Башня в нормандском стиле, от которой осталась лишь внешняя оболочка, лепящиеся к ней стены, из-за которых с расстояния могло показаться, что башня осталась невредимой, все казалось величественным, хоть и устрашающим. Впрочем, я тогда подумала, что это настроение мужа передалось мне, заставив вообразить в этом месте нечто пугающее.
Наш экипаж катился по дороге между двумя рядами массивных дубов, как вдруг мы оказались на открытом пространстве и моему взору предстал дом.
У меня перехватило дыхание, потому что он был прекрасен. Первое, что поразило меня, это его размер. Дом походил на вытянутый огромный каменный прямоугольник. Потом я узнала, что здание это было выстроено вокруг внутреннего двора и что, хоть его история началась еще при Тюдорах, за прошедшие века оно не раз перестраивалось. Высокие окна со средниками были украшены вырезанными в камне фантастическими фигурами демонов и ангелов, вилами и арфами, свитками и тюдоровскими розами. Это и в самом деле было баронское гнездо. Мне тогда подумалось: каким маленьким, должно быть, казался Глен-хаус Гэбриелу, когда он бывал у нас. С десяток ступеней, истертых посредине, вели к большому каменному портику, украшенному такой же резьбой, как и пространство вокруг окон. Как только я начала подниматься по этим ступеням, тяжелая дубовая дверь с изящными коваными украшениями отворилась и я встретилась с первым членом своей новой семьи.
Это была женщина лет сорока или чуть моложе; ее сходство с Гэбриелом тут же указало мне на то, что это его вдовствующая сестра, Руфь Грантли.
Несколько секунд, не произнося ни слова, она смотрела на меня, взгляд ее был холодным, оценивающим, прежде чем она усилием воли наполнила его теплом.
Здравствуйте. Надеюсь, вы простите нас, ведь все это стало для нас неожиданностью. Мы узнали эту новость только сегодня утром. Гэбриел, почему ты не сообщил нам раньше?
Она взяла меня за руку и улыбнулась, точнее, растянула губы и обнажила зубы. Я обратила внимание, что у нее настолько светлые ресницы, что их почти не видно. Вообще волосы у Руфи были немного светлее, чем у Гэбриела, однако в первую очередь меня поразила ее холодность.
Прошу, проходите, пригласила она. Но, боюсь, мы не совсем готовы. Вы так нас удивили.
Да, наверное, ответила я и вопросительно посмотрела на Гэбриела.
Почему он ничего не сообщил родственникам?
Мы вошли в большой холл с ярко горящим камином, и я тут же почувствовала, что это место очень древнее. Нельзя было не заметить, что дух старины здесь хранят и бережно поддерживают. На стенах пестрели гобелены, несомненно, вытканные руками предков несколько веков назад. Посредине возвышался обеденный стол, на котором поблескивали медные и оловянные приборы.
Я осмотрелась.
Что скажете? поинтересовалась Руфь.
До чего же волнующе здесь оказаться.
Похоже, мои слова доставили ей удовольствие. Затем она обратилась к брату:
Гэбриел, к чему эта таинственность? И, повернувшись ко мне, осуждающе развела руками: Ума не приложу, зачем ему понадобилось держать нас в неведении до сегодняшнего утра.
Я хотел сделать вам сюрприз, сказал Гэбриел. Кэтрин, вы наверняка устали. Если хотите, можете подняться в свою комнату.
Конечно, идите, вставила Руфь. А с семьей познакомитесь позже. Поверьте, нам всем не терпится узнать вас получше.
Ее глаза вспыхнули, немного выступающие зубы снова обнажились. Пятница неожиданно гавкнул.
Еще и собака? произнесла Руфь. Так вы любите животных Кэтрин?
Да, очень. Наш Пятница наверняка всем понравится.
Заметив движение наверху, я быстро подняла глаза и посмотрела на галерею.
Это галерея менестрелей, объяснил Гэбриел. Мы иногда используем ее, когда устраиваем бал.
В этом доме придерживаются старинных традиций, Кэтрин, вставила Руфь. Надеюсь, мы не покажемся вам слишком старомодными.
О, уверена, что старинные традиции мне очень понравятся.
Надеюсь. Когда традиции сохраняются
Мне показалось, что ее голос прозвучал немного язвительно, и я подумала, не намекает ли она на то, что мне не дано понять традиции, которые хранит их семейство.
Из-за не слишком теплого приема, оказанного мне Руфью, не покидавшее меня ощущение тревоги все больше усиливалось, и я снова задумалась о причине, по которой Гэбриел решил скрыть новость о своей женитьбе от семьи.
В комнату вошел слуга, и на его вопрос о багаже Гэбриел ответил:
Отнесите его в мою комнату, Уильям.
Слушаюсь, хозяин, был ответ.
Слуга взвалил на плечо мой чемодан и стал подниматься по лестнице. Гэбриел взял меня под руку, и мы последовали за ним. Руфь отправилась за нами, и я чувствовала, как она смотрит мне в спину, подмечая каждую подробность. Никогда еще я не была так благодарна дяде Дику, как в ту минуту. Мой добротный дорожный костюм из синего габардина придавал мне уверенности.
Первый лестничный пролет заканчивался площадкой, на которой обнаружилась дверь.
Она ведет в галерею, пояснил Гэбриел, но открывать ее не стал, к моему разочарованию, ведь мне хотелось увидеть, есть ли там кто-нибудь.
Я была уверена, что заметила в галерее какое-то движение, и хотела узнать, кто из домочадцев предпочел, прячась наверху, наблюдать за мной, вместо того чтобы спуститься и поздороваться.
Лестница была широкая и очень красивая, но в свете масляных ламп казалась полной теней. Пока мы поднимались по ней, меня охватило необъяснимое ощущение, будто все представители рода Рокуэлл, жившие в этом доме последние три сотни лет, неодобрительно наблюдают за мной, девушкой, которую Гэбриел привел сюда, не посоветовавшись с семьей.
Мои комнаты, сказал мне муж, на самом верху. Долго подниматься.
Ты останешься в них теперь, после женитьбы? спросила Руфь из-за моей спины.
Конечно останусь. Разумеется, если Кэтрин там понравится.
Я уверена, что понравится.
А если не понравится, у нас есть и другие, заметила Руфь.
Мы поднялись на третий этаж, и перед нами предстал юноша. Высокий, худощавый, очень похожий на Руфь.
Мама, они еще не приехали? Что она крикнул он, прежде чем увидел нас.
Он замолчал, ничуть не смутившись, когда его взгляд упал на меня.
Это Люк мой племянник, представил юношу Гэбриел.
Мой сын, проворчала Руфь.
Очень рада знакомству, сказала я, протягивая ему руку.
Люк взял ее и поклонился так низко, что локон его длинных волос свесился ему на лицо.
В таком случае радость взаимна, произнес он нараспев. Так забавно, когда кто-то в семье женится.
Он очень сильно напоминал мать, а значит, и Гэбриела. Такие же аристократические черты, деликатная светлокожесть, расслабленность движений, граничащая с вялостью.
Что вы думаете о нашем доме? с любопытством поинтересовался Люк.
Она не пробыла здесь еще и десяти минут, не увидела еще и десятой части, а если что-то и увидела, то не при дневном свете, напомнила ему мать.
Завтра устрою вам экскурсию, пообещал Люк, и я поблагодарила его.
Он снова поклонился и отступил в сторону, освобождая нам дорогу, но, когда мы прошли, присоединился к нашей процессии и пошел вместе с нами до комнат на четвертом этаже, которые, как мне стало понятно, всегда занимал Гэбриел.
Мы дошли до круговой галереи, и ощущение, что за мной наблюдают, усилилось, ведь здесь висели фамильные портреты, сделанные в полный рост. Горели три-четыре лампы из розового кварца, и в их призрачном свете казалось, будто фигуры на полотнах оживают.
Пришли, сообщил Гэбриел, и пальцы на моем локте сжались сильнее.
Я услышала, как в корзине зашевелился Пятница. Он тихонько тявкнул, словно напоминая о своем присутствии. Думаю, пес угадал мое настроение и знал, что я чувствовала себя так, будто меня заключают в тюрьму и мое присутствие здесь вызывает раздражение. Конечно, напомнила я себе, всему виной наш поздний приезд. Если бы мы прибыли ярким солнечным утром, все выглядело бы иначе.
В старинных домах, подобных этому, всегда таинственная атмосфера, и с наступлением темноты людей, у которых слишком живое воображение, начинают преследовать тени. Я оказалась в необычном положении. Мне предстояло стать хозяйкой этого дома, но каких-то три дня назад никто в нем даже не подозревал о моем существовании. Неудивительно, что я вызывала раздражение.
Прогнав необоснованные недобрые чувства, я повернулась спиной к портретам и следом за Гэбриелом шагнула в коридор, расположенный справа. Мы шли по нему, пока не оказались перед дверью. Гэбриел распахнул ее, и я ахнула от восхищения, ибо мы стояли на пороге очаровательнейшей комнаты. На окнах висели тяжелые шторы из красного дамаста, в большом открытом камине уютно горел огонь, свечи в блестящих серебряных подсвечниках, стоявших на каминной полке из изумительного резного белого мрамора, озаряли комнату мягким светом. Я увидела кровать с четырьмя столбиками по углам и балдахином, идеально гармонирующим со шторами. Высокий комод, кресла со спинками, расшитыми алыми и золотыми нитями, красные ковры, как будто окрапленные золотом, все это наполняло помещение ощущением теплоты. Дополняла картину ваза с красными розами на столе.
Взглянув на них, Гэбриел вспыхнул и сказал сестре:
Спасибо, Руфь.
На большее не хватило времени.
Какая красивая комната, искренне сказала я.
Руфь кивнула.
Жаль, что сейчас нельзя насладиться видом из окна.
Через час у нас появится такая возможность, вставил Гэбриел. Поднимется луна.
Мои страхи испарились.
Теперь я вас оставлю, сказала Руфь. Распоряжусь принести горячей воды. Вы будете готовы к ужину через три четверти часа?
Я ответила, что будем, и они с сыном вышли из комнаты. Когда дверь закрылась, мы с Гэбриелом молча посмотрели друг на друга. Потом он сказал:
Что не так, Кэтрин? Вам здесь не нравится?
Тут великолепно, начала я. Я и не думала, что Но потом чувство обиды вырвалось наружу. Господи, почему вы не сказали им, что женитесь?
Гэбриел покраснел и сник, но я вознамерилась наконец добиться от него правды.
Ну, я не хотел поднимать шума
Шума! оборвала я его. Но вы же говорили, что ездили домой, чтобы сообщить новость семье.
Так и было.
И не смогли заставить себя, когда дошло до дела?
Они могли бы возражать. Я не желал этого.
Вы хотите сказать, что они могли бы счесть меня недостойной вашего семейства?
Я знала, что в этот миг мои глаза пылали огнем. Я одновременно и злилась, и чувствовала себя несчастной. Моя жизнь в этом доме начиналась с разочарования. Гэбриел обидел меня, я была подавлена, потому что осознавала: то, что муж скрывал наш брак до тех пор, пока он не стал fait accompli, означало, что жизнь моя с новыми родственниками не будет беззаботной.
Боже правый, нет! с чувством вскричал Гэбриел и схватил меня за плечи, но я нетерпеливо освободилась. Они будут счастливы когда узнают вас получше. Просто они не любят перемен. Вы же знаете, какими бывают родственники
Нет, отрубила я. Не знаю. Они недовольны, и это понятно. Вот так взять и предъявить нового члена семьи! Воображаю, что они чувствуют.
Но вы не понимаете, Кэтрин, с мольбой протянул Гэбриел.
Так объясните! накинулась я на него. Расскажите. Что это за тайны?
В эту минуту он выглядел несчастным.
Нет никаких тайн. Просто я не рассказал им, что собираюсь вступить в брак, вот и все. Мне не хотелось, чтобы поднялся шум, не хотелось суеты. Я желал поскорее жениться на вас, чтобы мы были вместе и смогли взять от оставшейся жизни как можно больше.
Когда он произнес это, мой гнев улетучился. Меня переполняли нежность и желание сделать его счастливым, заставить позабыть о том, чего он боялся (быть может, то был страх смерти). Все дело в его желании видеть меня своей женой. Я смутно догадывалась, что Гэбриела страшит нечто, находящееся в этом доме, и что ему нужен союзник. Я должна была стать таким союзником. Я знала это, потому что, не пробыв в Кёрклендских Забавах и получаса, почувствовала этот страх.
Пятница все еще сидит в корзине, напомнила я.
Я достану его.
Гэбриел открыл крышку, и пес с лаем выпрыгнул наружу, радуясь свободе. В следующую секунду раздался стук, и я, вздрогнув, обернулась, потому что звук шел не от той двери, через которую мы вошли. Оказывается, в комнате было два входа.
Голос с сильным йоркширским акцентом произнес:
Горячая вода, хозяин.
Дверь захлопнулась, прежде чем я успела увидеть, кто говорит.
Это старая комната, где раньше пудрили парики, кивнул на дверь Гэбриел. Теперь я там умываюсь. Она и вам пригодится. Но запирайте обе двери, когда будете раздеваться. В комнату может зайти кто-нибудь из слуг.
Он надел на Пятницу поводок со словами:
Мы же не хотим, чтобы ты в первый же вечер здесь потерялся.
Когда Гэбриел ушел, я заглянула в соседнюю комнату. Там я увидела большую сидячую ванну, ведра с горячей водой, мыло и полотенца. На стене висело зеркало в затейливо украшенной золоченой раме. К ней были прикреплены два золотых подсвечника; в них горели свечи.
Я посмотрела на себя в зеркало. Глаза показались мне зеленее, чем обычно, и почти сразу они переметнулись с моего отражения на пространство у меня за спиной и стали всматриваться в темные углы комнаты.
Старинные дома в сумерках Возможно ли, что места, подобные этому, хранят воспоминания о присутствии давно умерших?
Что за глупая мысль для образованной и рассудительной молодой йоркширской женщины?
Я разделась и принялась смывать с себя дорожную пыль. Завтра при свете дня я посмеюсь над своими фантазиями.
В тот вечер мы поужинали в уютной комнате на втором этаже.
Гэбриел объяснил, что в торжественных случаях еду подают в зале, потому что он изначально служил именно для этих целей.
Обеденный стол там такой же старый, как и дом. Но для семейных трапез мы используем столовую поменьше.
По меркам Глен-хауса это была большая комната. Когда я вошла в нее, шторы на окнах были задернуты, на столе стояли свечи. Я поняла, что здесь будет много правил.
За ужином присутствовало шесть человек. Члены семьи. Руфь и Люка я уже видела. Теперь же я познакомилась с отцом Гэбриела, сэром Мэтью Рокуэллом, и его тетей, мисс Сарой Рокуэлл. Оба были очень старымиза восемьдесят. С первого взгляда на сэра Мэтью я воспряла духом: он совершенно очевидно был рад моему появлению. Отец Гэбриела был очень высок, хоть и сутуловат, волосы густые, но совершенно седые, лицо розовое, но с красноватым оттенком, указывающим на нездоровье, а голубые глаза, почти исчезавшие в складках кожи, удивили меня необычайной яркостью Я бы даже сказала, задором.
Гэбриелу повезло заполучить столь прекрасную супругу, сказал сэр Мэтью.
Разумеется, это был всего лишь комплимент, ибо я не была красивой и не могла показаться таковой даже восьмидесятилетнему старику. Сэр Мэтью взял меня за руку и надолго припал к ней губами.
Несмотря на возраст, ему были не чужды проявления галантности. Сэр Мэтью производил впечатление человека, который наслаждается жизнью и надеется, что младшие члены семьи последуют его примеру.
Садитесь рядом со мной, предложил он. Хочу посмотреть на вас, послушать, что вы скажете о своей новой семье.
Я заняла место рядом с ним за обеденным столом, и время от времени сэр Мэтью наклонялся ко мне и похлопывал по руке.
Тетя Сара была совсем другой, хотя и в ней безошибочно угадывались характерные черты и светлокожесть Рокуэллов. Взгляд голубых глаз был отсутствующим, а от позы веяло каким-то напряжением, точно она отчаянно, но безуспешно пыталась понять, что происходит вокруг.
Мне показалось, что она старше своего брата.
Сара, крикнул ей сэр Мэтью, это моя новая дочь.
Сара кивнула и улыбнулась милой и наивной улыбкой. Мне даже стало жаль, что эти пожилые люди не первые, с кем я здесь познакомилась. Тогда бы я почувствовала себя уютнее.
Как вас зовут? спросила она.
Кэтрин, ответила я.
Сара кивнула, и с той минуты, когда бы я ни посмотрела в ее сторону, ее взгляд был неизменно устремлен на меня.
Сэр Мэтью захотел узнать, как мы с Гэбриелом познакомились и почему решение пожениться было принято столь неожиданно. Я рассказала ему о Пятнице.
Цыгане, покивал он. Они бывают жестоки с животными. На моей земле их никогда не будет. Должен сказать, Гэбриелу повезло, что в тот день он выбрал именно эту дорогу.
Он вечно куда-то уезжал, вставил Люк. Садился на лошадь и исчезал А нам оставалось лишь гадать, когда он вернется.