.
Она выбралась из автомобиля и присела рядом со мной на ступеньку.
Много сегодня машин?
Да как обычно. Сбросив туфли на танкетке, она начала разминать ступни. Не знаю, говорить тебе или нет, добавила она. Угадай, кого я сегодня видела?
Не знаю. Джанет?
Твоего отца.
Эти два слова вызвали ощущение больного зуба, которым я, забывшись, прикусила что-то твердое.
Что он здесь делает? Разве он не в Нью-Джерси?
Вернулся месяц назад. С его слов я поняла, что его интрижка накрылась.
Он снова работает у Мэсикоттши?
Мама покачала головой.
Он в какой-то ремонтной конторе в Ньюпорте. В бригаде мастеров, что ли. Я ему сказала: «У тебя есть дочь, которая хочет тебя видеть. С ней-то ты не разводился».
Я не хочу его видеть! Я хочу, чтобы меня оставили в покое!
Все равно, он не присылал денег уже больше Ладно, это не твоя забота, Долорес. Что у тебя новенького?
Ничего.
За целый день ничего?
Если бы я заговорила, то не удержалась бы от слез. С какой стати отцу платить за того, о чьем существовании он и не помнит?
Джули из «Направляющего света» потеряла ребенка, ответила я наконец.
Мать вздохнула и усмехнулась:
Он так удивился при виде меня, что уронил сдачу и вышел из машины ее подобрать.
А какая у него машина?
Не помню, серая какая-то.
Старая или новая?
Развалюха. Ох, надо было слышать его извинения! Как тебе нравится, столько лет гадил под нос и не извинялся! Пару монет так и оставил на асфальте.
Отец позвонил следующим вечером, когда по телевизору показывали «Голливуд-палас». Мама снова была на свидании с Игги. В телефоне папин голос звучал металлически и отдаленно. Я представила его плоским и маленьким, но живым, вроде говорящей почтовой марки.
Я немного занята, сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Что тебе надо?
Просто звоню узнать, как дела, детка. Не может, что ли, человек позвонить своей дочери? Как с тобой обращаются в Истерли?
Справедливо, ответила я.
Так ты скучаешь по мне или как?
Меня затрясло. Но прежде чем я смогла сформулировать ответ, папа продолжал:
Даже не заметила, что я ушел, да? Ну вот, спасибо большое! Его смех был фальшивым. Значит, мамка теперь кассиршей служит? Она говорила тебе, что я ее вчера видел? Иисусе, я чуть в обморок не грохнулся, когда к той будке подъехал. Как ей там, нравится?
Не могу ответить за нее, ответила я. Сам спроси.
Он снова засмеялся, будто я сказала что-то беззлобное, но тут же закашлялся и прочистил горло.
Ты вроде на меня обижена, Долорес. Я все понимаю, только не забывай, у каждой истории две стороны.
Я вспоминала, как выглядела его кожа, когда я проплывала под ним в нашем бассейне, синевато-белая, как у утопленника.
У меня теперь уютная квартирка в Южном Кингстауне, район называется Гарден Бульвар. Может, приедешь ко мне на выходные? Сходим в китайский ресторан, а? Закажем еды с собой?
Перед глазами у меня все расплывалось от слез.
Хочешь, я заеду за тобой как-нибудь в пятницу? Проведем уик-энд вместе.
Это вряд ли, отозвалась я.
По голосу было слышно, что отец теряет терпение.
Мне ведь тоже несладко пришлось, между прочим, заявил он. Мы с Донной расстались, если ты из-за нее. Не спеши превращать своего старого папку в плохого дядьку.
Папа
Я могу понять, что ты не взглянешь на эту историю моими глазами, хотя тут и глядеть нечего. Я могу понять, что ты приняла сторону своей матери, особенно после больницы, но иногда хочется пожить с человеком, который
Папа, Богом клянусь, я сейчас очень спешу.
Я не стану ее дерьмом поливать, как, уверен, она меня два года поливает
Папа, правда
Тебе что-нибудь нужно? Ты только скажи. Кстати, запиши мой номер телефона. Захочешь приехать, только позвони, договорились?
Договорились.
Карандаш у тебя есть?
Да.
Он выдал череду цифр, которую я пропустила. Рядом вдруг оказалась бабушка и крепко сжала мое запястье.
Хочешь, я с ним поговорю? прошептала она. Хочешь, я возьму трубку?
Мать-то получает деньги, которые я посылаю? Ты знаешь, что я тебе кое-что посылал каждый месяц?
Когда я положила трубку, бабушка посоветовала мне не беспокоитьсяесли он снова позвонит, она скажет, что я вышла. Потом спросила, не хочу ли я еще поиграть в карты.
Обними меня, пожалуйста, попросила я.
Просьба ее поразила, но бабушка послушалась. Ее маленькое тело казалось жестким и ненастоящим. Она обняла меня за спину сначала одной рукой, видимо, вспоминая, как это делается, затем другой. Я прижалась лбом к ее плечу.
Не плачь, будет, будет, говорила бабушка. Ты растешь хорошей девочкой. Не плачь, уйми слезы.
Я всхлипывала и судорожно содрогалась, прижавшись к ней. Бабушкино тело оставалось напряженным, будто сведенным.
Мама с Игги Зито встречалась еще два раза, а потом назвала его лохом и перестала видеться. Когда звонили другие мужчины, мать бежала к телефону.
Ал-лооо, томно мурлыкала она непривычным контральто.
Новые кавалеры в основном просто нажимали на сигнал, подъехав к дому, или ждали мать уже на месте. Папа позвонил еще раз. Верная своему слову, бабушка сказала, что я «у подруги».
В середине июля миссис Тингли умерла от инсульта, и Сахарного Пирожка увезли в фургоне Общества защиты животных. Бабушку раздражала необходимость сдавать жилье битникам или «блудницам»; она жаловалась Бетсину отчего у нее нет достаточно денег, чтобы сводить концы с концами без жильцов! Квартиру на третьем этаже перекрасили, вывели вонь от собачьей мочи, и бабушка дала объявление в газету.
Джек и Рита Спейт, ослепительная молодая пара, откликнулись первыми. Они напомнили бабушке «людей, которые раньше жили на Пирс-стрит», поэтому въехали уже первого августа. Мы втроембабушка, мать и явлюбились сразу и безнадежно.
Глава 5
Рита Спейт пользовалась духами «Песня ветра» и подводила глаза синим карандашом. Она была такой миниатюрной, что, садясь за руль своего зеленого «Студебеккера», подкладывала на сиденье подушку. Каждое утро она ездила в клинику матери и ребенка в Провиденс, где работала медсестрой в детском отделении.
Как куколка китайского фарфора, с обожанием бормотала бабушка, глядя, как Рита уезжает. Подруга бабушки по церкви, миссис Мамфи, знала Ритину тетку.
У нее был выкидыш, когда они жили в Пенсильвании, шепотом поведала мне бабка. Но это строго между нами.
Джек Спейт, высокий блондин, был диск-жокеем на радио «Дабл-ю И-эй-эс». Он вел ток-шоу «Потпурри» рассказывал глупые шутки и ставил дебильную музыку вроде той, которую мать слушала в машине. Он ездил на темно-коричневом «МГ» с номером «Дж Сп-8». Ему было двадцать пять летна три года меньше, чем Рите.
В самую жару они носили вещи наверх по боковой лестнице. Сидя на крыльце в темных очках и с книжкой, я с интересом рассматривала каждый экзотический предмет, который проносили мимо. Это была стереофоническая кабина, гавайские светильники тики, кресла-мешки, двухместные диванчики, обитые оранжевым мехом. В процессе переезда Джек снял футболку, и его я тоже рассматривала.
Из дома караван имущества Спейтов разглядывала бабушка. Она не доверяла спортивным машинам и «волосатой мебели», но через неделю после переезда Джек завоевал ее расположение. Он взобрался по одолженной алюминиевой стремянке на головокружительную высоту остроконечной крыши и укрепил разболтавшуюся проволоку, державшую антенну, после этого наш телек стал показывать намного четче. Бабушка, мама и я смотрели на него с земли, приложив ладони ко лбам. Когда Джек спускался по перекладинам стремянки, бабушка подала моей матери десятидолларовую купюру.
Заставь его это взять, Бернис, прошептала она.
Мама протянула Джеку деньги.
Вот, сказала она, это вам. Мы настаиваем.
Что вы, что вы, я только рад был это сделать, ответил он. Но все равно спасибо.
Последовал смешной своеобразный танец, в результате которого мама ухватила Джека за бедро и засунула деньги в карман штанов, а мы с бабушкой улыбались и жадно смотрели на представление.
Белые потолки второго этажа превратились в звуковой театря прилежно изучала заведенный у Спейтов порядок. Ужинали они ровно в полседьмого, пока готовилиразговаривали, а потом смотрели телевизор. Спальня Спейтов была у них над моей комнатой, и я каждое утро просыпалась в шесть от звона их будильника. Без четверти семь Рита в белоснежной форме спешила вниз по наружной лестнице, и «Студебеккер» с фырчаньем уносил ее по аллее. Джек валялся в кровати до без десяти восемь. Я слышала, как он насвистывает, пока одевается.
За шесть книжек зеленых марок «Сперри и Хатчинсон» бабушка купила переносной радиоприемник и поставила на холодильник. Мы бросали свои мыльные оперы и бежали слушать «Потпурри». По вторникам, в свой выходной, вместе с нами слушала и мама.
Какую хорошую музыку ставит Джек, сказала она как-то за ленчем, жаря на гриле сыр для сандвичей и подпевая сестрам Макгвайр. У нас с ним одинаковые музыкальные вкусы.
Это тебе так кажется, возразила я. Он вынужден ставить эту безвкусную ерунду, а нравится ему рок-н-ролл.
Бабушка недоверчиво фыркнула.
Нет, любит! Вчера, когда он пришел с работы, то поставил альбом «Роллинг стоунз» и танцевал сам с собойу меня вся комната тряслась.
Мама заметила, что он, наверное, делал прыжки во время зарядки. Бабушка предположила, что это вовсе не Джек танцевал, а его жена.
Ну и ладно, не верьте, сказала я. Вы ведь его так любите, я думала, вам интересно.
К воскресной мессе Спейты ходили туда же, куда и мы, и на вторую неделю монсеньор перехватил Джека и поручил ему обойти паству с корзиночкой для сбора пожертвований. Джек подмигнул мне и позвенел мелочью, передавая корзинку мимо моего лица. Сердце у меня билось на всю церковь, когда я смотрела, как он обходит скамьи. Вдруг я перехватила взгляд мамы, тоже следившей за его движениями, рассеянно шевеля губами под общую литургию. Заметив, что я на нее смотрю, она сразу уткнулась в молитвенник и, откашлявшись, принялась молиться громче.
На парковке после службы Рита подошла к окошку «Бьюика» и постучала в стекло обручальным кольцом. Мама резко ударила по тормозамбабушка нырнула и едва не соскользнула с переднего сиденья.
Привет, девочки, поздоровалась Рита. Мы с Джеки хотели бы пригласить вас к нам сегодня на ужин. Ничего особенного, но будет тако и мой знаменитый на весь мир чили кон карне.
Я думала, бабка снова слетит с сиденья от такого меню, но даже угроза острой иноземной пищи ее не отпугнула.
Что ж, прекрасно! воскликнула она. Мы придем, не правда ли, девочки?
«Девочки», засмеялась я про себя. Будто мы «Марвелетс».
Вечером, перед тем как нам подняться к верхним жильцам, мать заставила бабушку пообещать, что та промолчит, если даже ей что-то не понравится.
Будешь учить меня манерам, Бернис? спросила бабка. На твоем месте я бы застегнула вторую пуговичку на блузке и волновалась за себя.
Мы потопали по наружной лестницемама с бутылкой вина, бабушка с упаковкой таблеток «Миланта» и я. Рита открыла дверь в красной бархатной шляпе-сомбреро с помпонами.
Оле! сказала она.
Мать неестественно громко засмеялась и сунула ей в руки бутылку.
Обстановка Спейтов привела меня в восторг: книжный шкаф, сложенный из клинкеров, простые стеллажи с десятками романов в дешевых изданиях. Нижняя полка прогибалась под весом сотен грампластинок. Я уселась на кресло-мешок и загляделась на самую печальную и удивительную картину, какую видела в жизни: маленькая негритянка на фоне черного бархата прижимала к груди тряпичную куклу. Блестящая слезатакая жирная и мокрая, что казалась настоящейостановилась у нее на щеке.
Бабка отклонила предложение Джека расслабиться на меховом шезлонге и потребовала себе кухонный стул с прямой спинкой. Она присела, положив руку на колено, и я заметила, что картина привлекла и ее внимание. Бабушка некоторое время смотрела на нее и наконец сказала Джеку:
Ну и картина у вас. Я вот цветных не особенно жалую.
Оба Спейта вовсю нянчились с бабкойименно так, как она любила. Рита спрашивала ее о давлении и хорошо знала таблетки, которыми она лечится. Когда нас позвали на кухню, Рита сунула в духовку руку в кухонной варежке в горошек и вынула маленький домашний куриный пирог.
Я подумала, вы предпочтете что-то полегче для желудка, миссис Холланд, сказала она. На верхней корке пирога вилкой были наколоты бабкины инициалы.
Ну, вы просто умница, заворковала бабка, потрепав Риту по руке. Так красиво, даже есть жалко.
Мама уселась между Спейтами, а мне осталось тесниться возле бабушки.
Джек все подливал матери вина, которое мы принесли, и с каждым глотком она вела себя все больше как Мэрилин Монро. Бабка так увлеченно уписывала свое особое блюдо, что ничего не замечала. Она даже приняла бокал вина и нехотя пригубила у краешка.
Передавая миску с чили, Джек вдруг обратил внимание на меня.
А что Долорес дель Рио делает все лето?
Это еще кто? спросила я.
Ты не знаешь Долорес дель Рио, латиноамериканскую красу нашего кинематографа?
Я вам скажу, что она делает целыми днями, влезла бабка. Сидит на кухне и слушает кое-кого по радио. Вы заполучили настоящую поклонницу!
Я чуть не наступила с размаху ей на ногу.
Я?! Кто бы говорил!
Мы ее и назвали в честь Долорес дель Рио, улыбнулась мама. В юности я раз пятьдесят смотрела «Путешествие в страх».
Знаешь, что означает имя Долорес? спросил меня Джек.
Я пожала плечами.
По латыни это скорбь. Слушай, леди печального образа, почему ты такая грустная?
Они вчетвером уставились на меня, а я уставилась в стол. В комнате стало тихо. Мне вдруг действительно стало грустнокак будто захлестнула печаль.
Кто это здесь грустная? с вызовом спросила я.
Мама начала рассказывать длинный анекдот, который слышала на работе, но остановилась и издала притворный вопль, запрокинув голову так, что я увидела ее пломбы.
О нет! Я забыла, чем закончилось!
Джек принялся ее дразнить, и она ткнула его в бок. Рита, смеясь, раздавала второе.
На вкус мексиканская еда оказалась огненной и божественной. Я вытерла пот с верхней губы, глядя, как Джек пьет вино.
Знаете, что? сказала я. Эта штука такого же цвета, как ваша машина!
Получилось глупо, я сразу почувствовала себя дурой.
Джек широко мне улыбнулся.
Миссис Холланд, заметил он, ваша внучка просто гений. Если бы она еще перестала тянуть мелочь из церковной кружки
Бабка на секунду растерялась, но поняла, что это шутка, и тогда ее глаза засияли за очками в золотой оправе. Она скромно шлепнула Джека по руке.
Привирай, привирай, вот я тебе задам, засмеялась она.
Джек схватил красное сомбреро и нахлобучил на маленькую бабкину голову. Шляпа оказалась слишком велика и наделась до носа, согнув одно ухо.
Я затаила дыхание, ожидая, что бабка сейчас одним махом испортит чудесный вечер, но, к моему изумлению, помпоны затряслись от ее хохота. Я в первый раз увидела, как бабушка осмелилась подурачиться.
Лежа в кровати и вспоминая события вечера, я чувствовала такой прилив энергии, будто через меня шел электрический ток. «Ни за что не заснуть», сказала я себе и задремала, усыпленная поисками ответа на вопрос, отчего мне грустно.