Я оторвался от рукописи и взглянул на Джона, стараясь понять все эти длинные слова, которые для меня ничего не значили.
Понимаешь ли ты, что Малькольм говорит тебе, мальчик? Он говорит: неважно, насколько ты ненавидишь женщин, все равно властвовать над ниминаслаждение, но дорогой ценой, мальчик, очень дорогой ценой оно покупается. К сожалению, Бог наделил человека греховными желаниями, и ты должен подавлять их, когда будешь взрослеть. Затверди в уме и никогда не забывай: женщины будут причиной твоей погибели. Я знаю это. Они погубили меня; они держали меня, как слугу, всю жизнь, когда я должен быть гораздо большим.
Я встал и ушел; я устал от Джона Эймоса и его слов. Я шел к своей бабушке, которая любила меня больше, чем любит Бог. Больше, чем кто-нибудь на земле. Она любила меня такого, каким я был. Она так меня любила, что даже сочинила, будто она настоящая моя бабушка, хотя я знал, что этого просто не может быть.
* * *
Субботалучший день недели. Мой отчим оставался дома, и мама была счастлива. Мама наняла тупую ассистентку, чтобы та помогала ей по субботам в балетной школе, а сама только тем и занималась, что прихорашивала и наряжала Синди. Будто кому-то интересно, как эта Синди выглядит. Джори в субботу ездил в балетную школу, чтобы увидеться со своей дурочкой-подружкой. Днем он приедет и разрушит все мои планы. А у меня было много планов. Повидать Эппла. Посидеть на коленях у бабушки, и чтобы она попела мне свои чудесные песни. Утро обычно проходило незаметно во всех этих делах.
Джон Эймос каждый день рассказывал мне, как стать таким, как Малькольм. И я чувствовал себя все взрослее и сильнее.
В это утро Синди купили новый пластиковый плавательный бассейн. Старый для нее был недостаточно хорош. Мерзкой девчонке покупали все новое, даже новый полосатый красно-белый купальный костюм с красными ленточками, которые завязывались на плечах. Она все время пыталась развязать эти маленькие бантики!
Джори вскочил и побежал в дом за камерой, чтобы запечатлеть это. Щелк! Он передал камеру маме.
Сними меня с Синди, попросил он.
Конечно, она счастлива, что он попросил ее, ведь он будет на фотографии вместе с Синди. Они даже не спросили меня, хочу ли я сняться с ними. Видно, слишком часто я набычивался, высовывал язык, кривил презрительно лицо. Все уверены, что Барт способен все испортить.
Проклятые кусты исцарапали мне руки и ноги. С кустов на меня сыпались насекомые. Ненавижу насекомых! Я давил их, шлепал по телу, пробираясь сквозь кусты, пока эта слюнявая девчонка радовалась, плескаясь в бассейне.
Когда они попытаются увезти меня из Диснейленда на восток, я убегу, поймаю машину и вернусь домой, чтобы ухаживать за Эпплом. Так бы сделал Малькольм. Мертвецам все равно. Они не обидятся, если я не положу цветов на могилу. А мерзкая бабушка Джори будет даже рада, что меня нет.
Я подбежал к дереву, залез на стену, спустился и подошел к будке Эппла, который рос и с каждым днем становился все больше. Я бросил ему печенье, и оно вмиг исчезло. Эппл прыгнул на меня, и я упал.
А теперь съешь эту морковкувместо чистки зубов!
Эппл понюхал морковку. Завилял хвостом. Подпрыгнул и выбил морковку из моих рук. До сих пор так и не научился играть в лошадиные игры.
Я запряг Эппла в новую тележку для пони, и мы объехали весь двор.
Н-но! кричал я. Смелее, поймаем этих ворюг! Беги вперед, мой верный конь, нам надо успеть до захода солнца!
Я заметил тень, мелькнувшую среди холмов. Быстро повернулся и выстрелил! Так и есть: индеец! Сниму скальп! Индейцы преследовали нас, пока мы не оставили их далеко позади. Холмы сменились знойной пустыней. Мучимые жаждой, мы искали оазис. А увидели мираж.
Вот она, женщина из миража. В развевающихся черных одеждах она шла поприветствовать нас возле своего жилья
Воды простонал я. Чистой, холодной воды
Я развалился в шезлонге и с наслаждением вытянул свои длинные и худые запыленные ноги Высыпал песок из обуви.
Пива, приказал я салунной девушке.
Она быстро принесла мне холодное-прехолодное коричневое, пенящееся пиво Оно обожгло мне живот, как крапива, и я подмигнул девушке:
Какая красотка! Что ты делаешь в таком тухлом месте?
Я местная. Разве не помнишь, старина Сэм? Она опустила глаза и повела ресницами. Но когда приходят трудные времена, женщина берется за любую работу.
Она подыгрывает мне! Какая чудесная у меня бабушка! У меня никогда еще не было товарища по играм.
Я дружески улыбнулся ей:
Поставь в стойло Эппла. Смотри, чтобы он не умер, я им дорожу.
Милый, это уже нехорошо для игры. Нездорово для тебя так часто говорить о смерти. Пойди-ка лучше ко мнея спою тебе.
Как хорошо! Я люблю, чтобы меня укачивали, как ребенка. Я свернулся у нее на коленях, положил голову ей на грудь и слушал ее песни. Она качалась в своем кресле, и я все больше впадал в забытье. Я повернул лицо так, чтобы рассмотреть под вуалью ее черты. Неужели я полюблю ее больше мамы? Я подглядел, что волосы бабушки под вуалью совсем серебряные, только кое-где просвечивают золотые пряди.
Не хочу, чтобы мама старела и ее волосы стали седыми. Она каждый день оставляет меня ради этой Синди, забывает про меня из-за своих дел. Отчего Синди появилась у нас и испортила мне всю жизнь?
Пой еще, пожалуйста, прошептал я, когда она окончила. Ты любишь меня больше, чем мадам Мариша любит своего Джори?
Если только она скажет: да, гораздо, гораздо больше, я не знаю, что сделаю для нее.
А бабушка Джори очень любит его?
Мне показалось, в ее голосе прозвучала ревность. Меня охватило бешенство. Она заметила это и начала целовать меня. Поцелуи были сухими из-за этой вуали.
Ба, мне надо тебе что-то рассказать.
Хорошо. Только не забывай правильно произносить «р». Рассказывай мне все, я всю свою жизнь стану тебя слушать.
Она отвела рукой волосы у меня со лба и постаралась пригладить их. Не смогла.
За два дня до моего дня рождения мы поедем в Диснейленд. Там мы будем неделю, потом полетим туда, где у нас много могил. Будем посещать кладбища, покупать цветы, класть их на солнце, где они сразу же умрут. Ненавижу кладбища. Ненавижу бабушку Джори, которая меня не любит, потому что я «не рожден для танца».
И снова она зацеловала меня:
Барт, расскажи своим родителям, что у тебя в жизни и так было слишком много могил. Скажи им, как тебя это удручает.
Не станут и слушать, устало сказал я. Они даже не спросят, что я люблю и что не люблю. Они только говорят, что я должен делать.
А я уверена, что они послушают, если ты расскажешь им о своих снах, где ты видишь себя умершим. Тогда они поймут, что слишком часто таскают тебя по кладбищам. Расскажи им всю правду.
Но запнулся я, не зная, как это совместить, но я хочу в Диснейленд!
Скажи им, как я тебе посоветовала, а я уж позабочусь об Эппле.
Я почувствовал отчаяние. Раз я передоверял воспитание Эппла кому-то другому, значит он больше уже не будет моим, только моим. Я зарыдал от беспомощности, оттого, что жизнь так сложна. Но я сбегу, раз я решил, так и будет, я обязательно сбегу
Мы снова качались в кресле, и бабушка нашептывала мне, что мы с ней на корабле и плывем по бурному морю к прекрасному острову, где царит покой. Я утратил почву под ногами и, сойдя на остров, не мог стоять или даже сохранять равновесие. Она исчезла. Я один. Совсем один. Как на Марсе, а на Земле меня ждет Эппл. Бедный Эппл. Он умрет в одиночестве.
Я проснулся и в панике подумал: где я? Отчего все так состарилось? Мама отчего у тебя лицо покрыто черным?
Просыпайся, милый. Тебе нужно пойти домой, а то родители станут волноваться. Ты долго спал; наверное, чувствуешь себя получше.
* * *
На следующее утро я строил во дворе домик для Клевера. Теперь у Клевера будет свой дом, и ему, бедному, не придется убегать, чтобы найти себе жилище. Из папиного ящика с инструментом я взял молоток, гвозди, пилу и перетащил все это во двор. Проклятая пила не слушалась и не пилила. Дом будет скрюченный, и все из-за этой дурацкой пилы. Проклятый гвоздь! Я ударил себе молотком по пальцу Я начал стучать молотком с другой сторонымолоток опять не видит ни черта! Стукнул по другому пальцу Пусть попробует Клевер пожаловатьсяя ему покажу Хорошо еще, что я не чувствую боли, а то бы давно заплакал. Тут я как следует стукнул молотком по большому пальцу и все почувствовал. Оказывается, я чувствую боль, как каждый нормальный человек.
Из дверей показался Джори и истерически закричал:
Какого черта ты строишь дом для Клевера, если Клевера уже две недели как нет? Никто не отозвался на объявление. Я уверен, что он мертв. Но даже если он вернется, он будет спать у меня в ногах и больше нигде, ясно?
Чушь. Он говорит чушь. Клевер обязательно вернется. Бедный Клевер.
Краем глаза я увидел, как Джори, отвернувшись, смахнул слезы.
Послезавтра мы уезжаем в Диснейленд, радуйся, хрипло проговорил он.
Чувствовал ли я радость? Не знаю. Мой палец распух и начал болеть. Наверное, Эппл умрет в одиночестве.
Тут у меня возникла идея. Джон Эймос говорил мне, что Бог взирает сверху вниз на всех тварей и людей. Мама с папой много раз говорили, чтобы я не просил у Бога никаких вещей, только лишь благословения, и то не для себя, а для других. Поэтому, как только Джори ушел, я бросил молоток и побежал туда, где я мог бы преклонить колени и помолиться за моего щенка-пони и за Клевера. Потом я побежал к Эпплу, и мы с ним катались по траве, я смеялся, он визгливо лаял на меня. Он лизал мокрым языком мое лицо, а я его целовал в ответ. Когда он поднял заднюю лапу над розами, я расстегнул штаны и сделал то же самое. Потому что мы всегда все делали вместе.
И тут ко мне пришло решение.
Эппл, не волнуйся. Я пробуду в Диснейленде всего одну неделю, а потом вернусь к тебе. Я спрячу под сеном твое печенье и поставлю ведро так, чтобы из него капало в миску. Только ты не смей есть то, что даст тебе Джон Эймос или моя бабушка. Не позволяй никому подкупить тебя едой.
Он завилял хвостом, говоря мне, что будет слушаться и будет мне верным. И тут же сделал рядом большую кучу «как-как». Я взял ее руками, показывая ему, что ячасть его самого, что мы теперь всегда вместе. Я отбросил это в сторону, и тут же налетели мухи и прибежали муравьи, чтобы все убрать. Ничто не долговечно на земле, и ничего удивительного. Я вытер руки о траву.
Время для урока, Барт, позвал меня Джон Эймос, и его лысая голова засияла на солнце.
Я лежал на сене, а он навис надо мной; от него пахло плесенью и мочой. Я почувствовал себя пойманным зверьком.
Ты читаешь дневник Малькольма? строго спросил он.
Да, сэр.
Ты запоминаешь слова Господа и регулярно молишься?
Да, сэр.
Те, кто следует заветам Божиим, будут вознаграждены, а отступники будут судимы. Бог всем воздаст по деяниям их. Я приведу тебе пример. Однажды жила прекрасная молодая девушка, которая родилась в сорочке, да не в простой, а в серебряной. У нее было все, что можно купить за деньги, но ценила ли она данное ей Богом? Нет, она была неблагодарной! Когда она выросла, то стала искушать мужчин своей красотой. Она ходила перед ними полуодетой. Она была надменна и богата, но Бог наказал ее, хотя и в конце жизни. Бог через Малькольма заставил ее ползать на коленях, плакать и молить о пощаде. Малькольм поразил ее своим гневом. Малькольм всегда наказывал неправедныхи ты должен.
Черт, как он надоел мне со своими историями! У нас в саду стояли и вовсе неодетые скульптуры, но они не искушали меня. Я вздохнул. Поговорил бы он о чем-нибудь другом, а то все о Боге, о Малькольме и о какой-то красивой девушке.
Опасайся красоты в женщинах, Барт. Будь осторожен с женщиной, которая покажется тебе без одежды. Опасайся женщин, которые лгут, чтобы заманить тебя. Будь умным, как Малькольм!
Наконец он отпустил меня. Не хочу быть Малькольмом. Я хочу ползать по земле неслышно, как змея, слушать звуки джунглей и выслеживать диких зверей. Опасных зверей, которые могут в любую минуту напасть. Я отпрянул: нет! Этого не может быть! Не может быть, чтобы Бог послал мне на гибель динозавра. Выше небоскреба. Длиннее, чем поезд. Надо скорее бежать к Джори и рассказать ему, что у нас на заднем дворе водится
Впереди шум в джунглях! Я остановился, едва переводя дух после быстрого бега.
Голоса. Шипение змей?
Крис, мне все равно, что ты скажешь. Нет необходимости навещать ее вновь этим летом. Довольно. Ты сделал для нее все, что мог. Так забудь ее и посвяти себя нам, твоей семье.
Я осторожно поглядел сквозь кусты. Мои родители сидели вдвоем в самой отдаленной и заросшей части сада. Мама рыхлила землю вокруг роз.
Кэти, ты что, навсегда осталась ребенком? Неужели ты не научилась прощать и забывать? Может быть, ты и можешь представить себе, что она просто не существует, но я не могу. Я не могу не думать, что у нее больше никого не осталось. Он поднял маму с колен и приложил свою ладонь к ее губам, потому что она уже приготовилась возражать. Хорошо-хорошо, держись за свою ненависть, но яврач, и я обязан сделать все, что могу, для любого несчастного. Душевные болезни иногда опаснее физических. Я хочу видеть ее здоровой. Я хочу вывести ее из этой клиники, и не надо метать на меня такие взгляды и говорить, что она никогда не была сумасшедшей. Чтобы совершить такое, что совершила она, надо было тронуться умом. К тому же вследствие некоторых известных фактов близнецы так и не выросли бы, они не были бы здоровы. Как Барт. Ведь Барт слишком отстает в росте от своих сверстников.
Боже мой, неужели правда?
Кэти, как могу я жить и уважать себя, если я забуду собственную мать?
Ну что ж, прекрасно! разъярилась мама. Езжай, езжай и навести ее! Мы с Синди и мальчиками останемся у мадам Мариши. Или полетим в Нью-Йорк навестить некоторых старых друзей, пока ты не найдешь для нас время. Она язвительно улыбнулась. Если, конечно, ты еще хочешь быть вместе с нами.
Куда я могу деться от тебя? Кто еще будет волноваться, жив ли я или умер, кроме тебя и наших детей? Кэти, подумай: когда я отвернусь от своей матери, я откажусь тогда от всех женщин и от тебя.
Она упала в его объятия, и начались все эти любовные ласки, которые я так ненавижу. Я уполз подальше в кусты, думая о том, что именно мама говорила о его матери и отчего она так ее ненавидит. Меня даже затошнило от волнения: а что, если эта бабушка в черном действительно мать моего отчима? И она действительно сумасшедшая, а любит меня только потому, что должна любить как внука? Что, если Джон Эймос не врет?
Все это было так сложно понять. Коррина Малькольмаона действительно дочь Малькольма, которая «искушала» Джона Эймоса в юности? Или это сам Малькольм ненавидел какую-то полуодетую и красивую женщину? Иногда, читая дневник Малькольма, я чувствовал смущение: он писал так подробно обо всех глупостях своего детства, будто детство было для него важнее, чем взрослая жизнь. Как это странно: я жду не дождусь, когда стану взрослым.
Я вновь услышал голоса родителей. Они шли прямо ко мне. Я побыстрее отполз под кусты.
Я люблю тебя, Крис, так же сильно, как и ты меня. Иногда мне кажется, мы оба слишком сильно любим. Если ты ушел, я просыпаюсь в ночи. Мне бы хотелось, чтобы ты не был врачом. Чтобы ты каждый вечер и каждую ночь был со мной. Я боюсь. Мне не хотелось бы говорить о нашей тайне сыновьям, но я чувствую, что каждый день они к ней приближаются. Я думаю, что они не поймут нас и станут ненавидеть.
Они поймут, сказал папа.
Как он мог знать? Я не понимал и более простых вещей, а тут было что-то такое неприятное, из-за чего мама даже не могла спать ночью.
Кэти, разве мы были плохими родителями? Разве мы не делали для них, что могли? После того как они вместе с нами взрослели, умнелиразве они не смогут понять? Мы все им расскажем, откроем все факты Они поймут и удивятся, я и то иногда удивляюсь, как вообще мы смогли выжить и не потерять рассудок в той жизни.
Джон Эймос прав. Они сильно грешили, иначе чего бы им так бояться, что мы не поймем их? А в чем же тайна? Что именно они скрывают?
Они ушли, а я еще долго оставался там в кустах. У меня были в саду любимые потайные местечки, и я чувствовал себя в них, как маленький лесной зверек, который боится человека. Потому что, если только человек увидит меня, он убьет.
Малькольм не выходил у меня из головы. Он, его хитрость и мудрость. Я думал о Джоне Эймосе, который учил меня словам Божьим, Библии и тому, как распознать грех. Но когда я начинал думать об Эппле и о бабушке, я чувствовал себя хорошим. Не совсем хорошим, но хотя бы немного.
Я встал на четвереньки и начал вынюхивать. Я вынюхивал то, что спрятал на прошлой неделе, а может быть, месяц назад. Я поискал даже в небольшом прудике, который придумал папа, чтобы мы видели, как рождаются мальки. Я видел, как они появляются из икринок и родители-рыбки снуют туда-сюда вокруг них, как сумасшедшие.