Сомневаться не приходится, раз уж Люси назвала платье в ее честь. Продавщица улыбнулась, снимая наряд с манекена. Вот, думаю, вам будет в самый раз.
Ну, я только примерю. Тороплюсь отнести домой все эти торты.
Это на день рождения вашей бабушки? спросила она. Люси говорила, ей семьдесят пять исполнилось.
Да, знаю! Разве можно в это поверить? воскликнула я, проходя в примерочную, за занавеску, и снимая одежду. Разве можно поверить, что моей бабушке семьдесят пять? Да ей от силы пятьдесят дашь!
Я напрашивалась на комплимент.
Сложно поверить, согласилась она, и занавеска вдруг отъехала в сторону. Ну а теперь посмотрим
Она замолчала.
Ох, милая, вздохнула продавщица, вам нужно избавиться от этих старушечьих трусов и найти какое-нибудь симпатичное белье под стать вашей фигуре.
Я была уничтожена.
Да, знаю. Они ужасны, сказала я и задернула занавеску с беспомощной улыбкой.
И вот, надев платье «Элли Джером», я, Элли Джером, невольно залюбовалась собой в зеркале. Всего на несколько секунд. Оно отражало именно то, что я хотела видеть, это как встретить друга детства спустя много лет. Разве я выглядела настолько хорошо в двадцать девять? Барбаре к тому времени уже почти стукнуло девять. Нет, я выглядела хуже, потому что уже тогда у меня были растяжки и варикоз. Итак, ко мне вернулось не просто двадцатидевятилетнее тело, а двадцатидевятилетнее тело без всяких следов беременности!
Как оно? поинтересовалась продавщица.
Беру! закричала я.
Я подошла к кассе, а продавщица пробила платье.
Ваша кузина, наверное, сделала бы вам скидку, если бы вы купили наряд у нее, доверительно сообщила она.
Да, наверное, я пыталась быстро соображать, но отчего бы не помочь ей с продажами?
Вы хорошая сестра, ответила продавщица, принимая у меня кредитную карточку.
О, это ваша кредитка? Вас тоже зовут Элли?
Э-э, да. Меня назвали в честь бабушки.
Ах, как это мило, проворковала она, а я облегченно вздохнула.
И тут, когда я уже полагала себя в безопасности, зазвонил телефон.
«Пляж Таити», улыбнулась в трубку продавщица, пока я подписывала чек.
Я смотрела, как она заворачивает платье в бумагу и кладет в пакет.
Люси! Женщина за кассой просияла. Ты не поверишь! У меня тут твоя сестра Элли, и она только что купила твое платье!
О нет. Нет. Господи, нет. Только не это.
Я страшно запаниковала. На моих глазах всего за пару секунд воодушевление на лице бедной продавщицы сменилось крайним изумлением.
Твоя двоюродная сестра, Элли, повторила она в трубку, отчетливо выговаривая каждое слово. Она похожа на тебя как две капли воды и утверждает, что вы родственники.
Попалась. И как мне объясняться? Делать нечего. Выбора нет.
Поэтому я поступила так, как на моем месте поступил бы любой нормальный псих.
Я сбежала.
Схватила пакет с платьем, взяла все три торта, выскочила на улицу и со всех ног помчалась прочь. На полных парах пронеслась мимо Волнат-стрит и чуть не выронила все свои покупки, когда налетела на какого-то парня с подставкой для зонтиков сразу за кофейней «Литл Пит». Оказавшись на площади Риттенхаус, я обернулась посмотреть, не преследует ли меня продавщица, но за спиной никого не было.
Ну и утречко.
Наконец я зашла в свою парадную и поздоровалась с Кеном, швейцаром.
Простите, могу я вам чем-то помочь?
Вот черт.
Да, я выходила отсюда совсем недавно, помните? Элли Джероммоя бабушка.
Я позвоню ей, сказал он и пошел за телефоном.
Нет, подождите! Видите ли, она сейчас в ванной. Я, наверное, забыла сказать вам, когда уходила, снова пришлось выдумывать на ходу.
Ну, вообще-то, мне не положено никого пускать.
Да будет вам! Я притопнула ногой. Вы же видите, сколько у меня всего в руках? Моя бабушка перезвонит сразу же, как только выйдет из ванной, обещаю. Смотрите, у меня даже ее ключи с собой и ее сумочка.
Ну, вообще-то, официально мне не положено никого пускать. Он улыбнулся.
Фу, как сказал бы на моем месте любой ребенок! Швейцар Кен со мной флиртовал! Честное слово, если бы вы видели Кена, вы бы поняли, почему меня это не слишком впечатлило.
Официально? Я выразительно захлопала глазами.
Если он этого добивается, что ж, пусть посмотрит, как работают профессионалы. Может, я и не изменяла Говарду, но по части хлопанья ресницами мне в свое время не было равных, я всегда добивалась того, чего хотела.
По-моему, прошел не один час, прежде чем он наконец впустил меня.
Ладно, проходите. Кен снова улыбнулся.
Merci beaucoup, подмигнула я.
Ну и потеха!
И вот я в своей квартире. Поставила торты на обеденный стол. Однако прежде чем вернуться к своей прежней жизни, я хотела еще раз примерить новое платье.
Я пошла в спальню, вынула бумажный сверток из пакета и положила его на кровать. Медленно развернула оберточную бумагу и застыла в восхищении, глядя на аккуратно сложенное платье с этикеткой «Люси Джером». Разделась и осторожно натянула платье через голову. А потом подошла к зеркалу.
Только сейчас и никогда прежде. Могу совершенно искренне заявить, что теперь-то я точно знаю, что имел в виду Джордж Бернард Шоу, когда сказал, что «молодость молодым не впрок». Как здорово было бы, если бы каждый мог, как я, скинуть годы хотя бы на мгновение. Вы даже не представляете, какую силу юность дает тем, кто уже забыл, что это такое. Это настоящее сокровище, предназначенное для тех, кто в состоянии его оценить, а не для тех, кто не знает, что с ним делать.
Внутри мне по-прежнему было семьдесят пять. Моим глазам было семьдесят пять. И я смотрела на это двадцатидевятилетнее тело, как на скульптуру. Легонько провела пальцем от подбородка до ключиц, вдоль шеисовсем недавно морщинистой и обвисшей, но гладкой и ровной теперь. Положила руку на грудь и талию, еще вчера бесформенные. Почему мне так грустно и при этом так восхитительно?
Удивительное путешествие, удивительное утро и самый удивительный подарок, который я когда-либо могла получить, но так просто не должно быть. Хоть мне и казалось, что молодость свою я растратила впустую, большего мне не полагалось.
Я вернулась к обеденному столу. В каждый торт воткнула по двадцать пять свечек и зажгла их все. (Что, к слову, было ужасно затруднительно. Вы когда-нибудь пробовали одновременно зажечь семьдесят пять штук этих жалких свечек? Зажечь их все сразу совершенно невозможно; неудивительно, что в тот вчерашний торт Барбара воткнула только двадцать девять.)
Я закрыла глаза и загадала желание.
И пожелала, чтобы мне снова стало семьдесят пять.
Ради Барбары, ради Люси, даже ради Говарда.
Загадав это, я глубоко вдохнула и уже приготовилась задуть пламя.
Эй! раздался вдруг за спиной голос, и я оцепенела. Какого черта вы делаете в квартире моей бабушки и какого черта на вас это платье?
Бабушка?
Боже мой, Люси, меня чуть сердечный приступ не хватил! выдохнула я, взявшись за грудь и оборачиваясь к внучке.
Где моя бабушка?! рявкнула та и схватила бесценную итальянскую вазу, которую мы с Говардом как-то привезли из Тосканытайком в моем чемодане, чтобы не пришлось заполнять таможенную декларацию.
Пожалуйста, поставь эту штуку на место! потребовала я, делая шаг в ее сторону, но она лишь замахнулась в ответ. Это я! Твоя бабушка, Элли Джером!
Ты что, за полную дуру меня держишь? Она махнула вазой в мою сторону.
Да я это, честное слово! Люси, опусти вазу и выслушай меня. Посмотри мне в глаза. Это я, клянусь тебе. Давай присядем. Может, тебя накормить? Ты голодная? У меня остался жареный цыпленок, недавно готовила.
Тут я вспомнила про все семьдесят пять свечек на тортах; они уже прогорели почти до основания.
Ох, во имя всего сердито бросила я и двинулась было к столу. Видишь, что ты наделала? Теперь придется опять идти за свечками.
Стой, где стоишь! крикнула Люси, а потом сама подошла к столу и задула свечи.
Люси! Я подалась к внучке, но та отступила на пару шагов. Ох, ну что ж это такое? Твое имя Люси Морган Сутамолок, но теперь тебя зовут Люси Джером. Я считала, что в твоем свидетельстве о рождении должны написать «Люсиль», но твоя мать настояла на «Люси». Она обожала этот сериал, «Я люблю Люси». Я по-прежнему думаю, что твоя мать была не права, но это к делу не относится. Ты родилась седьмого декабря в пенсильванской больнице. В то утро шел снег, и дедушке Говарду пришлось поставить цепи на колеса нашей машины, чтобы мы могли доехать до больницы и повидать тебя. Тебя назвали в честь отца ГовардаЛеонарда, твоего прадедушки.
Это кто угодно мог разузнать. Я блог веду!
Ты назвала это платье в честь меня! Я оттянула ткань. Ты смоделировала его после того, как увидела такое же у меня в шкафу.
Это все знают!
Ладно, а если так? Твое любимое телешоуэто Ох, как же называется эта программа, где все поют?
«Американский кумир»?
Нет, другая. Я щелкнула пальцами, силясь вспомнить.
«Ищем звезд».
Нет, другая, там еще нужно петь, когда музыка останавливается.
«Не забудь слова»? спросила Люси, искоса взглядывая на меня.
Точно, оно! Я даже подпрыгнула.
Терпеть не могу это шоу!
Правда? Ладно, а вот так: ты утверждаешь, что твой любимый фильм«Гражданин Кейн», но на самом деле это «Блондинка в законе».
Тут она застыла:
Кто тебе рассказал?
Никто! Мне пришлось сто раз посмотреть это кино с тобой. По-твоему, я получала удовольствие?
А вот и неправда! Она наставила на меня вазу. Ты говорила, что это и твой любимый фильм!
Я рассмеялась: ловко она меня поддела. Люблю этот фильм, и девушка там такая милая, и собачка.
Вот видишь, ты знаешь, что это я! А я всем говорю, что мой любимый фильм«Маленькие женщины».
И все экранизации Джейн Остин.
Да, хотя это как раз правдаособенно то кино, там еще эта актриса, как же ее зовут?
Энн Хэтэуэй?
Нет, другая.
Гвинет Пэлтроу?
Нет же, думай, Люси, думай!
Кира Найтли?
Господи, Люси, я начала раздражаться, да другая же, как же ее
Это не я должна тебе подсказывать! закричала она. Ты должна сама мне доказать!
Люси, будет тебе. Я, может, и выгляжу на двадцать девять, но у меня по-прежнему старушечья память. Ты же знаешь, я забываю все на свете. А! Эмма Томпсон!
Вот тут мне показалось, что она наконец поверила. Люси уставилась на меня, широко раскрыв глаза и не говоря ни слова.
Ее ведь так зовут? спросила я.
Да, прошептала Люси.
Несколько полных секунд она молчала и глядела на меня.
Какая у меня в детстве была любимая плюшевая игрушка?
А, ну это просто. Кролик. Я улыбнулась, припоминая. Рэй-Рэй, так ты его звала. Рэй-Рэй. Ты с ним не расставалась. Нам приходилось покупать запасных кроликов, на случай, если ты его потеряешь. И когда ты время от времени и в самом деле теряла его, ты всегда понимала, если мы давали тебе замену. Ах, Люси, ты была такая умница.
Она ничего не отвечала, глядя на меня испытующе.
Хорошо, сказала Люси, снова уходя в оборону. А кто такой Флабби?
Флабби?
Да, кто такой Флабби?
Я подумала секунду.
Ага, так ты звала свое одеяло.
Неправильно! Флабби звали моего розового аллигатора. Одеяло звали Скрабби.
Да ладно тебе, как, по-твоему, я могу все это помнить? Спроси что-нибудь полегче!
Хорошо. Вот это может знать только моя бабушка, так что если ты и вправду она, то скажешь.
Договорились, только что-нибудь не слишком сложное.
Ну нет, это будет просто. Что у нас было на ужин в прошлый вторник?
Люси, ну как, черт возьми, я могу вспомнить, что мы ели в прошлый вторник И тут я вспомнила: Мороженое! Мы ели мороженое! Наш секрет! То самое, с кусочками шоколадного печенья. Никто ведь не знает, правда? Мы поклялись друг другу, что никому не скажем!
Люси ахнула и потрясенно застыла. Бедная девочка.
Послушай, сказала я, придвигаясь к ней, прежде чем ты засыплешь меня вопросами, присядь и дай мне объяснить. И не могла бы ты поставить наконец эту вазу? Мы с дедушкой тащили ее на себе всю дорогу из Италии.
Бабушка? Люси глядела на меня во все глаза.
Ну да, это я, но только на время, ответила я, подходя к ней еще ближе. То есть я так думаю.
Но этого быть не может, мягко сказала Люси, ошеломленно меня разглядывая.
Вообще-то, я не слишком сентиментальна. Даже не помню, когда я последний раз плакала Хотя нет, помнюна похоронах Говарда. Но если не считать тот случай, можно сказать, я вообще не плачу. С возрастом все типично женские эмоциональные выплескину, вы понимаете, о чем я? В общем, они как-то сходят на нет. Не знаю, как так получается, но с годами перестаешь принимать что-либо близко к сердцу. Появляется невозмутимость. Странно, что, снова став молодой, больше всего я боялась смерти.
Я знаю, отозвалась я, и на меня нахлынули эмоции. Я практически уверена, что уже умерла. Может, у меня удар случился и я скончалась посреди ночи. А ты как думаешь?
Она подошла и прикоснулась к моей руке.
Если бы ты была привидением, моя рука прошла бы насквозь? задумчиво сказала она.
А мне откуда знать? Я взяла бумажный платок и принялась вытирать глаза.
Но я не понимаю. Люси почти шептала, вглядываясь в мое лицо. Так не бывает.
А я как, по-твоему, себя чувствую? Это неправильно! Что скажет твоя мать, если узнает?
О нет, маме нельзя говорить, Люси покачала головой, ни в коем случае.
Я знаюее инфаркт хватит, в ее-то возрасте! Вообще, если честно, я бы не слишком удивилась, ведь Барбара совсем о себе не заботится.
Люси снова потрясенно уставилась на меня.
Да ты и правда моя бабушка!
А я тебе что говорю?! Я вскинула руки.
Люси все смотрела и смотрела на меня.
Ты. Просто. Шикарна. Она улыбнулась.
И мы обнялись. Сначала она поставила вазусо всей осторожностью, разумеется, и на крепкий стул. Потом мы всё обнимались и обнимались, а под конец просто начали смеяться. Я уже многие годы так не смеялась.
Но я не могу оставаться в таком виде, сказала я Люси.
Почему нет?
Люси, это же нелепо. Мне семьдесят пять лет. Это все равно что бросить вызов Богу, или там вселенной, или еще чему-нибудь в этом духе.
Люси опустилась на диван.
Все это очень, очень, очень странно, сказала она, не сводя с меня взгляда. Как это случилось?
И я рассказала ей все с самого начала, по крайней мере то, что мне было известно. О загаданном желании и о том, как утром, проснувшись, увидела себя такой.
Так вот при чем тут торты. Она подошла к столу, подцепила немного шоколадной стружки и облизала палец.
Ты наверняка сегодня ничего не ела, Люси. Давай соображу тебе что-нибудь более питательное.
Извини, но я не могу тебя слушаться, когда ты выглядишь вот так, рассмеялась она.
Да, все шиворот-навыворот. Видела бы ты лицо этой бедняжки из «Пляжа Таити», когда та смотрела на мое нижнее белье.
Я немного задрала платье, тут же одернула его и хихикнула. Как неприлично!
Ага, она его упомянула, после того как ты выскочила из магазина, отозвалась Люси и рассмеялась. Ты действительно сбежала?
Я не знала, что делать, сквозь смех проговорила я.
Ну, одно можно сказать наверняка: прежде чем станешь такой, как раньше, ты должна хотя бы обзавестись симпатичным бельишком.
По-твоему, это ужасно? Видела бы ты мой лифчик!
Спасибо, не надо, ответила она и снова засмеялась.
Мне всегда хотелось примерить какой-нибудь маленький кружевной бюстгальтер без косточек, призналась я с улыбкой.
Ну ты даешь, ба, то есть Элли. Я не знаю, как тебя называть!
Я по-прежнему твоя бабушка.
Ничего подобного. Ты мне скорее как подружка, но сейчас это не важно. А важно то, что ты на самом деле загадала. Ты уверена, что это всего на один день?
Откуда мне знать?
Что именно ты загадала?
Уже не помню.
Все-таки нужно вспомнить. Ты пожелала, чтоб тебе было двадцать девять всю оставшуюся жизнь? Неделю? Или всего день?
Я подумала секунду:
А, ну да. Я помню, что́ именно я загадала, но это же был день рождения. Нельзя никому раскрывать свое желание, а то не сбудется.
Люси секунду пристально смотрела на мое двадцатидевятилетнее лицо, пока до меня доходил смысл собственных слов.
Ох, ну раз оно уже сбылось, наверное, я могу тебе сказать.
Бинго! Люси хлопнула в ладоши.
Один день. Я пожелала, чтобы мне снова стало двадцать девять на один день.
Вот видишь! Всего на один день. Так почему бы тебе не остаться такой на сегодня? Если все так просто, давай повеселимся!
На секунду я задумалась над ее предложением. Барбаре ничего говорить не придется. И это всего на один день.
Думаешь, стоит?
Почему нет? Она уже почти кричала.
Мне всегда хотелось примерить бикини, задумчиво протянула я.