Я здесь уже была. Тут все дурацкое. Почему ты ходишь в эту дерьмовую школу?
Большие черные, глубоко запавшие глаза смотрели из-под козырька густых сросшихся бровей. Между согнутыми пальцами сочился дымок. На секунду я подумала, что девчонка каким-то образом загорелась, потом только до меня дошло, что она куритпорок, строжайше воспрещенный правилами поведения школы Сент-Энтони. Я попыталась расслабить мышцы лица и не подать виду, что шокирована.
Или лучше сказатьтюрьму? продолжала девчонка. Любая школа, где запрещают носить нейлоновые чулки Она коротко затянуласьжест получился вызывающим и конспиративным. Домашние задания, контрольныея им не рабыня! Нам с Кенни и так есть чем заняться. У тебя есть бойфренд?
Нет, ответила я.
Мы с Кенни гуляем уже семь с половиной месяцев. С шестого класса.
Ого, сказала я. Он с тобой учится?
Девчонка фыркнула:
Насмешила до смерти! Стану я нянчиться с мелкими. Кенни старшеклассник. Хотя на будущий год, когда ему стукнет шестнадцать, он уйдет отсюда, потому что все учителя к нему придираются. Он один раз видел, как привезли еду в школьную столовуюна боку фургона было написано «Корм для собак»! Кенни говорит, что нипочем не станет хавать собачью жрачку, даже ради вонючего аттестата. Ты когда-нибудь целовалась с парнем по-французски?
Я отвела глаза, но снова посмотрела на нее:
Я, пожалуй, не отвечу.
У меня фамилия Френч, хотя я не француженка.
Что?
Френч фамилия, говорю. Норма Френч. Я на четверть индианка чероки. Мне кто-то сказал, что французский поцелуйэто смертный грех, но это фигня. Кто это решилпапа римский? А он сам хоть раз попробовал, макаронник тощий? Она протянула мне сигарету: Курнешь?
Я покосилась на окна класса сестры Сретения:
Нет, спасибо.
Кенни похож на Элвиса. Тебе кто больше нравитсяЭлвис или битлы?
Я видела, что эта Норма Френчлузерша, мы с Джанет Норд разобрали бы ее по косточкам, но я вдруг испугалась, что даже она перестанет со мной разговаривать.
Ну, Элвис, ответила я.
Во, правильно, она снова затянулась сигаретой. Король рок-н-ролла, не забывай!
А еще мне нравятся «Битлз», сообщила я.
Кожа вокруг глаз натянулась, когда Норма засмеялась. Один из передних зубов у нее был серый.
Эти чудики фиговы? Кончай комедию! Надо тебе вправить мозги, сказала она. Битлы все гомики, это сразу видно. Девчонки, которые обжимались у них на концерте, были донельзя возбужденные. Когда мне было два года, я проглотила гвоздь и до сих пор помню, как меня везли на «Скорой». В тысяча девятьсот шестьдесят третьем году я на автомобильных гонках пожала руку Мисс Америке, которая вблизи была страшная и с толстым, как телефонный справочник, слоем грима.
А у меня приятель диск-жокей, рискнула похвастаться я.
Ну-ну. Я их дрочилами называю. Хоть бы кишку завалили и просто музыку ставили. Смотри!
Норма сунула зажженную сигарету в рот, закрыла его и снова открыла: сигарета торчала из-под языка и все еще горела.
Боже мой, сказала я.
Меня Кенни научил. Мы с ним, наверное, обручимся в этом году. Он об этом подумывает.
Загремели три коротких школьных звонка.
Вот блин, произнесла Норма. На!
Она сунула мне влажный окурок и не торопясь пошла ко входу.
Я застыла, держа окурок вертикально и пялясь на него, но тут же бросила и растерла по асфальту, как Лэсси.
Занятия в первую среду закончились исповедью. Большинство восьмиклассниц следили за порядком на скамьях для младших учеников и шли исповедоваться последними. Я была одной из шестерых в нашем классе, кого не удостоили этой чести.
Вверху благочестивый витражный ангел парил перед коленопреклоненной Святой Девой. Ангел, светловолосый, как Мэрилин Монро или моя мать, устремлялся в небо, у его ног курился густой белый дым, и мне вспомнилась телетрансляция запуска ракеты, от которой папа пришел в восторг.
«Вот съездим во Флориду и своими глазами все увидим», пообещал он мне. Отец всегда много чего обещал. Он сломал мне жизнь.
Голоса исповедовавшихся долетали из-за занавеса.
Да, но, святой отец, он сам все начал, вот что я пытаюсь вам сказать, настаивал какой-то пацан. Стася Писек, сидя среди семиклассниц, оглядывалась назад и корчила рожи своей сестре Розалии. Норма Френч, державшаяся отдельно от остальных, явно забыла платок на голову. В ряду мантилий, шляпок с цветами и бархатных головных повязок она сидела, натянув на голову воротник ярко-красного свитера, застегнутый под подбородком. Рукава висели по бокам, как уши у бигля. Норма знаменовала собой мою единственную победу в Сент-Энтони, и я скривилась при виде столь жалкого отсутствия прогресса.
В исповедальне я перечислила отцу Дуптульски свои грехигордость, сквернословие и неуважение к матери, опустив нечестивые мысли и деяния, и повторила формулу покаяния.
После занятий я отсидела час. На Дивижн-стрит к обочине свернул «МГ» Джека и медленно поехал за мной. Я сделала вид, что не замечаю. Это как игра: если я обернусь и посмотрю, значит, он победил.
Эй! крикнул Джек наконец. Подвезти тебя?
Ой, здравствуйте! воскликнула я с притворным удивлением. Пожалуйста. Спасибо.
Верх кабриолета был опущен. Джек сорвался с места так, что взвизгнули шины.
В пепельнице дымилась сигарета. Я взяла ее и затянулась, не спрашивая разрешения. Джек покачал головой и улыбнулся:
Шалунья, озорница!
Тебе сюда нужно радиолу, сказала я.
Он улыбнулся:
Кто это решил?
Я, Долорес дель Рио.
Глава 7
Джек начал подъезжать к школе после уроков два-три раза в неделю. В своей тетради я отмечала эти дни, но какого-то порядка вычислить не могла. Он ждал на парковке при церкви, ближе к Честнат-авеню. Каждый день я, затаив дыхание, сворачивала за угол дома священника.
Настроение у Джека менялось от раза к разу. То он покупал нам рожки мороженого и дразнил меня, называя красивой и гладя по волосам. В другой раз сидел угрюмо и жаловался на свою работу или на Риту. Формат шоу сковывает его хуже смирительной рубашки, говорил он; а менеджер радиостанции не хочет этого понять. Он, Джек, впустую тратит свои лучшие годы и почти обрадуется, если контракт не продлят. Он был бы сейчас в Нью-Йорке на двойномтройном! окладе, если бы не эта со своим треклятым деланьем детей. Жить с Ритойкак ступать по сырым яйцам. Казалось, Джек говорит больше с собой, чем со мной, саркастически фыркая или лупя кулаком по приборной доске.
Когда он становился таким, мне было тягостно и тревожноя не знала, как себя вести. Однажды я сказала, что, по-моему, ему не стоит так трепать себе нервы из-за этих проблем.
Да кем ты себя возомнила, секс-бомба? повысил голос Джек, раздувая ноздри. Лучшая для тебя политика заткнуться, блин, и не растыкаться!
Он ездил домой разными маршрутами, называя их «таинственными окольными путями». Однажды мы проехали мимо его радиостанции, в другой раз постояли, не выключая мотора, позади заброшенной средней школыкирпичного здания с заколоченными фанерой окнами и высокими сорняками, проросшими сквозь трещины в асфальте.
Большинство моих учителей, наверное, уже поумирали, сказал Джек. Туда им и дорога. И рассказал, как однажды, много лет назад, его посадили на скамейку запасных, потому что он играл на той же позиции, что и чей-то сынок. Они всегда рядом и не оставят нас в покое, добавил Джек, взяв мою руку и рассматривая ее. Нам с тобой нужно быть начеку.
Я сообщила бабке, что записалась в школьный клуб стенгазет и остаюсь с другими девочками украшать классы и коридоры. Джек всегда высаживал меня у суперетты, не доезжая до бабушкиного дома. Конни смотрела на меня из-за прилавка с бесстрастным видом, сложив руки под огромными грудями. Иногда на крыльце или у магазина стояла одна из сестер Писек, пялясь на нас во все глаза, пытаясь разгадать нашу тайну. От поездок с Джеком их подколки потеряли всякую важность.
Рот закрой, кишки простудишь, бросила я однажды Стасе.
Когда я возвращалась в дом бабкиобычно показывали «На пороге ночи», то всегда бывала голодна. Я уминала печенье, картофельные чипсы, перезрелые бананы, не разбирая вкуса. Бабушка сидела с опущенными жалюзи, загипнотизированная очередной серией, безразличная к моим взбалмошным, рискованным поездкам.
Однажды днем, когда Джек не приехал, я ходила в центр с Нормой Френч. Ее бойфренд Кенни ждал нас в «Ланчионетте Лу». Он называл меня Долли вместо Долорес и сдувал целлофановые обертки от соломинок Норме в лицо. Я сидела с непроницаемым видом, заставляя себя слушать, над чем он смеется горловым смехом. Жирная кожа на его лбу была покрыта десятками воспаленных угрей.
Хошь, чего покажу? спросил Кенни и задрал нестираную майку, показав два засоса, которые Норма поставила ему на живот. Я встала и вышла, не желая сидеть с ними за одним столиком и смотреть, как они целуются взасос.
Сестра Сретение задала нам доклады по естествознанию к неделе после Хэллоуина. Из размноженного на мимеографе списка тем я выбрала «Чудо рождения человека». Уже больше месяца я хранила секрет Джека, ожидая, когда они с Ритой торжественно объявят новость. Всякий раз, встречая Риту, я пристально вглядывалась в ее лицо и живот, ища соответствующие признаки даже во взгляде и смехе. Но Рита ничем себя не выдавала. Она тоже умела хранить секреты.
Я уже назначила себя единственной нянькой будущего Спейта и выбрала именаКристофер Скотт для мальчика и Лиза Долорес для девочки. В моих фантазиях Рита слабо приподнималась со смертного ложа с балдахином и протягивала мне розового младенца.
Мне очень жаль, что тебе придется бросить школу, еле слышно шептала она. Позаботься о них обоих. Ты нужна им больше, чем я могу выразить.
Кофе? спросил Джек.
Он снова выбрал обходной путьпоехал по Честнат-стрит, но в самом конце улицы неожиданно свернул на парковку перед пончиковой.
Давай, согласилась я.
Я следила за ним сквозь витрину. Сегодня Джек был в светло-желтых джинсах и коричневом клетчатом свитере. Официантка взбила прическу и засмеялась над его шуткой. Потом проводила его взглядом, когда он вышел.
Я обожгла губы и начала дуть, глядя, как закручивается дымок на маслянистой поверхности.
Угадай, о чем мне задали доклад, сказала я.
Ну?
О младенцах. Как они растут в своей маме, прежде чем родятся.
Да? Джек осторожно отпил кофе, глядя куда-то вперед. Ну, круто.
Когда вы с Ритой объявите о будущем ребенке?
А что? Джек посмотрел на меня. Ты уже разболтала?
Нет, мне просто интересно.
А-а. Я тебе говорил, она немного трусит после прежних неудач, так что спешить некуда.
Бабушка, наверное, свяжет ему крючком все приданое. А когда он родится?
В апреле. Середина апреля.
Правда? У меня есть журнал «Лайф», взяла в школьной библиотеке по теме доклада. Там иллюстрации, как дети выглядят на разных стадиях развития. Так странно! Хочешь поглядеть?
Видела вон ту официантку? Ее тоже зовут Долорес, Джек завел машину и выехал на улицу. На бейдже написано, прямо над ее толстой сиськой.
Я постаралась пропустить это мимо ушей.
Показать тебе статью?
Я не люблю смотреть на подобные вещи. Этого полно и в медицинских книгах Риты.
Можно, я только маме скажу о ребенке? Она бабушке ничего не скажет. Или разреши Рите намекнуть, что я в курсе?
Я поняла, что Джек не на шутку взбешен, когда машина вильнула.
Слушай, либо я могу тебе доверять, либо нет!
Можешь, заверила я, я просто спросила.
Я сделала большой глоток кофе и поперхнулась от обжигающей горечи. Я закашлялась. Кофе плеснулся из чашки мне на колени и на пол.
Джек остановился у обочины, взял салфетку и вытер пол.
Прости, сказал он, жизнь в последнее время стала очень напряженной.
Забудь. Не надо мне было тебя доставать. Это я виновата.
Его рука коснулась моей щиколотки. Пальцы скользнули под мой носок и задвигались вверх и вниз. Я прижала ногу к полу, чтобы не вздрогнуть. Я не хотела, чтобы он меня щекотал, но и не желала рассердить его.
Мы с тобой особенные люди, заявил Джек.
Он выпрямился, включил первую передачу и повез меня на Пирс-стрит.
Вечером, лежа на животе на кровати, я начала писать доклад, переписав факты на каталожные карточки, как требовала сестра Сретение. Я отсчитала девять месяцев от пятнадцатого апреля; получалось, Рита беременна уже минимум два месяца. «Зачатки конечностей четко различимы, сердце эмбриона бьется часто, говорилось в статье. Эмбрион размером с арахисовый орех в скорлупе».
На третьем этаже Джек прошелся по комнате. Он просто переживаетвсе будущие отцы нервничают. В «Моих трех сыновьях» Робби Дуглас проехал до самой больницы, не сообразив, что забыл взять жену. Мы с Джеком добрые друзья, я помогу ему выдержать этот период.
Иллюстрации развития плода занимали несколько страниц. Некоторые эмбрионы напоминали морских обезьянок, рекламу которых я когда-то увидела на задней обложке альбома комиксов и заказала по почте. Несколько недель я ждала, пока их доставят. «Поместите в стакан обычной водопроводной воды и увидите, как они оживут!» говорилось в инструкции. Но обезьянки оставались сухими, ломкими и безжизненными, плавая на поверхности несколько дней, пока мать не заставила меня вылить все это в унитаз.
На первом уроке Кэти Махони выставила на парту маленькую коробку с приглашениями на вечеринку. Все утро я смотрела, как она ходит к точилке для карандашей, подбрасывая конверты на парты, когда сестре Сретение случалось отвернуться. Перед ленчем Кэти в последний раз прошлась между рядами и выбросила пустую коробку в мусорную корзину учительницы.
Ко мне подбежала Норма, крича мое имя достаточно громко, чтобы все насмешливо обернулись.
Ты что, оглохла? Хочешь сходить в «Лу»?
Слушай, сказала я достаточно громко, чтобы слышали Кэти и остальные. Отстань от меня, ладно?
У Нормы сделался скорее удивленный, чем обиженный вид.
Я просто не хочу больше с тобой общаться. А от твоего бойфренда меня тошнит.
Норма цыкнула языком:
Смотрите, кто завидует!
Держи карман шире, презрительно бросила я. Может, если бы он вылил на себя бочку «Клерасила», на него можно было смотреть без отвращения!
Выпятив нижнюю губу, Норма Френч врезала мне под дых.
Девки дерутся! закричал кто-то. Все сбежались и окружили нас.
С трудом удержавшись от рвоты, я со слезами закричала Кэти Махони и всем остальным:
Я вам не бесплатное шоу!
Мимо дома священника я выбежала на Честнат-авеню. Все смотрели мне вслед и смеялись.
Поезжай быстрее! приказала я Джеку. Увези меня от этой дурацкой школы!
Вечером позвонил отец. Мать раздраженно протянула мне трубку.
Сама и говори ему, что не хочешь его видеть, прошептала она. Я устала от его обвинений во всех смертных грехах.
Я выхватила у нее телефон.
Что? рявкнула я.
Из трубки сыпались новые папины обещаниямини-гольф, рестораны и кино.
Слушай, сделай одолжениепредставь, что я умерла! отрезала я.
Слышно было, как у папы перехватило дыхание. Он обрушился на меня, сообщив, что однажды уже почти так и сделал, когда я слямзила его агаты, а мне давно пора перестать выпендриваться и понять
Я повесила трубку, не дослушав его патетическую речь.
Джек ждал меня после уроков на следующий день.
Так-так, кто это у нас, королева Шеба? усмехнулся он, когда я села в машину. Я уже хотел ехать, если ее величество не появится с минуты на минуту.
А что мне было делать? огрызнулась я. Встать и уйти посреди урока?
Мы отъехали от школы. Между ляжками Джек держал открытую бутылку ликера.
Ну что, песня спета, сказал он, дали мне под зад коленом. Еще месяц, игуляй восвояси.
Тебя уволили?! О Господи! И что же ты будешь делать?
Сейчас я еду к маленькому приключению, Джек взял бутылку и быстро, воровато сделал глоток.
Куда это? У меня домашки много, и еще нужно написать доклад.
Мне не нравилось, когда он пил и когда трогал мои ступни.
Отлично, тогда забудь. Его смех показался мне горьким.
Джек, ты найдешь работу на радиостанции получше. Может, даже на «Дабл-ю-ПРО». Тебя везде с радостью возьмут!
Он покрутил головой и тихо фыркнул.
Ну хорошо, уступила я, давай прокатимся, только не очень долго.
Забудь. Не нужно мне никаких одолжений.