«В частице нет семантики», сказал он.
Её нет и в отношении сарайцев и сараян к сараям. Зато сколько угодно есть этой самой частицы.
Мой новый друг, сараянин, когда-то бывший сарайцем, сделал заказ и проговорил, когда официант удалился:
Нет сарая, кроме сарая.
Он обвёл взглядом место, где мы собрались.
Было, возразил другой бывший сараец. И вид был, и всё, что к нему относится. А в новом сараене вид, а одна лишь видимость.
Первый из собеседников почти вспылил:
Тут есть пуговицы. А что было там, в старом, с позволения сказать, сарае?
Второй бывший сараец более чем не согласился и в знак более чем несогласия швырнул в собеседника сначала пуговицу, потом перечницу:
Разве это пуговицы? У них даже цвет не естественно мягкий, а неестественно жёсткий. Не говоря уже о свете.
Перечница оказалась старой, но по-новому крепкой.
Вся соль в том, более чем возразил собеседник, швыряя в собеседника солонкой и возвращая ему брошенные ранее перечницу и пуговицу, что отсутствие пуговиц не может компенсироваться отсутствием цвета и света.
Мы продолжали бросаться перечницей и солонкой, стараясь убедить друг друга. Хотя, если присмотреться, это были не солонка и перечница.
Это былавсё та же частица. Разве что побольнее и похлеще любой солонки и любой перечницы.
20
Что же это шумит, мешая идти, застилая дорогу, закрывая из виду то, куда иду?
Я начинал догадываться, но догадаться не хотелось.
Мне отвечалиравнодушно или печально, сочувственно вздыхая или бесчувственно улыбаясь, махнув рукой или разведя руками. Отвечали те, кого я не спрашивал, и молчали те, кто ответить не мог, как бы ни хотели. Да и не ответили бы, а простопросто? постарались бы унять этот шум для меня.
Не могли, вот в чём дело.
Что же так шумитназойливо и неслышно, пролетая мимо и мимо, туда, к почти забытой первой фразе?
И откуда?
Стараюсь понятьоткуда же?
Оттуда, куда зачем-то иду
И вспоминаю, вспоминаю, повторяю первую фразу.
Иначене пойму.
21
Новый сарай заслуженно почивал на несомненных лаврах, сияя и переливаясь.
В старом же велась коренная сараизация. Ведь если сарай оставить несараизированным, то рано или поздно статус сарая он утратити что же тогда? Сарай без статусаразве это сарай?
«Не так уж и поздно».
Ну вот, тем более. Сарай без статуса не имеет права даже на название. Так, нечто неназванное, не более того. Даже, говоря начистоту, менее.
«Вместо долгих рассужденийотправься и посмотри. Или хотя бы справься».
Отправиться не смогуя ведь уже однажды отправился в путь, из старого сарая в новый. А дважды собирать вещи, даже временно, вряд ли сумею. Что может быть тяжелее и незаслуженнее, чем собирать вещи? Не обращай внимания на вопросительный знак: он в данном случае такая же грамматическая формальность, как, скажем, прошедшее время.
А главноев каком бы направлении мне ни пришлось идти, направление останется неизменным. И что-то, кажется, я начинаю понимать. Понимаю, что именно будет продолжать шуметь, застилая путь
22
После сараизации просторное помещение было переполнено обучаемыми. Все обучались у многочисленных непервыхдля не самых юных обучаемыху многочисленнх непервых женщин и мужчин. Те выходили и входили в помещение через бесчисленные разноцветные двери, дверцы, окна, окошки, бойницы, бойнички, кулисы, экраны. Обучающих, среди которых я увидел и хорошо знакомых мне мастеров по-прежнему допустимого свиста, было не меньше, чем обучаемых. Возможно, обучаемых было всё-таки пока ещё больше, но когда сосчитать не удаётся, не остаётся ничего, кроме знака равенства, остальные знаки теряют смысл.
Перьев после сараизации не было, скрипеть было нечем. Бумаги тоже не осталось, нечему было шелестеть.
Вместо привычных шелеста и скрипа раздавалось непривычное поначалу постукивание клавиш. Клавиши постукивали в соответствии с тем, чему обучали обучаемых далеко не первые мужчины и женщины.
Прошу любить и жаловать, говорила более чем непервая женщина, при этом более чем непервый мужчина твёрдо кивал. Прошу любить и жаловать звезду популярного щёлка!
Звезда популярно щёлкала проблемы как семечки, вызывая массовый восторг обучаемых. Оконные стёкла звенели, шелуха плавно опускалась на парты.
Наша главная проблема, размеренно диктовали обучающие обучаемым под щёлкание проблем и постукивание клавиш, точнее говоря, единственная наша проблемаэто новый сарай в целом и его сараяне в частности и особенности. У нового сарая нет вида, его видсплошная видимость. В связи с этим сараяне прикрывают отсутствие истинного, только нам доступного вида его подобием, кажущимся им совершенно бесподобным.
Не дожидаясь паузы в постукивании клавиш, более чем непервый мужчина, поддержанный более же чем непервой женщиной, объявлял:
Прошу жаловать и любить: звёзды популярной песни и пляски.
Звёзды всем своим видом показывали. Тем самым они подтверждали объявленное, тогда как обучаемые одновременно и своевременно постукивали клавишами, это объявленное фиксируя. Восторг не переставал быть массовым.
Любить пуговицы и всяческое сияние, обучали обучаемых обучающие, и не любить сарай и сараянэто фактически одно и то же, равно как буквально повторять произнесённые сараянами слова и отрицать сараян вместе с их якобы новым сараем.
Говоря так, они обильно повторяли слова сараян, ставшие близкими всем сарайцам со времени начала сараизации.
Попробуйте массово не восхититься, объявили совершенно непервые мужчина с женщиной под аплодисменты не менее непервых женщины и мужчины, только попробуйте не восхититься звездой раскованного слова.
У сарайцев, раскованно сказала звезда, собственная гордость, в отличие от гордыни сараян.
Обучаемые раскованно законспектировали произнесённые слова слово в слово.
Отсараим, раскованно продолжила звезда словами сараян, наш сарай, чтобы он сиял как новенький.
Звезда показала в сторону не такого уж и далекого нового сарая и сказала в заключение:
А они, сараяне, пусть себе продолжают называть свой сарай новым. Но только наш, настоящий, истинный в своей первозданной новизне сарай заслуживает названия новенького.
И все подтвердили сказанное всеобщим восторгом, допустимым свистом и словами сараян, ставшими для сарайцев незаменимыми, как пуговицы и сияние.
23
«В твоём изложении все почему-то разговаривают исключительно за едой».
Я утвердительно кивнул. Когда рот полон, говорить удобнее, чем когда он пуст.
Вот, пожалуйста.
Один из всех правильно взял еду пальцами обеих рук, привычно откусил, низко наклонившись над столиком, и сказал:
Сараизация старого сарая, как я и предсказывал, не удалась. Он правильно высморкался в бумажную салфетку. Можно ли сараизировать нечто заведомо несараизируемое? Отсутствие конкретных удобств никогда не компенсируется наличием абстрактного вида. Даже если удобства частично реализованы. Старый сарай остался старым сараем, сараизация не привела к усилению сияния и изобилию пуговиц.
Он снова откусил от еды, низко наклонившись над столиком и правильно, словно массируя затёкшее место, держа кусаемое.
Чужой сарай никогда не станет своим, даже если он свой. Совсем непервые женщина с мужчиной не обратили внимания на этот комментарий.
Другой из всех откусил из вилки, которую правильно держал в левой руке, и сказал:
Сараизация удалась, это неоспоримо. Он правильно высморкался в носовой платок. К виду добавились удобства, и теперь бывший старый сарайновее этого якобы нового. Пуговицы в нём намного изобильнее, чем в те приснопамятные времена до сараизации, сияниенесравнимо ярче.
Затем он правильно отпил и правильно же промакнул рот свободным уголком носового платка.
Свой сарай никогда не станет чужим, даже если он чужой. Уже непервые женщина с мужчиной не обратили внимания на этот комментарий.
Частица по-прежнему беззаботно перескакивала с места на место. Зато нужда в перечнице, кажется, отпала, по крайней мере за этим столиком.
Кто-то из них показал на вазу с цветами посреди столика и сказал:
В хорошей вазе цветок хорошеет.
Другой даже не посмотрел на перечницу и согласился:
Плохой цветок компрометирует вазу. Хорошая вазаэто большое одолжение цветку. Кому он без неё нужен?
Мне, сам не знаю почему, нестерпимо захотелось сморкаться, но не сморкалось: я не знал, как правильно. Точнее говоря, знал, но кто его знает
Смеркалось. Вода в вазе застоялась, официант унёс вазу вместе с водой и цветком.
Я вышел на улицу. Кто-из всех то правильно чихнул, приблизив рот к полусогнутой в локте руке, кто-то из всех правильно высморкался в бумажную салфетку. Высморкавшись и чихнув, все правильно спрашивали у меня и друг у друга, как дела, и правильно не услышав ответа, шли дальше, спрашивая у других встречных и снова уходя.
Есть слова, которые необходимо да и, наверно, достаточно говорить.
Все перечислили эти слова, чтобы я не забывал, как правильно.
А остальные? спросил я, зная ответ.
Остальные не имеют значения, ответили вседумаю, не зная ответа.
Хотя разве все знают, чтоне знают?
В том числе я. Я ведь не менее все, чем все остальные.
24
Непервых мужчин и женщин собралось не меньше всех, и всех это вдохновляло. Все прижимали ладони к разноцветным пуговицам, строго и гордо смотрели на лоскут и возвышавшихся под ним и над ними непервых женщин с мужчинами.
Есть сараи, кроме сарая, сказала одна из непервых женщин.
Но разве это сараи? подтвердил один из непервых мужчин.
Все явно знали об уникальности нового сарая, но каждый раз явно же рады были слышать подтверждение своего знания. Не то чтобы оно не переходило в уверенностьпросто без периодического подтверждения уверенность может перейти в неуверенность.
В сарае житьсараянином быть! объявили непервые мужчины и женщины, и все отскандировали в ответ:
Сараянином бытьв сарае жить!
Играли непреходящие музыкальные инструменты, жить всем становилось радостнее и веселее.
Настоятельно просим обожать воплощение женской красоты! сказал непервый мужчина, и не помост вышла красивейшая женщина всех времён и сараев. На лице её был нежный сырный макияж, она излучала всё, что можноно лишь ейизлучить, не переставая излучать это ни на секунду, что явно укрепляло всеобщую убеждённость в единственности нового сарая.
Да здравствует кот в мешке! объявила женщина, воплотившая женскую красоту, и с торжественным очарованием закусила объявленное кусочком сыра.
Все встали и, приложив руки к пуговицам, радостно отдали дань вышедшему на помост из эффектно декорированного разноцветного мешка торжественно мяукающему начсару, недавно всеми отобранному именно с этой целью.
«Ты считаешь, что кота в мешке выбирают только для того, чтобы он вышел на помост?»
Не просто вышелэтого было бы до обидного недостаточно. Для того, чтобывыходил.
Да здравствует наш сарай! объявил вышедший, держа руку на пуговице.
Нет сарая, кроме сарая! проскандировали все в ответ. Нет мешка, кроме мешка.
Все, как всегда, правы! ответил вышедший, не убирая руки с пуговицы. Потому что такого мешка нет больше ни в одном из сараев. Да и сараи ли это? Впрочем, да и мешки ли?
Все оценили шутку и расхохотались глубоко, до чихания в локтевой сгиб временно снятой с пуговицы руки.
25
Ты же видишь: чем разноцветнее, тем бесцветнее. Или мне показалось? Но если показалось однажды, то почему кажется постоянно? Ведь если постоянно, то, скорее всего, не кажется, а так оно и есть?
Он понял, но переспросил:
«Ты имеешь в виду пуговицы или всё сияние в целом?»
Я пожал плечами:
Сарай отсвечивает пуговицами, иначе откуда же взяться сиянию?
Теперь была его очередь пожать плечами или как-то иначе выразить сдерживаемое небезразличие:
«Не отправиться ли тебе в путь ещё раз?»
Было так невесело, что пришлось рассмеяться. Зачем полагаться на нецветной сарай, если у меня есть мои цветные, мои разноцветные чёрно-белые снимки в отрывном календаре? Куда бы я ни отправился, онисо мной, ониэто именно то и как надо. Их не нужно любить и жаловать, о нихлучше написать роман.
«Вот как? И что же, ты дашь героям своего романа имена?»
Я снова рассмеялся, но теперь потому, что было весело:
У моих героев имена уже есть, я не стану давать им другие. И сарай менять больше не стану, удобств и пуговиц мне хватает, да и в них ли дело? Пойдуно не в другой сарай, а от снимка к снимку. Этоединственно стоящее путешествие, не зависящее от грамматического времени, в котором я, как оказалось, не силён.
Ему оставалось кивнуть мне, не прощаясь, и посоветовать:
«Когда идёшь вверх, старайся не смотреть вниз. Когда идёшь вперёд, старайся не смотреть назад».
Но разве можно не смотреть туда, откуда пришёл? Разве перестанут напоминать об этом многоцветные листки чёрно-белого неотрывного календаря?
Я шёл, оглядывался, и теперь уже знал, что мешает мне идти, что с таким шумом пролетает, улетает мимо. Туда, куда всё-таки лучше не смотреть.
Прошедшее время здесь имело сугубо косвенное отношение к действительности, ты, разумеется, понимаешь.
«Понимаю. Но когда твою повесть наконец-то будут читать, настоящее станет давно прошедшим».
Думаешь, будут?
Апокриф
Навязчивый стук не прекращается
«Что-то меня потянуло на чёрный юмор»
«Твой юмор, как бы чёрен он ни был, меня не раздражает. Цвет острот выбирает острящий, мне остаётся принимать твой выбор как должное».
«Ну хоть что-то должно же тебя раздражать? Вот и хлопнула бы дверью и ушла бы себе куда глаза глядят!»
«Было бы чем хлопать»
Название на месте. А вот последняя фраза в моём рассказе осталась недописаннойрука устала выводить точку.
Точка отказывалась выводиться, хотя до неё в рассказе был целый выводок этих самых точек. Последняя точка сопротивляется дольше и упорнее других, только внешне похожих на неё. Потому, я думаю, что последняяэто и впрямь точка, а остальныелишь разновидности запятой Охотнее всего возникает первая, нетерпеливая и легкомысленная, будто ну, не знаю, будто любовь с первого взгляда, если не задумываться о более удачном сравнении. А вот последнюю приходится искать немыслимо долго, как ищешь невесть куда задевавшуюся старинную монетку из не имеющей без неё смысла нумизматической коллекции. И ведёт она себя не как последняя точка, а точь-в-точь наипервейшее слово
Я вышел из дому, как водится, захватив книгу, да-да, разумеется, вышлимы. Мы решили подышать воздухомнейтральным, не то что вечный чернильный аромат моего нескончаемого рассказа.
Мыозначает вдвоём. Но, конечно же, решил я Решаю-то я!..
«Решаешь, решаешь, не горячись».
«Ладно, не хочешь уходитьоставайся, пойдём вместе Только не мешай мне, пожалуйста! Не мешай мне своим присутствием!»
И отсутствиемтоже не мешай
Без этих прогулок моя жизнь превратилась бы в пустую квартиру без двери, куда входят, не постучавшись.
«Квартира с зияющим входом ничем не лучше рассказа без точки, согласна?»
«Не отвлекайся и ответь: итак, ты решаешь, ну, и что же тебе удалось решить?»
Не буду отвечать на колкости Сконцентрируюсь на более существенном.
Книга была тяжёлой, но я всё равно всегда брал её с собой: ей одной под силу заглушить не оставляющий меня в покое стук. Для этого её, к счастью, не обязательно открывать, да я обычно и не открываю
«Буду думать, что стучит дятел. Тогда можно помечтать, что навязчивый стук оставит меня в покое, когда, рано или поздно, закончится затянувшаяся весна»
Весна в моём северном крае длится круглый год, даже после того, как птицамстучащим ли, поющим листановится неуютно на деревьях. И сейчас, летом, весна по-прежнему продолжаетсяну чем не мой рассказ?
Дятлу некуда деться от своего дерева, на дереве всё равно уютнее, чем в неприветливом небе И стучать в небе не во что
А куда мне деваться от привычного стука -
«который ты игриво называешь навязчивым».
«Очень остроумно. Ты разве не понялаэто дятел стучит».
Лучне отвлечённо геометрический, а всего лишь простецкий, солнечный, старой учительской указкой показал мне на скамейку под деревом. Я положил неподъёмную книгу рядом, отпустил галстукили затянул егодля не дописавшего рассказ это практически одно и то жеи прислушался. Подумал, что бы сказать, и единственное, что нашлось, было довольно резкое: